Лицом к лицу. Гарри Поттер (джен)

Я не удивился, когда Снейп вышел прямо из стены. После того, как я увидел целующихся Сириуса и Ремуса, я уже ничему не удивлялся. Сириус был на последних месяцах беременности, и огромный голый живот круглился под плоской волосатой грудью. Он скосил на меня глаза и широко ухмыльнулся, обнажив дыры на месте выпавших коренных зубов. «Вот так, малыш! Мы теперь вместе!» «Навсегда!» — выдохнул Ремус, одной рукой гладя живот Сириуса, другую он засунул ему в штаны. Теперь мне хочется выжечь себе тот кусок мозга, который упорно возвращается к мысли: «А ведь Тонкс была метаморфом, быть может, она меняла облик, чтобы Ремус мог... мог ее...»

Я хочу сказать, вышедший из стены Снейп меня совсем не удивил. А что? Ко мне уже приходили Рон и Гермиона, все Уизли, Невилл, Луна, коллеги по работе, подследственные, Дурсли, родители, Том Реддл, Петтигрю, те Пожиратели, которых я знал в лицо, погибшие ребята из АД, Дамблдор... Дамблдор приходил трижды. Самое время появиться Снейпу.

Он вышел из стены и оказался прямо передо мной, настолько крошечным был чулан. Даже на таком расстоянии четко разглядеть его я не мог: видимо, задремав, машинально стряхнул очки, и они исчезли, так же, как раньше исчезла палочка. Я видел только вытянутый темный силуэт и расплывчатое бледное пятно — лицо, обрамленное черной кляксой волос. Он произнес:

— Поттер, вы не собираетесь поздороваться?

И я его тотчас узнал. Нет, не по голосу. Голос был тихий, хрипловатый. По интонации. Только Снейп мог произносить мою фамилию так, словно это название особо живучего садового вредителя, бесполезного в зельеварении. Я едва не огрызнулся рефлекторно, мол, с мертвецами не разговариваю, но сдержался.

— Вы лишились дара речи, Поттер?

— Глупо спорить с галлюцинацией, — пробурчал я больше для себя. — И, вообще, вы умерли.

— Я не умер. И я — не галлюцинация.

— Дамблдор тоже так говорил!

Снейп не ответил, сел на краешек кровати и неожиданно спросил:

— Есть хотите?

Я так удивился, что сразу кивнул, и он протянул мне флягу. Я осторожно обхватил ее двумя руками. Она была прохладная и гладкая, из темного непрозрачного стекла.

— Пейте, — велел Снейп, и я хлебнул.

Вообще-то он спрашивал, не хочу ли я есть, а сам поит. Но пить мне тоже хотелось. Сначала мне показалось, что во фляге вода, свежая, родниковая вода, прохладная, пахнущая лесом. Потом я ощутил необыкновенную сладость и сытность, будто наелся гусиного паштета и земляничного пирога с взбитыми сливками. Я почувствовал себя отдохнувшим, бодрым и полным сил, а во рту остался приятный вкус легкого ягодного вина.

— Что это? — спросил я, возвращая флягу.

— Нектар, — просто ответил Снейп.

— Тот, который пчелы собирают? — удивился я.

— Нет, тот, которым на Олимпе угощаются. Или вы греческих мифов не читали?

— Мифы?! Они же о богах!

Снейп вздохнул и сказал:

— На самом деле, все языческие боги, по крайней мере, антропоморфные, это маги. И скандинавские, и кельтские, и олимпийцы. Магглы почитали их богами, и преувеличивали их возможности, но в мифах сохранились и достоверные сведения. Я воссоздал рецепт нектара — напитка, насыщающего, утоляющего жажду, возвращающего силы.

