Волчье чадо (джен)

Я не знаю, с кого началась эта история. Честно. И никто не знает, все только догадываются. Но догадки у каждого свои.

Сигнусу я недавно сказала, что все началось с Малфоев — если бы Люциус поменьше искал своей выгоды и побольше заботился об общем деле, то все мы не оказались бы в таком дерьме. Брат не согласился и заявил, что все пошло от Крауча-младщего — если бы тот не слил в свое время нашим родителям дезинформацию про Лонгботтомов, жили бы мы потихоньку (или не очень) и горя бы не знали. Я ответила, что, если уж на то завернуло, то все началось с Дореи Блэк — если б она не выскочила замуж за Чарльза Поттера, то не родились бы сначала Джеймс, а потом и Гарри, и, следовательно, никаким Избранным (хотя, какой этот очкарик Избранный??) и не пахло бы. Как вы думаете, я убедила своего братца? Да ничего похожего.

Взрослым людям и наследникам древнего рода решать споры кулаками не пристало, поэтому мы отправились за разъяснениями к отцу. Он выслушал нас по очереди и сказал — оба мы по-своему правы. Но искать причину сейчас — все равно, что искать шишуга в стае терьеров. Что сделано, то сделано, прошлого не воротишь.

Сигнус долго бухтел, не желая признавать мою правоту, а я осталась при своем — все началось с Малфоев. Поэтому и моя история начнется тоже с них. Итак...

* * *

— Гвен!!!

А? Что? Берта, отвали, дай поспать, воскресенье же!

— Гвендолин!!!

Берта Руквуд, я понимаю, что ты староста и все такое прочее, но звать меня «Гвендолин» вовсе не обязательно!

— Гвендолин Беллатрикс Лестрейндж!!!

Опаньки. Это уже не Берта, Берта меня полным именем никогда не называет. И... Стоп. Если это не Берта, то где я, как не в школе?

Я села на кровати. Тааак... темно-красный, насыщенного винного цвета балдахин над головой, куча оружия по всем углам, серые камни без обоев и изумительный по красоте своей вид на море. Все ясно — я в Лестрейндж-холле, замке родителей, у себя в комнате, в своей постели. Спала в одежде, закутавшись в покрывало... Мило. Где это меня вчера драклы носили, что я завалилась спать не раздеваясь, да еще и с арбалетом в обнимку — вон он валяется?...

— Гве-е-ен!!

И это не Берта, это моя мать.

Я высунулась в коридор. Точно — рядом с дверью стоит мама и набирает новую порцию воздуха в легкие, чтобы дозваться-таки меня родимую.

— Доброе утро, мам.

— Ты что, спала, что ли?

— Ну да, — я подавила зевок. — А ты чего подорвалась в такую рань?

— Рань?! — мадам Беллатрикс Друэлла Лестрейндж, у рожденная Блэк, Пожирательница смерти, левая рука Темного Лорда Волдеморта, заместитель начальника Отдела Разведки Его Темнейшества, командир авангардной боевой группы и, по совместительству, наша с Сигнусом мать, возмущенно фыркнула. — Половина первого, между прочим!

Ого. Неслабо я вчера погуляла.

— Так зачем ты меня разбудила? Что случилось?

— Да ничего особенного. Собирай вещи, мы переезжаем.

— Мам, извини, я шутки с утра плохо воспринимаю...

— А я и не шучу. Собирайся, говорю тебе, портал я заколдовала на три.

— Куда переезжаем-то?

— К Малфоям!

Чего-о-о-о?!

— А...

— С Гремучей ивы я не падала, с Астрономической башни тоже, Конфундусом и Империсом последние шесть часов в меня никто не запускал, — отчеканила мама. И добавила, уже куда мягче. — Мне эта затея по душе еще меньше, чем тебе, но... Гвен, так надо. У Нарциссы поместье куда безопасней, а защита нашего замка держится на честном слове.

Я прикусила язык. Ну да, об этом можно было догадаться.

Вот только не надо думать, что мы сидим в абсолютно незащищенном доме. Все мои предки по мужской линии, начиная от основателя рода и заканчивая отцом, страдали острой формой перманентно прогрессирующей паранойи, и поэтому навесили на замок столько сигнальных, маскировочных и прочих подобных заклинаний, что пройти по полю рядом с домом стало невозможно — тут же что-то начинает завывать, замораживать, запутывать... Все это, конечно, хорошо, но: чтобы защита держалась как следует, в поместье должен находиться хотя бы один­ член рода мужского пола. С этим у нас с мамой сейчас были ну очень большие проблемы, потому что мужская часть нашей семьи подложила нам огромную и жирную свинью. Нет-нет, не Молли Уизли. Просто свинью.

