До конца (джен)

— Никогда не приезжай в пустой дом. Никогда не оставайся там на ночь…

Гермиона смеется. Обнимает себя руками и качается на подлокотнике кресла. Рон смотрит недоуменно.

— Правила выживания в ужастиках, — очень спокойно поясняет Гарри. — Но это же Хогвартс, не пустой дом-развалюха посреди ничего. Кто же знал?

Да, кто знал.

В дверь общей комнаты Гриффиндора скребут когти. А в комнате все по-прежнему. Горит огонь в камине. Гобелены на стенах все такие же уютно вытертые. На месте старые диваны, столики, заваленные книгами. Только ковра частично нет, и по камням пола вьется защитный контур из крови и пепла. Гермионе иррационально жаль ковра. И пустых картин на стенах.

— У нас еще есть время, — говорит Гарри. — Дверь крепкая. Все получится. Мы же прорвались в библиотеку!

— Да… — Гермиона трясет головой. Хватит истерить. Дверь крепкая, руны на ней серьезные (кровь и семя, смешно, как Рон стеснялся… А она помогла. Тогда у нее были руки. Не думать, а то можно разреветься). Часа два, наверное, продержится. Эльфы после превращения глупеют, им бы только разорвать кого-нибудь, но они сильные, дверь не устоит…

Она протягивает руку — лапу — и снимает со стопки трофейных книг верхнюю. Осторожно, Гермиона, у тебя теперь тоже когти. Не повреди страницы.

— Оружия мало, — говорит Рон хрипло. Останется ли у него голос, когда железная чешуя доползет до его лица? Он держит меч в правой руке — три часа назад ставшей латной перчаткой. — Тебе нужен кинжал, Герм. У тебя не когти, а баловство.

— Зато у меня крылья режутся, — хмуро говорит Гермиона. — Чешутся жутко. Если что — улечу.

Только куда? За окнами башни — глухой мрак. Два дня назад не рассвело. Она не представляет, где они сейчас. О судьбе остальных людей лучше не думать. Гермиона видела мадам Пинс в библиотеке, и до сих пор не знает что было хуже: ее лицо, натянутое, как обложка, на книгу в Запретной Секции или ее доброжелательная улыбка и указание на нужный стеллаж.

— Читай, Герм, — говорит Гарри и поднимается. Потягивается как кот. Как лев. Стряхивает с алой лоснящейся шкуры ошметки свитера. — Я пока похожу. Не могу лежать.

Лезвия-иглы на его загривке колышутся, запутываются в волосах-почти гриве. Гарри шипит.

— Не дергайся, — говорит Рон. Отпускает меч и лезет перчаткой в переплетение шипов, волос и лезвий. — Я разберусь.

— И за ухом почеши, — улыбается Гарри. Улыбка у него все такая же, и лицо тоже. И даже очки. Все еще целые. Из всех заклятий — уцелело это…

Гермиона утыкается в книгу.

Что-то случилось после Битвы за Хогвартс. Что? Все же было нормально… Когда они приехали два дня назад, все же было… Макгонагалл (она жива. Жива.) говорила, что Замок почти в порядке, остались только подземелья. В Тайную Комнату послали авроров, на всякий случай…

А на следующее утро на завтрак им подали человеческие пальцы. И… Гермиона трясет головой. Сосредоточься, Грейнджер. Именно тебе сейчас спасать мир.

…Не думать, что будет, когда трансформация завершится. Не думать.

…Как хорошо, что родители в Австралии. Что они про нее не помнят.

Так. Прекратить. Вот — текст. Все как ты любишь. Латынь. Готический шрифт. Последний в жизни экзамен через два часа. Вперед.

— В Тайной Комнате скрыт проход, — говорит Гермиона, когда время истекает. Спрыгивает с кресла. Стопки книг рушатся на пол. — К краеугольному камню Хогвартса.

Дверь трещит. В щели видны когти. И огромные белые глаза эльфов. Они стали слепы, но им это не помеха.

— Согласно «Хронике Корней», — продолжает Гермиона, занимая место за спиной Гарри: ему будет неудобно отбиваться от нападения сверху, а ей — как раз, — если оскорбить Камень — «случится ужасное».

— Не соврали, — говорит Гарри. — И на что он обиделся?

— Не знаю. И как его успокоить — не знаю тоже, — Гермиона сглатывает. — Но…

— Да, — кивает Гарри. — Посмотрим на месте.

Дверь разваливается, и в комнату вкатывается клубок эльфов — совершенно белых, почти светящихся. Они налетают на защитный контур и взрываются пеплом и костяными ошметками. Контур выцветает, расплывается на камнях, и следующая волна — всего лишь десяток тел — перехлестывает его.

У эльфов острые когти, сильные руки и хрупкие кости черепа. Чтобы убить, проще всего размозжить голову о камни. Или отрубить ее, как Рон.

— Биту бы.

У Гермионы под когтями — ошметки эльфийской кожи.

— Ты оценила квиддич! — смеется Рон. В его голосе отзвук металла.

Когда эльфы заканчиваются, Гермиона кладет лапу на Ронову перчатку.

— Я тебя люблю.

Он смотрит на нее и улыбается. Глазами: чешуя уже запечатала ему губы. Гермиона всхлипывает.

— Побежали, — говорит Гарри.

И они бегут. По пустым коридорам. Разбитым остановленным лестницам. Хогвартс пуст, мертв и выпотрошен.

Спуск к Краеугольному Камню — за обвалившейся стеной Тайной Комнаты. Гермиона теперь видит в темноте — удобно.

— У тебя зрачок стал вертикальным, — говорит Гарри. Она кивает молча.

Камень — плоская плита — чуть выступает из пола. Странно, что не искрится: такое напряжение в воздухе. Рядом с ним расстелено полотнище с меткой аврората, а на нем — очень старые кости.

— Алтарь, — выдыхает Гермиона. — Здесь приносили людей в жертву? Но кому, кто?..

— Неважно, — говорит Гарри. — Эти кости потревожили. И тем обидели Камень. Что если их вернуть назад?..

Словно в ответ скелет тихо распадается в пыль. Был — и нет. Гермиона вздрагивает.

— Камень хочет замену, — бормочет она.

Ее обнимает Рон, металлической тяжелой рукой.

— Замену, значит… — Гарри вздыхает. Оборачивается на них. Улыбается светло. Прежде чем он успевает открыть рот, Гермиона мотает головой.

— Нет. Я не согласна. Мы пойдем вместе. До конца. До конца всего — вместе.

Рон кивает. Гарри кусает губу. И отворачивается.

— Я вас очень люблю, ребята.

— Мы знаем.

Они ступают на Камень одновременно.

* * *

Студенты рассказывают, если пройти на закате мимо кабинета Трансфигурации, то можно увидеть, как одна из горгулий замка забирается на подоконник высокого окна. Ее берут за лапу пустые доспехи, охраняющие этот коридор, а гербовый лев Гриффиндора приходит полежать в витраж, и шкура его сияет алым в закатном солнце.