Гарри Поттер и Противостояние Воль (джен)

Мелкий моросящий дождь накрапывал над крышами и садами Литтл Уининг, осыпая всё вокруг крошечными каплями воды, словно стеклянными бусинками. Низкие тучи нависли над головой, полностью скрывая солнце, и воздух наполнился необычной для июля прохладой. Хотя этот дождь даже отдалённо не напоминал ливень, а казался, скорее, очень густым туманом, обитатели Прайвет Драйв сидели по домам, готовили ужин и смотрели телевизор.

Кое-где проезжали машины, развозившие кого-то по делам или останавливавшиеся у самых дверей дома так, чтобы их хозяева могли выскочить с охапками свёртков и заскочить под крышу, не успев промокнуть. Даже в такой мелкий дождик все в Литтл Уининг ненавидели сырость.

Все, за исключением мальчика, который сидел на задней террасе дома номер четыре Прайвет Драйв. Его чёрные волосы, покрытые дождевыми каплями, прилипли к затылку и лбу над очками в проволочной оправе, а слишком большая для него одежда промокла насквозь и тесно облегала худощавое тело. Он сидел совершенно неподвижно на нижней ступеньке задней террасы и был очень похож на продолжение бордюра лужайки. Ярко-зелёные глаза смотрели куда-то вдаль.

Гарри Поттер знал, что в доме по телевизору показывали новости, но не хотел заходить внутрь: в этот раз не потому, что это запретили его тётя и дядя. На самом деле, Дурсли почти что терпимо относились к нему в течение недели после того, как они забрали его со станции Кингс Кросс после завершения учебного года в Хогвартсе. Вместо того, чтобы кричать: «А ну иди сюда и сделай то-то и то-то», дядя Вернон бормотал: «Вот кое-какие дела для тебя. Чтобы до ужина всё было сделано». После этого Гарри обычно оставляли в покое.

Несомненно, немногословность маггловских родственников Гарри объяснялась встречей с членами Ордена Феникса, которые подошли поговорить с ними на станции Кингс Кросс. Разговора по душам с Грозным Глазом Грюмом было достаточно для того, чтобы произвести впечатление даже на среднестатистического волшебника, и, естественно, Вернон Дурсль был довольно напуган. Сейчас Дурсли больше всего боялись, что кто-нибудь из странно одетых и весьма грозно выглядящих типов, которых они повстречали на станции, объявится на Прайвет Драйв и нарушит их «нормальное» существование, если их племянник пожалуется на плохое обращение с ним.

Но в целом, им не о чем было беспокоиться: с момента возвращения на Прайвет Драйв Гарри Поттер не произнёс ни слова.

После долгого инструктажа Гермионы Грейнджер Рон Уизли наконец-то научился пользоваться телефоном, поэтому Гарри каждый день либо отвечал на телефонные звонки, либо получал сову от своих друзей. Гарри предпочитал сов; всё, что было нужно сделать, это написать, что ничего нового не произошло, что, да, он находится у Дурслей, нет, они обращаются с ним хорошо, да, он с нетерпением ждёт результаты С.О.В. и, нет, им не нужно каждый день звонить ему или отправлять сову.

Однако это их не останавливало.

Когда звонил Рон, Гарри обычно удавалось избежать долгих рассказов о себе: он слушал, как Рон говорит о своём лете в «Норе», квиддиче с Джинни и теми из братьев, которые на тот момент оказывались дома, помощи близнецам в магазине и готовности приехать в штаб-квартиру Ордена, как только появится возможность. Гарри всего лишь было нужно одобрительно мычать в промежутках между тирадами Рона и давать односложные ответы, чтобы убедить того, что всё в порядке.

Однако Гермиону не так легко было обмануть, и она постоянно выпытывала у Гарри, как дела. За последние пару недель она, похоже, научилась понимать его обычную реакцию на настойчивое любопытство и старалась не спрашивать напрямую обо всём, что ей хотелось бы с ним обсудить. Но несмотря на то, что она так легко обнаруживала хитрые уловки со стороны окружающих, Гермиона не умела пользоваться ими сама. И Гарри было слишком хорошо понятно, что она хотела обсуждать тему, которой он всеми силами пытался избежать.

