Агнесса (гет)

Сидя за продолговатым столом, окрашенным в иссиня-черный цвет и покрытым серебристой скатертью, я следила за действиями деда, который демонстрировал чудное знание этикета и потрясающее безразличие, создававшее впечатление, что еда была либо гадкой, либо безвкусной.

— Агнесса! — позвала бабушка, и я, устремив на нее вопросительный взгляд, приподняла бровь, показывая, что внимательно ее слушаю. — Сегодня мы пойдем в Косой Переулок.

— Зачем? — не удержавшись, спросила я и тут же пожалела об этом.

— А как ты думаешь? — иронически поинтересовалась она, изобразив на лице скучающее выражение.

— Ты едешь в Хогвартс, сестренка! — радостным голосом объявил братец, ухмыляясь своей фирменной гаденькой ухмылкой, которая не сходила с его физиономии. Он, наверное, даже во сне так ухмылялся.

Бабушка кивнула брату и чуть насмешливо посмотрела на меня, в ее глазах светилась явная снисходительность, вызванная моей недогадливостью, хотя она, наверное, считала, что это проявление синдрома мягких мозгов.

Раздраженная этим спектаклем, я уставилась в свою тарелку. Есть три вещи, которые бабушка любит больше всего на свете: приказывать, язвить и капать мне на нервы. И каждый раз, когда бабушка показывает чудеса своего лексикона и актерского мастерства, мое настроение стремительно падает. И этот случай не исключение.

В Косой Переулок мы прибыли к двенадцати часам, и бабушка тут же повела всех в магазин мадам Малкин, где мне сшили приличную мантию, после чего мы отправились во «Флориш и Боттс», чтобы купить мне и брату учебников к началу школьного семестра. В книжном магазине было положительно тихо и относительно малое количество людей.

Я разглядывала разные корешки книг, когда увидела своего лучшего друга Драко. Он, хоть и был аристократом до мозга костей, отличался тем, что не пытался показать себя невесть кем, в то время как остальные дети из похожих семей вели себя так, словно были королевами и королями, рыцарями и баронами, высшим обществом, чье внимание можно заслужить лишь отличившись. И когда бабушка созывала всех аристократов магического мира, всех достойных того, чтобы переступить порог нашего славного — если можно так выразиться про мрачный особняк, напоминающий замок с привидениями из фильмов ужаса, которые я смотрела со своим знакомым-магглом, пока меня не поймали за этим делом и не наказали, запретив выходить на улицу — дома, то я старалась быть тише воды, ниже травы, да и вообще держаться подальше от гостей.

Он весело помахал мне рукой, подошел и, приобняв за плечи, начал рассказывать мне светские сплетни, над которыми мы оба любили потешаться. В этот раз главной темой разговора стала Пэнси Паркинсон, которая, по слухам, влюбилась в Теодора Нотта. Сама Пэнси, впрочем, как и Нотт, меня мало интересовали, но все же было интересно обсуждать их. Я оправдывала свою любовь к сплетням тем, что эта страсть — часть женской натуры.

Выйдя из магазина, я перестала слушать Драко, ибо увидела черноволосого, лохматого мальчишку, с интересом осматривавшего Косой Переулок. Он был одет в майку и поношенные джинсы, которые мешком висели на нем.

Драко проследил за моим взглядом и тоже посмотрел на лохматого мальчишку, но если я смотрела на парнишку с интересом и любопытством, то у Драко медленно, но верно на лице появлялось надменное, чуть презрительное выражение. Внезапно лохматый, как я прозвала его про себя, резко повернулся в мою сторону, словно почувствовав мой пристальный взгляд, и посмотрел прямо в глаза. Из-под очков-велосипедов на меня уставились большие зеленые, словно хвойные леса, глаза, теплота и доброта, открытость и простота которых поразили меня до глубины души. Он робко улыбнулся мне, и я не могла не улыбнуться ему в ответ, поймав себя на мысли, что у лохматого очень милая улыбка.

