Девушка из харчевни (гет)

— Сука! — крикнул вдогонку рыжий парень на углу.

Парень был бледным, веснушчатым и пьяным, настолько пьяным, что поминутно хватался короткопалой грязной пятерней за каменную стену старого магазинчика в Лютном, чтобы не рухнуть в лужи.

Панси пришлось ускорить шаг: когда у тебя ограничение на магию, даже нетрезвый ушлепок представляет реальную опасность. Панси старалась не бежать, а просто идти решительным и быстрым шагом. Холодный ветер бил словно хлыстом, ноги в тонких чулках окоченели, и все же чистокровка Паркинсон помыслить не могла надеть магловские брюки под мантию. Скользкая мостовая норовила убежать из-под ног. А в хрипах осеннего дождя слышались голоса грабителей и насильников, порожденные её испуганным воображением, но в любой момент могущие стать реальностью.

Старая, отполированная сотнями ладоней, деревянная ручка «Кабаньей головы» показалась такой родной и надежной.

— Аберфорт! — крикнула Паркинсон в полумрак комнаты.

— Явилась, — пробурчал старик, вылезая из темноты, которая при свете обычно оказывалась барной стойкой, — где же ты шлялась, мисс?

Панси, проигнорировав вопрос, простучала старыми каблуками и поставила пакеты на стол:

— Сейчас по улицам страшно ходить, одни ублюдки какие-то, а ещё «победой света» нынешний режим называют.

— Не таскалась бы тогда в Лютный, — огрызнулся трактирщик, — тебя посуда на кухне ждет. И пожрать приготовь что-нибудь на завтра.

— А ты купил из чего готовить? — не осталась в долгу Панси и, лениво перебраниваясь, старик с девушкой направились на кухню.

Прошли почти два года, как она оказалась у Аберфорта в его жутком грязном крысятнике, по чьей-то злой шутке носящем гордое звание — трактир. Там в Большом зале она призывала хватать Поттера, чтобы выдать его Темному Лорду. Раскаивалась ли она сейчас за этот вопль испуганной девчонки, Паркинсон не знала. Это была война, и она была по другую сторону баррикад. Она не хотела умирать за каких-то грязнокровок, она не хотела сражаться против армии, в которой были её родители и старший брат. Ну что ж, она проиграла и платит по счетам. Когда их эвакуировали, слизеринцы, растерянные и облитые всеобщим презрением, спешно ныряли в камин Аберфорта, торопясь попасть домой. Даже Теодор Нотт отправился к матери, хотя знал, что его отец рядом с Темным Лордом. Паркинсон осталась в трактире, усевшись в углу прямо на этот кошмарно грязный пол. Аберфорт рявкнул на неё, велев убираться домой, она лишь покачала головой — дома у неё не было вот уже три месяца. Родители, которые в своей фанатичной преданности Лорду могли посостязаться с Лестрейнджами, ушли со своим господином, а их семейный особняк спалил один потерявший рассудок маг — его жену и дочь пытали и убили Упивающиеся смертью. Аберфорт ушел, а Панси все сидела на полу и раскачивалась, как помешанная, хотя не знала, что в эту ночь лишилась всей семьи.

И трактирщик оставил Паркинсон у себя. Сначала она просто лежала на комковатом матрасе в комнате с мерзкими обоями — Панси потерялась в днях и в своем бреду. Потом пришли авроры, министерский чиновник зачитывал ей обвинение, совал под нос какие-то бумаги, что-то говорил, а она внимательно смотрела, как большой жирный таракан вальяжно пересекает комнату. И в памяти отпечатались обрывки фраз:

— Да она блажная... рехнулась девка... в Мунго надо... и для героев мест в больнице нет... пусть тут с ума сходит... ограничение на магию... конфискация... ну и вонь... пойдемте выпьем... даже жаль девку, не красотка и бесноватая, такую и не во всякий приличный бордель возьмут... тогда пусть подыхает, отродье...

И она снова опустилась на матрас. Но тут зашел Абефорт, молча отволок её на кухню и заставил мыть грязные чашки в большом корыте. Руками мыть! Чистокровную волшебницу! Каменный пол под коленками, ледяная вода и мерзкий жир на посуде неожиданно привели её в себя. Трактирщик снова спас Паркинсон. Панси даже начала готовить. Сначала её стряпню не хотели есть и неприхотливые клиенты «Кабаньей головы», но потом она научилась потрошить рыбу и успевала вытащить мясо из печки, до того как оно превращалось в угли.