Наверное, это все же галлюцинация. Очень-очень хорошая галлюцинация. Когда я смотрел воспоминания Снейпа, меня поразило... Меня многое поразило, прежде всего, то, что во мне сидит крестраж Волдеморта, и я должен умереть. Но это сначала, а потом, после битвы, меня поразили другие вещи. То, как Снейп разговаривал с Дамблдором, особенно, когда лечил его. Заботливо, с такой насмешливой грустью. Или с грустной насмешкой? С ласковой иронией. Самоиронией? Я и не думал, что Снейп так может. Я порадовался за Дамблдора, у него, оказывается, был близкий человек, тот, к кому можно обратиться за помощью, кто разделит боль и поддержит в беде. Пусть у него не сложилось с братом и вообще, но у него был друг, с которым можно посидеть и помолчать или долго разговаривать о чем-то интересном. О древних богах и великих магах, о старинных рецептах. Я хочу сказать, получается, Дамблдор не был одинок.

И еще я подумал, что если бы Снейп разговаривал так на уроках... Ну, не совсем так, конечно, но... Или на отработке. Так, чтобы мы чувствовали — он переживает из-за наших неудач и хочет помочь. Я бы, наверное, взорвал котлов больше, чем Невилл, лишь бы на эти отработки попадать.

И еще я думал, если бы какая-то Хагридова тварь сожрала крысу Петтигрю курсе на 5-6, и Волдеморт не добрался бы до моих родителей, а, наоборот, авроры добрались до него, то не только мои мама и папа были бы живы, а Сириус — свободен, но и у Снейпа была бы другая жизнь. Он всегда и со всеми был бы таким, как с Дамблдором в воспоминаниях. А вот теперь Волдеморт мертв, и Снейп тоже мертв, а мы с ним ни разу не поговорили по-человечески. То есть, теперь уже говорим, но он, скорее всего, галлюцинация.

— Сэр, а вы можете меня ущипнуть? — попросил я.

— А зачем?

Как зачем? Чтобы убедиться в том, что вы — не галлюцинация. Так я хотел сказать, но не успел.

— Вы же ощущаете эти стены, как настоящие, значит, и мое прикосновение почувствуете.

— Тогда расскажите что-нибудь, о чем знаем только мы.

— Как плод вашего воображения, я могу рассказать лишь то, что знаете вы.

Снейп явно веселился, и мне захочетелось пнуть его побольнее.

— Подумайте, разве я ничем не отличаюсь от ваших галлюцинаций?

Я честно подумал.

— Ну, они же разные были, и такие, какими я их помню, и совсем другими.

Снейп смотрел выжидательно. Я это чувствовал, хотя и не видел его глаз, они расплывались чернильными пятнами, сливаясь с длинной челкой, закрывающей пол-лица.

— А то, что вы через стену прошли, так от вас и не такого можно ждать.

— А как приходили остальные?

— Через дверь.

Он тихо засмеялся и провел ладонью по стене:

— Скажите, Поттер, это у вас такой дизайн, суперсовременный?

— Нет! — я рассердился. — У меня прекрасный дом! Просторный, светлый! А это чулан Дурслей.

— Воображаемые гости входили через несуществующую дверь, а я вошел через настоящую, которая кажется стеной.

— А почему вы? Где Рон, где все остальные?

— Они не могут войти, Поттер, вашего дома в реальности больше нет.

Я открыл рот, но не смог придумать, что сказать.

— Смотрите...

— А я ничего не вижу.

— Вы потеряли очки?

— Да. И палочку.

— О палочке я догадался. А вот очки... Признаться, подумал, что вы сделали операцию или носите линзы.

Снейп поднес пергамент к моему носу.

— Так видно?

— Да.

Я рассматриваю схематический рисунок: три домика, каждый окружен заборчиком.

— Это — ваш дом, — Снейп ткнул пальцем в средний, — это — соседние. Пространство свернули, — он складывает пергамент по линиям сгиба, и на нем остается два домика, — и ваш дом остался внутри. В кармане.

Он отдает мне пергамент, и сколько я ни пытаюсь, развернуть его мне не удается.

— Именно так обстоит дело. Нет никаких щелей, через которые могла бы проскользнуть сова или Патронус, не говоря уже о человеке.

— А вы?

— А я — окклюмент.

И я поверил, что он — не галлюцинация.

— С помощью окклюменции можно создать субъективную реальность, то есть, такую реальность, в которой все не совсем так, как на самом деле. В реальности, в которой я жил, был мудрый и могущественный маг, превзошедший своего великого предка, вредный старик, прячущий за фальшивым добродушием коварство, зарвавшийся самодовольный щенок, которому неоправданно везет...

