Однажды в Министерстве (гет)

Лондон замер в нежных сумерках весны, расслабленно шепча о чём-то звёздному небу кронами деревьев. В этот субботний вечер хотелось откинуться на спинку скамейки в тихом парке и, прикрыв глаза, вдыхать по-особенному пахнущий расцветающей природой воздух.

Гермиона тяжело вздохнула и, с трудом удержавшись от желания побиться головой об стол, снова сжала в пальцах перо. Субботний вечер! Её выходной! А она заперта в Министерстве, причем сама же в этом и виновата.

Ах, а ведь она могла бы сейчас сидеть в своей любимой беседке в Грин-парке с томиком Вальтера Скотта или Шарлотты Бронте и стаканчиком горячего шоколада из Старбакса, слушая тихую музыку бродячего скрипача и в целом наслаждаясь жизнью.

Но нет. Судьба — и Люциус Малфой — решили иначе.

Всё началось как обычно — с перепалки. Всё всегда начиналось с перепалок Малфоя и Гермионы. Они уже стали притчей во языцех для всего Министерства. Причём, как искренне считала Гермиона, она спорила ради справедливости, а Малфой — из вредности. Вредность была у Малфоев в крови, в этом Гермиона не сомневалась. Что младший, что старший, они, будто сговорившись, делали её жизнь невыносимой. И это она даже не принимала во внимание постоянные оскорбления со стороны Драко в школе, нет, как оказалось, всё это было только цветочками по сравнению с тем, что происходило сейчас. Разумеется, это были не обзывательства и подножки, хотя Гермиона предпочла бы их тому, чем занимался Малфой-младший в Министерстве — портил ей жизнь уже в масштабах работы. Портил как мог. Например, откладывал все документы «на подпись начальству» куда-то в ящики гигантского дубового стола, где они потом обязательно терялись, поэтому надо было составлять новые, но уже с другими пометками, так как это второй экземпляр, и вообще, Грейнджер, теперь нужно заверение от Стивенса, а он выйдет только через месяц, а до этого — не положено, поэтому закрой, пожалуйста, дверь с другой стороны и папки свои забери, я не имею права даже смотреть на них без печати, которая куда-то делась и найдётся не скоро, наверное даже никогда.

Всё это доводило Гермиону до белого каления. После каждой их встречи она запиралась у себя в кабинете и, трансфигурировав из карандашей дротики, мрачно метала их в листок бумаги на стене, на котором был запечатлён кто-то, очень похожий на Малфоя-младшего.

Но, как оказалось, и это был не предел. Когда после долгой беседы с психологом — с Джинни — Гермиона решила, что готова смириться со всем и просто работать в своё удовольствие, не обращая внимания на всяких раздражающих платиновых блондинов, в лучших традициях плохо заканчивающихся романов появился он — Люциус Малфой.

Не то, чтобы он появился внезапно; он, в общем-то, и так работал в Министерстве, но потом его перевели — или он сам попросил перевода, или его попросили, или его заставили, — это была мутная непонятная история, которую Гермиона не знала даже до середины. Важна была лишь последняя часть, в которой Малфой-старший становился непосредственным начальником Гермионы, что по определению не способствовало долгой и счастливой жизни последней.

Нервы, которые ей до этого трепал Драко, окончательно уничтожил его отец. Причём делал он это очень изящно, с изрядной толикой презрения и эффектными взмахами красивой рукой с печатью, которая оставляла на всех проектах Гермионы только одно роковое слово: «Отказано».

Секретарша Ромильда с сочувствием наблюдала за Гермионой, когда та, сгорбившись, выходила из его кабинета, мягким аккуратным движением прикрывала дверь и, прижав к груди очередную папку, медленно удалялась к себе.

О том, что в своём кабинете Гермиона, с горящей в глазах ненавистью, продырявливает остриями дротиков второй листок на стене, Ромильда, разумеется, понятия не имела.

А потом Гермиона не выдержала и отпустила какую-то крайне саркастическую реплику в адрес Малфоя-старшего, на что тот вместо короткого «Уволена» почему-то решил ответить не менее неприятной колкостью. Как оказалось, это была превосходная возможность для обоих выпустить пар не просто из-за работы, а потому, что Гермиона в край достала Малфоя-старшего, а Малфой-старший был единственным предметом ненависти Гермионы.

И вот в пятницу утром они снова сцепились прямо в лифте, по несчастливой случайности поначалу не заметив друг друга в небольшой кучке сотрудников, большинство которых вышло на втором этаже.

