Кайвасса (гет)

— Ты что здесь делаешь?

— Сижу.

И правда, сидит, в Большом Зале, на столе и качает ногой. Рядом валяется палочка, на кончике которой мерцает свет Люмоса — освещает диковинные узоры на большой коробке.

— Сейчас ночь.

— Для тебя тоже.

Да, для неё тоже. Но у неё есть уважительная причина: она ищет кошку. Минерва твёрдо уверена, что простым магловским кошкам опасно бродить одним по Хогвартсу ночью. Про то, что простым волшебницам-первокурсницам по Хогвартсу бродить ночью и вовсе нельзя, она старается не думать.

— Я ищу кошку.

— А я ищу тебя.

Минерва не привыкла к шуткам. Минерва, если честно, не до конца понимает, когда шутят с ней, когда — над ней, а когда — говорят правду. Но даже их чудаковатый декан вряд ли стал бы посылать на её поиски слизеринца.

— Ты врёшь.

— Главное — кому поверят. Я могу сказать, что ты ушла первая, а я благородно отправился искать тебя, и наш директор поверит. Он всегда делает вид, что верит Блэкам, и уступает во всём. Хотел бы я не знать, почему.

«Альфард Блэк», — вспоминает имя слизеринца Минерва. «Альфард Блэк», — вспоминает Минерва все перешёптывания, пересуды, сплетни. О том, что Блэки занимаются тёмной магией. О том, что они украшают свои дома головами домовиков. О том, что погрязли в пороке, разврате, крови, лжи...

— Я расскажу профессору Дамблдору!

— А я никому не расскажу.

Минерва осекается. Кажется, Блэк говорит правду и действительно никому не расскажет. Кажется, ему это вообще не интересно, он уже не смотрит на неё, а крутит в руках свою расписную коробку. Минерва почти верит ему, но головы, сплетни, кровь, Блэки...

— Что это?

— Кайвасса.

«Это что-то восточное?» — хочется спросить Минерве. «Это что-то опасное!» — твердит ей голос разума. Но сама она говорит:

— Это что-то интересное...

— Определённо. Старинная игра. Пользовалась популярностью во времена Основателей, но потом про неё забыли. Например, этому набору почти семьсот лет. Блэки любят древность. А наследникам Блэков, увы, приходится ночами выкрадывать эту древность с помощью домовиков, потому что маменька вздумала обидеться и спрятать её... Хочешь научу играть?

Минерва хочет и не хочет одновременно. Отец говорил ей слушаться старших. Говорил ей, что воровать нехорошо. А этот мальчишка сидит сейчас перед ней и спокойно рассказывает, как украл у собственной матери. И ещё он слизеринец, и Блэк, и нарушил множество школьных правил...

— Хочу.

— Хорошо. А теперь давай искать твою кошку.

* * *

— Ты зря поставила впереди линию из гор.

— Почему? Они мешают нанести прямой удар.

Они сидят у самой дальней стены в библиотеке и шёпотом переговариваются. Окружающие же невольно косятся на них: ещё бы, мальчик-слизеринец и девочка-гриффиндорка сидят вместе и во что-то играют. Странно, непонятно, немыслимо!

Минерва, однако, не обращает на них внимания. Гораздо важнее для неё сейчас разобраться в правилах игры. Чем отличается тяжёлый всадник от лёгкого, как ходят копьеносец и слон, что делать с приставными полями — всё это занимает мысли больше, чем перешёптывания учеников. Она умеет играть в шахматы, но в кайвассе поле трёхцветное и не одно. Она знакома с шахматной стратегией, но совершенно не знает, как управлять ополченцами, требушетами и драконами. Поэтому она уже целую неделю с нетерпением ждёт окончания уроков, чтобы продолжить играть в кайвассу. И вот это действительно кажется ей странным, непонятным, немыслимым.

— Даже самую мощную линию можно обойти. Или прорвать.

— Но для этого надо перейти горы!

Никто не может перейти горы, Минерва это понимает. Слоны — завязнут, всадники — не поднимутся, а арбалетчики не пустят болт дальше подножья. К тому же требушеты на перевалах задавят любую атаку. А если обходить — Минерва предусмотрительно устроила засаду и расставила всадников...

...Которые теперь стоят в стороне и смотрят, как дракон перелетает горы. Игрушечные требушеты воображаемо горят, всадники — валяются убитые, а рядом с перевалом сидит дракон и зорко следит за тем, как вражеская армия вступает на территорию Минервы. Она пытается передвинуть своих всадников, но они слишком далеко. Вражеская армия ближе, ходов им нужно меньше, и Минерва осознаёт, что первое сражение проиграла. Хотя горы по-прежнему стоят, как стоят и её требушеты на одном конце поля, а всадники — на другом. Только Альфарду оказалось достаточно одного прорыва.