Едва прошло три недели с того дня, когда Сириус Блэк, крёстный Гарри, погиб в Департаменте Тайн Министерства магии, упав за каменную арку, ведущую... в общем... никуда. И, что было ещё хуже, его смерть отчасти была вызвана тем, что Гарри бросился в Министерство и попал в ловушку, задуманную Волдемортом и его последователями. Гарри отправился туда, чтобы спасти Сириуса, но вышло так, что как раз из-за этого его крёстный погиб.

Нет, он не хотел разговаривать об этом ни с Гермионой, ни с кем-либо ещё, и поэтому старался занять себя чем угодно — домашними заданиями на лето или поручениями Дурслей.

Во второй понедельник летних каникул Гарри выполнил все поручения к часу дня и после этого проверял своё эссе по зельеварению уровня Ж.А.Б.А. В пятницу на прошлой неделе прислали результаты С.О.В.: он удачно сдал семь экзаменов, и результаты давали возможность продолжать обучение на занятиях Ж.А.Б.А., и в будущем стать аврорм. По зельеварению он получил гораздо больше того, чем ожидал: «Выдающийся результат» по теории и «Превосходит ожидания» за практическую часть, и каким-то чудом (возможно, благодаря уговорам Профессора МакГонагалл или Дамблдора) его допустили к занятиям зельеварения уровня Ж.А.Б.А.

Он должен был бы обрадоваться или, по крайней мере, гордиться своими результатами, но этого не произошло. Он должен был бы быть воодушевлённым или хотя бы довольным, ведь у него были шансы стать аврором, но он ничего не чувствовал. Удивительно, но, вернувшись на ПрайветДрайв, Гарри удалось то, чего, как он сказал Дамблдору, он так хотел в ночь, когда погиб Сириус: он больше ничего не чувствовал. Совершенно ничего.

Даже вчера, когда вышел номер «Ежедневного пророка» с новостями о том, как министр Фадж в панике набирал авроров для охраны Азкабана после того, как была с тюрьмы была снята охрана дементоров, он ничего не чувствовал. Ни страха, ни злости, ни даже удовлетворённости при виде тщетных попыток Фаджа объяснить события прошлого года (в особенности, почему он не послушал предупреждений Гарри и Дамблдора о том, что Волдеморт вернулся).

Всё, что оставалось в душе Гарри, — молчаливая апатия, всё больше склонявшаяся в сторону уныния. Но серое ничто, похожее на туманный дождь, накрапывавший на него сейчас, всё-таки было лучше, чем агония горя и гнева, сжигавшая его изнутри в первые дни после того, как на него нахлынул этот ужасный новый мир без Сириуса.

Решив, что эссе по зельеварению было совершенным настолько, насколько он только мог его сделать, Гарри вышел на улицу. Может быть, задание стоит отправить Гермионе для проверки: это может её успокоить — или огорчить, ведь его домашнее задание продвигалось быстрее.

Сначала он сидел на ступеньках парадной лестницы до тех пор, пока тётя Петуния не вышла и не сказала: «Если уж собираешься просидеть тут весь день, будь добр делать это в саду за домом, чтобы тебя не видели соседи».

Поэтому Гарри сидел под дождём с трёх до семи вечера, тихий и неподвижный, стараясь не думать о Сириусе (что, конечно же, у него не получалось).

Услышав, как тётя Петуния зовёт в семь часов на ужин, он встал и зашёл в дом, и она завопила: «Ты насквозь промок! Поднимись наверх и переоденься, пока ты не испортил ковёр или не простудился! Ты соображаешь, что делаешь?»

Гарри поплёлся наверх, надел сухие джинсы и один из свитеров, подаренных миссис Уизли (надо признаться, он немного замёрз), а потом спустился на кухню, чтобы помочь накрыть на стол. Всё это он делал, как обычно, молча.