— Наверняка магглорожденный, — слегка надменно произнес рядом Драко, и это простое заявление настолько взбесило меня, что я сама удивилась своей импульсивности. Но, будучи аристократкой, я умела скрывать свои эмоции под маской холодного высокомерия.

— Ну и что? — ледяным, ровным голосом спросила я, поворачиваясь лицом к другу. Краем глаза я заметила, как лохматый ушел вместе с огромным волосатым мужиком.

— Да нет, ничего, — растерявшись, пролепетал Драко, глядя на меня с обидой, из-за чего я сразу почувствовала себя виноватой, но виду не подала. Драко, обиженный и недоумевающий, быстро попрощавшись, пошел искать своего отца, а я принялась ждать родню, застрявшую в книжном, так как бабушка начала возмущаться школьной программой.

Едва бабушка вышла из «Флориш и Боттс», как сразу направилась к Олливандеру, продавцу волшебных палочек. Мне оставалось лишь поспевать за ней. Войдя в магазин, я увидела, как в глубину магазина тянутся полки, заставленные коробочками с волшебными палочками. Но Оливанндера нигде не было.

— Мисс Блэк, какая приятная встреча! — раздался надо мною голос. Я аж подпрыгнула от удивления и посмотрела на продавца. Он пристально рассматривал меня своими голубыми глазами; мне стало немного не по себе, и я отвернулась. Он улыбнулся сумасшедшей улыбкой и начал подбирать мне палочку, и после многочисленных проб нашлась, наконец, палочка, подходящая мне.

— Вот, попробуйте эту, мисс Блэк, — вежливо произнес Олливандер, протягивая очередную палочку. Я с некоторой опаской взяла ее, — погром, произведенный ее предшественницей, сказался на моем энтузиазме приобрести палочку отрицательно, — и взмахнула, закрыв глаза. Но, почувствовав приятное тепло, исходящее от палочки, я открыла глаза и снова взмахнула ею. С ее края посыпались множество красных искр, и я, не сдерживая себя, рассмеялась от охватившей меня радости. Чувство, словно эта палочка — часть меня, появилось внезапно, но это чувство было настолько естественным, что не возникало сомнений в том, что эта палочка — моя, та, с которой мне предстоит пройти долгий путь в жизни.

— Сделана из дуба, четырнадцать дюймов, сердцевину составляет перо феникса. Палочка очень хорошая, гибкая. Пригодна для магических боев и хороша для целителя, — услышала я голос Оливанндера. — С вас одиннадцать галеонов!

Вернувшись домой, я поняла, что очень устала и, отказавшись от ужина, пошла в свою комнату. Моя комната была единственной в доме, в которой преобладали не зеленые и серебряные оттенки, а голубые и бледно-розовые. Мебели в ней было мало, только двухъярусная кровать с пологом, шкаф да письменный стол; пол украшал ворсистый ковер, по которому было приятно ходить босиком.

Войдя в комнату и плотно прикрыв дверь, я, еле волоча ноги, подошла к кровати и плюхнулась на нее. Устало проведя ладонью по лицу, я посмотрела в окно, за которым виднелся багряный закат. И прокрутив прошедший день в памяти, я внезапно почувствовала, как счастье заполняет мое сердце, и уголки губ поползли вверх, превращаясь в улыбку. Этот день — первый шаг к моей свободе, к моему освобождению от кандалов, сковывавших меня и не позволявших проявить себя...

* * *

Я сидела на подоконнике, обхватив колени руками, слушая неназойливую мелодию по магическому радио, когда в дверь моей комнаты трижды постучали, после чего в дверном проеме появился мой ненаглядный братец с ухмылкой на смазливом лице.

— Сестренка, — медленно протянул он столь ненавистное мне слово. Неприязнь и отвращение к этому слову у меня появились еще в раннем детстве, когда брат решил меня разыграть. Нас оставили на попечение Нарциссы Малфой, или просто тети Цисси, но она решила, что может немного поспать, пока дети играют. Братишка же в это время достал из ниоткуда ведро с грязью и вылил содержимое на меня, после чего, захлопав в ладоши и припрыгивая, запел: «Сестренка — грязная пеленка!». Я тогда долго плакала и звала на помощь великого Мерлина, но он разочаровал меня, не появившись. Вместо самого великого волшебника в истории пришла тетя Цисси и уладила этот «неприятный инцидент», наказав нам ничего не рассказывать о произошедшем.