* * *

— Разве у тебя сейчас не должны быть прорицания?

— Их выбирают только ради лишних пары часов свободного времени.

Минерва хочет возмутиться, но лишь машет рукой и переставляет ополченца. На прорицания действительно никто не ходит. Кроме преподавателя — старого сумасшедшего призрака, считающего себя Мерлином.

У самой Минервы сейчас должна быть трансфигурация, но профессора Дамблдора опять вызвали в Лондон. Его вызывают уже восьмой раз за неделю, и Минерва всякий раз надеется, что он вернётся с радостными вестями. Например, скажет, что бомбёжки прекратились. Или хотя бы прекратились бомбёжки Лондона. Или того квартала, где жили её родители...

— Зачем ты переместила короля на приставное поле? Теперь он в тупике.

— Теперь его проще защищать.

Альфард обычно прячет короля среди гор или бравирует им посреди поля. Минерва — всегда отводит в сторону. Негоже королю прятаться, равно как и нет смысла быть на виду, чтобы его мог убить даже ополченец. Поэтому Минерва отводит короля на приставные поля и располагает рядом требушеты и драконов.

— Я придумал новую тактику.

— Чтобы она в очередной раз не сработала?

Альфард постоянно что-то придумывает. «Ураган», «Северный волк», «Индиго», «Алькасар», — Альфард даёт всякий раз названия планам, но всякий же раз — отступает. «Речной дракон», — возвещает он сейчас и сдвигает к приставному полю всадников. «Дракон так дракон», — думает Минерва и выводит на поле своих.

Спустя несколько ходов перестук фигур прекращается, ряды всадников редеют, а дракон Альфарда лежит бездыханный. Король же Минервы по-прежнему в полной безопасности. И игра вновь перемещается на основное поле.

* * *

— Прости за опоздание.

— Ничего, я как раз обдумывала следующий ход.

Минерва врёт каждым словом. Постоянные опоздания Альфарда её раздражают, беспокоят, огорчают — Минерва не может точно описать все обуревающие её эмоции. С.О.В., квиддич, друзья — Минерва может придумать массу причин, почему Альфард проводит с ней меньше времени. Но почему она начинает злиться, когда видит Альфарда с какой-нибудь девушкой, Минерва объяснить не может. Да и не хочет.

Альфард обманывает её в жизни, Минерва будет обманывать его в игре.

Поэтому, когда Альфард уходит и долго не приходит вновь, Минерва заменяет фигуры. Копьеносца — на слона, лёгкого всадника — на тяжёлого. Каждый раз, когда она так делает, её мучает совесть. Каждый раз, когда Альфард не замечает перестановок, её мучает боль. Пока в конце концов Минерва не наносит удар с севера, не оставляя разрозненной армии Альфарда ни малейшего шанса. Только удовлетворения победа не приносит.

Минерва машинально потирает рукавом слона и ждёт, когда Альфард скажет, что больше не хочет играть с ней в кайвассу. Но тот лишь окидывает взглядом поле и хмыкает.

— И почему я думал, что ты нападёшь с юга? Хотя ладно, больше времени надо было уделять игре. В своё оправдание скажу, что нашёл на седьмом этаже интересную комнату, которая, кажется, подстраивается под желания входящего. Может, продолжим там?

— Но ты... Конечно!

* * *

На седьмом курсе Минерве кажется, что она находится под шквальным огнём. Однокурсники пытаются сбежать на фронт, учителя, видимо, надеются удержать их непосильным объёмом домашней работы. А Минерве только хочется снять значок старосты и уехать куда-нибудь далеко. Например, в Австралию. Вместо этого она увещевает своих друзей, что военные силы магомира и так справляются, утешает учеников из маглов, тайком доставая через Прюэттов магловские газеты и зачитывая вести с нового фронта. И, усталая, засыпает за учебниками.

На кайвассу и Альфарда почти не остаётся времени.

Поэтому в те редкие часы, когда они всё-таки видятся, Минерва, сбрасывая напряжение, яростно атакует Альфарда со всех сторон, а тот, будто нехотя, отражает удары. Минерве временами стыдно за свою агрессивную тактику: Альфарду и самому приходится несладко. К тому же, она слышала, что он поругался с влиятельной группой слизеринцев.

