Отчий Дом (гет)

Успокой — Боже! — душу... охлади мое сердце,

Сделай так, чтоб не нужен — сделай так, чтоб не греться;

Усыпи дикий разум, уничтожь в пепел чувства,

Моя жизнь — пыль экстаза, греха и безумства.

(с)

Солнечный диск, тяжелый и огненный, словно раскаленный металл, опускался в озеро, погружая в темноту уютный, сокрытый от посторонних глаз, рай на земле. На маленький городок надвигалась роскошная ночь, обещающая покорить любого своими чарами. А хозяин одного из самых лучших отелей здешних мест со скучающим выражением на лице наблюдал за очередными и жалкими попытками Леди Никты (1) снова вспомнить вкус к жизни.

Сильный и гулкий ветер теребил водную гладь, и ее кромка лизала берег с, казалось бы, только ей известным законом периодичности. Высокие деревья сочно зеленели в надвигающихся сумерках, шурша тяжелыми кронами.

В дом из раскрытого окна дул ветер, и резво трепал светлые длинные пряди волос, путая их. Те хлестали по лицу, норовя попасть то в глаза, то в рот. А потом новый порыв южного, наполненного влагой воздуха, раскидывал вихры на плечи, будто усмиряя.

Однако путались волосы, но не путались воспоминания.

Воспоминания липкой паутиной душили мысли, опутывали, и, казалось, высасывали душу.

Ветер был теплый, он ласкал и согревал, а душа была холодной. Хотя вопрос, была ли еще у него душа... Глаза отражали только безразличие и спокойствие.

Драко Малфой — хотя нет, теперь он Дрейк Манфред — мало напоминал себя прежнего. Мужчина, стоящий у открытого окна, казался настоящим магглом. По крайней мере, он старался сжиться с этой ролью. Голубые потертые джинсы и белая футболка, на ногах легкие мокасины из светлой кожи, никаких украшений. Казалось, все сделано специально, с целью уничтожить все воспоминания о его былой жизни.

Да, он теперешний не был похож на себя прежнего. Глубоко посаженные хищные серые глаза смотрели с прищуром. Тонкий острый нос, сильно выступающие скулы, очерченные подскуловыми впадинами, загорелая кожа, широкие плечи с высокой посадкой головы, легкие залысины — он смотрелся зрелым и сильным мужчиной, знающим себе цену.

Хотя теперь он казался старше своих лет. Мощный, взрослый, крепкий, в другое время он бы посмеялся над своим физическим совершенством, но, проживая среди простецов так много времени, Малфой стал уделять внимание физической силе, занимался совершенствованием своего тела. И на удивление скоро пришло чувство своего превосходства и силы — как бы это парадоксально не звучало, но он стал ощущать себя по-настоящему сильным мужчиной, которого опасались другие. Оточенные движения, бесшумная походка, так пугающая окружающих, Драко выглядел матерым хищником, привыкшим выживать.

И ощущал себя властным и могучим. Именно физически всемогущим, или как сказали бы магглы — брутальным.

Куда делся рафинированный и франтоватый прежний Драко Люциус Малфой?

Канул в прошлое?! Получается — не канул, а стал другим, пусть не могущественным, пусть сильным, но все равно не таким, как все.

Однако воспоминания не путались, и сколько бы он не старался выкинуть из головы мысли о прошлом и жить настоящим, получалось это только снаружи, только на показ, а вечера были тоскливыми до жути, до зубного скрежета.

Холодная тоска души, горькие воспоминания, шаткие и зыбкие.

«А, что если бы?» или «А если бы я?..», «Зачем же именно так?..»

Сначала холодное бешенство доводило Драко до исступления.

По какому праву ему ограничили использование магии?

Да кто они такие, чтобы решать, достоин он магии или нет?

Мужчина насупился. Морщинка между бровей стала глубже, губы превратились в узкую полоску. Прошло уже больше пяти лет, но он до сих пор только усилием воли прятал всю свою злость и негодование, и копил, откладывал этот счет глубоко внутрь.

И верил, знал — настанет час, они заплатят за все!

За все заплатят...

Счет открылся ограничением магии, продолжится тем, что он одинок, лишен семьи, а главное — лишен надежды.

Только они, это гребаные победители, виноваты, что он один, что его род прерывается им, Драко!

Они и только они виноваты в смерти невинного мальчика и всей семьи Малфоев!

Сейчас он загнал все глубоко вовнутрь. Внешне это был холодный, богатый хозяин роскошного отеля, отдых в котором стоил целого состояния.

И сам отель был подобен дворцу, на голову выше отелей в этих местах Франции. Сколько сил Драко потратил на введение самых последних новинок и дурацких технологий, произведенных магглами. Даже освоил компьютерные системы, оснастил номера камерами слежения, иногда баловался подглядыванием за жизнью отдыхающих.

Но что это за жизнь...

Хотя... долой тоску и сплин!

Нужно жить дальше...

Нужно опять проверить, кто поселился в единственном номере с камином. Маги сюда не приезжали, предпочитая для отдыха другие места. Поэтому-то Драко и поселился здесь.

По приказу Министерства он был изгнан в мир простецов с ограничением использования магии, без восстановления в правах до особого распоряжения Министерства магии, а это пресловутое особое распоряжение — оно, скорее всего, не наступит никогда.

Конфисковав все имущество в пользу победивших, Малфою-младшему, правда, разрешили воспользоваться счетами в банке, дабы он смог устроится в мире магглов достойно, и в отчаянии не совершил бы чего-то предосудительного. И после недолгих размышлений он выбрал вариант на побережье Франции, родине его предков.

Городок был маленький, уютный и спокойный, целиком и полностью населенный магглами. По укоренившимся в Драко привычкам, привитым с детства воспитанием, он не стал впадать в уныние, и как бы не было ему невыносимо само соседство с миром простецов, но... жребий брошен, твою мать!