— Чего тебе, Арктур? — устало и немного раздраженно отозвалась я. Брат вызывал у меня только отрицательные эмоции.

— Как ощущения перед Хогвартсом? — поинтересовался он, хотя по его скучающему виду и тону было понятно, что на мои чувства ему глубоко плевать с высокой башни.

— Все было отлично, пока ты не пришел, — заметила я, скопировав его фирменную ухмылку. Арктур, похоже, оценил всю мощь моего оскала, ибо в его глазах промелькнуло нечто, похожее на одобрение или гордость.

— Тебя Вальбурга зовет, — фыркнул он, шутливо поклонился и вышел. Я лишь вздохнула и помотала головой, прогоняя неуместную жалость к себе. Она появлялась каждый раз, когда бабушка хотела меня видеть, ведь почтенная миссис Блэк имела довольно специфический талант — выносить мозг.

Спустившись по лестнице, сделанной еще в те времена, когда волшебники не скрывали свое существование от магглов, я прошла по мягкому ворсистому ковру нежно-зеленого цвета, ведущему прямо в зал, где обычно Блэки устраивали званые балы. Посреди комнаты стояла бабушка, выглядевшая торжественно и величественно.

— Агнесса Ариана Блэк! — начала она звучным сильным голосом, которому позавидовали бы сами Сирены. — Я позвала тебя, чтобы поздравить. Это твой первый год в Хогвартсе. Ты должна поступить на Слизерин и показать, на что способны Блэки. Ты должна доказать, что мы не зря воспитывали и растили тебя.

Я, увидев ожидающий взгляд бабушки, почтительно склонила голову в знак покорности и, подойдя, коснулась губами ее руки. Она одобрительно кивнула и, склонившись, поцеловала мой лоб, после чего отошла на пару шагов и посмотрела на меня странным долгим взглядом, в котором было нечто, заставившее меня поежиться, словно от холода.

* * *

Платформа девять и три четверти была заполнена людьми; некоторые радостно обнимались с друзьями, другие же слезно прощались с родственниками, обещая часто писать.

— Да, мадам, до свидания — быстро протараторил Арктур и убежал прежде, чем бабушка сумела хоть как-то отреагировать. Я прыснула в кулак; иногда братец мог быть довольно забавным, но лишь иногда. Миссис Блэк же поджала губы, сохраняя невозмутимый вид, хотя поведение Арктура и его нежелание по-человечески попрощаться, мягко говоря, ей не понравилось.

— Агнесса! — резко произнесла бабушка, раздраженная поведением братишки. — Блэки не хихикают!

— Извините, мадам, — ответила я, но в моем голосе не слышалось ни капли раскаяния, скорее веселье, смешанное с иронией. — Au revoir, maman, papa. Бабушка, дедушка.

Попрощавшись с родней, я помчалась к алому поезду, испускающему клубы темно-серого дыма. Найдя свободное купе и с удобством устроившись в нем, я выглянула в окно и тут же увидела почтенную семью Малфоев. Мистер Малфой, положив руку на плечо наследника, что-то говорил, по-видимому, высокопарную речь. Закончив, он повернулся к супруге и кивнул ей, после чего спешно ретировался. Тетя Цисси же подошла к сыну и крепко его обняла, но уже через мгновение ослабила хватку и, нежно проведя ладонью по щеке мальчика, отступила на пару шагов назад, печально улыбнувшись. Тетя Цисси всегда улыбалась с толикой грусти: это сказывалось невеселое прошлое, полное тревог, переживаний и отчаяния — время войны. Отвернувшись от окна, я предалась размышлениям о своем распределении. Слова, сказанные бабушкой, не давали мне покоя; желания поступать в Слизерин у меня совершенно не было.

