Сдвиг парадигмы (гет)

Унылая лондонская улочка, все лето увядавшая от жары, заиграла новыми красками с воцарением осени. Первого сентября две тысячи двадцать третьего года на Англию опустился шумный долгожданный ливень, поднявший пыль с асфальта и заставивший многих аллергиков схватиться за свои ингаляторы. К крыльцу дома номер одиннадцать на площади Гриммо прибилась заскулившая, отвыкшая от влаги лохматая собака. Пока хозяйка дома, миссис Андерсон, ворчала и сетовала на погоду, запуская любимца внутрь, на площади притормозил представительного вида черный автомобиль, снова приехавший неизвестно к кому. Из машины выбрался мужчина, чьи начищенные до блеска ботинки тут же плюхнулись в лужу, а полы длинного плаща оказались заляпанными грязью. Джентльмен с минуту задумчиво разглядывал масштабы катастрофы, а миссис Андерсон покачала головой: пусть и ливень, но в такую жару просто невозможно ходить в плаще!

Ее пес счастливо затряс мокрой шерстью, отчего грязь с нее полетела на белые обои и только что тщательно вымытый линолеум. Миссис Андерсон схватилась за голову, проклиная старую поговорку, что у природы нет плохой погоды, а когда вернулась в прихожую, держа в руках необъятное количество бутылочек и тряпок для уборки, странного джентльмена в плаще и его дорогой машины уже не было.

А тем временем в дом номер двенадцать, о существовании которого миссис Андерсон, прожившая на площади Гриммо всю свою немалую жизнь, даже не подозревала, вошел тот самый мужчина, чье появление сбило соседку с толку. Гарри Поттер — а это был именно он — нанес в дом не меньше грязи, чем пес миссис Андерсон, но ему не понадобилось даже тряпки, чтобы избавиться от них. Мистер Поттер мгновенно оценил масштабы нанесенного стихией ущерба и коротким взмахом волшебной палочки уничтожил всю грязь, включая ту, что обосновалась на его одежде.

— ДЖЕЙМС ПОТТЕР!

От неожиданности Гарри чуть не выронил палочку. Хотя работа у него была не из спокойных, да и повидал за свою жизнь он многое, но к усиленному криком голосу любимой жены так и не смог привыкнуть.

Кричала Джинни редко, но метко. Как правило, исключительно на их старшего сына. Решив, что жена прекрасно справится с набедокурившим отпрыском самостоятельно, Гарри довольно потянулся, пока никто не видел, и выбросил вперед правую руку, ловко поймав ею свой старый, но все такой же неуловимый золотой снитч. Этот снитч был особо дорог мистеру Поттеру и потому летал по дому номер двенадцать, где ему вздумается.

— Что это такое?!

Джинни возмущенно показывала пальцем на стоявший посреди кровати Джеймса чемодан с откинутой крышкой, в котором варилась каша из смятых мантий, рубашек, нижнего белья и школьных принадлежностей.

— Я же только что все это выгладила, — всплеснула руками миссис Поттер.

— Ну, ма-ам, — протянул Джеймс, высокий, хорошо сложенный подросток семнадцати лет. За стеклами очков в черной оправе, которые Джеймс надевал только тогда, когда был стопроцентно уверен, что никто, кроме членов семьи, его не увидит, хитро блестели карие глаза. — Все равно в дороге все помнется и перемешается.

— Это не значит, что нужно сваливать все вот в такую неряшливую кучу, — стояла на своем миссис Поттер. Она выудила из чемодана красный с желтыми полосками и фамилией «Поттер» на спине свитер и бросила его Джеймсу. — Уложи все, как следует, иначе это сделаю я, но тогда тебе придется забирать свой чемодан у профессора МакГонагалл. У всей школы на виду, — грозно добавила Джинни, зная, что этот неоспоримый аргумент наверняка подействует на сына. Джинни пользовалась этим приемом уже шестой год, и система еще ни разу не давала сбоев.

— Только дурак нуждается в порядке, гений господствует над хаосом, — уныло застонал Джеймс и вывалил все свое имущество из чемодана. Пока он показательно складывал каждую вещь и с поджатыми губами укладывал ее на место, Джинни занялась размещением книг, которые сын предсказуемо свалил на нижнюю полку освободившегося шкафа.

— Зачем мне эта лишняя макулатура? — вскипел Джеймс, когда на дно чемодана лег десяток новеньких учебников в сверкающих обложках.

— У тебя в этом году ЖАБА, так что не вздумай филонить. Заодно мышцы накачаешь, пока будешь тащить свой чемодан, — Джинни была непреклонна.