Как известно всем, «Малфои должны иметь все самое лучшее»! И Драко, наняв на работу простецов, быстро проникся ведением бизнеса в новом для себя качестве.

И работа отвлекла его от тоски и уныния, а потом успокоительный шум воды, почти дикая природа, непривычно тихое течение жизни, доводившее до бешенства бездействие — странным образом приучили его к новому статусу.

Загнав глубоко внутрь себя Драко прежнего, он сначала выживал в сумасшедшем для него мире, где все приходилось начинать с нуля. Заново учиться умываться, пользоваться маггловскими предметами, отучать себя от магии...

Как же тяжко ему было.

Учился улыбаться, пряча оскал ненависти.

Но главное — он жив! Он не наложил на себя руки от отчаяния и позора, он пересилил себя.

Или струсил? А может надо было..? А он опустился... Иногда, с приступами тоски, Драко начинал думать о предках, о том каким позором он покрыл себя и свой род, живя и существуя в этом проклятом мире среди магглов. Может, все-таки стоило наложить на себя руки после того, как произошла главная беда его жизни?

Нет, все правильно, он сохранил себя, Малфои обязаны выживать, в какие бы условия они не попадали.

А эти победители еще поплачут — магглолюбы и предатели крови, полукровки — они еще поймут, какое общество они разрушили!

И тогда он доживет и увидит распад магии, и плюнет на их могилы, станцует на пепелище разрушенного Министерства.

Он доживет! И он отомстит! За себя и за свой род!

Чего бы это ему не стоило — он будет жить рядом с простецами, соблюдать их законы, платить налоги, претворяться добропорядочным гражданином... и его час торжества настанет.

По педантичной привычке делать все, чтобы уберечь себя от неприятных сюрпризов, он установил камеры наблюдения и нашпиговал этот номер самой навороченной техникой на случай, если каким-нибудь магам-любителям экзотики захочется приехать к простецам на отдых. И тут он хотел быть во всеоружии и знать заранее, кто отдыхает в его отеле

В его фешенебельном отеле. В его Версале.

А если быть совсем уж точным, то в номере люкс-бис, обустроенным действующим камином, непонятной и ненужной на жарком юге роскошью. И если бы — по непонятной случайности — маги приехали бы сюда, то, несомненно, выбор пал именно на его гостиницу, именно на номер с камином.

И может, эти отдыхающие маги будут первым шагом к его мести, к его возвращению в магический мир?

До сих пор, вот уже на протяжении пяти лет, он — наверное, к счастью — не сталкивался ни с кем из своих знакомых. Возможно, и этот вечер пройдет без изменений, и супружеская пара Голден окажутся простецами, любящими экзотику в виде работающего камина, а не магами, заказавшими номер с камином на случай экстренной связи.

Мужчина подошел к массивному столу. Включив компьютер, он ловко стал стучать по клавиатуре, открывая доступ к видеокамерам, работающим в номере. Драко с сожалением отметил, что номер пуст. На ковре стоял багаж, а самих отдыхающих не было видно.

Странно, куда могли они деться? Спустились к портье?

Подняв телефонную трубку, Малфой набрал номер старшего администратора.

— Джордж, а где гости номера люкс-бис?

— Сэр, они здесь, возле меня. Оформляют бумаги. А Вы хотели?.. — голос служащего стал напряженным, так как редко хозяин интересовался работой администраторов лично.

— Нет, все в порядке, — и Драко повесил трубку.

Малфой активизировал камеру из холла и застыл.

Ну, настал этот день.

Мерлиновы подштанники!

Пикси на голову!!

Почему именно ОНИ!?

Руки сжали подлокотники кресла с такой силой, что костяшки пальцев побелели, губы превратились в нитку, а между бровей пролегла глубокая морщина. Медленно и нехотя Драко разжал пальцы и с силой заставил себя навести резкость на лица гостей.

Конечно же, этих людей невозможно было не узнать!

Именно они!!

Гиппогриф их задери! Или, как тут говорят у магглов, черт побери?

От нахлынувшего адреналина засосало под ложечкой, рот наполнился вязкой желчью, и Малфой глубоко задышал.

Ну что же вот час и пробил!

Усталое лицо молодой женщины выглядело непривычным.

«Это потому, что у нее стрижка», — отметил Драко.

Короткие каштановые волосы рваными прядями созданными усилиями, несомненно, дорогого стилиста, падали на лицо, большущие карие глаза с огромными ресницами, смотрели печально, вокруг залегли темные круги, высокие скулы заострились, а само выражение лица было обреченным и грустным.

Тонкая фигурка в брючном костюме из дорогой ткани смотрелась еще более хрупкой на фоне мощного телосложения ее спутника. Странным, необъяснимым образом женщина приковывала к себе взгляд — высокая грудь уже рожавшей женщины сочеталась с тонкой девичьей талией, широкие женственные бедра, нежная белая кожа — все это никак не стыковалось с воспоминаниями о ней в прежней жизни.

Эта женщина дышала достатком, дороговизной, ухоженностью, достоинством... шиком если хотите!

Здоровый молодой мужчина возвышался над своей спутницей на целую голову...

Нет, даже не так — она на высоких каблуках еле доставала макушкой ему до плеча. А он крепко держал женщину за руку, уверенно сжимая своей ручищей тонкие и нежные пальчики своей спутницы. Широкие плечи обтягивал дорогой костюм, уверенный взгляд прищуренных голубых глаз был спокоен, он внимательно следил за администратором, заняв позу, наиболее выигрышную для себя. Весь расслабленный, он казался безобидным, но только Драко знал цену такой позе, когда при внешней невозмутимости и спокойствии, мощный ответ был готов при любом проявлении агрессии. И ответ, похоже, был бы нехилым — вся фигура молодого мага излучала такую энергию и мощь, что даже презренный маггл мог почувствовать энергетику мужчины.