Внезапно дверь купе открылась, и вошел Драко вместе с Крэбом и Гойлом, своими верными, но до невозможности глупыми телохранителями. Он радостно поздоровался со мной и совсем не по-аристократически плюхнулся рядом. Завязался довольно интересный разговор про знаменитого Гарри Поттера, который в этом году поступал в Хогвартс вместе с нами. Драко был немного взволнован тем, что вместе с нами будет учиться сам Мальчик-Который-Выжил, ребенок, остановивший Темного Лорда и освободивший многих Пожирателей Смерти от рабства. Отец, бывший последователь Волан-де-Морта, рассказывал, что лишь сумасшедшие служили Темному Лорду верой и правдой, искренне преклоняясь и пресмыкаясь пред ним, остальных же либо заставили родители, поддерживавшие его идеи и идеалы, либо они были под заклятьем.

Когда поезд остановился, я почувствовала, как внутри зарождается нечто странное. Это не было волнение или страх — это было ощущение. Ощущение, что сегодняшний вечер решит всю мою дальнейшую судьбу, решит, какой путь я изберу, и это ощущение пугало меня.

* * *

Сойдя с поезда, я не успела даже толком оглядеться — Драко, схватив меня за руку, потащил к огромному бородатому мужику, который, несмотря на грозную внешность, оказался довольно добродушным лесничим. Хотя доброта Рубеуса Хагрида явно не впечатлила ни моего блондинистого друга, ни противную Пэнси Паркинсон, стоявшую с Блез Забини неподалеку. Все представители благородных чистокровных семей смотрели на бедного лесничего с легким презрением и снисходительностью.

— Грязный полукровка,— услышала я высокий голос Пэнси.

— С чего ты взяла, что он полукровка? — раздраженно поинтересовалась я. Моя неприязнь к мисс Паркинсон уходила корнями глубоко в детство, когда нам обеим было четыре года от роду. Мы в тот день беззаботно играли в поместье Кэрроу, но в какой-то момент, забывшись, разбили хрустальную вазу венецианского производства, сохранившуюся еще со времен великой инквизиции. И по закону подлости в этот момент в комнату вошел Арктур, на лице которого при виде разбитой вазы расцвела гаденькая ухмылка, и уже через минуту все поместье знало о произошедшем. Грозный и уродливый старик — мистер Кэрроу — неприятным, резким голосом вопросил, хмуря густые седые брови:

— Кто разбил вазу?

Внезапно Пэнси, указав на меня и жалостливо всхлипнув, произнесла:

— Это Агнесс!

Я изумленно тогда уставилась на нее, но она не смотрела на меня, все сильнее заходясь в фальшивом плаче. После этого, казалось бы, пустякового случая я перестала общаться с Пэнси — поняла, что она мне не друг, что она не умеет дружить, как и любой другой представитель аристократии.

— Да по нему видно! — произнес Тео, сморщившись, будто съел кислый лимон.

Я лишь покачала головой и решительно направилась к берегу озера, на котором расположились небольшие лодочки, в которых нам, то бишь первокурсникам, предстояло переплыть огромное черное озеро, чтобы добраться до величественной школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Я села в лодку вместе с Драко, Крэббом и Гойлом.

— Красиво, — выдохнул Малфой-младший, глядя на возвышающийся над могучими скалами замок.

— И не говори, — прошептала я в ответ, не в силах оторвать восхищенного взгляда от Хогвартса. Именно так описываются волшебные замки в магловских сказках: полные тайн и окруженные магией.

Благополучно миновав все препятствия, мы наконец доплыли до берега, после чего по суше добрались до дверей Хогвартса.

Хагрид трижды постучал в дверь. Ждать нам, к счастью, не пришлось. Двери тут же распахнулись, и на пороге показалась женщина средних лет, всем свои видом, а особенно строгой длинной юбкой, застегнутой на все пуговицы блузкой и дежурной мантией, показывая, что шутить с ней не стоит. Она, мельком взглянув на нас, приказала идти за ней и направилась вглубь замка. Мы прошли в небольшой зал и остановились, испытующе и с любопытством глядя на провожавшую.

