Кузина (гет)

Теплая безветренная июльская ночь, множество звезд на небе и полная луна, освещающая путь, никаких запретов и упреков, никаких взглядов наполненных презрением. Нет больше этого ожидания, что ты вот-вот исправишься, вернешься на путь «истинный», который скармливает тебе дражайшее семейство, пытаясь заставить тебя идти наперекор собственной сущности — все закончилось, словно тяжким грузом свалилось с плеч, сгорело, словно бумага, и пеплом улетело далеко, оставив лишь чувство грусти, налет разочарования и вопрос: а может, могло быть все иначе?

Но ты уже знаешь ответ — нет, иначе быть не могло. Ты другой, и тебе нет места там, где остались твои родители и брат, сейчас для тебя есть только эта дорога, по которой ты идешь, эта ночь, отворяющая двери в новый мир, и свой собственный путь, который ты выбрал, не сейчас, уйдя из дома, а уже тогда, давным-давно, лишь только ступив на территорию величественного замка Хогвартс.

Возможно, побег из дома — большая ошибка, но каждый из нас верит, что тот или иной совершенный нами поступок в итоге обернется чем-то хорошим. Пусть одна дверь закрылась навсегда, но этих дверей бессчетное количество, и может, отворив одну из них, ты увидишь, наконец, то, что так долго искал — счастье.

Сириус Блэк замер на крыльце просторного двухэтажного особняка, не решаясь нарушить уютную тишину громким стуком, однако ему и не пришлось — дверь с той стороны распахнулась настежь, и в проеме показался взлохмаченный лучший друг с сияющей улыбкой на лице.

— Ты почему так долго, пес блохастый? — вместо банального приветствия спросил Джеймс, разглядывая прибывшего.

— Не поверишь, олень криворогий, — с напускной горечью покачал головой Бродяга.

— Случилось что-то еще? — удивленно поднял брови Поттер.

— Да, — Сириус выдержал театральную паузу, — я примерял матушкины панталоны — не мог решить, какие с собой взять.

— И что, так и не решил? — в притворном изумлении уставился на него Джеймс.

— Не успел: появился Кикимер и все забрал себе, — сокрушенно покачал головой Бродяга, изо всех сил стараясь сохранить серьезный вид, но уже через минуту оба парня рассмеялись, и Джеймс заключил друга в крепкие объятия.

— Я рад, что ты приехал, — улыбнулся Поттер, отстраняясь.

— Я тоже, — кивнул Бродяга, и вместе с другом переступил порог дома.

— Только у меня к тебе важный вопрос, — уже гораздо тише проговорил Поттер. — Ты будешь спать в моей комнате или в гостевой?

— Где скажешь, там и лягу, — ответил Блэк, скрывая волнение за привычной усмешкой.

— Ну, тогда давай пока устроимся в гостевой, я как раз тебе там коврик приготовил, — отозвался Поттер.

— В гостевой? — удивленно спросил Блэк. — А что случилось с твоей комнатой?

— Завра увидишь, — задорно подмигнул Поттер и бегом поднялся по лестнице, а Бродяга, улыбнувшись, последовал за другом.

* * *

Альфарда Блэка срочно вызвали в больницу Святого Петра, располагавшуюся в аккуратном пригороде Рима, однако никто из целителей или их ассистентов так и не известил его с какой, собственно, целью его заставили нестись на всех парах через половину Европы.

В загадочном письме, адресованном Блэку, содержалась просьба срочно прибыть в больницу, а также прилагалось имя главного целителя, с которым он должен будет связаться по приезде, однако на данный момент целитель был занят обходом больных, а самому Альфарду пришлось ожидать его в комнате для посетителей.

Находящаяся на третьем этаже внушительного комплекса комната производила не слишком приятное впечатление. Альфард Блэк, в силу своего происхождения, всегда довольствовался только самым лучшим и, что важно, его редко заставляли ждать, никогда, если быть точнее. А сейчас ему предстояло еще двадцать минут томительного ожидания целителя Верде в тошнотворно стерильной бежево-лимонной комнате, вгонявшей своей, вроде бы уютной обстановкой, в полное уныние и желание покинуть это место как можно скорее.

Минуты тянулись словно часы, и мужчина принялся мерить скудное пространство шагами. Наконец, дверь отворилась и вошла та, которую он дожидался: загорелая женщина средних лет со строгим лицом, одетая в светло-салатовую мантию — Анжелла Верде, одна из лучших целителей Рима, а по совместительству, и автор письма, которое заставило Альфарда сорваться в столь неблизкий путь.

— Здравствуйте, — сильный итальянский акцент неприятно резанул слух, но Блэк сохранил на лице маску невозмутимости. — Рада видеть вас здесь так скоро. Надеюсь, проблем не возникло? — поинтересовалась Верде.

— Благодарю, нет. Портал, приложенный к вашему письму, сработал без осечек, — вежливо отозвался Альфард. — Могу я узнать, в чем заключалась необходимость моего срочного появления здесь?