М-да... эти двое вызывали в Малфое гнев и холодное бешенство.

Несмотря на всю ярость и ненависть, владевшими Драко, он не мог не отметить силу и энергию мужчины, которого он знал когда-то угловатым подростком. Короткие рыжевато-золотистые волосы, прямой нос, полные губы, голубые глаза, которые, казалось, смотрели прямо на него. Рыжий начал оглядывать холл в поисках опасности, но тут короткий вздох спутницы и ее покачивание на каблуках отвлекли внимание мужчины, и он поддержал ее, когда та закатила глаза и начала падать. Мужчина тут же подхватил ее на руки и уложил на диван.

— Леди плохо. Мы ответили на все ваши вопросы? — Голос тихий, густой.

— Да, сэр, все понятно, — еле слышно пробрякал портье. — Простите, что Вам пришлось спуститься из номера, может вызвать врача Вашей супруге?

— Нет, не стоит. Ее утомил перелет, все будет в порядке.

И без каких либо усилий взяв на руки свою жену, мужчина, хмуря брови, подошел к лифту.

Драко обреченно откинулся в кресле, когда пара скрылась из вида.

Да, только не ИХ он ждал в своем отеле. Воспоминания болезненным потоком хлынули в него.

Перекошенное лицо Люциуса, сжимавшего палочку и готовящегося произнести последнюю в его жизни Аваду в ответ, на жестокую тираду его сына.

— Отец, лучше бы я никогда не рождался! Лучше бы ты не твердил о своей гребанной чистокровности! Кто сейчас мне ответит ЗА ЧТО?? Почему именно Скорпиус оказался сквибом? Из-за тебя и твоего снобизма мой сын заплатил за твою чистокровность! Да лучше бы я был Уизли и трахал эту грязнокровку, тогда внуки твои бы точно не были бы лишены магии!.. Проклинаю тебя! И весь наш род проклинаю!

И зеленая вспышка смертельного заклинания, уносящая жизни самых дорогих и близких.

Драко прикрыл глаза — никуда, и никогда не уйти ему от этих воспоминаний.

Бедный его мальчик, его крошка Скорпиус, несчастная Астория, Нарцисса, Люциус... Все они заплатили цену ошибок и заблуждений главы семьи.

Почему они?

Почему Авада была не для него тоже? Почему он не пал мертвым, поймав смертельное заклинание?

А эти победители живы, черт бы их побрал...

И гнев захлестнул Малфоя по полной, на мгновение оглушив и отключив сознание.

Живы и здравствуют, приехали на отдых!

Гниль, гребанные победители!

Но привычка выживать быстро включила аналитику, и Драко начал сопоставлять детали. Значит, магия все-таки ворвалась в его жизнь.

Пришла пора творить правосудие по-малфоевски — пора закрыть счета и начать платить по ним.

Кровью.

Жизнью.

Самым дорогим. Как когда-то заплатил он.

И что делает здесь чета Уизли?

Победители Темного Лорда и обладатели Ордена Мерлина Первой Степени? Друзья Золотого мальчика и главы Аврората магической Британии?

Отдыхают?

Ах, эти твари отдыхают...

Супруги ли они на самом деле? Или это прикрытие?

Хотя конечно супруги, и дети есть, несомненно — она выглядит рожавшей женщиной.

Или они охотятся на остатки бывших Пожирателей Смерти?

Или...

Почему она такая утомленная?

Какая все-таки утонченная красота у этой мерзавки!

Хотя какое ему дело до грязнокровки?!

До мерзкой грязнокровки!

Мерлин!

А как уверенно недоносок Уизли держится со служащими, как будто был рожден управлять и подчинять всех вокруг, а не мелким приживалой и нищебродом, каким его помнил Драко.

Смотри, говорил он сам себе, как жизнь меняет людей — уверенность во взгляде, внутренняя сила, собственнический захват, спокойствие.

У нищих Уизелов появились-таки средства на отдых!

Вот это новости! Умереть не встать!!

Волнуясь, Малфой открыл дверцу бара и налил себе виски — глотнул, и глубоко задышал, погружаясь в так некстати нахлынувшие воспоминания.

Он блестящий маг, властный и мстительный владелец Малфой-мэнора после смерти его отца, сидит на скамье подсудимых Визенгамота, небрежно помахивает знаменитой фамильной тростью и кривит губы, уверенный в оправдательном приговоре, ведь сколько золота он отдал этим гиппогрифовым крысам из министерства. Нарцисса с его женой и ребенком остались в поместье готовиться к банкету по поводу оправдательного приговора.

На соседней скамье сидели свидетели защиты — Золотой мальчик и не менее Золотая девочка, присяжные совещаются... и тут как гром среди ясного неба:

— Виновен! Приговорен к изгнанию! Ограничение магии на неустановленный срок! Фамильное поместье отходит в казну!

И вот уже растерянная улыбка на лице, да ледяной металл магических наручников, закрывающих магию, на запястьях.

Этого просто не может быть!

Этого не должно было быть!

Ведь ему обещали!

Как они смеют?!

Они, гниды министерские, сожрали весь золотой запас семьи и обманули его?

Этого просто не может быть!

До сих пор ему было тошно от этих убийственных воспоминаний, до сих пор тряслись пальцы и к горлу подкатывал комок.

А этот удивленный и непонимающий взгляд двух его однокашников по школьной скамье, Поттера и Грейнджер, торжествующая улыбка победы Рона Уизли — все навсегда врезалось в его память, причудливо возникая в минуты, казалось бы, полного спокойствия.

Тогда Драко запомнил из всего длительного судебного дня только эти странные эмоции...

Запомнил и приговорил.

