Вечное сияние чистого чувства (гет)

Пролог

декабрь, 1998 год

Гермиона Грейнджер с ранних лет привыкла контролировать свою жизнь от начала и до конца — так, как это делают взрослые. Родители приучили ее к строгому режиму и экономии времени, на собственном примере показывая, как это удобно и полезно. В отличие от своих сверстниц, Гермиона никогда не вела глупые личные дневники, не помещала туда бессмысленные несистематизированные эмоции, обличенные в словесную форму. Зато у нее был ежедневник — практичная вещь, которая помогала не только ничего не забыть и не перепутать, но и упорядочить множество запланированных дел.

Каждый день Гермионы был расписан по минутам. Нельзя было отыскать ни одно дело, которому не было бы уделено отдельное место на одной из полочек в ее голове. Именно полочек — она любила сравнивать свой мозг с библиотекой, и эта аналогия была вполне оправдана. И, как известно, хорошая библиотека требует немалых усилий для того, чтобы содержать ее в чистоте и порядке, а потому Гермиона регулярно проверяла все свои «стеллажи» на возможное наличие «пыли» или каких-либо иных неприятных последствий захламления сознания.

Гермиона уже несколько месяцев работала в Министерстве Магии, была штатным сотрудником Отдела магического правопорядка — а это уже повод для гордости, ведь ей не исполнилось еще и двадцати лет! Однако такой успех нисколько не опьянял ее, скорее наоборот, заставлял смотреть на вещи более трезво. Получив очередную похвалу от начальства, Гермиона принималась трудиться с удвоенным энтузиазмом, не жалея себя, вновь и вновь скрупулезно записывая все важное в заветный — теперь уже магический! — ежедневник, после чего старательно «расставляла дела по полочкам». И до недавних пор эта стратегия ни разу ее не подводила. Ничто, казалось, не способно нарушить привычный ритм размеренного существования Гермионы. Казалось.

Так всегда и бывает — чем сильнее человек старается упорядочить свою жизнь, тем стремительнее растет вероятность того, что кто-то этот тщательно поддерживаемый порядок захочет нарушить. Или не захочет, но все равно нарушит. И Гермиону, как бы она ни старалась увернуться, данная участь тоже не обошла стороной.

Неделю назад с Гермионой произошло нечто необычное и непонятное пока что даже ей самой. Этому «нечто» не нашлось места ни на одной из множества полочек в ее голове. А она не привыкла к такому положению дел и мириться с подобным не собиралась! К примеру, когда Гермиона, будучи еще маленькой девочкой, не понимала, как самолету удается лететь в воздухе (ведь он такой большой и тяжелый!), она пыталась расспросить родителей об аэродинамике и прочих тонкостях маггловского воздушного транспорта. Или уже позже, поступив в Хогвартс и потерпев первую неудачу на уроке мадам Трюк, Гермиона не опустила руки, а побежала в школьную библиотеку с вполне определенной целью: прочесть как можно больше о полетах на метлах. Несмотря на то, что отношения с этим «опасным волшебным веником», как его про себя называла Гермиона, у нее сразу не заладились, она все же сумела выудить из множества талмудов с пыльных библиотечных полок нужную информацию. Впрочем, в этом была вся Гермиона Грейнджер. За годы обучения в школе чародейства и волшебства, а потом еще и за месяцы скитания по лесам в составе «золотого трио» она, казалось, успела узнать столько всего, что явной необходимости в получении информации не должно было возникнуть. Но, опять же, это ей лишь казалось.

И правда, полгода после окончания войны Гермиона жила в свое удовольствие, и все знания с легкостью размещались у нее в голове подобно новым книжкам на библиотечных стеллажах, не доставляя ей при этом никакого неудобства. Но так уж случилось, что вся эта вереница спокойных дней была лишь затянувшимся затишьем, и буря уже маячила на горизонте. Буря в лице одного осужденного Пожирателя Смерти.

И ради того, чтобы утихомирить возможную бурю, Гермиона прибыла в Азкабан, где вышеупомянутый Пожиратель отбывал срок. Встретиться с бурей, чтобы ее же предотвратить? Да, Гермиона любила оригинальные подходы к решению проблем. Она твердо решила попытать счастье и побеседовать с Люциусом Малфоем — той самой «бурей» — ведь только он мог разъяснить ей все то, чего сама она понять никак не могла. Кто знает, может, ей удастся поймать свой персональный «снитч» в виде ответов на все интересующие ее вопросы. И вот, в ожидании, пожалуй, чуда, она уже минуть двадцать сидела в комнате для встреч с заключенными и, пряча свой страх и неуверенность в самый дальний уголок сознания, ждала. Ну а что еще ей оставалось делать? Не гимн Хогвартса же напевать… Хотя, в данный момент перспектива выступить на сцене с сольной партией казалась Гермионе более заманчивой, чем предстоящая беседа.