— О, мисс Грейнджер, — Гермиона, услышав слишком хорошо знакомый голос, напряглась и инстинктивно сжала кулаки. Ногти больно впились в ладони, но это сейчас заботило её меньше всего.

Медленно повернув голову, Гермиона уставилась на стоящего в метре от неё Малфоя.

«Как, скажите мне на милость, я могла не заметить его раньше?» — она постаралась испепелить его взглядом, но, как обычно, не вышло.

— Вы, кажется, плохо спали? Выглядите ужасно, — с неприкрытой иронией произнёс он, оглядывая её наигранно заботливым взглядом. — Что, неужели мне ждать сегодня очередной непродуманный проект с горой ошибок и несоответствий?

Гермиона задрожала от гнева. ВСЕ её проекты были отлично сделаны, а изложение было логичным и красивым.

Стоящая между ними женщина средних лет нервно посмотрела на мигающее табло этажей, явно желая выйти как можно скорее.

— Не уверена, что мы говорим про одни и те же проекты, — выдавила наконец Гермиона, сжав челюсти так, что ещё немного, и в кабинке послышался бы скрип зубов. — В любом случае, это не моя вина, что у вас не хватает профессионализма оценить мои идеально изложенные идеи по достоинству, — она вскинула подбородок, довольная собой.

Обычно из их схваток победителем, как ни печально, выходил Малфой. Уж больно хорошо у него получалось бросать оскорбления, небрежно замаскированные под вежливые реплики. Гермиона же, которую с детства учили, что нельзя грубить старшим, поначалу испытывала чувство стыда, которое, впрочем, ушло гораздо быстрее, чем полагалось, и теперь у неё значительно чаще получалось отбивать едкие выпады. В особо удачные дни она даже замечала искорки удивления в его непроницаемых серых глазах, чем гордилась и с удовольствием прокручивала в памяти те редкие моменты.

В этот раз он даже поднял бровь.

— Вот как? — полувопросительно произнёс он. — Значит, проблема, как вы выразились, в нехватке у меня профессионализма? — вторая бровь тоже поднялась, и теперь его холёное лицо выражало что-то вроде смешанного с удивлением презрение.

Гермиона на секунду замешкалась, потом резко кивнула.

— Надо же, вы впервые правильно меня поняли, — бросила она, проводив глазами почти выбежавшую из кабинки женщину.

Ехать оставалось ещё пару минут.

Малфой смотрел на неё как на сумасшедшую. «Почему я тебя не прикончил у себя в мэноре?» — явно читалось у него в глазах.

— Тогда, позвольте спросить, — он чуть склонил голову набок, и волосы красиво заблестели в свете лампочек, — почему ни один, подчёркиваю, ни один ваш проект не был одобрен за весь ваш срок работы?

Гермиона дёрнулась. Удар по больному, Малфой. Хороший ход.

И сейчас он ждал ответа.

— По крайне неудачному совпадению все документы проходили через вашего сына, — «пока не появились вы, и в Драко не отпала необходимость». — И...

— То есть, виноват мой сын, — перебил её Малфой, довольно ухмыляясь. — Не кажется ли вам, мисс Грейнджер, что вы сводите свои проблемы к нашей семье?

Гермионе очень хотелось проорать в его красивое холодное лицо, что ТАК И ЕСТЬ, ТВОЮ МАТЬ, но она ещё не до конца растеряла остатки своего воспитания, поэтому гордо — ей хотелось думать, что это выглядело именно так — промолчала.

Лифт звякнул и остановился. Малфой, пропустив Гермиону, вышел за ней и замер, ожидая продолжения.

Она, прожигая его взглядом, усиленно думала над ответом.

Как назло, в голову лезла какая-то чушь про то, что в полутьме коридора Малфой выглядит загадочным незнакомцем.

Так и не дождавшись от Гермионы ничего, кроме невнятного бормотания, от которого её щеки покраснели, Малфой цокнул языком.

— Я так и думал, — он покачал головой, и его гладкие волосы снова зашевелились. — Но, чтобы избежать подобных необоснованных нападок в дальнейшем, предлагаю вам вот что: вы выберете свой, по-вашему, лучший проект и представите его в понедельник перед комиссией. Я, в свою очередь, выступлю после вас с опровержением. Надеюсь, что после вашего поражения перед комиссией, вы, наконец, прекратите заниматься ерундой и начнёте нормально работать, — Малфой довольно поднял уголок рта, заметив, как раздулись ноздри Гермионы. — Что скажете?