— Разумеется, — Верде сжала губы в тонкую полоску. — Сейчас, правда, уже ночь, однако вас все еще ожидают. Прошу следовать за мной.

Целитель резко развернулась, отчего полы ее мантии взметнулись и стали похожи на крылья толи бабочки, толи диковинной птички, и направилась по коридору прочь от комнаты для посетителей. Альфард молча последовал за ней, все еще не понимая, что происходит, однако предчувствие, редко его подводившее, говорило, что ничего хорошего из этого его путешествия не получится. Природное чувство такта и воспитание, обеспеченное родителями, заставляли его воздержаться от дальнейших расспросов Верде, но, видя, как она хмурится по мере приближения к одной из палат, расположенной в противоположном крыле от комнаты ожидания, заставило его напрячься, чтобы не выдать своего волнения.

Внезапно целитель Верде остановилась прямо посреди коридора и снова резко развернулась, оказавшись лицом к лицу с Альфардом.

— Скажите, вам ведь знакомо имя Саши Дору? — больше утвердительно, чем вопросительно произнесла она.

Что ж, судя по всему, природное чутье на неприятности не подвело Блэка и на этот раз.

— Да, знакомо, — кивнул он, нахмурившись. Нужды в маске не было, если речь шла о Саше.

— В таком случае прошу вас подождать минуту, — кивнула целитель и направилась в палату под номером восемьсот девятнадцать, напротив которой они остановились.

Вскоре дверь снова открылась, и целитель вышла из палаты в сопровождении молоденькой девушки, после чего, вновь окинув Альфарда строгим взглядом, проскрежетала: — Прошу вас учесть, что в палате нельзя колдовать. Вообще. У вас есть не более часа, больной нужен покой, — и больше не проронив ни слова, направилась дальше по коридору, обнимая девушку за плечи.

Альфард нахмурился еще сильнее, сделал глубокий вдох, словно перед погружением в воду, и вошел в палату. Плохо освещенная, маленькая, с одной кроватью, парой кресел, окном, чуть ли не во всю стену, и платяным шкафчиком, на котором выстроилась целая батарея различных снадобий, комната была настолько неуютной и пропитанной запахом смерти, что, даже у такого сильного мужчины, возникло желание выбежать оттуда сломя голову и больше никогда не возвращаться.

Возле окна стояла сгорбленная женская фигура, тонкая настолько, что были видны все кости, словно женщина выступала наглядным пособием для уроков анатомии. Жидкие, абсолютно седые волосы спускались до костлявых плеч, укутанных в легкую шаль. Альфард вздохнул еще раз, но все же сумел успокоиться, и чтобы не выдать своего волнения от встречи сунул вспотевшие руки в карманы брюк.

— Судя по всему, это ты хотела меня видеть, — подал голос Блэк, нарушая ставшую такой неуютной тишину.

— Судя по всему, — тихо прошелестела в ответ женщина, даже не повернувшись к нему. — Подай мне, пожалуйста, плед, он лежит на кровати. В последнее время я сильно мерзну.

В комнате было жарко, словно в Аду, но Альфард скосил взгляд на больничную койку, на которой, и вправду, лежал теплый плед. По привычке он потянулся к палочке, но, вспомнив слова целителя, моментально убрал ее подальше и, взяв теплую ткань, мягко положил на плечи собеседнице, остановившись за ее спиной.

— Даже не повернешься ко мне?

— Если повернусь, то ты выбежишь отсюда, словно ошпаренный, — более живо усмехнулась Саша.

— Ты никогда не стала бы мне писать, если бы не случилось что-то...

— Да-да, я помню, — грубо прервала она его, сильнее кутаясь в плед. — Альфард Блэк ведет разговоры только по существу. Что ж, Ал, не думала, что когда-нибудь еще раз обращусь за помощью к тебе, но так уж, извини, складываются обстоятельства.

Альфард не стал нарушать возникшую паузу, давая женщине возможность подобрать слова.

— Я умираю, — после недолгого молчания продолжила Саша. — И мне нужно, чтобы кто-то позаботился о моей дочери. Так как у меня нет друзей, которым я могла бы доверить опеку над Мирой, я решила попросить об этом тебя.

Альфард долго молчал, пожалуй, впервые не зная, что сказать в ответ. Он знал, Саша не из тех людей, которые будут шутить подобными вещами, а еще он знал, что если бы в этой ситуации у нее была альтернатива, Дору ни за какие миллионы галлеонов не стала бы обращаться именно к нему.

Множество эмоций поднималось из глубин души, так надежно похороненных много лет тому назад, но сейчас был самый неподходящий момент для их выражения, а потому он постарался отодвинуть все чувства на задний план, позволив рациональной стороне одержать верх.

— Все так серьезно? — глупый вопрос, но он не мог не задать его.

— Все более чем серьезно, — усмехнулась в ответ Саша, продолжая всматриваться в зашторенное легким тюлем окно. — Целители говорят, что я протяну еще месяц, может больше, но я знаю, что это не так, — следующая ее усмешка отдавала горечью, а не привычным сарказмом, от чего у Альфарда по спине побежали мурашки. — Мои силы на исходе. Неделя... может, две — мой максимум...

