Пульсом под кожей (гет)

— Мистер Блэк, к ней нельзя! Мистер Блэк!

Визгливый голос медсестры эхом отражается от облицованных мрамором стен госпиталя Святого Мунго. Торопливый перестук каблуков следует по пятам за размашисто шагающим мужчиной.

— Элиза, чего ты раскричалась? — выглядывает из палаты целительница и замирает, увидев разворачивающуюся сцену.

— Мисс Броклхерст, верно? — он останавливается перед ней.

— Да, мистер Блэк.

— Я к вам по поводу вашей пациентки, Гермионы Грейнджер.

— Оу, — она прижимает пальцы к губам и встревожено смотрит на него.

— Думаю, нам будет лучше поговорить в вашем кабинете.

— Д-да, конечно, — целительница тут же кивает. — Мой кабинет в самом конце коридора, не могли бы вы меня там подождать, пока я завершу комплекс процедур с больным? Мисс Эндрю вас проводит.

— Не стоит, я смогу найти дорогу.

Целительница еще пару минут смотрит в ту сторону, где скрылся неожиданный посетитель, потом вздыхает и возвращается в палату. Что ж, когда-нибудь это должно было случиться. Почему бы не сегодня?

— Ну-ну, Фрэнк, не надо волноваться, за окнами всего лишь разыгралась весенняя непогода. Ничего страшного не происходит, дорогой.

Светлые волосы пациента растрепались и падают на глаза. Мэнди протягивает руку, чтобы смахнуть их, когда Фрэнк испуганно шарахается в сторону от ее прикосновения.

— Я только хотела убрать волосы, — умиротворяюще произносит она. — Вот, смотри, я тебе принесла альбом. В нем ты теперь должен зарисовывать все то, что тебя пугает. Ты меня понял, Фрэнк?

Тот непонимающе рассматривает цветастую обложку маггловского альбома, россыпь разноцветных карандашей, а потом кивает.

— Фрэнк любит рисовать, — его глаза доверчиво распахнуты, и Мэнди видит в них только простодушную уверенность маленького ребенка.

— Фрэнк очень хороший, — на прощание произносит она, ласково поглаживая его по плечу. — У тебя все получится.

Дверь за ее спиной закрывается беззвучно. Еще секунда — и на двери появляются сигнальные чары. В последнее время Фрэнк Лонгботтом ведет себя непредсказуемо, все время пытаясь куда-то убежать от того, что приходит к нему по ночам. Мэнди вздыхает, если бы она лично не провела в его палате пару ночей, пытаясь зафиксировать появление того таинственного «нечто», что навещает пациента, она бы не стала запирать дверь. Однако слова Фрэнка не подтвердились и, проведя бессонную ночь на жестком табурете, Мэнди все же решилась на крайние меры.

Работать в Отделении последствий после магических проклятий было интересно и в то же время утомительно. Требовались не абы какие навыки и специальная подготовка, чтобы быть во всеоружии в любых непредвиденных обстоятельствах. Когда она впервые переступила порог Отделения, то даже не могла представить, кого встретит в его стенах. И если о Лонгботтомах и Локхарте она была наслышана, то увидеть пациентку в палате номер одиннадцать — стало настоящим шоком.

Героиня войны Гермиона Грейнджер была вовсе не в маггловском мире, как об этом писал на своих страницах Ежедневный Пророк, объясняя этим отсутствие всеобщей любимицы. Она вот уже который год находилась под пристальным вниманием лучших целителей Англии. Для Мэнди видеть деятельную Гермиону Грейнджер в больничной пижаме было поначалу странно и тревожно, но спустя долгие месяцы превратилось в норму. Чем больше проходило времени, тем более нереальными казались ее дотошность и жажда знаний, столь знакомая по школе.

Гермиона могла подолгу наблюдать за тем, как солнечный луч скользит по ее палате, пересекая просторное помещение; могла читать книги, постоянно что-то выписывая из них; могла присаживаться на подоконник и замирать, уставившись невидящими глазами в раскинувшийся вокруг здания парк. Иногда она настолько глубоко погружалась в свои мысли, что привести ее в сознание удавалось только благодаря зельям. Но Мэнди все же больше предпочитала такие длительные периоды спокойствия и забытья, чем те короткие, но полные оглушительных криков дни, когда Гермиона вновь переживала отправную точку момента, загнавшего ее на долгие годы в стены медучреждения.

Мэнди, как и старенький целитель Филлинс, которого она сменила на посту лечащего врача Грейнджер, так и не смогли выявить причины, помутившей рассудок пациентки. Чем запустила ей вдогонку Беллатрикс Лестрейндж, так и осталось тайной, канувшей вслед за своей хозяйкой во тьму забвения.