Она даже не думала.

— Я согласна! — выпалила Гермиона, машинально подавшись вперёд и уловив запах мужского парфюма. — Надеюсь, что после вашего поражения вы, наконец, дадите мне нормально работать, — она победоносно улыбалась. Малфой не знал, что сам выкопал себе яму и добровольно в неё залез.

И вот, собственно, результат: она целый день сидит над бумажками, сверяя и дописывая тот или иной параграф. Целый субботний день.

А Малфой сейчас, наверное, в своём мэноре, развлекается в компании девиц — после скандально громкого развода с Нарциссой он часто был замечен в компании моделей, и, не стыдясь, охотно комментировал все фотографии, что делало его одной из любимых тем «Пророка». Богатейшие приёмы, на каждом из которых он появлялся с новой девушкой, закрытые вечеринки для «избранных» Министерства, покупка огромного особняка на одном из тропических островов...

Гермиона невольно завидовала бурной жизни недруга. Они с Роном расстались около двух месяцев назад, когда Гермиона окончательно поняла, что Рон никогда не примирится с тем, что она выбрала карьеру, а не семью. Нет, она не отказывалась от перспективы рождения детей совсем, но Рон хотел «здесь и сейчас», а Гермиона чувствовала, что пока далека от всего этого.

Их разрыв, кстати, тоже весьма подробно прокомментировали в прессе, что очень раздражало Гермиону, так как теперь — спасибо, Рита! — у неё отбоя не было от желающих засветиться с героиней войны.

Мысли снова ушли не в ту степь, и Гермиона одёрнула себя, усилием воли вернувшись к проекту. Надо сосредоточиться. Это — её единственный шанс доказать Малфою и всем остальным, что она чего-то стоит. Что она многого стоит.

Буквы предательски расплывались в глазах, убегая от взгляда, а стрелки часов внезапно показали одиннадцать вечера.

«Я просто на секунду прилягу, а потом пойду за кофе», — решила Гермиона и, распустив пучок, улеглась на сложенные руки, закрывая глаза и почти моментально проваливаясь в бездну, на дне которой её с распростёртыми объятиями ждал Морфей.

Она проснулась оттого, что затекла правая рука, а во рту совершенно точно находились её собственные волосы — она узнала по привкусу шампуня для выпрямления.

Неловким движением она убрала мешающиеся пряди изо рта и, сглотнув, вытащила правую руку... из-под тела.

Она не сидела за столом, она лежала на небольшом, но удобном диванчике приятного бежевого цвета, который около месяца назад, влюбившись в этот уютный предмет мебели, поставила к себе в кабинет.

— О, вы очнулись, мисс Грейнджер, — ненавистный голос прогнал последние остатки сна, заставив Гермиону вздрогнуть и принять сидячее положение. — И, видимо, проблема не в недостатке сна; вы всё равно выглядите крайне... — сидящий за ЕЁ столом Малфой задумчиво постучал длинными пальцами по столешнице, делая вид, что подбирает подходящее слово, — непривлекательно, — наконец закончил он, усмехаясь и откидываясь на спинку ЕЁ кресла.

Гермиона глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь поймать связную мысль в яростном тумане, застилающем глаза.

— Что вы тут делаете? — прошипела она, поднимаясь на ноги и замечая, что она без туфель. — Как я?..

— Вы такая низкая, — с искренним удивлением заметил Малфой, окидывая её взглядом. — Я знал, что каблуки творят чудеса, но чтобы так...

— Хватит меня оскорблять! — вдруг рявкнула Гермиона, краснея от злости. — То, что вы выше меня по должности не даёт вам никакого права говорить все эти гадости о моей внешности! — её понесло, и она не могла остановиться. Впрочем, она и не пыталась. — Вы думаете, я мало слышу о том, что мои волосы похожи на гнездо или что моя одежда больше подходит для работы в библиотеке?! Уж поверьте, я достаточно наслушалась всего этого от вашего сына и я не собираюсь терпеть подобные оскорбления ещё и от вас! — она гневно покачала головой. — Вы и так разрушаете мою жизнь, закрываете мои проекты, унижаете меня перед коллегами... Мы оба знаем, что вы просто придираетесь, что вы ненавидите меня, что всё это только потому, что я... — она запнулась, поняв, что зашла слишком далеко.

В одну секунду накатил страх, затапливая Гермиону целиком.

«Боже, что я наделала? После такого он в лучшем случае уволит меня...»