— Ой, ну, на самом деле, вы же так не думали?!

— Я так жил.

— Так Дамблдор это имел в виду, когда говорил, что вы видите то, что хотите видеть?

— Когда он это говорил? — Снейп спрашивает как-то незаинтересованно, словно думает о чем-то другом.

— В ваших воспоминаниях. Вы обо мне разговаривали. Я думал, он имеет в виду, что вы заблуждаетесь, сравнивая меня с отцом. А речь, наверное, шла об окклюменции.

— Может быть. Окклюменции не обучают легально, — он запинается, подыскивая слова, — слишком велика вероятность потери связи с реальностью.

— Вы меня этому не учили.

— Я учил вас обнаруживать чужое сознание, не путать его со своим собственным.

— И научили, — тихо сказал я, и вдруг, понял, что это правда — научил. Когда мы гонялись за крестражами, я совершенно четко отличал свои мысли от видений Волдеморта.

— Я создал реальность, в которой ваш дом находится на прежнем месте, и она совпала с реальностью, объективно существующей. В дом я вошел.

Создал реальность. Вот так!

— Вы хотели, чтобы я рассказал что-то известное нам обоим?

— Не надо. Я верю, что вы настоящий.

— Как хотите. Тогда я расскажу то, о чем вы не знаете. Итак, жила-была девушка, она закончила Хогвартс и собиралась выйти замуж. Накануне свадьбы ее жених упал с метлы и разбился. Чтобы ухаживать за ним, она устроилась санитаркой в госпиталь. Шейные позвонки юноше восстановили, но кора головного мозга была повреждена необратимо. Невеста два года ухаживала за бесчувственным телом, не теряя надежды на чудо. Чуда не произошло — он умер. А девушка осталась работать в госпитале, она любила его и надеялась вернуть из мира мертвых. Однажды ей в руки попал журнал с описанием ритуала, и она провела его.

Это он о Дайане Мердок, понял я.

— Но ритуал ненастоящий!

— Сектумсемпра была просто набором звуков, пока я не вложил в нее свою ярость, тогда она стала темным заклятьем. Дайана Мердок вложила в призыв всю силу своей любви, и в наш мир явилось то, что для простоты можно назвать демоном. Ее любовь, ее вера придали ему облик умершего жениха. Она отдала ему всю свою нежность, все силы своей души, наверное, умирая, она была счастлива.

— А тело? Тела не было!

— Тело он, скорее всего, съел.

Я подскочил на месте.

— Не пугайтесь так. Он не обгладывал ее кости, словно бродячий пес. Демон впитал всю энергию живого существа. Возможно, в квартире еще обнаружат горсть иссушенного праха. Покинуть место проведения ритуала он не мог, демон не взаимодействует с материей. На его счастье в квартиру мисс Мердок пришли авроры, и пока они возились в прихожей, он просмотрел их воспоминания. Когда вы вошли в комнату, увидели точную копию вашей совы...

— Хедвиг! — простонал я.

— Вы забрали белую полярную сову, забыв об этике должностного лица и о благоразумии. Вы принесли ее к себе и, сказав «Теперь это — твой дом!» подарили демону жилище. Ночью он свернул пространство, и вы проснулись в кошмаре.

— Джинни разбудила меня и сказала, что мы в Тайной комнате.

— Она была с вами? Она была с вами, когда вы проснулись? Вы были вдвоем?

— Втроем, Джеймс тоже был с нами. Он обычно спит в своей кроватке, но иногда просыпается, я ночью его укачивал, и вместе с ним заснул.

— Вы были с женой и ребенком, Поттер! — придушенно шипит Снейп. — Где они?

— Я...я не знаю.

Я отшатываюсь от него, забыв насколько узка кровать. Плюхаюсь на пол. Нет, на землю!

— Вы превзошли самого себя! Вы потеряли очки, палочку и жену с ребенком! — Снейп нависает надо мной, сжимая кулаки. — Вы превзошли даже своего безмозглого отца!

— При чем здесь мой отец?! — так нечестно! Почему Снейп опять... Почему он такой ублюдок?!