Началось все с того, что после стычки в Отделе тайн в Азкабан попали отец и Рабастан. Плохо — если в доме Глава Рода, то защитная магия замка возрастает в разы — но терпимо: у нас еще был Сигнус. Однако не далее, как позавчера, мой дорогой братец, возвращаясь с рейда, умудрился натолкнуться на аврорский патруль. Слово за слово, заклятие за заклятие, и в итоге Сигнус сначала в аврорате, потом и в Азкабане, даром что несовершеннолетний, а мама и я — в глубоком и беспросветном... афедроне. Полярный лис подкрался незаметно, как любит говорить крестный. Когда мама узнала про брата, то... кхм, нет, она не ругалась даже особо, но чует мое сердце, быть Сигнусу без ушей, когда он вернется. Так-то они не пытаются нас воспитывать — понимают, что опоздали с этим лет на четырнадцать-пятнадцать, но во всем, что касается безопасности и конспирации... хех.

Хорошо, Малфои так Малфои... Что, мам? А, портал в три, а сейчас без четверти час? Да ладно, я быстро соберусь...

Надо отдать должное моей матери, терпение у нее просто безграничное. Когда я сволокла вниз и попыталась запихать в предоставленный чемодан килограмм двадцать пять макулатуры по темной магии, включая мои учебники, мотивируя это тем, что вряд ли Люциус даст мне что-нибудь из своей библиотеки, она молчала. Когда я вытащила из-под кровати Рабы пятилитровую канистру с техническим спиртом (дяде все равно, а мне приятно), явно спертую с ближайшего маггловского склада, она молчала. Прорвало маму только на оружии.

— Ну зачем тебе у Цисси этот металлолом?! — возопила она, глядя на то, как я пытаюсь впихнуть в битком набитый чемодан три коротких меча, разобранный арбалет, набор дротиков и колчан со стрелами. — И зачем тебе стрелы, если у тебя нет лука?

— Лук на месте сделаю, — пропыхтела я, пытаясь свести вместе крышки чемодана. Получалось не очень — мешали обойма с болтами для арбалета, один из мечей и дротики. — А арбалет — не металлолом. Он же не железный.

— Да какая, к драклам, разница? И потом, ты всерьез думаешь, что Люц позволит тебе пилить деревья в его парке? Он же удавится от одной этой мысли!

— Ай, срежу ветку на нейтральной территории, ничего страшного.

Мама только тяжело вздохнула:

— Может, хоть переоденешься? Нарциссу удар хватит, когда она тебя увидит.

Я честно посмотрела в зеркало. Мда, ну подумаешь, форменные дурмстранговские штаны слегка мешковаты — от Сигнуса достались, свои-то я еще до его ареста о гвоздь разодрала... Ну, куртка охотничья... отцовская... до бедра... Так она же больше и теплее, а кроме того, там с внутренней стороны накладные карманы под метательные ножи! Ну, сапоги... ну, привыкла я к ним... да и ножи, опять же, прятать удобнее.

— Не-а, не буду. Если еще и платья брать, то чемодан точно треснет. Да и потом, мам, нам же лучше: если тетку хватит удар, у нас будет меньше конкурентов на получение наследства дяди Сириуса.

— Этот хмырь все ублюдку шрамоголовому отписал, — злобно фыркнула мама. — И в кого ты только такая циничная?

Да, действительно, в кого бы это?! У меня же родители — ангелы во плоти: никому никогда слова дурного не сказали, даже мухи не заавадили!

Два ножа — в рукава, шесть — во внутренние карманы куртки, по три с каждой стороны, один — на бедро и один — в голенище сапога. Палочку в крепление, в волосы — заколку с наточенными до состояния хорошей бритвы краями. Вот и все. Курсант отделения Боевой Магии школы чародейства, магии и волховства Дурмстранг Гвендолин Лестрейндж к отправке в Малфой-мэнор готова.

* * *

Первым, что я увидела после того, как портал перенес нас к тетке в сад, были павлины. Павлины. Павлины, драклы вашу мать!..

— Даже не вздумай, — прошипела мама, хватая меня за руку. — Люц тебе за своих куриц шею свернет, и даже я тебя не спасу.

Я с сожалением убрала нож обратно:

— Я, может, себе перо на шляпку хочу.