Спустя считанные месяцы после Победы, когда перед героями войны были открыты все дороги, в поведении Гермионы Грейнджер впервые появились тревожные признаки. Списав все на пресловутый посттравматический синдром, та так и не обратилась за квалифицированной помощью, полагаясь на слова — «время все лечит».

Мэнди помнила первую запись, выведенную уверенной рукой Филлинса, — первичные признаки расстройства рассудка. За этими словами крылись куда более страшные вещи, чем могло показаться на первый взгляд. Холодный разум Грейнджер впервые подвел ее, выдав плод своего воображения за действительность.

Дверь в квартиру Гермионы взломали на второй день после того, как она не появилась на последнем заседании комиссии, расследующей преступления против магического мира. Ворвавшиеся с палочками наперевес Поттер и Уизли обнаружили невменяемую подругу, ничком лежащую на полу гостиной. Полубезумный взгляд, которым она окинула друзей, сменился болезненной гримасой и пронизывающим душу криком. Грейнджер билась в объятиях Поттера, выкрикивая, как заведенная: «Тебя нет! Ты умер… Не существуешь… Умер».

Оглушенную заклятием подругу Поттер на руках доставил в больницу Святого Мунго. И пока Уизли отводил от странной парочки внимание, все шептал бессознательной Гермионе: «Все наладится, вот увидишь. Все будет хорошо».

Ожидаемое улучшение наступило быстро, и Филлинс позволил Грейнджер вернуться обратно, к нормальной жизни. Он хотел верить, что лечение оказало плодотворное воздействие и ему больше не придется видеть в своем отделении пытливую до знаний Гермиону.

Каблуки Мэнди звонко цокают по коридору, в то время как в голове мелькают картинки из прошлого. И пока она идет, не перестает гадать, почему жизнь несправедлива к одним, лишая их всего, и так щедра к другим, давая даже больше, чем надо.

В последние годы Гермиона Грейнджер уверенно держалась за свои воспоминания, не желая признавать реальность. Или не имея возможности ее признать. Она билась в истерике, когда бывшие друзья приходили ее навестить, вынудив наложить полный запрет на посещения. Иногда заходилась плачем, рассматривая газетные вырезки, хранившиеся в прикроватной тумбочке. На взгляд Мэнди, в них не было ничего не обычного — всего лишь статьи о помолвке и свадьбе Поттера и Уизли. Однако для Гермионы написанные слова принимали совсем иное значение.

Мэнди Броклхерст осторожно открывает дверь в свой кабинет, словно хочет оттянуть тяжелый разговор.

— Еще раз здравствуйте, мистер Блэк, — произносит она, огибая его по дуге и усаживаясь за стол.

Блэк только приподнимает бровь и смотрит на нее. Мэнди сглатывает и вновь набирает воздух в легкие. Все подготовленные слова куда-то делись, пока она прошла эти несколько шагов, и сейчас в голове царит пустота.

— Кхм… вы пришли поговорить о мисс Грейнджер, — наконец, выдавливает она.

— Совершенно верно.

— Что именно вас интересует?

— Я хочу знать, когда можно будет забрать мисс Грейнджер домой.

Глаза Мэнди удивленно распахиваются.

— Н-но ее нельзя отсюда никуда увозить, — протестует она, сжимая пальцами край стола. — Это может вызвать рецидив.

— Я все понимаю, но вряд ли ваше лечение, — он выделяет последние два слова интонацией, — может чем-то ей помочь.

— Вы не правы, — тут же вскидывается целительница, — за эти годы мы достигли определенных успехов.

Блэк откидывается на стуле и смотрит на нее так, словно видит впервые.

— Вы хотите сказать: тот факт, что она не узнает никого из своего окружения — это успех? Что же тогда, позвольте спросить, вы назовете провалом?

Мэнди чувствует, как у нее начинают алеть щеки — первый признак того, что она в ярости. Как этот, она даже не может подобрать правильных слов, смеет утверждать, что ее стратегия лечения не верна? Да он…

— Во время нашего с крестником последнего визита она залилась слезами, утверждая, что я давно умер, а Гарри погиб в последнем сражении с Волдемортом. Как вы прикажете это понимать?

— Это вы не понимаете, сознание мисс Грейнджер находится в своеобразном мире, выдуманной реальности, если можно его так назвать. Там вас нет рядом с ней, там она одна! Но мы успешно выводим ее из этого состояния, и она уже способна узнавать — как вы говорите — некоторых людей. В прошлый раз это были Рон Уизли и его жена Луна, — глаза Мэнди фанатично горят. — Это успех! Чем больше мы работаем в данном направлении, тем больший круг людей она способна узнать.