Малфой молчал, продолжая постукивать пальцами по столу и внимательно глядя на Гермиону. Его серые глаза смотрели в её карие, а холёное лицо не выражало ничего. Как обычно.

Потом он медленно поднялся на ноги. Гермиона затравленно следила за ним, скованная ужасом.

«Сейчас он достанет палочку и... Мама, папа, простите... Интересно, это будет быстро? И как он объяснит остальным? Подстроит несчастный случай?.. Да это же Малфой, он просто даст всем денег... Господи, помоги...»

Малфой вышел из-за стола и сделал шаг по направлению к Гермионе. Её сердце на мгновение остановилось, а потом забилось, как сумасшедшее.

«А ведь я так и не купила то бежевое платье... Я бы отлично смотрелась в нём в гробу...»

— Я просмотрел ваши бумаги, — холодно произнёс он, лёгким движением руки указывая на документы. — Вы действительно проделали большую работу. Я не вижу смысла оспаривать её, поэтому готов одобрить, — он на мгновение замолчал.

Его слова громом поразили Гермиону. Она моргнула и чуть приоткрыла рот, не веря в услышанное.

— Жду вас в понедельник, — и Малфой, больше не глядя на неё, вышел из кабинета, оставив дверь открытой, а Гермиону — застывшей посреди комнаты.

Шестеренки в её голове застучали, ускоряя свой бег.

«Он одобрил мой проект, — поражённо поняла она, усаживаясь обратно на диван. — И всё, что для этого потребовалось — наорать на него и обвинить в дискриминации грязнокровок».

Она откинулась на спинку дивана и уставилась в белый потолок.

«Но, Бог свидетель, мне показалось, он был готов меня убить! — она мысленно покачала головой. — Может, он передумал, потому что ему больше не с кем будет препираться?..»

Так или иначе, ответа на странное поведение Малфоя у неё не было. А ещё она тщательно обходила стороной размышления о том, каким образом она оказалась лежащей на диване со снятыми туфлями — Малфой точно не мог этого сделать.

Или мог? После произошедшего в голове Гермионы царила полная неразбериха. А ещё ей хотелось есть, спать и поговорить с Джинни.

Решив, что, раз проект всё равно вроде как принят, задерживаться в опостылевшем Министерстве ей точно не стоит, Гермиона, быстро собрав вещи и надев туфли, заперла свой кабинет и направилась к лифтам, предвкушая долгий воскресный сон в своей мягкой кровати. Она как раз позавчера купила волшебное постельное бельё, которое, судя по заверениям продавца, отгоняло неприятные мысли, стоило только ткани коснуться тела...

В Министерстве было непривычно тихо — по понятным причинам. Приглушённый свет странными тенями оставался на стенах, а стук каблуков Гермионы, казалось, разносился по всему зданию, в котором остались только эльфы-уборщики и парочка сонных охранников внизу. И Гермиона.

Нажав на кнопку вызова лифта, она вздохнула и поправила лёгкий бежевый шарфик из очень нежной ткани — подарок Гарри. Образ кровати вставал перед глазами всё чаще.

Внезапно Гермиона подумала о Малфое. Ушёл ли он уже из Министерства? Или сидит в своём кабинете? И что он вообще тут делал в субботу вечером?

Мысли о Малфое крутились в её голове ровно до тех пор, пока она не скользнула под одеяло у себя дома.

Продавец не обманул: все неприятные мысли действительно улетучились из её головы, оставив только воспоминания об удивлённых серых глазах, в которых на мгновение мелькнуло что-то непонятное.

Утро понедельника началось с того, что Малфой её проигнорировал. Совсем. Даже не посмотрел на неё, хотя Гермиона вышла из соседнего с ним камина. Никаких язвительных приветствий, завуалированно оскорбляющих её внешний вид — ни-че-го.

«Ну, лучше уж так, — уверяла себя Гермиона, поднимаясь на лифте, — чем если бы он при всех припомнил мне мой срыв».

Она долго не решалась войти в его кабинет, придумывая различные предлоги, но, когда маленькая стрелка часов переместилась на число 12, окончательно изведшая себя Гермиона подхватила толстую папку с окончательным вариантом проекта и уверенно направилась к кабинету Малфоя.

Быстрым шагом подойдя к двери, она дёрнула за ручку...

Дверь оказалось закрытой.

— Мистер Малфой отошёл, — пояснила Ромильда в ответ на недоуменно-разочарованный взгляд Гермионы. — Я пришлю тебе записку, когда он вернётся.

