Little Haters (гет)

Я слышу, как в соседней комнате резвятся младшие Поттеры. Маленькая звёздочка Джейми, тихоня-лапочка Альбус и всеобщая любимица крошка Лилу. Лилу потому, что порой она больше похожа на куклу, чем на девочку. Мои кузены. Но нет, я не визжу от умиления при виде огромных вечно блестящих глаз Лили, не восхищаюсь успехами Джеймса, не горжусь волей к познаниям Ала. Просто я ненавижу их. Им не стоит обольщаться — я ненавижу всех детей. Если Лили упадет и разобьет коленку — она нарочно не поднимется и заревет так, что услышат все. Всем будет жалко её, она же милая, её нельзя не утешить. Но если Лили упадёт передо мной, я переступлю через неё и пойду дальше, даже не взглянув на зарёванное личико.

Может показаться, что во всем мире я единственная, кого тошнит от этих ангелочков. Это ложь. Ты, Тедди, ненавидишь их намного сильнее.

Мы живем вместе уже пару лет. Я все время просилась, чтобы ты за мной приглядел, а потом родители поняли, что проще позволить мне переехать. На это Рождество тётя Джинни и дядя Гарри посчитали нас достаточно взрослыми, чтобы назначить опекунами. Они гостили у нас — помню, как долго я искала приличное платье среди шорт, мини-юбок и открытых маек. Ты надел чистую рубашку и сделал волосы нежно-розовыми — говорил мягко, послушно со всем соглашался. Так нам и перепало это счастье.

Джим, Ал и Лилу, наоборот, любят нас. А тебя, Тедди, просто обожают. Я слышу, как они смеются с тобой в соседней комнате, потому что каждый раз ты придумываешь новые интересные игры. Ты тоже смеешься, за смехом скрывая безграничное раздражение и желание придушить их. Лили, наверняка, сидит на тебе и упирается ладошками тебе в грудь. Я шиплю от негодования, потому что сидеть так на тебе могу только я.

Мне приходится ждать, когда малыши наиграются и устанут. Если уронят ёлку, которую я наряжала только ради них... лучше им этого не делать, проще говоря. Ты ненавидишь Рождество, и я тоже. Рождество всегда было семейным праздником, всегда собиралась огромная семья Поттеров-Уизли, всегда было слишком шумно, весело, ярко. А нам с тобой всегда удавалось улизнуть и запереться в пустой комнате. Так я узнала, что Тедди Люпин — совсем не тот Тедди, который виновато улыбается и всегда готов помочь. Я увидела Тедди Люпина грубым, бесцеремонным, вечно уставшим парнем, которому всё было абсолютно фиолетово и параллельно. Нам было по двенадцать, вот только ты давно повзрослел, а я тогда была маленькой девочкой с двумя косичками. Ты показывал мне жизнь, в шестнадцать дал попробовать сигареты. Я закашлялась, обожглась, а ты просто смеялся, смотрел и смеялся. Со временем мне пришлось привыкнуть к этому злому смеху, потому что иначе веселиться ты не умел. Ты добродушно научил правильно затягиваться, чтобы в легких оставался кислород, но лишь капля, правильно держать сигарету, чтобы пепел не падал, куда ни попадя. Ты курил всегда — на самом деле, только во время особо тяжелых депрессий, что случались каждую неделю. Мне нравился запах твоих сигарет, но тратить столько денег в свои шестнадцать я не могла, поэтому подсела на дешёвые. Родители усердно закрывали на это глаза и делали вид, что ничего не происходит. Просто мы должны были быть правильными.

Ты постоянно срывался и срываешься на мне. Можешь считать меня мазохисткой, но я не против. Мне нравятся твои грубые поцелуи, хватка на запястьях до синяков, синяки на бедрах, ноющие суставы. А потом минутная нежность — ты ласково гладишь по щеке, путаешь пальцы в волосах, извиняясь, целуешь в уголок губ, мягко улыбаешься. Люблю тебя любого, Тедди, понимаешь? Хотя я не говорю тебе этих слов, потому что ты презрительно фыркнешь, либо самодовольно ухмыльнешься, мол, естественно. Потому что не ответишь тем же. Нет, я далеко не принцесса из радужного города, мне не нужна ванильная сказка. Мне отчаянно требовалось вернуться: девочка с косичками просилась наружу. Сидя с матерью за просмотром какой-нибудь мелодрамы, я тихо плакала в подушку, мечтая о трепетных отношениях, как в фильмах. При тебе я не могла плакать, не могла естественно улыбаться — кажется, мы сближались лишь в сумерках, в тишине, такое впечатление создавалось у меня от наших встреч. Мне нельзя было просто подойти и, поддавшись порыву, обнять тебя. Я никому не рассказываю то, что связано с тобой, потому что ставлю себе запрет. Я не хочу, чтобы кто-то знал.

На лестнице слышны громкие шаги — Лили нарочно топает, чтобы все знали, куда она направляется. Один плюс — топает она в спальню. Если Лили устаёт, сразу отправляется спать, а следом обязаны пойти Джеймс и Альбус. Такие вот правила у нас в доме. Малявка Лилу визжит: наверняка, ты щекочешь её. Я знаю, зачем. Ты незаметно делаешь ей больно, сжимая ребра и хватая за запястья и лодыжки. Она думает, что это ты просто пытаешься её удержать, а силу применяешь по неосторожности, по инерции. Глупая.

На самом деле я ей даже немножко завидую. Потому что ей достается слишком много твоих прикосновений. Она их не заслуживает.

Хлопает дверь. Значит, ты оставил Лили засыпать. Пару минут твоего голоса на слышно — это Ал рассказывает что-то глупое. На самом деле, наоборот, что-то жутко заумное, просто это выводит из себя. Джеймс следующий. Джеймсу достаточно махнуть рукой и пожелать спокойной ночи. Пожалуй, он нравится мне больше всех.