Драко дернул меня за рукав и, чуть наклонившись, заговорщицки прошептал:

— С нами будет учиться Гарри Поттер!

— И что?

— Нужно с ним познакомиться!

— Успокойтесь, — произнесла женщина, взглянув на нас поверх очков. — Я профессор МакГонагалл, преподаватель трансфигурации и глава Гриффиндора...

Далее я не слушала, так как она принялась разглагольствовать про факультеты. А я и так была вся на нервах, не зная, на какой факультет мне предстоит попасть. Только не Слизерин! Не хочу делить комнату с Пэнси! Может быть Когтевран?...

Внезапно поток моих мыслей прервал Драко — он шел прямо к лохматому брюнету в очках и рыжеволосому мальчугану. Оказывается, пока я летала в своих мыслях, МакГонагалл ушла, предоставив нам шанс принять «божеский» вид, чем Дафна вместе с Милиссент и Пэнси тут же занялись.

— Я Малфой, Драко Малфой, — манерно растягивая слова, представился мой блондинистый друг.

— А я Агнесса Блэк, и мы уже уходим, — подбежав к Драко, быстро протараторила я, стараясь оттащить моего друга-идиота подальше, но, если Малфой настроен решительно, то помешать ему сможет лишь великая Моргана.

— Нет, мы не уходим, — вывернувшись из моего захвата, произнес Драко, а я мысленно чертыхнулась: блондин — он и есть блондин! — Ты ведь Гарри Поттер?

Все тут же уставились на нас, и знаменитость магмира залилась румянцем. Поттер смущенно кивнул и улыбнулся мне. Я потеряла дар речи — это тот самый лохматый из Косого переулка! Я немного растерянно улыбнулась в ответ, а Драко тем временем продолжал:

— Тебе не стоит общаться с такими, как он, — Малфой многозначительно кивнул в сторону рыжика. — Я могу тебе показать, с кем стоит дружить, а с кем — нет.

Драко протянул руку для рукопожатия, но Гарри, на секунду задержав взгляд на протянутой ладони, передернул плечами и, посмотрев прямо в глаза Драко, произнес четко и холодно:

— Я сам разберусь, с кем мне общаться, спасибо.

Пока представитель древнего рода Малфой находился в шоковом состоянии, я решила немного сгладить ситуацию:

— Извините, он просто... немного... в общем, не обращайте внимания!

Я толкнула Драко, и тот послушно направился в сторону Крэбба и Гойла, не оглядываясь назад.

— Приятно было познакомиться, — весело заметил Гарри, и я, обернувшись, увидела смешинки в его глазах и, усмехнувшись, кивнула.

— Агнесс, как я выгляжу? — Дафна подбежала ко мне, и я нехотя посмотрела на нее, на прощанье улыбнувшись мальчишкам. Гарри махнул рукой и возобновил прерванный Драко разговор. Гринграсс покрутилась на месте и, не дожидаясь ответа, резюмировала: — Отлично!

Я закатила глаза и подошла к скучающему Тео.

Наконец, МакГонагалл вернулась и повела нас в Большой Зал. Я имела представление о Большом Зале — Арктур рассказывал, что у каждого факультета свой стол, что Зал освещается свечами и что, вместо потолка, в Большом Зале иллюзорное небо, отражающее погоду на улице. Поэтому я не была поражена, увидев баснословно большое помещение, освещенное парящими в воздухе свечами.

Я взглянула на стол Слизерина, где учился Арктур, и усмехнулась — братец флиртовал с хорошенькой Эмили Шэфик. Он очаровательно улыбался девушке, которая, к слову, была старше его на три года, но Арктура, по всей видимости, это ни капли не смущало.

Мы остановились у старой табуретки. МакГонагалл отошла и вскоре появилась с потрепанной шляпой. Она положила ее на табуретку, и шляпа запела.