— Притом! Вместо того, чтобы защищать свою семью, он со своим безголовым дружком решил поиграть в казаков-разбойников. Ах, как это весело — улепетывать на мотоцикле от Пожирателей! Этот глупенький Лорд никогда не догадается, кого мы взяли Хранителем! Не зачем ставит чары обнаружения на порог, сигнальные — на дверь! Не зачем держать под рукой метлу, а тем более палочку! Даже ваш дядя-маггл в минуту опасности схватил ружье, а великолепный Джеймс Поттер покорно подставился под Аваду!

— Как вы смеете?! Вы! Из-за вас! Из-за вашего длинного языка! Он погиб из-за вас!

Я вскакиваю с земли и ору на Снейпа так, что у самого уши закладывает. И ветер свистит на головокружительной высоте Астрономической Башни, раздувает его мантию, как черную тучу. Он ухмыляется лениво:

— Туда ему и дорога. Поттеру очень повезло: от Сектумсемпры он умер бы не так быстро и легко.

Это стало последней каплей. С криком: «Заткнись! Заткнись!» я бросаюсь на него. Снейп легко ускользает от столкновения и, схватив меня за запястье, заламывает правую руку за спину. Я падаю, он прижимает меня к парапету, фиксируя локтем шею. Я не могу шевельнуться, лежу на своей левой руке, смотрю вниз, в черную бездну, а Снейп шепчет мне прямо в ухо:

— Джеймс Поттер не сумел задержать Волдеморта, хотя бы на несколько секунд! Несколько секунд! Ваша мать успела бы вызвать помощь, схватить ребенка и выбежать из дома! Она бы осталась жива! Если бы Джеймс Поттер думал о безопасности своей семьи, а не об экстремальных развлечениях!

— Как вы смеете! — жаль, что не удалось сбросить его с башни!

— Смею. Именно я, смею! Я хотел исправить то, что натворил, я пытался спасти Лили, но ее безмозглый муж свел все мои усилия к нулю. В ту ночь, Поттер, я стал убийцей! Я потерял свою честь, свою волю! У меня больше не было собственной жизни! Все мои действия, мысли, чувства были с той ночи посвящены одной цели — защитить вас! А вы с упорством самоубийцы лезли во все ловушки, да еще тащили вместе с собой друзей! Или вы до сих пор не понимаете, что в Отделе Тайн только чудом никто не погиб?

— Сириус!

— Ах, да, поправка! Чудом погиб самый никчемный из членов Ордена!

Я пытаюсь вырваться, но безуспешно. Горло сдавлено так, что я даже дышу с трудом. Левую руку уже не чувствую, правая словно оказалась в железных тисках. Я и забыл, что пальцы у него вовсе не такие хрупкие и тонкие, как на портрете, они твердые и, похоже, вот-вот сломают мне запястье.

— Могли погибнуть Рон, Гермиона, Невилл, Джинни, Луна, любой из них, или все они, — голос Снейпа втекает мне в ухо расплавленным металлом, проникает в мозг и прожигает его. — Прямо у вас на глазах. Из-за вас. Потому что вы привели их прямо к Пожирателям Смерти. Единственное, что вы смогли сделать правильно — реализовали свой крохотный шанс выжить! Для чего? — шипит он разъяренно. — Скажите, Поттер, для чего вы вернулись с Того Света? Чтобы привести в свой дом демона и скормить ему жену и сына? Сколько, по-вашему, продержатся беременная женщина и годовалый младенец?

Внезапно он отпускает меня, и я сползаю на пол, обессиленный не столько борьбой, сколько этими его словами. Джинни! Джинни! Что с ней? Где она сейчас? Неужели все еще в Тайной комнате?

— Я только хотел взглянуть, что в туннеле, я думал, мы как-то оказались в Хогвартсе. Я оглянулся — а их не было! И комнаты не было! Только поляна в Запретном лесу! Я не должен был их оставлять ни на миг.

— Хватит. Вы не должны были ничего брать с места происшествия. В этом суть. Все остальное — следствие неверного поступка. Даже если бы жена и ребенок остались с вами, вы бы ничем не могли им помочь сейчас, лишь продлили агонию.