А к зиме она снова стала говорить, хотя большую часть разговоров составляли перебранки с Аберфортом. В марте начала варить кое-какие зелья. Вообще-то это тоже было запрещено, но в отличие от применения магии не отслеживалось Министерством, хотя за ингредиентами приходилось таскаться в Лютный. Как она была благодарна Снейпу, который не доверял «глупому маханию палочкой» и заставлял их всё делать руками. Котел, зелья, кухня — прошлая жизнь была всего лишь сном, приснившимся под утро.

К новой трактирщице привыкли, хотя и не сразу. Порою можно было услышать и отборную брань в свой адрес, но чаще странным посетителям харчевни не было никакого дела до хмурой девушки в вечно траурной мантии.

* * *

— Рон! Как я рада тебя видеть! — незнакомка сжала Уизли в крепких объятиях. А потом он понял, что это Гермиона. Коротко обрезанные волосы выгорели до рыжины, обветренная кожа была покрыта явно не пляжным загаром, черная рубашка под горло и черные брюки.

— Ты изменилась, — наконец пробормотал Рон.

— А, — Гермиона махнула рукой, — волосы чуть подстригла. Значит у Гарри свадьба? Только поэтому и вырвалась, ты же знаешь...

Она старалась говорить беззаботно, но парень жестко оборвал её:

— Знаю. Пошли.

И они аппарировали в «Нору». Рон быстро протащил Грейнджер по коридорам и наложил несколько заглушающих на свою спальню.

— Что-то случилось? — встревожено спросила Гермиона.

— Случилось! В твой закрытый институт не пробьешься! — Уизли нервно заходил по комнате.

— Рон, но он потому и называется: закрытый, — деланно спокойным тоном сказала Грейнджер.

— Что у вас там за исследования?! Это правда, что вы добываете магически потенциальную руду?

— Я не могу об этом говорить, — сухо ответила Гермиона, — но это абсолютно безопасно.

— Безопасно?! — Рон рванул на ней рубашку, обнажая уродливый, не до конца заживший ожог на шее и спине. — Может и волосы для красоты остригла?!

— Они загорелись, — тихо сказала Гермиона.

Парень обессилено упал на кровать и закрыл лицо руками.

— Всё хорошо, Рон. Только не надо больше срывать с меня одежду, твоя жена может неправильно понять.

Грейнджер взмахом палочки починила порванную рубашку и стала одеваться.

— Почему вы не можете жить нормально? — глухо спросил Уизли. — Любить, создать семью, воспитывать детей? Почему ты и Гарри разрушаете себя?! Война кончилась!

— Я знаю, — тихо сказала Гермиона и обняла друга за плечи, — но я не могу иначе.... А что с Гарри?! Ведь он женится?

— Нет, не женится. Нам надо было как-то выманить тебя из твоих лабораторий. А наши письма читают.

— Что за бред? Кому это нужно?

Рон грустно усмехнулся:

— Это не бред. И многим нужно, если народный герой сходит с ума.

* * *

— Гарри! — Гермиона аккуратно наступила на скрипящую половицу на кухне дома № 12 на площади Гриммо.

Поттер сидел на полу и кочергой ворошил угли в старой печке. Гарри медленно повернул голову на звук голосов и спокойно поглядел на гостей. По его измученному какой-то тайной болезнью лицу блуждали огненные тени. Они спотыкались о резкий излом бровей, вспыхивали золотистыми искрами в пушистых ресницах, ласкали плотно сжатые губы. Поттер долго смотрел на старую подругу, а потом кивнул и протянул ей руку, не говоря ни слова и не вставая с пола.

Гермиона вздрогнула всем телом и упала на колени рядом:

— Гарри! Гарри! — прижимала ладони друга к своим губам.

Она плакала, чувствуя, как помедлив, он кладет руки ей на спину, обнимая.

Потом Поттер аккуратно снял с огня старый мятый чайник и разлил в три кружки горячий травяной чай. Ухнула сова за окном, осенний ветер задребезжал стеклами, несколько толстых свечей, «плача», освещали тусклыми отблесками кухню. Трое друзей всё также сидели за выскобленным деревянным столом, пили горький чай, а музыка все лилась и лилась из старого патефона.

— Пойдем спать, Гарри, уже за полночь давно, — наконец тихо сказала Гермиона.

Поттер посмотрел на неё тоскливыми зелеными глазами и впервые за эту встречу разлепил губы:

— Я не сплю.

— Зелье можно пить только раз в три дня, — объяснил Рон.

Гарри встал и отошел темному окну:

— Вы идите, отдыхайте. А я... я не могу спать...