Я нетерпеливо ёрзаю на месте. Ты ещё не всех уложил, Тедди, я ещё не сплю. Мой взгляд скачет от столика, за которым я сижу и на котором лежат две пачки сигарет, на кровать, от кровати на дверь, и по новой.

Ты вваливаешься в комнату и одариваешь меня порцией отборного мата. Тихо бурчишь извинения. Ничего, я понимаю, как доводят эти малявки. Устало трёшь глаза и делаешь волосы цвета морской волны, после чего падаешь на стул рядом со мной и бесцельно смотришь в окно. Я отчего-то боюсь начать разговор, поэтому молча протягиваю сигареты. Ты предлагаешь мне простым жестом, но я мотаю головой — слишком крепкие, — чиркаешь зажигалкой, затягиваешься и медленно успокаиваешься. Я стараюсь не смотреть на тебя, не желая наткнуться на озлобленный взгляд. Ты быстро раздражаешься, часто без причины.

Сизый дым завивается колечками и поднимается к потолку. Я смотрю на огонёк на конце своей сигареты, смотрю, как она медленно сгорает.

− Моя жизнь такая же, — шепчу я тихо.

− Что? — с ноткой недовольства в голосе переспрашиваешь ты.

− Говорю, — я улыбаюсь, — с Рождеством, Тедди.

Ты кривишься, и я поспешно закуриваю.

Меня раздражают не только мелкие Поттеры. Меня бесит то, что я боюсь тебя. Мне нельзя проявить ни капли слабости — тебе это не нравится. Подружка Тедди Люпина должна быть сильной. Терпеливой. И я терплю.

− Тебя тоже с Рождеством, — смягчившись, с неохотой тянешь ты.

Я чувствую, как губы растягиваются в глупой улыбке, ты косишься на меня и усмехаешься. Мне становится стыдно, но мысли быстро занимают меня.

Ты закуриваешь вторую сигарету, но после первой затяжки задумываешься, как и я, только почти сразу приходишь в себя. Я едва успеваю убрать руку со стола, как ты тушишь сигарету ровно о то же самое место. На этот раз стоит благоразумно промолчать, ведь говорить с тобой сейчас — как ходить по тонкому льду.

− Лили над дверью в гостиную повесила омелу, — будто бы невзначай роняю я.

− На что мне сдалась эта омела?

Я поднимаю подбородок выше, прикрываю веки и приоткрываю губы: ты понимаешь намек и хитро, хищно облизываешься.

− Омела совсем не при чём, — соглашаюсь я, нарочно неспешно стягивая джемпер.

На мне остаются шорты и нижнее белье. Ты просто смотришь, наслаждаешься представлением, и мне приходится взглядом пригласить тебя помочь.

− Стой, — выдыхаю я, когда ты — уже без рубашки — нависаешь сверху и несильно оттягиваешь зубами мочку моего уха. — Они же услышат.

− А тебе не плевать? — издевательским тоном интересуешься ты, не позволяя мне дать ответ сразу, закрывая рот поцелуем.

Из комнаты раздается негромкий зов Лили, и я понимаю, что да, плевать, но нужно идти.

− Ты им не нянька, — рычишь ты с плохо скрываемым разочарованием и недовольством. — Вернись.

Я кривлю губы, давая понять, что обязанности на мне всё-таки лежат, и я их выполняю. К тому же Лили проснулась из-за нас. Ты злишься. Я, не глядя больше на тебя, накидываю твою рубашку и поднимаюсь к малявке Лилу.

Лили не одна. На её постели сидит Джеймс и, гладя по голове, тихо говорит что-то. Мне не нравится то, что он нарушил правило, покинув комнату. Мне не нравится то, что он свободно расхаживает по нашему дому. Мне не нравится то, что он мог точно так же зайти к нам с тобой, Тедди, в комнату. Мне не нравится то, что он оказался здесь первым.

− Сгинь, — бурчу я.

− Нет, — неожиданно резко обрывает Джеймс, и кулаки его сжимаются.

Я начинаю выходить из себя, подхожу к нему и беру за подбородок, стараясь сжать посильнее. На всё это испуганно смотрит Лили, хлопая длинными ресницами.

− Марш к себе, — цежу я сквозь зубы.

− Чтобы не слышать, как вы с Тедди развлекаетесь? — язвит Джеймс, смело глядя мне в глаза.

Мелкий поттеровский гаденыш. Он знает, что я не могу сделать ему достаточно больно, и пользуется этим. Я не думала, что он поймёт.

Джеймс целует малявку Лилу в лоб и выходит. Вполне возможно, что он сбежит из дома. Мне плевать, и тебе, Тедди, плевать.

− Я тоже вас слышала, — сообщает Лили так, будто в этом нет ничего такого.

− И что же именно ты слышала, крошка Лилу? — деланно ласковым тоном интересуюсь я.

− Тедди сказал, что ты тоже заслуживаешь подарка.

"Ты тоже заслуживаешь подарка на Рождество, моя милая Викки", — и вправду говорил ты.

− А что, Санта не принесет тебе ничего? — удивляется Лили. — Ты плохо себя вела?

− Хорошей быть скучно, — усмехаюсь я.

Я укрываю её потеплее одеялом и спускаюсь вниз, к ёлке. Тётя Джинни и дядя Гарри оставили своим отпрысками коробки в ярких обертках, чтобы мы передали им их. Я ненавидела Рождество и ненавидела мелких Поттеров, но лишать их праздника было бы слишком жестоко даже для меня. Утром обязательно поздравлю их.

− И тебя с Рождеством, Тедди, — улыбаюсь я, слыша, как ты остановился в дверях.

The End