Тревожные мысли кружились, словно стайка разбушевавшихся пикси, и не давали ей покоя во время ожидания, по пути в Азкабан и целую неделю до этого дня. А за последние минуты Гермиона успела уже раз десять проклясть конвоиров, из-за медлительности которых она уже пару раз была в шаге от того, чтобы вскочить со стула и покинуть это мрачное место раз и навсегда. От позорного побега ее сдерживали не только тяга к знаниям и стремление полностью контролировать ситуацию, но и пресловутая храбрость, неизменно приписываемая ее факультету. Нет, она не может струсить! Она ведь на стороне победителей, Волдеморт мертв, а все его последователи либо мертвы, либо взяты под стражу — как и сам Люциус Малфой, человек, вызывающий у нее страх и интерес одновременно. В любом случае бояться ей нечего.

Из размышлений ее выбросил скрип отворяющейся тяжелой металлической двери. Неприятный звук резанул слух, и Гермиона вздрогнула — то ли от испуга, то ли от нервного перенапряжения. Она с опаской посмотрела на Люциуса, который тут же показался в дверном проеме в сопровождении нескольких служащих Азкабана. Видя испуг Гермионы, узник послал ей взгляд, наполненный смесью ненависти и презрения — никаких «лишних» эмоций. Стало еще более неуютно, если это вообще было возможно, и Гермиона в очередной раз пожалела о том, что заявилась сюда, а не плюнула с Астрономической башни на все свои упорядоченные мысли на полочках. Точнее, уже неупорядоченные. Да и кого вообще волнует эта мнимая надвигающаяся буря? Можно было избежать столкновения с этим «ненастьем», стоило только выбросить из головы все ненужные мысли и воспоминания. Ведь, если очень постараться…

Не успела Гермиона подумать о том, что, если уж на то пошло, встать и убежать прямо сейчас было бы не так уж и невежливо (она ведь не на приеме у Министра, честное слово!), как поняла, что конвоиры уже скрылись за дверью, а Люциус Малфой сидит на стуле прямо напротив нее. Теперь их разделял лишь небольшой стол, в край которого Гермиона тут же и вцепилась. Вцепилась так, что даже костяшки пальцев побелели. Смешно — как будто данный предмет мебели мог ей помочь. Да и в чем помогать? Люциус не может представлять для нее угрозу, по крайней мере, не в этом месте и не при таком раскладе. Он узник, закованный в магические кандалы. А Гермиона пришла по делу. И Люциус не может ей ничего сделать, ничего дурного. А если повезет, то он, возможно, согласится помочь ей. Но почему тогда она сидит и дрожит, как первокурсница, взорвавшая котел на уроке зельеварения? А этот чистокровный сноб смотрит на нее с превосходством, словно она достойна быть лишь грязью на его некогда начищенных до раздражающего блеска ботинках! А может, и этого не достойна. Хотя, какие ботинки в Азкабане? Обувь узникам не полагалась, и Люциус был бос, но от этого его самоуверенность не становилась меньше, как ни странно.

— Мисс Грейнджер? — раздался в тишине чуть хриплый голос, и Гермиона оторвала взгляд от собственных рук и взглянула на Люциуса. Тот удивленно выгнул бровь, видимо, выражая тем самым свое недовольство — ведь она уже несколько минут старательно игнорировала его, хотя сама же и вызвала на разговор. — Чем обязан такому внимаю к моей скромной персоне, позвольте спросить?

— У меня есть к вам некоторые вопросы, м-мистер Малфой, — голос предательски дрогнул, но Гермиона старалась сохранять хотя бы внешнее хладнокровие. — Надеюсь, вас не затруднит ответить на них.

— Ну что вы, разве я могу отказать вам в таком пустяковом деле? — Люциус явно издевался. — Спрашивайте. Я отвечу на любые ваши вопросы. Что интересует? Секрет успеха? Не зудит ли метка по выходным? Как я ухаживаю за волосами?..

Одному Мерлину известно, как сильно Гермионе хотелось стереть эту самодовольную ухмылку с лица Люциуса. А заодно и вырвать его хваленые волосы, которые, кстати, были не в лучшем состоянии после длительного заключения — хоть что-то радовало.

— Прекратите, — Гермиона тихо, но уверенно одернула его. И тут же мысленно похвалила себя за то, что сумела произнести это слово без запинки. Спорное достижение, конечно, но всегда надо начинать с малого. — Я не намерена выслушивать ваши сомнительные остроты.

— Ох, простите. Я сожалею, что мой юмор не оправдал ваших ожиданий, мисс Грейнджер. Но мне все же хотелось бы узнать, зачем вы явились сюда. Согласитесь, Азкабан — не самое подходящее место для столь юной особы, — Люциус говорил вполне вежливым тоном, даже слегка улыбался уголками губ, но во взгляде его по-прежнему не было ни капли доброжелательности.