Когда они сели ужинать, дядя Вернон, наблюдая, как Гарри ковыряет свой ростбиф, заметил:

— Быть таким костлявым у вас модно или ты отвык от нормальной еды?

Гарри моргнул и поднял глаза, удивившись, что дядя заметил отсутствие у него аппетита, а затем просто пожал плечами и сунул вилку с мясом в рот. Тётя Петуния сердито проворчала:

— Молодой человек, не думай, что угрозы этих типов позволят тебе уйти от наказания за наглость!

Гарри проглотил еду и, не сводя глаз с тарелки, пробормотал:

— Извините.

Тётя, дядя и кузен нахмурились, но он этому не удивился. Его голос странно звучал даже для него самого: он так редко что-то говорил. Это просто... не стоило того.

Дядя Вернон прочистил горло.

— Я собирался с тобой поговорить, — строго сказал он, и Гарри очень захотелось простонать в ответ. — Мы с твоей тётей решили, что в каком бы ты сейчас настроении ни был, мы не собираемся позволять тебе продолжать себя вести так же, как на прошлой неделе.

Гарри сердито посмотрел на свою тарелку и ничего не ответил. Он думал, что их удивит его молчание. Дядя Вернон продолжал:

— Неважно, из-за чего ты стал таким мрачным, твоё неуважение ничто не оправдывает. Либо твои манеры улучшатся, либо я не позволю тебе заниматься твоими штучками в этом доме, несмотря на все угрозы твоих дружков. Понятно?

Гарри вздохнул и заставил себя поднять глаза.

— Да, дядя Вернон. — Он смотрел на Дурслей, пока на их лице не выразилось удовлетворение, потом снова опустил глаза и неохотно продолжил есть.

Дадли закатил глаза:

— Что тебя съедает, в конце-то концов? Летние каникулы, а ты ведёшь себя, как будто кого-то не стало!

Кусок ростбифа застрял у Гарри в горле. Он смог проглотить его только через пару минут и бросил холодный взгляд на кузена.

— Так и есть. Можно мне пойти? — не дожидаясь ответа тёти Петунии, он встал, отнёс тарелку на кухню и ушёл в свою комнату.

* * *

Свернувшись на полу возле своей кровати, Гарри смотрел на половинку зеркала, которое ему дал Сириус. Он разбил его в Хогвартсе, когда увидел, что оно больше не работает, но после возвращения в Прайвет Драйв починил с помощью волшебной палочки. С тех пор каждую ночь он смотрел в него и звал Сириуса: «Сириус Блэк».

Тишина. Удар сердца. Ещё удар.

И больше ничего.

Ему бы стоило разозлиться, как тогда, в Хогвартсе. Ему следовало бы быть разочарованным, или грустным, или с замиранием сердца ждать ответа. Но он не чувствовал ничего. Из зеркала на него смотрело его собственное лицо, немного осунувшееся от быстрой потери веса и почти бесцветное, за исключением зелёных глаз. Глаза выглядели пустыми и безнадёжными, и именно так чувствовал себя Гарри.

Волдеморт заманил Гарри в Министерство магии, чтобы получить пророчество, которое Тёмному Лорду так и не досталось — не досталось ценой жизни Сириуса. Это пророчество называло Гарри единственным, у кого была сила, способная победить Волдеморта, и говорило о том, что одному из них предстоит погибнуть от руки другого. А значит, либо Волдеморт убьёт Гарри... либо Гарри придётся его убить. И сейчас Гарри не мог даже найти в себе силу воли, чтобы преодолеть собственное безразличие.

Он услышал, как внизу зазвонил телефон. Скорее всего, это был Рон: он всегда звонил после ужина. У Гарри не было сил встать и спуститься, но через несколько секунд в дверь постучали: «Тебе звонят». «Иду», — сказал Гарри и спустился по лестнице на кухню.

— Гарри! Как дела, дружище?

— Всё в порядке, Рон. Как ты?

— Я в Штабе. Гермиона тоже — с родителями! Все очень переживают по поводу Ордена — семьи авроров будут первыми мишенями Сам-Знаешь-Кого, поэтому все они уходят в подполье.