— Столько лет спустя, Саша, — Альфард отступил на шаг и встал плечом к плечу с ней возле окна. — Ты не писала, ни связывалась по каминной сети, ни даже легкого намека не предавала через кого бы то ни было о том, что ты вообще жива, а сейчас требуешь моей помощи? Тебе не кажется, что я заслуживаю узнать, что происходит? — тихий ровный голос, абсолютно лишенный эмоций. Альфард даже сам удивился собственному самообладанию.

Повисло тягостное молчание, нарушаемое только судорожными вздохами Саши. Альфард знал характер Дору, предполагал, как она отреагирует на его слова, но он имел право на эти вопросы, имел право хотя бы задать их.

— Значит, не поможешь, — самой себе кивнула Дору.

— А почему я должен? — холодно осведомился Альфард.

— Потому что я прошу. Или этого не достаточно?

— После семнадцати лет молчания? — вновь усмехнулся Блэк. — Этого, правда, не достаточно.

— У Миры мои воспоминания, — после очередной продолжительной паузы проговорила Саша. — Я попрошу ее отдать их тебе, и, возможно, ты все поймешь. Поверь, Ал, я до последнего не хотела втягивать тебя во все это, но... — очередной судорожный вздох вырвался из груди, — у меня больше никого нет. Ни-ко-го.

Альфард повернулся к Саше, но ее лицо было скрыто волосами. Блэк еще раз внимательно оглядел ее и вновь отвернулся к созерцанию пейзажа за окном. Что-то ускользало от него, что-то едва уловимое, на краю сознания не давало ему покоя, но понять, что именно, ему было не суждено.

— Простите, мистер Блэк, но ваше время вышло, — в палате появилась целитель Верде. — Пациентке нужен покой.

Альфард не нашел в себе силы на большее и, просто кивнув, направился прочь.

— Даже не попрощаешься? — раздался тихий, но вкрадчивый голос, настигнувший Блэка в дверях.

— Прощай, Саша, — выдохнул он и, выходя, услышал приглушенное «Прощай, Альфард».

Выйдя в холодный, в сравнении с палатой, коридор он прислонился к стене и закрыл глаза, мгновенно ощутив жуткую усталость. Он и не представлял, что обычный, малосодержательный разговор может так вымотать его, вернее, он забыл, какого это — чувствовать себя опустошенным, но вместе с тем ощущать, как холодные оковы, сжимавшие что-то внутри, вдруг разжались, даря опьяняющее чувство свободы.

— Выматывает, правда? — тихий вопрос застал Альфарда врасплох и, мгновенно распахнув глаза, он отлепился от стены и поглядел на девушку, сидящую на скамейке возле палаты. — Разговоры с ней, я имею в виду, — продолжила она. — В последнее время она старается, словно, наверстать все упущенные годы нашего общения, и это выматывает сильнее, чем любой марафон, — скорее сама с собой, нежели с Блэком, разговаривала она, не обращая внимания на его изучающий взгляд. — Она говорила, что вы приедете, хотя, я признаться, — знакомая усмешка появилась на ее лице, — сомневалась в том, что вы появитесь. Вы ведь и есть тот самый Альфард Блэк?

— Да, — медленно кивнул он, столкнувшись взглядом с голубыми глазами, — а вы, я так полагаю, Мира Дору? — в словах Альфарда больше утвердительных, нежели вопросительных интонаций.

Девушка вопросительно поднимает бровь, а после усмехается и качает головой, будто знает что-то, что он должен знать, но ему об этом забыли сообщить.

— Мирадора, вообще-то. Она в своем репертуаре, — фыркнула собеседница, кивнув в сторону палаты, подтверждая его догадки, — утаивает правду до последнего. Думаю, если вы увидите это, вы сами все поймете, — она протянула ему небольшой фиал, наполненный серебристой жидкостью, — это то, что вам стоит знать, и я понятия не имею, что там, — с нажимом проговорила Мира, — а это — то, что вам стоит увидеть, — и в руке Блэка оказался еще один фиал. — Приятного просмотра, — вежливо улыбнулась она и уже приготовилась войти в палату, как вдруг неожиданно остановилась и вернулась.

— Чуть не забыла, — во второй руке Альфарда оказалась еще одна склянка, — оно вам понадобится, поверьте, — еще одна усмешка, и девушка скрылась в палате матери, даже не прощаясь, но, как покажет ближайшее будущее, прощаться им было и не нужно.

Через пару минут из палаты, что-то проговаривая на итальянском, вышла целитель Верде, взглянула на Альфарда уничижительным взглядом и жестом указала следовать за ней.

Блэк не привык, чтобы на него смотрели так, словно он убил котенка соседского мальчишки, но сейчас до взглядов целителя ему не было решительно никакого дела. Все его мысли были поглощены только содержимым двух фиалов, потому что в последнем, как он успел понять, находилось успокоительное, которое, он надеялся, ему все же не пригодится.