Кончив петь, шляпа важно расправилась, и МакГонагалл, взяв список учеников, начала распределение. Я с трепетом и страхом ждала своей очереди, и, наконец, МакГонагалл громко объявила:

— Блэк, Агнесса!

Нацепив на физиономию повседневное выражение лица деда, чтобы не выдать своего волнения, я направилась к табурету и села, опустив на голову шляпу.

— Так, так, — раздался у меня в голове скрипучий голос головного прибора самого Годрика Гриффиндора. — Блэк... Был у меня один Блэк характером на тебя похожий... Куда же мне тебя распределить?

— Только не Слизерин! — мысленно взмолилась я.

— Не в Слизерин? Он тоже не хотел в Слизерин, — задумчиво проскрипела шляпа, а я лишь недоуменно нахмурилась: о ком это она? — но шляпа внезапно звучно объявила: — Гриффиндор!

Сняв шляпу, я оглядела зал, не обращая внимания на загудевший в ушах шум. Арктур с искренним удивлением глядел на меня, гриффиндорцы немного растерянно хлопали; Гарри же ободряюще улыбнулся, и я, приказав себе держаться достойно, прошествовала к столу своего факультета.

— Блэк, и в Гриффиндоре! — воскликнул подсевший ко мне рыжий мальчишка, рядом с ним сидела точная его копия, и оба лукаво сверкали глазами.

— Как так получилось? — спросили они хором.

— Со шляпой не поспоришь, — пожала я плечами.

— Это верно, — согласно кивнул один из близнецов. — Я Фред.

— А я Джордж.

— Агнесс, — улыбнулась я. Они подмигнули мне и продолжили следить за распределением.

Я, посмотрев на Арктура, иронично фыркнула: точно все расскажет бабушке о моем «неправильном» распределении, — но меня это почему-то не волновало. Главное, что сейчас мне хорошо, и я чувствую себя по-настоящему счастливой, впервые за несколько лет.

— Поттер, Гарри!

Весь Зал на миг замолк, и тут же в Большом Зале послышались шепотки и восхищенные восклицания.

Гарри на дрожащих ногах подошел к табуретке, сел и надел шляпу.

Все погрузились в напряженное ожидание. Но, наконец, шляпа объявила свой вердикт: — Гриффиндор!

Зал взорвался аплодисментами; со всех сторон засвистели и радостно закричали. Знаменитый Поттер, явно испытывая облегчение, на ватных ногах прошел к столу красного факультета, сел рядом со мной и, немного устало улыбнувшись, негромко сказал:

— И снова привет.

Я лишь улыбнулась в ответ. Но вдруг мой взгляд упал на преподавательский стол, а именно на главу этого стола, то бишь на небезызвестного директора Хогвартса и просто очень сильного волшебника Альбуса Дамблдора. Он, поймав мой взгляд, странно улыбнулся мне, подмигнув. Я передернула в недоумении плечами и отвернулась. Когда-то Арктур назвал Дамблдора старым маразматиком, и теперь я понимаю почему. По одному виду старика было ясно, что он немного с приветом.

Но я перестала о чем-либо мыслить, как только начался пир — ведь вместе с ним начиналась моя школьная жизнь.

* * *

Я дожевывала бутерброд с сыром, когда в мою тарелку упало письмо, на котором была семейная печать Блэков. Аппетит сразу улетучился, а на смену хорошему настроению пришло уныние и раздраженность, ибо ждать от этого письма чего-нибудь хорошего не приходилось. Бабушка, наверное, узнав о том, что представительница рода Блэк попала на факультет, издавна считавшийся приютом предателей крови и грязнокровок, пришла в бешенство и тут же принялась писать нравоучительное письмо нерадивой внучке. Посмотрев на Арктура, я почувствовала, как во мне растет желание придушить его; уже по одной его физиономии становилось ясно, кого мне стоит благодарить за столь скорый привет из родного дома. Он гаденько ухмылялся и даже махнул мне рукой, подмигнув. Я, сдержавшись от очень заманчивого желания показать братцу средний палец, распечатала конверт и углубилась в чтение.