— Я уже сказала, мне нужно у вас кое-что спросить… — Гермиона решила пропустить мимо ушей его дерзкое «явились», сказанное, очевидно, лишь для того, чтобы задеть ее. Она выдержала паузу, собираясь с мыслями, после чего выпалила на одном дыхании: — Вы когда-нибудь были знакомы с девушкой по имени Джин?

Наблюдая за реакцией Люциуса, Гермиона даже испугалась выражения его лица в первые секунды. Весь его вид в тот момент выражал лишь злобу и ненависть, причем ненависть именно к ней, к Гермионе Грейнджер. Похоже, даже презрение к ее грязной крови отошло на второй план. Ответ же Люциуса никоим образом не вязался с эмоциями, которые на несколько мгновений овладели им.

— У меня много знакомых, мисс Грейнджер, и я не могу помнить каждого из них, — произнес он настолько спокойным тоном, что если бы Гермиона сама не видела непродолжительной вспышки ярости на лице собеседника, то и не заподозрила бы, что этот вопрос хоть сколько-нибудь задел его чувства. Тем временем Люциус продолжил играть роль абсолютно спокойного человека, добавив к сказанному: — Джин — очень распространенное имя, знаете ли.

— Вы могли встречаться с ней около двадцати лет назад. Джин Браун — так ее звали, — Гермиона не теряла надежды и пристально смотрела Люциусу прямо в глаза, пытаясь прочитать там ответ. Разумеется, безуспешно — невозможно было угадать его мысли. Она тут же пожалела, что так и не удосужилась овладеть искусством легилименции. Конечно, это непросто, но зато как данное умение могло бы сейчас помочь!

— Нет, я не помню, чтобы среди моих знакомых была женщина с подобным именем. Это все, что вы хотели узнать? — довольно резко спросил Люциус, стремясь, по всей видимости, закончить разговор. Неужели он думает, что она так просто поверит его слову и уйдет ни с чем? Нет, раз уж она решилась на встречу с бурей, она добьется результата, хоть какого — но результата!

— Не совсем. Мистер Малфой… Я могу дать вам время подумать, освежить память. Эта девушка, Джин Браун, внешне была очень похожа на меня. И примерно моего возраста, — еле слышно проговорила Гермиона и после небольшой паузы прибавила уже громче: — Если вы поможете мне в этом деле, я смогу договориться о сокращении срока вашего заключения. Законными путями, разумеется.

Сказать, что она не ожидала такой реакции — не сказать ничего. Люциус был взбешен. Вот она — буря! Он вскочил со стула и в два шага приблизился к Гермионе, при этом цепи его пугающе лязгали.

— Да что ты знаешь об этом, глупая девчонка?! — прокричал он, буквально испепеляя взглядом вжавшуюся в стул Гермиону. В его глазах действительно был настоящий ураган — ураган эмоций. — Откуда тебе о ней известно?! Как ты связана с ней?! Отвечай!

Люциус схватил ее за руку и силой оторвал от сиденья, а она была настолько ошарашена такой резкой сменой поведения, что даже не попыталась вырваться, а лишь испуганно смотрела на него.

— Ты онемела, грязнокровка?! — он продолжал буйствовать, и в этот момент Гермиона услышала спасительный вой охранных чар. Или это ей только почудилось?

Люциус толкнул Гермиону к стене, и она ударилась головой, пронзительно вскрикнув — не то от боли, не то от ужаса. Не обращая внимания ни на вой сигнализации, ни на крик своей «жертвы», ни на сковывающие движения кандалы, он подошел к ней вплотную и схватил ее за горло. При этом цепи противно звякнули, и Гермиона почувствовала не только прикосновение жесткой руки, но и холод металла — от этого ее бросило в дрожь.

— Ну?!

Но Люциусу было не суждено услышать ответ, поскольку дежурившая за дверью охрана с шумом ворвалась в помещение — все-таки сирена ей не померещилась! На днях Гермиона вычитала в одном магическом научном издании, что в Азкабане на кандалы наложены особые чары, улавливающие даже перемены эмоционального состояния заключенного — необходимая мера предосторожности. Ведь после того, как было решено исключить из тюремной охраны дементоров, узники вновь стали представлять угрозу для мирных посетителей. Что ж, такой ураган эмоций было сложно не уловить.

Авроры оттащили разъяренного Люциуса подальше от ошарашенной Гермионы и тут же скрылись вместе с ним за массивной дверью. Она тем временем пришла в себя и подумала, что сегодня, очевидно, не самый удачный день для посещения бывших Пожирателей Смерти и что стоит наведаться сюда в другой раз. Оставить этот вопрос нерешенным Гермиона не могла, особенно после того, как увидела, что Люциус явно что-то знает. И он поможет ей разложить все мысли по полочкам.

Одну встречу с бурей она пережила, значит, сможет выстоять и в следующий раз.