— У тебя нет шляпок. А если бы и были, то на них нужны страусиные перья, балда. Мерлин, и чему только Рейнгольд учил тебя четырнадцать лет?..

Я тактично промолчала. Рейнгольд — это мой дядя Рейн, двоюродный брат отца, воспитывавший нас с Сигнусом после ареста родителей. Когда он заметил, что меня интересуют не куклы и платьица, а ножики и солдатики, то возражать особо не стал и начал учить меня всему, чему учил Сигнуса как наследника Рода. И даже в Дурмстранг отпустил учиться, хотя изначально предполагалось, что я пойду в Шармбатон — курятник курятником, если честно...

Нет, манерам он меня тоже научил, без этого никак. И по этикету у меня учителя были и по танцам... Вот только в моей компании мне все это было без надобности — не перед Долоховыми же аристократку разыгрывать, в самом деле, парни меня знают не хуже, чем мой собственный брат. Это потом уже, когда в Англию перебрались, пришлось делать морду топором и приседать в реверансах. Бр-р. И все равно я не перестроилась. Да и не перестроюсь уже никогда.

— Да какая разница, мам? Павлиные, страусиные...

— Большая, — мама тоскливым взором проводила одну особенно пеструю птичку — ей очевидно, тоже перьев хотелось. Я хихикнула: все-таки иногда мы мыслим синхронно.

Тетка ждала нас на крыльце. При полном параде: платье стоимостью в годовой бюджет Артура Уизли, изящная прическа, новые туфли (старого у Малфоев ничего не бывает, кроме традиций) и драгоценности, при виде которых любой хозяин алмазного фонда удавился бы от осознания собственной нищеты. Мде. Может, мама была права и переодеться все же стоило?

— Белла, — тетка сдержанно кивнула маме. — А где Гвендолин? Ты сказала, что возьмешь ее с собой...

— Добрый вечер, тетя Нарцисса, — я вышла из-за спины матери. — Как ваше самочувствие?

Тетка сначала просто пялилась на меня, пытаясь осознать, что это перед ней. Потом осознала и сползла по стеночке вниз, пытаясь уцепиться руками за косяк.

— Белла... что... кто... Кто воспитывал твою дочь?!

— Да уж не ты, сестренка, — ядовито хмыкнула мама. — А что не так?

— Она же... она же выглядит не как юная леди, а как...

— Как гопник? — услужливо подсказала я. — Не волнуйтесь, тетушка, не вы первая, кто меня так называет.

Действительно, не так давно Паркинсон-старший в приватной беседе бросил моему отцу: «У вас, лорд Лестрейндж, не дочь, а просто уличная хулиганка! Гопница, простите, самая настоящая!», на что получил ответ: «Ну и что? Зато всяким подонкам сама по зубам врежет, в отличие от вашей кисейной барышни». Спасибо тебе, отец, огромное. Век не забуду. Без сарказма.

— Долоховы на тебя дурно влияют...

— Кто именно, тетя? Стась, Павел или Петр?

Внесем ясность: Павел и Петр — близнецы, мои одногодки, сыновья крестного, а Стась-Станислав — его внук. Отец Стася, Дмитрий Долохов, сын Антонина от первого брака, погиб в Афганистане в восьмидесятом, когда сыну было два. В год рождения внука Тони женился второй раз, и жена его разродилась в тот день, когда узнала о смерти пасынка. Вот и вышло, что Стась на два года старше своих дядьев и, к слову, раза в полтора шире. Мощная такая машина для убийства... Деда боится как огня.

— Все трое...

А, ну да. Атаманы они еще те.

— Впрочем, что это я? — тетка торопливо поднялась и отряхнулась. — Идите в дом, вы наверняка устали. Отдохните, переоденьтесь к ужину...

— Говорила я тебе, возьми платье хотя бы одно, — шепнула мама мне на ухо. — Там, по-моему, несколько моих старых осталось, посмотрим, что можно сделать... В крайнем случае, эльфы перешьют по-быстрому... И, пожалуйста, Гвен, я тебя очень прошу, побудь ты леди хотя бы один вечер, а?

— Сама-то...

— То я, а то ты. Не слишком приятно, знаю. Привыкай, здесь тебе не Дурмстранг, где все друг друга знают, здесь нужно уметь производить впечатление, а ты можешь, я знаю.

Последние слова мама договаривала уже в холле. Я молча и мрачно кивала.

Все ясно. Здравствуй, мой давний маразм под названием «Великосветские леди, их манеры и занятия», давно не виделись.