Магию в полной мере он не чувствовал уже долгие пять с половиной лет.

Они все ответят ему и заплатят своей кровью за подлый обман, за приговор, за разрушенную жизнь.

Золотое Трио он достанет.

Уничтожит...

Это уже потом Малфой понял, что, в сущности, виноват во всех бедах он и только он.

Разве эти трое могли быть соперниками ему и Темному Лорду?

Но тогда больше всего он запомнил только эти глаза. Взрослые и подлые глазенки рыжего недоноска.

Запомнил потому, что они напомнили ему собственный взгляд.

Человека умеющего идти на все ради своей победы. Именно он был косвенно причастен к приговору. Он, также как младший Малфой, хотел идти по головам, к своей цели.

Это Драко понял много позже, как и то, что секретарь суда поменялся до заседания, и что звали его Перси Уизли. Спустя время, вся мозаика наконец-то сложилась. Долгими и тоскливыми вечерами бывший Пожиратель Смерти, только и делал, что вспоминал, анализировал, делал выводы и строил планы мести. Терзал свой мозг воспоминаниями, чтобы окончательно не сойти с ума.

А сейчас необходимо было срочно решить, что делать дальше.

А что решать?

Нужно смотреть. Предупрежден — значит вооружен. Так что, понаблюдаем за четой Голден.

И спокойно, Драко, спокойно.

Месть это блюдо, которое нужно подавать холодным, помни об этом.

Смотри в оба.

Слабое место мужчины — его женщина, хотя маленькая умница не зря заслужила титул самой умной ведьмы столетия.

Нельзя Малфою ее сбрасывать со счетов. Ой, нельзя!

В глоток допив бокал и налив себе еще, он переключил мониторы на номер люкс.

Сейчас ему просто жизненно необходимо было понаблюдать за убогой жизнью этих недосупругов.

Утомленная Гермиона Уизли лежала на кровати в одном белье, а рядом, придвинув кресло, уже без пиджака и галстука, в расстегнутой рубахе сидел ее спутник. Окна, распахнутые настежь, запускали легкий ветер, который раздувал легкий шелк штор.

Молодая женщина уже пришла в себя, на щеках играл легкий румянец, в руках она держала бокал с водой.

— Ну, что с тобой, девочка моя? — глубокий голос полон заботы. Голубые глаза ни на миг не отрывались от лица его женщины.

— Рон, опять ты так меня называешь! И да, это плохая идея путешествовать одним. Почему мы не взяли с собой Хьюго и Рози?

Никогда бы Драко не подумал, что у грязнокровки такой нежный голос.

— Ты же знаешь, им хорошо с бабушкой. И потом, не забывай, у нас с тобой очередной медовый месяц, дорогая, — Рон наклонился и коснулся губами щеки в таком естественном жесте заботы. — Ты пила зелье? Мы с тобой хотим еще детишек, ты же помнишь?

А далее как в замедленной съемке. Пристальный взгляд жадно оглядывает полуобнаженную красивую женщину, руки, лаская, движутся по всему телу, слегка массируя и посылая мурашки удовольствия по коже. Гермиона судорожно всхлипывает и закрывает глаза, беззвучно двигаясь навстречу ласкающей руке.

Видно, что мужчине очень важно удовольствие жены, он щедр и нетороплив. Он успевал везде, и очень скоро Гермиона уже еле дышала от возбуждения. Румяные щеки, томные глаза, нежные губы приоткрыты в сладостной истоме.

Драко коротко вздохнул и включил полный обзор.

Как же они омерзительны, грязнокровка и нищеброд.

Как же омерзительны, но почему же так хочется рассмотреть все и расслышать?

И — о Мерлин! — похоже, его возбуждает эта убогая возня нищебродов.

— Ты же пила то зелье? — Еле слышный шепот.

— Мерлин! Да, Рон, я пила, но ты же знаешь, Хьюго всего два годика... Может, подождем с малышами?

Глаза у Гермионы были закрыты — женщина бесстыдно раскинулась на кровати и наслаждалась ласками, которые становились все откровенней и смелее. Крепкие руки двигались без остановки, гладя нежную кожу, задевая самые потаенные участки на теле. Двигались, ни на секунду не прерывая чувственной ласки.

— Ты же знаешь маму, девочка моя, ей так не хватает близнецов, — горячий шепот в нежное ушко. — У Джин нет двойни, так давай доставим радость нашей дорогой маме! Она так хочет мальчиков-рыжиков, как Фред и Джордж!.. Я тебя так люблю! Ты самая лучшая, моя Гермиона!

Страстный баритон срывается в хрип, и Рон стремительно поднялся на кровать из кресла и склонился над соблазнительной женщиной, лежащей перед ним.

Она же трепетала, но не открывала глаза и только включалась в любовную игру, подняв руки и начиная ласкать спину своего мужа. Тот чуть ли не мурлыкал под ласковыми движениями, а большие руки с крепкими пальцами ловко избавляли тем временем Гермиону от бюстгальтера и трусиков, открывая тяжелую грудь. Рон постоянно охал, лаская одно полушарие рукой, а к другой груди припадая губами. Женщина слабо вскрикнула и широко раскрыла глаза.

Драко в монитор видны эти бездонные очи, поддернутые страстью, немного безумные, с искорками похоти.

В горле пересохло, и он с усилием сглотнул.

Мерлин, как же он возбужден!!