— Ага, спасибо, — рассеянно отозвалась та, продолжая стоять на месте. Только-только она взяла себя в руки, а тут такое...

Медленно развернувшись, она уткнулась взглядом в подошедшего Малфоя.

Он просто стоял и смотрел на неё, высокий и неприступный, как Тауэрская башня. Его волосы сегодня были собраны в хвост, подчёркивая линию скул, высокий лоб и красивой формы шею. Он бы был отличной статуей, отстранёно подумала Гермиона. Статуей, олицетворяющей мужскую привлекательность.

Гермиона мысленно зашипела на себя, ругая за идиотские мысли.

— Мистер Малфой, мисс Грейнджер хотела... — Малфой прервал Ромильду небрежным движением руки.

— Если сейчас неподходящее время, я зайду потом, — пролепетала Гермиона, вся храбрость которой куда-то улетучилась.

Малфой не удостоил её ответом, пройдя мимо неё к двери и быстрым движением палочки открывая её.

— Прошу, — это было первым словом, которое он произнёс в адрес Гермионы за сегодняшний день. — У меня не так много времени.

Она чуть вздрогнула и быстро зашла в кабинет, прижимая к себе папку.

Дверь с тихим щелчком закрылась, и Гермиона осталась один на один с Малфоем.

Раньше такая перспектива её не пугала. Ни разу. Но после своего короткого, но страстного монолога Гермиона не знала, что ожидать, а неизвестность страшила её больше всего.

— Вы сегодня молчаливы, — негромко отметил Малфой, не спеша обходя Гермиону и вставая перед ней. — Не могу сказать, что это вам не идёт.

Бам! Вот оно. Колкость.

Гермиона почти что радостно выслушала её, внутренне расцветая.

Всё встаёт на круги своя.

Впрочем, острить в ответ она не решилась.

— Чтож, надеюсь, перед комиссией вы будете разговорчивее, — невзначай произнёс Малфой, глядя куда-то сквозь неё.

Гермиона моргнула, думая, что ослышалась.

— К-комиссией? — повторила она, судорожно вздохнув — она ведь даже не подготовилась. — Но вы же... Вы же обещали...

Малфой вдруг хмыкнул, и на его лице скользнуло подобие улыбки.

— Видели бы вы своё лицо, — качая головой, сказал он. — Оскорблённые гриффиндорские чувства...

Гермиона злобно посмотрела на него.

— Да бросьте, я же не кричу на вас, — он многозначительно поднял бровь, а Гермиона чуть покраснела. — Давайте сюда вашу папку. — Он протянул руку.

Гермиона быстро сунула ему документы и сделала шаг назад, настороженно глядя на него.

От Малфоя не укрылось её поведение.

— Мне, конечно, нравится, когда вы молчите, но шарахаться от меня не надо, — негромко произнёс он, открывая папку и просматривая бумаги. — Вы имели полное право высказать мне свои... — он помедлил, — наблюдения.

«Это так теперь называются обвинения в унижениях?»

Малфой быстрым росчерком пера поставил свою подпись и потянулся за печатью. Не за той, которой он обычно пользовался.

— Я считаю вас прекрасным работником, мисс Грейнджер, — нехотя добавил он, прикладывая печать к бумаге и захлопывая папку. — Хоть вы и обращаете своё внимание не на то, что принесло бы реальную пользу.

Гермиона моргнула.

— Благодарю за то, что одобрили проект, — чопорно произнесла она, глядя куда-то в сторону широкого окна.

Лондонское утро приветливо постучало каплями дождя по стеклу. У лондонского утра никогда не возникало проблем с разговорами с начальством.

Гермиона сглотнула и стиснула кулаки. На этот раз чтобы хоть как-то держать себя в руках.

— Так я... пойду? — пробормотала она, чувствуя себя не в своей тарелке под изучающим взглядом Малфоя. Ей стало совсем стыдно за свой срыв, но извиняться — нет-нет-нет, извиняться она не собиралась.

Тем более что проект был благополучно подписан.

— Идите, — хмыкнул Малфой, протягивая ей папку.

Гермиона с опаской протянула руку, до последнего мгновения ожидая подвоха. Выдохнула она только выйдя из кабинета, все ещё удивлённая, озадаченная, но очень, очень довольная.

Люциус Малфой уселся на край стола и покачал головой.

Гермиона Грейнджер оказалась непроходимо твердолобой и крайне невнимательной в некоторых отношениях.

Впрочем, он надеялся скоро это исправить.

Это был его личный проект.

И оставалось только добиться одобрения Гермионы.