— Твоя семья тоже там, Рон? — спросил Гарри, чувствуя облегчение от того, что наконец-то услышал какие-то новости.

— Да, кроме Перси, но его отправили в безопасное место. Он прислал маме письмо, что он в безопасности.

— Аа.

— Не знаю, хорошо это или нет, — продолжал Рон. — В пятницу он остановил папу в главном зале Министерства и спросил, действительно ли мы все уезжаем из Норы. Думаю, это уже о чём-то говорит, он наверняка за нас переживает, но с началом войны мы редко слышим о нём.

Гарри что-то промычал в ответ — он привык так делать, чтобы меньше говорить самому. Гермиона и Римус Люпин всегда заставляли его говорить, но с Роном такой приём работал. Сработало и в этот раз, и Рон продолжал:

— С другой стороны, они с мамой с весны перекидывались этим джемпером, но он не прислал его назад в этот раз. Может, конечно, у него не было времени, и он оставил его у себя в квартире, но... думаю, мы так никогда и не узнаем, почему он его не вернул.

— Мм, — ответил Гарри. Теперь Рон, похоже, ждал более длинного ответа. — Эмм... как твоя мама?

Рон громко вздохнул на другом конце провода:

— Ужасно. Она написала Перси на работу, умоляла его приехать с нами сюда, но он ответил, что у него не получится. Зато теперь он хотя бы отвечает.

— Ага.

— Ээ... послушай, Гарри, Гермиона сказала, что ты... — что? — Гарри услышал другой голос в трубке. Нет, несколько голосов: кто-то говорил наперебой. Потом он снова услышал голос Рона, звучавший отчаянно:

— Гарри, Орден — то есть, все здесь, и Римус хочет с тобой сейчас поговорить.

В трубке послышался шум, и Гарри услышал обеспокоенный голос Люпина:

— Гарри?

— Это я, — сказал Гарри, чувствуя, что новости будут плохими.

— Гарри, Волдеморт осаждает Азкабан, пытается освободить своих Пожирателей Смерти. Профессор Дамблдор отправился туда, но просил передать, чтобы ты был готов: война начинается.

— Понятно, — сказал Гарри, чувствуя, как давно покинувшие его эмоции возвращаются вместе с ощущение тревоги.

— Он хочет, чтобы ты не выходил из дома и передал то же самое родственникам. Мы усилим охрану, но безопасней всего там, где действуют кровные чары.

— Хорошо, — Гарри на автомате заглянул в гостиную и замер: Дадли стоял у двери, а тётя Петуния уговаривала его надеть галоши. — О нет, Дадли собирается на улицу.

— Твой кузен? Гарри, останови его, это опасно!

— Не вешай трубку, может, понадобится твоя помощь, — серьёзно сказал Гарри. — Сомневаюсь, что они поверят мне на слово.

— Я подожду. Быстрее!

Гарри положил трубку на тумбу и побежал в коридор:

— Дадли! Тётя Петуния! Подождите!

Тётя и кузен остановились в дверях.

— Сейчас нельзя выходить из дома!

Дадли сложил руки на груди:

— Ты мне не указ, что делать, а что нет, Поттер!

— Нет, не в этом дело, — в отчаянии воскликнул Гарри, услышав, как дядя Вернон спускается, чтобы посмотреть, что происходит. — Тётя Петуния, что-то случилось!

— О чём ты болтаешь, мальчишка? — спросил подошедший сзади дядя Вернон.

Гарри попытался объяснить, не отводя глаз с тёти Петунии. Она хотя бы поймёт, о чём он говорит, даже если ей это не понравится.

— Волдеморт атакует Азкабан. Все дементоры ушли оттуда, и стражи не смогут удержать его последователей. Сейчас он собирается выпустить их из тюрьмы.

К облегчению Гарри, тётя Петуния побледнела и схватила Дадли за плечи:

— Ты хочешь сказать, что потом он... придёт сюда?

Гарри кивнул:

— Профессор Дамблдор так думает.