— Ну конечно, как же это я не поздравил вас с таким «успехом»?! Если брать во внимание всё, что вы говорите, то окончательно она выздоровеет где-то лет через двадцать.

— Мистер Блэк, кто из нас целитель: вы или я? Я не хочу с вами спорить на подобные темы…

— Я тоже не хочу, но приходится, — Блэк устало трет переносицу и вновь устремляет на неё твердый взгляд. — Я приехал, чтобы забрать её отсюда.

— Я вам этого не позволю, — тут же парирует она.

— Мне не нужно ваше позволение, мисс Броклхерст, — он тянется к карману пальто и достает свернутый вдвое пергамент. — Это решение главного колдомедика, который позволил мне перевести Гермиону Грейнджер на домашнее лечение.

— Но… но… — Мэнди хватает ртом воздух, пытаясь отыскать нужные слова. — Вы же можете спровоцировать…

— Меня это не интересует, — спокойно отзывается он. — Раз ваше лечение не смогло достичь поставленных результатов за эти годы, мы попробуем другие варианты. Проводите меня к мисс Грейнджер, пожалуйста.

Мэнди негодующе качает головой, но встает и направляется к двери. За стуком собственной крови в ушах она почти ничего не слышит, только чувствует спиной тяжелый взгляд идущего следом человека.

Когда на их третьем курсе Сириуса Блэка оправдали, она взахлеб читала статьи Риты Скитер, которая в пух и прах разносила Министерство и Визенгамот, обличая их в лжи и некомпетентности. От того оборванца, которым Блэк предстал перед общественностью после двенадцати лет Азкабана, не осталось и следа. Тронутые сединой волосы свободно падали ему на плечи, обрамляя красивое лицо с пронзительными синими глазами. Дорогое пальто ладно сидело на подтянутой фигуре, и встреться они где-нибудь в баре, Мэнди бы ни за что не упустила возможности пофлиртовать с ним.

— Прошу вас, — произносит она, распахивая двери палаты номер одиннадцать.

Блэк оттесняет ее плечом и заходит внутрь.

— Здравствуйте, Гермиона, — он присаживается рядом с хрупкой женщиной, расположившейся в кресле и безучастно смотрящей в окно.

Она чуть вздрагивает и оборачивается, смотря на него яркими карими глазами. Ее пальцы скручивают лежащий на коленях носовой платок в узел, а потом и вовсе отбрасывают его в сторону.

— Вы… — она прикасается дрожащей рукой к его лицу. — Вы же умерли, Сириус. Или вы мне просто снитесь?

Гермиона встревоженно хмурится и поднимается на ноги.

— Кто вы? — ее голос требователен, и Блэк отвечает.

— Меня зовут Альтаир Блэк, я родственник Сириуса.

Она расслабляется и кивает, в глазах проступает любопытство.

— Рада знакомству, мистер Блэк.

Мэнди тихонько стоит, наблюдая за разворачивающимся действием. Впервые на ее памяти, Гермиона спокойно отнеслась к незнакомцу, появившемуся на пороге ее палаты. Или же все дело было в том, что подсознательно она не опасалась человека из своего прошлого, выстроив новые причинно-следственные связи.

— Зовите меня просто по имени, — улыбается тот, целуя холодные пальцы.

Щеки Гермионы едва заметно окрашиваются румянцем, но она не делает ни малейшей попытки отнять руку.

— Гермиона, а вы бы хотели взглянуть на мир за пределами вашей палаты?

Гермиона переводит взгляд с него на пейзаж за окном: там тугие струи дождя пригибают к земле ветви деревьев, а небо изредка разрезают вспышки молний.

— Мне не разрешают покидать свою комнату, — склонив голову набок произносит она, не сводя с него глаз.

— Я уже договорился об этом с целительницей, — отметает возражения Блэк. — Не так ли, мисс Броклхерст?

— Совершенно верно, — спустя непродолжительную паузу отзывается та, сердито поджимая губы.

— Вот видите, как все удачно складывается, — он легко пожимает ладонь Гермионы. — Давайте, вы пока соберете свои вещи, а мы с мисс Броклхерст обсудим все детали.

Гермиона недоверчиво обращается к целительнице.

— Это правда? Я смогу отсюда уехать?

— Да, Гермиона, все именно так.

— Собирайтесь, — поднимается Блэк, — я зайду за вами через десять минут.

— Хорошо, Альтаир, — улыбается Гермиона, и Мэнди впервые видит такую счастливую улыбку на лице своей пациентки.