Не сказать, что его слова меня успокоили. Я устал, у меня не осталось сил ни на что, тем более на споры со Снейпом. Онемевшую руку начинают колоть иголки, я скриплю зубами и зажмуриваюсь.

— Что с вашей рукой? — недовольно спрашивает Снейп.

— Затекла. Отходит сейчас.

А еще меня колотит от холода и отчаяния.

— Пейте.

Мне на колени ложится фляга, я делаю глоток и мгновенно согреваюсь, будто съел только что испеченный яблочный пирог с корицей и выпил горячего сладкого чая. Тепло, уютно. Я понимаю, что мы сидим на кухне у меня дома. Я поднимаю глаза на дверь.

— Вы ведь можете уйти?

— Нет, — равнодушно отвечает Снейп.

— Почему? Вы же говорили, что создали реальности и вошли...

— И оказался в вашей реальности. В той, которую демон создает из образов вашего сознания. И подсознания.

— А зачем он это делает?

— Чтобы получить ваши эмоции: страх, ярость, отчаяние...

— А вы говорили, что Дайана Мердок умерла счастливой.

— Она отдала все свои душевные силы добровольно, а вас ему приходиться обманывать, вытягивать их насильно.

— А из вас?

— А я для него закрыт.

— Так он не знает, что вы здесь?

— Поттер! Он знает все, что знаете вы, чувствует, как вы реагируете на меня, и помогает вам переживать более интенсивно. Заметьте, как меняется обстановка: когда вы разозлились, мы оказались на Астрономической Башне, когда успокоились — на кухне.

Я обомлел. Не мог же он спровоцировать все это, только для того, чтобы проверить, как демон управляется с образами? Или мог? Гермиона считает, что Снейп специально так относился к нам в Хогвартсе, чтобы поддерживать свой имидж Пожирателя. Ну, и, чтобы я его ненавидел и не доверял. Если он тогда притворялся, то и сейчас мог. Ну, да, внезапно перешел от спокойного, почти дружеского разговора к оскорблениям, а потом, так же внезапно, успокоился, опять стал отстраненным и задумчивым.

— Так вы поэтому так на меня накинулись? Теорию проверяли?

Вопрос мой он игнорирует.

— Проблема в том, Поттер, что, пока я закрываюсь от демона, не только он меня не чувствует, я тоже его не ощущаю. Понимаете? Чтобы как-то с ним взаимодействовать, мне нужно открыться. Но тогда он будет чувствовать себя в моем сознании, так же свободно, как в вашем.

— Понятно, — отзываюсь я, так как он явно ждет моей реакции.

Это была вводная, дальше, видимо, пойдет инструктаж.

— Вам придется закрыть глаза и взять меня за руку.

— Зачем? — спрашиваю я, и тут же ругаю себя.

— Чтобы не потерять друг друга, — объясняет он терпеливо. — Демон будет показывать нам разные картинки.

Я закрываю глаза. Когда мне объясняют спокойно, не шипят и не ехидничают, я все выполняю нормально.

— Возьмите меня за руку.

Я пытаюсь нащупать его руку, но с закрытыми глазами это не непросто. Прохладные пальцы ложатся мне на ладонь, и я от неожиданности открываю глаза.

— Поттер!

— У вас просто руки холодные, — неловко оправдываюсь.

Снейп что-то снимает с шеи, я щурюсь — в руках у него не то платок, не то шарф. Он складывает его и заходит мне за спину. Теплая шелковистая ткань касается моего лица.

— Что вы делаете?

— Глаза вам завязываю. Нет у меня веры в гриффиндорскую выдержку.

— Туго!

— Потерпите.

Ткань оказалась тонкой, но плотной, я ничего сквозь нее не вижу, сосредотачиваюсь на звуках. Легкий шелест — Снейп теперь справа от меня и чуть впереди. Он снова берет меня за руку, легко, точно бабочку кладет, ее на свой локоть. Через плотную ткань я ощущаю тепло живого тела.

— Держите крепче, и не отпускайте, чтобы не случилось.

Я обхватываю руку ниже локтя, стараясь держать, как можно деликатней. Ничего не происходит. Совсем ничего.