« Агнесса Ариана Блэк! Ты — позор моего рода! Как ты могла поступить в Гриффиндор? На факультет, где одни предатели крови, грязнокровки да грязные полукровки! Но ничего, я не позволю тебе испортиться — ты будешь сидеть за столом Слизерина. Арктур сообщит мне: выполняешь ли ты мои приказы или нет.

Вальбурга Блэк».

Сначала мне захотелось просто разорвать письмо на мелкие кусочки, но рациональное полушарие моего мозга решило действовать иначе — я встала, скомкав письмо в руке, и направилась к столу Слизерина под недоуменные взгляды «львят». И если все видели ледяное спокойствие, то в душе у меня бушевал шквал эмоций: злость, граничащая с черной яростью, презрение, ненависть, отвращение и прочие негативные чувства.

Сев рядом с Драко, я глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и повернулась к другу.

— Драко! — позвала я.

Он и бровью не повел, продолжая есть овсянку. Недоуменно нахмурившись, я толкнула его, и он, наконец, повернулся ко мне, только выражение его лица было странным: смесь презрения, снисходительности и равнодушия, явно поддельного. Единственное, что разрушало иллюзию его безупречного спокойствия, были его горящие гневом глаза.

— Как ты могла, Агнесс? — тихо спросил он, слегка наклонив голову.

— А что такое?

— Гриффинндор! — на миг его лицо исказила гримаса отвращения и праведного гнева. — Как ты могла поступить туда?

— Мерлин, Драко, неужели это так важно? — раздраженно поинтересовалась я, начиная жалеть, что вообще заговорила с Малфоем.

— Да!

— Почему?!

— Потому что все гриффиндорцы — импульсивные придурки! — бросив играть в Снежного короля, воскликнул Драко. — И если ты одна из них, то ты предатель!

— Знаешь что? — тихо спросила я, и, дождавшись, когда он весь обратиться вслух, холодно произнесла: — Иди к черту!

Я встала и, сжав кулаки, выбежала из Большого зала. От слов Драко на глазах выступили предательские слезы, и я, низко склонив голову, направилась в подземелья, где должен был проходить первый по счету урок — зельеварение. Остановившись у двери, я облокотилась о стену и вытерла слезы тыльной стороной ладони. У меня не было сомнений — дружбе пришел конец. И из-за чего? Из-за того, что я попала не на тот факультет! Не хочет дружить — не надо! Только на душе было гадко: терять друга оказалось неожиданно больно. Увидев, что к классу подходят ученики, я выпрямилась и тряхнула головой, чтобы прогнать ненужные мысли.

К моей великой досаде, рядом со мной встала Лаванда Браун, — а она мне не понравилась еще на распределении, — и, сверкая фальшивой улыбкой, заговорила со мной приторным голоском:

— Агнесса, давай сядем вместе?

Но мне не дали возможности ответить, ибо к нам, словно Летучая Мышь, подошел Снейп и открыл дверь кабинета. Мы все вошли в гробовом молчании; я села за предпоследнюю парту, и Лаванда плюхнулась рядом. Круцио твою Аваду через Империо! Теперь и сказать ей, чтобы пересела неудобно....

— Почему ты села за стол Слизерина? — с комфортом устроившись, спросила Лаванда таким тоном, словно, если я не отвечу, то пожалею. Вот же дементор на мою голову...

— А тебе какое дело?

— Ты предаешь наш факультет! Ты села с этими слизнями! — горячо зашептала Лаванда. Я почувствовала, как злость, которую мне с трудом удалось укротить, снова поднимается на дыбы.

— Не суй свой нос не в свои дела, — зло прошипела я, но внезапно меня прервал вошедшей в класс когтевранец. Он протянул записку профессору, и Снейп, нахмурив брови, принял ее и быстро прочел. Когтевранец спешно ретировался, видя, как лицо Снейпа вытягивается от удивления по мере прочтения. Внезапно его озадаченный взгляд упал на меня, и он, прокашлявшись, произнес:

— Мисс Блэк, пройдемте со мной.