Конечно, он не жил монахом все это время. У него были женщины, но чаще всего это случалось на один раз, и всегда — это отдыхающие, скучающие туристки, чтобы не было ничего, что могло привязать или врасти в привычку. И он, в силу своей натуры, был крайне разочарован — вроде все и как надо, вроде и удовлетворение и ласки, и нежность... Но все ненастоящее, нет магии чувства от магглы. Даже возбуждение какое-то притупленное, как будто он просто пьян. Как будто ты хочешь услышать прекрасную музыку скрипки, а слышишь искусственный и бездушный звук проигрывателя. Или хочешь выпить чистую родниковую воду, утоляющую жажду, а получаешь стакан воды из пластиковой бутылки. Так и с сексом — начинаешь обнимать и целовать прекрасную незнакомку, а удовлетворения ноль! Есть непонятная женщина под тобой, никакой магии, нет мягкого и податливого тела, а какой-то суррогат, не нежная и трепетная, а что-то бездушное, не понятное, мутное, резиновое.

А ведь к семенной жидкости волшебники относились с трепетом, и тот факт, что ему, потомственному магу в N-ном поколении пришлось овладевать искусством трахания с презервативом, еще больше убивал чувство удовлетворения. И так-то призрачное удовольствие сходило практически на нет, оставляя после свидания лишь ощущение грязи.

Так что недотрах крайне беспокоил господина Малфоя. Здоровый мужчина под тридцать, был в перманентном состоянии возбуждения.

Хотя он учился сублимировать сексуальную энергию, и направлять ее на другое — на совершенствование тела, философские размышления, на составление новых заклинаний или зелий... а вдруг? В волшебном мире, где желаемое достигалось взмахом палочки, все остальное теряло свое значение, а здесь, в мире простецов Драко пришлось постигать новую для него жизнь. Иногда ему это даже нравилось.

И... у него начало получаться.

Он с гордостью оглядывал пузырьки с зельями подчинения (аналога Империо). Или ранозаживляющего, или сильнейшего афродизиака — все это хранилось в сейфе и было крайне осторожно испробовано на магглах.

И служило гордостью Драко.

Но секс... все же оставался его слабым местом.

Нет, он никогда не был наивным дурачком, и естественно, он отличал просто секс и секс, когда ты увлечен женщиной не только внешне, а хочешь ее всю — до кончиков пальцев, до слезинок и капелек пота, когда ты с волнением ловишь именно ее удовольствие, пьешь ее всю до дна...

Таким образом, этого, именно этого удовольствия с ним не случалось уже довольно давно.

Да, собственно говоря, и не было такого увлечения в его жизни, не было такой женщины, которую он бы хотел до сумасшествия. С Асторией — все чинно и спокойно. А потом и вовсе стало не до вожделения и страсти, требовалось только выжить.

А тут открывалась сексуальная игра двух магов, и это было... так возбуждающе...

Малфоя бросало из холода в жар.

Над мужчиной и женщиной в номере люкс-бис витали сполохи магии — древней магии секса — и даже задевали его, сидящего далеко от них за закрытыми дверями.

Но именно этого он был лишен.

Магия, магия, гребанная и божественная магия...

Драко прикрыл глаза, брезгливо морщась — он не хотел магию ощущать ТАК! Но самый легкий всплеск задевал его, и Малфой наслаждался, ощущая ее всем телом.

Холод дикого бешенства затопил его, ведь они — заклятые враги, которых он поклялся уничтожить.

Холод и жар!

Любовный жар, удовольствие от сильного и крепкого мужского тела, руки, пальцы, губы которого уверенны и точны. И нежное, тонкое женское тело, тающее в сильных объятиях...

Очарование магии, сгустившееся над ними, чудесные потоки энергии, вибрации которой ощущались даже здесь и задевали Драко, давая прикоснуться к волшебству.

Будьте прокляты те, кто лишил его всего этого!

Но, Мерлинова борода, как же они возбуждающе прекрасны!

Как же они отвратительны!!

Отвратительны...

Как же хочется туда, погрузиться в это нежное трепещущее тело. Сжать и ощутить под собой, чтобы эта жаркая и сладкая теснота захватила тебя.

Малфой максимально увеличил женское лицо на экране, одной рукой начав поглаживать член.

На лице Гермионы блуждала смущенная улыбка, капельки пота жемчужинками блестели на лбу, а пухлые губки были соблазнительно открыты и только томные вздохи плыли по номеру.

Рон уже нарастил темп до максимума и скоро, совсем скоро Гермиона со слабым вскриком кончила, партнер тут же последовал за ней, и без сил свалился около нее.

Драко почувствовал себя обманутым — он не успел же!

Как они могли!

И он начал доводить себя до финала, жадно рассматривая бесстыдно раскинутое женское тело.

Высоко вздымающаяся грудь с красивыми белыми полушариями грудей, нежная кожа, влажные губы. Малфой разглядывал нагую женщину и все сильнее водил рукой.

«Ну же, шлюха, помоги мне! Ну!» — мысленно взывал он к ней.

И Гермиона как будто услышала его призыв — тонкая нежная рука, с длинными ухоженными ногтями, медленно начала себя оглаживать.

— Ну, давай же! — нетерпеливый рык.

Мужчина зачарованно следил за ее пальчиками, и как только Гермиона вздрогнула всем телом и вздохнула, Драко кончил, бессильно откидываясь на спинку кресла.

Рон, укрыв жену покрывалом, нежно пригладил ее волосы и пошел в ванную.

— Спи, девочка моя, ты так устала.

Женщина, устало улыбаясь, свернулась калачиком, и, не в силах открыть глаза, тихо засопела на подушке.

Драко брезгливо вытерся салфеткой и застыл в прострации.

Что это было?

Он кончил.

Кончил, наблюдая за любовными утехами грязнокровки и предателя крови.

Он, чистокровный маг, унизился до такого.

Будь они прокляты!

Но — Мерлин! — как же это было! Божественно! Оглушающе! И не оставило ни капельки сил.

Малфой задумчиво наблюдал за спящей женщиной, ее ресницы отбрасывали тень на нежную кожу щек, во сне Гермиона хмурилась.

Она выглядела такой юной и беззащитной... Куда делась та страстная сучка, которая не стеснялась ласкать, доводя до финала, себя и его?