* * *

— Я должна вас предупредить, мистер Блэк, вы ввязываетесь в опасную авантюру. Без надлежащей медицинской помощи она не сможет прожить и недели. Приступы не поддаются никакой логике или предсказанию. Мы, за все эти годы, так и не смогли прийти к выводу, что же именно провоцирует их. Каждый раз это могло быть что-то совершенно новое, непонятное и вообще не представляющее само по себе никакой угрозы.

— Я услышал вас еще в первый наш разговор, — невозмутимо отзывается он, поворачиваясь к целительнице. — И я не отступлюсь от своего.

— Но… — Мэнди захлебывается словами, не в силах высказать все то, что творится сейчас в ее голове. — Вы можете свести на нет годы кропотливой работы целителей! И все для чего? Чтобы вытянуть ее из четырех стен палаты?

— Это бессмысленный разговор. Я от своего не отступлюсь.

— Мне вас не переубедить, да? — Мэнди тяжело опирается о стол.

— Нет.

— Хорошо, — легкий взмах палочкой — и откуда-то из недр забитого лекарствами и папками шкафа планирует небольшая коробка. — Здесь препараты, при помощи которых можно остановить набирающий обороты приступ. Желательно, чтобы в этот момент рядом находился колдомедик, чтобы контролировать ситуацию. Вы можете мне гарантировать это?

Блэк на секунду задумывается, а потом кивает. Еще одним взмахом палочки она призывает свернутый пергамент.

— Здесь инструкции по тому, как и что необходимо давать. Помните, главное — сохранить очередность вводимых лекарств, иначе это может вызвать очередной приступ, справиться с которым вы будете не в силах.

Он внимательно рассматривает исписанный мелким почерком лист и кладет его внутрь ящичка, наполненного десятками флаконов.

— И последнее, мистер Блэк, если вдруг вам покажется, что ее состояние начало ухудшаться, — Мэнди вздыхает, словно уже смирилась с неизбежным, — не тратьте время зря, привозите ее обратно.

— Надеюсь, этого не произойдет. Благодарю за все, мисс Броклхерст, — Блэк учтиво ей кланяется и выходит за дверь, оставляя Мэнди наедине с терзающими дурными предчувствиями.

* * *

Гермиона ждет его в своей палате, не решаясь выйти в коридор. На кровати стоит собранный саквояж, в котором поместились все те немногочисленные вещи, что окружали ее столько лет. Сказать по правде, Гермиона и сама не помнит, сколько лет она провела в этих стенах. Год? Два? А может и вовсе, пару месяцев? Ей сложно удержать время, и иногда она думает, что оно, как вода, течет сквозь плотно сомкнутые пальцы рук.

Странно, появившийся на пороге гость показался ей привидением из прошлого. И она даже на секунду задохнулась от осознания того факта, что мертвые могут воскреснуть. Неужели, все то, что ей довелось пережить, может повториться вновь? Нет! Чувство быстро нарастающей паники подавил в зародыше мужчина, назвавший совсем не то имя, которое так боялась услышать Гермиона.

«Альтаир Блэк, слышишь, дурочка? Он просто Альтаир Блэк, просто еще один представитель славного рода Блэков, — ей хочется безумно рассмеяться, но она давит в себе поднимающую голову истерику. — Нет ведь ничего страшного, что он так похож на Сириуса, да? Совсем ничего, совпадение».

Он ей мягко улыбается, когда заходит вновь. Синие глаза неотрывно смотрят на неё, словно хотят что-то увидеть, что-то, что глубоко спрятано внутри нее.

«Может быть, он хочет увидеть ее душу? Те остатки, которые раньше были ее душой? — Гермиона тревожно мотает головой, стараясь вытрясти ненужные мысли. — Это всё лишнее, не сейчас».

— Вы готовы?

— Да, мистер…

— Альтаир, просто Альтаир.

— Да, хорошо.

— Магнейус!

С хлопком возникает домовик, кланяется, и тут же исчезает с ее вещами. А Гермионе остается только удивляться тому, насколько непривычно звучит имя домовика.

Она нерешительно протягивает руку за только что принесенным пальто, но Блэк ее опережает — берет его и аккуратно помогает одеться. Его пальцы на мгновение задерживаются на ее плечах, а потом он тянется за серым шарфом. Гермиона внимательно следит за его руками. Ей нравятся длинные пальцы, то изящество, с которым они расправляют складки на шарфе, превращая кусок ткани, падающий с ее плеч, в произведение искусства.

— Замечательно выглядите, Гермиона, — отмечает он, отходя от нее на шаг. — Позволите?

Она нерешительно кладет руку, затянутую в тонкую перчатку, на сгиб его локтя и замирает.

Сегодня ее ждет свобода.