— О чём вы разговариваете? — проскулил Дадли. — Я опоздаю!

— Нет, Дадик, прости, но тебе нельзя пойти на улицу, — сказала тётя Петуния, крепче сжимая плечо сына.

— Что? Ты слушаешь его? — завопил он.

— Дадли прав, Петуния, с каких пор этот неблагодарный фрик может нам указывать!

— Ты забыл, что произошло прошлым летом?! — внезапно напустилась на мужа Петуния. Гарри даже не знал, кто был больше удивлён: дядя Вернон, Дадли или он сам. Все они уставились на Петунию, которая повернулась к Гарри:

— Откуда ты знаешь, что здесь мы в безопасности?

— Кровные чары, — объяснил Гарри. — Волшебная защита вокруг дома. И заклинание — вы сами знаете, какое, — осторожно добавил он, и тётя Петуния серьёзно кивнула. — Пока мы находимся внутри, приятели Волдеморта не смогут до нас добраться.

— А все эти демен-как-их-там, которые были в прошлом году? Они тоже не смогут сюда попасть? — спросил дядя Вернон.

— Нн...думаю, что нет, — медленно произнёс Гарри. И правда, остановят ли чары и заклинания дементоров?

— Думаешь? — закричал дядя Вернон одновременно с Дадли, который заорал:

— Он ненормальный! Я иду к Гордону!

— Нет! — взвизгнула тётя Петуния, хватая за руку Дадли, который уже открывал дверь. — Даддикин, подожди, это опасно! Может, позвоним Гордону и пригласим его к нам в гости?

Дядя Вернон всё ещё требовал объяснений, когда знакомый ТРЕСК аппарирующего мага послышался на улице. Дадли и тётя Петуния замерли на пороге. Гарри выхватил из кармана палочку.

— Что это было? — прошипел дядя Вернон.

— Не знаю, — пробормотал Гарри. — Где-то здесь волшебник.

— Один из тех, кто вместе с Лордом-как-его-там?

— Тсс! — зашипел Гарри. Тётя Петуния и Дадли всё ещё стояли на террасе.

Треск! Треск! Треск! Треск! Треск!

— Не нравится мне это, — прорычал дядя Вернон, но в его голосе чувствовалась дрожь.

— Значит, нас уже двое, — ответил Гарри. Его сердце бешено колотилось в груди.

На улице распахивались окна и двери.

— Что это ещё за шум?! — заорал сосед.

— Я... ээ... — Гарри никак не мог собраться с мыслями.

— Грабители! — внезапно закричал дядя Вернон, отчаянно размахивая руками. — Сбежавшие из тюрьмы грабители в нашем районе! Полиция только что об этом сообщила! Закрывайте двери!

Послышались крики и ругательства, в то время как на улице Прайвет Драйв захлопывались окна и двери.

— Дадли, тётя Петуния, пожалуйста, зайдите в дом, — нервно пробормотал Гарри, — здесь небезо —

— Авада Кедавра!

Казалось, что время замедлило ход. Вспышка зелёного света вылетела из-за кустов на улице прямо в их сторону.

— Осторожно! — завопил Гарри, когда Дадли и тётя Петуния одновременно вскрикнули, а дядя Вернон попытался протиснуться к ним. Гарри навёл свою палочку и крикнул: «Protego!», хотя и знал, что Смертельное Заклятие это не остановит.

Смертельный зелёный свет долетел до края лужайки перед домом Дурслей — и растворился перед невидимой преградой.

— В дом! Быстрее! — кричал Гарри, перепрыгивая через ступеньки и толкая тётю и кузена к двери. Услышав крики за спиной, он повернулся, держа наготове палочку, и увидел около десятка магов в чёрных одеяниях и масках, со всех сторон подступавших к дому.

Продолжение следует. Пожиратели Смерти атакуют Прайвет Драйв. Выдержат ли кровные чары и успеют ли маги Ордена и Дамблдор прийти на помощь обитателям дома номер четыре?

P.S. Буду рада отзывам!:)