Спит.

И во сне выглядит, как сама невинность — губы едва шевелятся, и даже в царстве Морфея грязнокровка хмурилась.

Шлюха магглорожденная!

Ничего, гадина, ты за все ответишь! Придет твой час, слезами умоешься!

У них есть дети. Надо это использовать, пора выбираться из этой дыры.

Убить их нахрен, подлить жидкое Империо, отобрать палочку, ее изнасиловать и обоих убить... Только пусть сначала этот помучается, пускай рыжий увидит, как он обращается с его женушкой...

Думай, Драко, думай!

Как ты можешь это сделать?! Да, что ты можешь против мага с палочкой? Здоровый боевой маг... и зелье нельзя использовать так топорно — зелья, учил крестный, требуют тонкой игры и интриги.

Главное, помни — они не знают, что ты здесь, наблюдай и изучай, а в нужный момент...

За раздумьями Малфой не заметил, как Рон Уизли вышел из ванной комнаты и, уже одетый, наложил на Гермиону охранное заклинание перешел в гостиную, прикрыв окно и еще раз поправив покрывало на жене.

Похоже, рыжий спать не собирался, и Драко включил камеру из другого помещения.

Не спеша Рон открыл бар и налил себе выпить. Сев в кресло, он задумчиво оглядел комнату и включил телевизор. Бездумно щелкая пультом, он, похоже, глубоко задумался о чем-то. Однако любовные игры утомили его, и, поигрывая палочкой, Рон застыл.

Казалось, он чего-то или кого-то ждал.

И Малфой — уже с этой стороны экрана — тоже застыл в ожидании.

Неужели магия наконец-то ворвалась в его жизнь?

Вот он шанс, не упусти его — говорил он сам себе.

Здесь и сейчас свершится то, с чего начнется твой длинный путь мести. Час настал — сексуальное возбуждение схлынуло, организм неприятно трясло, чистый адреналин бежал в жилах — и сейчас главном было не упустить момента и сделать все правильно.

Камин в комнате затрещал, и на ковер шагнула женщина. Драко с удовольствием отметил, как сдала Молли Уизли. Это была именно она, матрона клана рыжих.

Она раздалась вширь, седые вперемешку с рыжими неопрятные пряди выбивались из высокой прически (а-ля последний писк моды), лицо в морщинах, цепкие глаза со старческим взглядом. Дорогое платье ее совсем не красило, а скорее придавало гротескный вид ее располневшей фигуре; унизанные дорогими кольцами короткие пальцы без маникюра держали массивную волшебную палочку, инкрустированную драгоценными камнями на рукояти.

Несмотря на всю комичность и нелепость, Молли была величава и напомнила Драко покойную тетю. Казалось, убив Беллатриссу Лестрейндж, миссис Уизли сама отчасти взяла на себя ее агрессию.

Она стала властной, нос выглядел крючкообразным, придавая ей сходство со злыми ведьмами из сказок, глаза цепко и зло смотрели вокруг.

Женщина вся была переполнена торжеством и, медленно прошествовав по ковру, села в кресло напротив сына.

— Мы выиграли!

— Мама, это правда?! Нам удалось и в этот раз!?

Рон взволнованно наклонился к матери и взял ее за руку.

— Да! Поздравляю тебя, мой мальчик! Министерство за особые заслуги передала тебе в полное отчуждение поместье Малфой-мэнор с правом переименования последнего в наше фамильное гнездо Уизли-холл.

И как только слова раздались в комнате и достигали сознания и понимания двух мужчин, появилась разнополярная реакция на новость.

Довольная улыбка расплылась на лице у Рона, он прижался к Молли и расцеловал ее в обе щеки.

— Мама, я так доволен, как же это хорошо!

— Да, Ронни-бой, у тебя теперь есть свое местечко. И Рози, и Хьюго, и их отец теперь имеют жилище достойное Героев Войны. Как Гермиона?! Ты следишь за ней?

— Мама, с ней все будет хорошо, хотя она, конечно, утомлена. Еще бы — подготовить для Кингсли мораторий на использование и запрет магии! Она полгода провела в архивах!

— Ничего с ней не случится! Ваши дети целиком на мне, а ты заботишься о ней, о ее комфорте — так что она должна использовать мозги для процветания нашей семьи, — и Молли недовольно поджала губы.

— Мама, я сам разберусь! Не будь к ней слишком строга, — недовольно ответил Рон. — Следи лучше за Джин, она опять развлекалась с Дином, пока Гарри ездил на симпозиум.

— Паршивка! Я ее высекла, будет знать, как наставлять мужу рога, — миссис Уизли недовольно свела брови. — Не дай Мерлин Поттер узнает. Что за мерзавка твоя сестра? В кого она такая?

— Мама, давай не будем омрачать праздник, давай отпразднуем!

И рыжий налил Молли шампанского. Похоже, радостная новость была долгожданной, Рон не мог усидеть на месте; быстрыми шагами он ходил по периметру ковра, а матрона с любовью и гордостью смотрела на своего младшенького.

Мать и сын — такие разные, и такие похожие, праздновали знаменательное событие. Дорогое шампанское искрилось в эксклюзивных бокалах ручной работы.

Это был их триумф, некогда бедная семья наконец-то подняла свой статус: скоро богатый дворец будет принадлежать им!

Проклятие!

В его собственной гостинице празднуют переименование родового имения Малфоев в Уизли-холл!

Да Мерлин перевернется в гробу!

Да будь они прокляты!

Паршивые осквернители волшебной крови!

— Сынок, я так рада, что у нас появятся еще малыши, — скрипучий голос Молли не смягчали даже слащавые ноты. — Все-таки сильная кровь у Гермионы, хорошая! Знаешь, Роуз такая упрямица, я даже ремнем ей пригрозила.