Но, так или иначе, они по-прежнему продолжают играть, и Минерва всё сильнее ощущает: нечто между ними остаётся невысказанным...

* * *

— Твой ход.

— Ты и так уже победила.

Альфард хмуро смотрит на доску и неосознанно ерошит свои волосы. Минерва тоже смотрит на доску. Да, она победила. Пусть у неё осталось лишь пара копьеносцев и один тяжёлый всадник, но они рядом с ней. Ополченцы же Альфарда разбросаны по всей доске, а король загнан в угол. Достаточно сделать пару ходов — и с его плеч полетит голова, а король Минервы водрузит штандарт и объявит победу, в очередной раз доказывая, что в кайвассе или побеждают, или умирают.

Достаточно сделать пару ходов, но Минерва медлит.

Это их последняя игра. Потом они будут готовиться к экзаменам, сдавать их, отмечать выпускной... И в итоге разойдутся. Или нет, но вряд ли когда-нибудь сядут вместе за столик для кайвассы.

Поэтому Минерва встаёт из-за стола и подходит к Альфарду. Теперь уже она ерошит его волосы, а Альфард удивлённо смотрит на неё. Прежде чем перехватить её руку и притянуть к себе.

Позже их волосы спутываются, дыхание — смешивается, руки и ноги — переплетаются, и Минерве кажется, что только фигурки на поле для кайвассы стоят не шелохнувшись.

— Необычный ход.

— Нет, просто другая игра.

* * *

Просыпается Минерва уже одна. Наспех одевается, забирает волосы ободком, ещё больше лохматя их, и осторожно обходит стол с разложенными фигурами. Партия недоиграна — есть повод встретиться.

За окном раннее утро, и Минерва надеется, что она сможет незаметно пробраться в гостиную. Не то чтобы она боялась наказания, нет, она староста, ей можно ходить по ночам. Просто видеть этими ночами ей хочется только одного человека.

Никак не своего декана, который задумчиво смотрит в окно и верит в руках странную палочку.

На мгновенье Минерва замирает и бездумно смотрит, как солнечный свет отражается от серебра и меди волос и растворяется в запылившейся фиолетовой мантии...

— Мисс Макгонагалл?

— Доброе утро, профессор.

Когда Минерва подходит к нему, профессор Дамблдор выглядит растерянным, но потом привычно улыбается.

— Не знал, что вы ранняя пташка.

— Не спится.

— Что ж, мне тоже в вашем возрасте не всегда удавалось заснуть. И, может быть, из-за этого я иногда путал сон с реальностью. И наоборот, к сожалению.

Дамблдор вновь отворачивается к окну, и Минерва выжидающе смотрит на него: ответить ей нечего, а уйти — неловко.

— Война закончена, — неожиданно произносит Дамблдор.

Минерва вновь не знает, что ответить. Ещё вчера все газеты кричали, что Гриндевальд собирает остатки армии, чтобы нанести решающий удар. Ещё вчера ученики перешёптывались, что у Гриндевальда есть какое-то секретное оружие, которое поможет изменить ему ход войны. Ещё вчера война шла полным ходом, а сегодня Дамблдор спокойно заявляет, что она закончена.

— Я вызвал его на дуэль и победил.

— Вы убили Гриндевальда?

— Нет, тогда бы я проиграл.

Теперь Минерве есть, что сказать. Теперь ей хочется спросить, расспросить, но Дамблдор опять привычно улыбается и сам расспрашивает её: об экзаменах, успехах в трансфигурации, успеваемости курса. И совершенно сбивает с толку, так что Минерва не замечает, как оказывается в факультетской гостиной, так ничего не узнав. Она мысленно повторяет множество вопросов, которые непременно выяснит, пока незаметно для себя не засыпает.

Когда Минерва просыпается, то уже не знает, куда деться от ответов. «Гриндевальда отравили!» — будит её крик подруги. «Гриндевальд отравился сам!» — переубеждает её хор голосов в гостиной. Гриндевальд лежит в больнице, Гриндевальд сбежал, Гриндевальд никогда не существовал. Гриндевальд, Гриндевальд, Гриндевальд... Минерва уже не знает, куда спрятаться от этого имени.

— Доиграем партию? — словно из ниоткуда появляется Альфард и берёт её за руку.

Минерва смотрит на взбудораженную толпу, на солнце за окном, на улыбающегося Альфарда, вспоминает фигурки-истуканы на древней доске и качает головой.

— В другой раз, — говорит она и тянет Альфарда за собой, подальше от всех, прочь из замка, на свободу.

Короли на столике остаются стоять: непобеждённые и ненужные.