Я послушно собрала вещи в сумку и, закинув ее на плечо, поднялась. Бросив на Браун взгляд, обещающий жестокую расправу, которой не ведали даже инквизиторы, я вышла за Снейпом. Мы шли по коридорам школы, сворачивая то направо, то налево, и я немного успокоилась, и мои мысли потекли в более мирном русле. Мы дошли до уродливой Горгульи; Снейп, слегка покачав головой, произнес довольно странный пароль:

— Лакричные шипучки.

Горгулья отскочила в сторону, открывая проход. Я поднялась по винтовой лестнице, прошла к двери и постучала. В ответ раздалось «Войдите», и я открыла дверь. Первое, что бросилось в глаза — это директор, восседающий на огромном стуле с видом радостного хиппи, получившего альбом с музыкой Моцарта. Войдя в светлое помещение, я огляделась и отметила, что в кабинете царил творческий беспорядок, а стена была обвешана портретами бывших директоров. Финеас Найджелус, мой далекий предок, оценивающе посмотрел на меня, после чего усмехнулся и что-то прошептал сидящему рядом Виндиктусу Виридиану.

— Садись, Агнесса, — радостно улыбнулся мне Дамблдор. — Лимонную дольку хочешь?

— Ну, давайте, — немного неуверенно ответила я. Самый великий волшебник современности весь засветился, словно нашел дорогу к кладу, находящемуся на другом конце радуги и охраняемому гномами. Он достал пакет лимонных долек и протянул его мне, подмигнув. Подавив желание покрутить пальцем у виска, я приняла предложенное лакомство.

— Как тебе Хогвартс, Агнесса? — спросил председатель Визенгамота, сверкая глазами из-под очков-полумесяцев.

— Хорошо, — попыталась улыбнуться я. В голове у меня крутилась лишь одна мысль: в каком отделении Святого Мунго жил и лечился многоуважаемый Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор....

— Как первый день в школе? — продолжал допытываться директор.

— Не очень, — призналась я. Он улыбнулся улыбкой мудрого старца и, махнув рукой, произнес:

— Рассказывай.

У меня отвисла челюсть. Но, собравшись, я решила, что ему можно все рассказать: один вид Дамблдора говорил о том, что он неплохой психолог: ведь все психологи немного безумны. Сеанс с доктором Натсом объявляю открытым.

— Ну, понимаете, — начала я, — во-первых, я ведь Блэк, а это чистокровный род, испокон веков учащийся на Слизерине. А я поступила на Гриффиндор! Против системы пошла! Хотя, если честно, то мне не очень-то и хотелось на Слизерин. Так вот, к чему я веду: сегодня утром я сижу, такая вся веселая и озорная, и прямо мне в тарелку падает письмо! — и меня понесло. Я забыла про все: правила речи, манеры, этикет — мне просто хотелось выговориться. Дамблдор меня внимательно слушал, а когда я закончила, он сказал:

— Агнесса, нет таких проблем, у которых не было бы решения. Вот, возьми лимонную дольку, и мир станет краше!

Решив, что сладкое — это лучшее лекарство от депрессии и просто плохого настроения, я взяла лимонную дольку и закинула ее себе в рот. На вкус сладость оказалась неожиданно вкусной, и я, одобрительно кивая головой, продолжила есть лимонные дольки. Дамблдор присоединился ко мне, и мы вместе начали обсуждать разные виды сладостей, даже магловские.

— Брюссельский шоколад лучше! — утверждала я.

— Нет, швейцарский шоколад — это наше все! — гнул свою версию директор.

Но время работало не на нас, и вскоре стрелки часов показали нам, что настало время обеда.

— Что ж, Агнесса, удачной учебы, — улыбнулся директор, и я, солдатским жестом приставив руку к виску, отрапортовала:

— Есть, капитан!

Выйдя из кабинета, я пошла по направлению к башне Гриффиндора (после трех съеденных пакетов лимонных долек, в меня бы не влез обед), по дороге напевая любимую песню Арктура «Темный Лорд не любит спорт», созданную им же во время игры в квиддич.