— Мама, а ты не слишком строга к ней? Рози всего четыре года. — Рон улыбался, вспоминая себя маленьким мальчиком.

— Ну, сын, твоя дочь растет леди и завидной невестой, когда еще ее учить манерам? Ты заметил, что твои детки похожи на Гермиону? Никакого почтения к старшим — значит, должен быть страх по отношению к бабушке! И закладывать его надо со страхом наказания. Жаль, что сноху нельзя приголубить, а то бы я выбила дурь из башки с ее благотворительными проектами. Гляди-ка, чего удумала: смягчить условия наказания Пожирателям Смерти, пересмотреть приговоры, считать наказание исполненным. Как ты терпишь такие разговоры? Никаких мыслей о благе семьи, все ты один должен думать о процветании!

— Мама, пусть она говорит что хочет, главное же не что слышит Кингсли, а что он делает и думает! Главное, мы с ним повязаны, мы партнеры и правим то мы, мама!! А дело Гермионы выполнять то, что ей поручают — разработка стратегий, развитие внешней политики, подготовка бюджетов. А что она там бормочет о милосердии... Мама, пусть болтает. Нам даже на руку внимание прессы, и наша внутренняя политика именно от таких заявлений Героини Войны провозглашена либеральной. Дураки ведутся на громкие лозунги героини Войны. Ладно, еще она не ходит по улицам и не видит, во что мы превратили Британию, надо чтобы и наш Главный Аврор занимался только прелестями Джинни и командировками.

— Сынок, все-таки ты слишком к ней мягок, она должна понимать и согласовывать с тобой все свои заявления на прессу, и вообще быть почтительнее к супругу, не позорить нашу семью.

— Миссис Уизли хватит об этом, — Рон сделал уморительную гримасу. — Мам, ну давай же праздновать, мы с тобой так долго шли к этому. Ты мной гордишься, мамочка?

На глазах у женщины заблестели слезы. Она взяла его за руку и потянула к себе. Взрослый сын встал с кресла и опустился перед ней на колени, а та сквозь слезы с улыбкой глядела на Рона и гладила его по голове.

— Сынок... вы все — моя гордость. А ты особенный. Теперь никто и никогда не назовет никого из нас нищебродами. Твоя сестра жена национального героя, ты сам герой, твоя жена — гордость и ум национального магического совета, Бил — управляющий национального банка, Персиваль — главный секретарь Визенгамота, — голос женщины, сначала дрожащий от чувств и скрытых слез, постепенно окреп, и стал зычным. — Но начало процветанию положил ты — маленький Ронни-бой! Ты понял, как все делать и как двигаться к нашему благополучию, и по праву у тебя появился великолепный замок. Я так горжусь тобой, мой Ронни-бой!!

Рон, стоящий на коленях, все равно был практически на одном уровне с мамой, и тоже со слезами глядел на нее.

Мама, его мама гордиться им!

Все это время Драко сидел в полной прострации, слова доходили до него, как сквозь вату. Он слушал, но не слышал, понимал и не понимал.

Как же это?

Его родовое поместье — место, где он родился и вырос, где жили его предки, куда он привел свою жену, отдано этим мерзким предателям?!

По мраморным лестницам будет ходить поганая грязнокровка? Шлюха!?

Прекрасные розы из оранжереи Нарциссы будут услаждать взгляд рыжего недоноска?

Такого просто не может быть!

Он не допустит этого ни за что...

Он убьет прямо сейчас этих мерзких рыжих Уизелов. И грязнокровку Грейнджер.

И все. Проблема решится.

Просто убить — и все!

Спокойно, Драко, спокойно.

Ты не может до них добраться, у тебя нет даже палочки, а рыжий-то боец, от охранных заклинаний даже воздух потрескивает. Наложил на кровать с грязнокровной сукой такую причудливую вязь старинной магии, что даже не все можно было опознать.

Боится недоносок за свою шлюху!

Пусть боится сильнее — с этой грязнокровки Драко и начнет!

Малфой вывел на экран изображение спящей Гермионы.

Такое невинное и чистое лицо, хотя какая она еще должна быть?

Значит, хочет помиловать бывших Пожирателей Смерти, сучка? А, знает ли она, шлюха, что бывших Пожирателей не бывает? Думала ли она когда-нибудь, как ей могут отомстить? Ни одно заклинание не справится с той силой, с которой Драко мог нанести удар, с его-то коварством и хитростью!

Думай, думай, бывший скользкий последователь Темного Лорда.

А она пусть пока спит, пока может, но вот твоя беременность Малфою была совсем не нужна, хотя... Беременные женщины они такие сладкие, такие нежные и беззащитные. Они так боятся за своих не рожденных ублюдков, так трогательно трясутся надо всем.

Но Драко Малфой не позволит, чтобы по благородному наследному замку ходили эти гребаные победители. Пора уже напомнить о себе кое-кому, нужно возвращаться в Британию.

Нет, никогда и никто кроме него не будет чувствовать себя хозяином в мэноре.

Вот оно, знамение!

Они посягнули на последнее святое — его кров. И они получат?!

Малфой и не заметил, как ушла Молли, — он пришел в себя только когда рыжий уже полностью обнаженный опустился рядом со спящей женой. С улыбкой он погладил ее за плечо, быстрой цепочкой поцелуев пробежался от плеча к груди, сбрасывая одеяло, наконец, разбудив свою жену.

— Моя девочка, наконец-то я могу подарить тебе дворец, — от радости голос Рона все время прерывался. — Нам отдали во владение Малфой-мэнор!

— Но, Рон, я не хочу туда! Я боюсь его... и потом, а если помилуют Малфоя, и он вернется — куда мы с детьми пойдем? — Спросонья ее глаза казались еще больше, а голос был еле слышен.

— Не говори глупостей, Гермиона! Малфой никогда больше не вернется, а мы как никто достойны этого великолепного замка! И вообще, я думал, ты разделишь мою радость. Ну же, улыбнись, я так люблю тебя, — глаза Уизли были поддернуты дымкой алкоголя, он гладил жену по плечам и опускал покрывало вниз, обнажая ее. — У нас с тобой сегодня величайший праздник! Свой фамильный замок, как у настоящей семьи! Я так хочу тебя... поласкай меня, любимая.

И он вольготно раскинулся на кровати, демонстрируя свое достоинство.

Драко, к своему стыду, еще раз ощутил возбуждение, его штаны натянулись, и он начал неосознанно водить по ним, наблюдая за своими постояльцами.

А посмотреть было на что.

Девушка, как завороженная смотрела на рыжего, щеки ее залил румянец, а рука Рона скользнула жене в волосы и начала, поглаживая, двигать ее голову к своему паху.

Малфой все интенсивнее двигал рукой.

Гермиона покорно раскрыла рот. Крепкие мужские бедра медленно начали поступательные движения, когда девушка тонкими руками нежно обняли стан мужа и закрыв глаза, со страстью задвигала головой.

Очень скоро Рон с коротким стоном подался навстречу партнерше и кончил.

Он опустился на кровать, сияющий от удовольствия, поцеловал Гермиону нежным и глубоким поцелуем, сграбастал миниатюрное тело жены в объятия и крепко прижал к себе.

— Моя девочка, я так счастлив... моя жена самая лучшая, мои детки — моя гордость, и у меня теперь есть свой дом, — теплые и большие руки Рона сильно прижали Гермиону к себе. — Я тебя так люблю, и сделаю для тебя все. Я, мерзкий нищеброд, теперь имею все, что когда-то хотел, и ты тоже будешь иметь все, что захочешь. Я обещаю, что ты ни в чем не будешь нуждаться, ты моя женщина! Никто и никогда не отнимет тебя у меня! Ты моя!

— Родной, ты не думаешь, что мы не будем счастливы там? Я боюсь этого дома, — дрожь прошла по ее нагому телу, и она спрятала лицо на груди у мужа, крепко прижавшись к нему. — Но, если ты так хочешь, конечно, мы переедем туда. И еще...

Казалось, Гермиона боится того, что готово было вот-вот сорваться с ее языка.

— Можно тебя попросить?

— Да, Гермиона, тебе не нужно спрашивать разрешения...

— Рон, может, ты поговоришь с Молли? Ну почему Рози и Хью все время проводят с ней? Ведь малыши Джинни воспитываются дома. Я так скучаю по детям... может, Молли будет приходить к нам, а дети будут жить с нами, а не в Норе?

Мрачная тень скользнула на лицо мужчины.

— Как ты можешь? Мама старается помочь нам, ведь Джин нигде не работает и занята только детьми, а ты — правая рука Кингсли и не можешь постоянно оглядываться на детей. Я все время рядом и стараюсь помогать тебе, а мама взяла на себя заботу о детях, и ты должна быть ей благодарна, а не обвинять ее в том, что...

Гермиона, волнуясь, извернулась из объятий встала на колени перед мужем, трогательно прижав кулачки к груди.

— Рон, ну что ты, я так рада, что Молли так любит Рози и Хью, я ей благодарна за помощь, но... — на глазах у нее навернулись слезы. — Рози мне сказала, что бабушка пригрозила ей ремнем. Она так плакала, Рон. У меня сердце кровью обливается...

Рон снова сграбастал жену в свои медвежьи объятия и громко рассмеялся.

— Эх, ты, Гермиона Джин Грейнджер! Да, будет тебе известно, что твоя любимая свекровь до сих пор охаживает Джинни розгой, когда считает, что так надо! Ничего нет плохого в том, что дети опасаются шалить, боясь наказания. Страх у детей должен быть, поверь матушке и ее опыту, она вырастила и сделала людьми всех нас. Ну же, малышка, улыбнись, прочь слезы, я тебя так люблю, а дети... вот скоро у нас будут еще малыши, и тогда ты сама поймешь, как это — воспитывать детей в строгости.

И нежно поцеловав ее в мокрые от слез щеки, он прижал Гермиону к себе. Из его глаз лилась такая нежность и любовь, которую он не мог испытывать по определению — это же был тупой Уизли, откуда что взялось?

— Ну, а теперь пора спать, тебе надо быть крепкой и сильной, мамочке наших малышей, ну, спи же. Отдыхай, любимая.

И женщина, прижавшись к мужу, закрыла глаза, когда Рон еще долго лежал, смотря в окно. Ярко-голубые глаза не пускали никого внутрь, мысли крутились — похоже, самые разные; одной рукой он прижимал жену к себе очень крепко.

Драко брезгливо вытерся.

Кончить два раза за вечер, только наблюдая за сексом?

Ты опустился, Малфой, до самого дна опустился.

Но, каков рыжий?

Стратег, оказывается, изощренный.

Браво рыжий!

Как там говорят простецы — выживает сильнейший?!

И сильнейший будет хозяином его дому?

Не бывать этому, ни за что.

Они ответят за все, и пусть это будет последним, что он сделает на земле. И, пожалуй, грязнокровка ответит ему за всех, поскольку, к сожалению, рыжие слишком сильны.

Пока.

Родовая защита — это не шутки, а эта шлюха беззащитна, так трогательно хрупка... тем более, если она забеременеет, то она не окажет никакого сопротивления.

Дело за малым — подстеречь ее одну.

Эти дети никогда не родятся.

Грязнокровка никогда не ступит на порог Малфоя-мэнора.

Пока он жив.

Пора тебе Драко вступать в игру! Англия ждет! Мэнор зовет своего сына!

__________

(1) Никта — божество в греческой мифологии, персонификация ночной темноты.