Джеймс нахлобучил на свою растрепанную черную шевелюру, предмет его вполне объяснимой гордости, темно-серую шапку, которую считал своей личной фишкой и никому не позволял посягать на нее, пальцем поправил сползшие на кончик носа очки и захлопнул крышку чемонада, пока мама не умудрилась сунуть в него еще какой-нибудь бесполезной и беспощадной литературы. Джинни вытерла вспотевший лоб тыльной стороной ладони, но отдохнуть хотя бы минутку ей не дали. С верхнего этажа послышался недовольный девчоночий голосок:

— Мама, ты не видела мое синее платье?

— Да, мам, иди лучше займись платьями, — воодушевился приунывший было Джеймс и стал подталкивать что-то пытавшуюся сказать Джинни к дверям своей комнаты.

— Джеймс, подожди, а ты положил?..

— Да, мама, — раздраженно закивал сын, — я это положил, и это положил… и даже это я положил!

Джинни не выдержала и рассмеялась.

— Хорошо, в таком случае завтра я не буду ждать от тебя письма с просьбой прислать твои любимые наколенники…

Джинни приподняла брови, видя, как ошеломленно раскрылся рот Джеймса.

— Вот черт! — крикнул он и бросился освобождать в чемодане место для новенького спортивного обмундирования.

— То-то же, гений хаоса, — глубокомысленно изрекла миссис Поттер и отправилась на поиски синего платья дочери.

Гарри вышел из кухни с куском свежего лимонного пирога и чуть не налетел на лежавший на полу прихожей чемодан.

— Ой, извини, пап, — Альбус, сидевший верхом на злополучном чемодане, оторвал взгляд от книги. — Я не слышал, как ты приехал.

Ногу чуть ниже колена сковала боль, но Гарри только беззаботно махнул рукой и присел рядом с сыном.

— Что читаешь? — Ал показал ему обложку. — «Три товарища»? — одобрительно улыбнулся Гарри. Ему нравилось, что его дети сами интересовались литературой маглов. Иногда даже Джеймса можно было увидеть с книгой Толкиена или Кинга в руках. Лили зачитывалась историями о вампирах, а когда Гарри в порядке общего ознакомления с интересами дочери решил прочитать пару ее любимых книг, Лили поведала ему, что это очень красивая история любви вампира и обычной девушки, и Гарри понял, что едва начавшееся чтение надо заканчивать.

— Альбус, я тебя по всему дому ищу, — в прихожую вылетела Джинни с растрепанными волосами и глазами, полными немого отчаяния. За ней по пятам следовала надутая Лили, которая не сказала никому ни слова и хлопнула ведущей в кухню дверью. — Помоги Лили спустить ее чемодан вниз, от Джеймса же помощи не дождешься… Привет, дорогой, — она рассеянно поцеловала Гарри в щеку. — Ты рано, мы еще даже не завтракали.

— Вот и хорошо, значит, позавтракаем все вместе. Что это с Лили? — спросил мистер Поттер, когда Альбус ушел наверх за поклажей сестры.

— Платье, которое она хотела взять в школу, полиняло.

— Подумаешь, нашла из-за чего расстраиваться, — засмеялся Гарри. — Привет, моя красавица.

Лили мрачно опускала печенье в чашку с чаем и подняла на отца огорченный взгляд.

— Привет, пап, — она поцеловала его в колючую щеку. — Ты когда последний раз брился?

— Что, уже пора? — он провел ладонью по подбородку. — Ладно, побреюсь. Ты из-за платья так расстроилась?

Лили ничего не ответила. Гарри искренне недоумевал, как можно так переживать из-за испорченного куска ткани. Но это же женщины, они всегда найдут, из-за чего лишний раз испортить себе настроение. Он уже приготовился успокаивать дочь какими-нибудь аргументами, которые наверняка покажутся ей убедительными и непременно поднимут настроение, как в кухню вдруг ворвался Джеймс и решил все проблемы одним предложением:

— Пап, просто пообещай ей новое и не парься.

Лили скривилась и отвернулась к окну, но на щеках у нее успели мелькнуть ямочки, которые появлялись всякий раз, как девочка улыбалась. За эти ее ямочки Гарри готов был подарить дочери весь мир, не говоря уже о каком-то несчастном платье.

Совершенно неожиданно бахнул тостер, как и вся техника, которая рано или поздно оказывалась в руках Джеймса. Гарри, Лили и Джинни подскочили и обернулись на него, в руке мистера Поттера инстинктивно возникла волшебная палочка, а у Джинни был такой вид, будто она готовилась броситься грудью на амбразуру, спасая сына. Тостер бахнул во второй раз, и из него вылетели сморщенные черные кусочки хлеба, описавшие в воздухе полукруг. Один из них упал в раковину, а второму повезло еще меньше — в совиную кормушку.

— Джеймс, глаза целы?

Джинни потушила палочкой заискрившийся тостер и взяла лицо Джеймса в ладони. Тот увернулся и чмокнул встревоженную мать в щеку.

— Порядок, мамуля. Просто скажи дедушке, чтобы в следующий раз дарил тебе вещи, которые прошли краш-тест.

— Опять эти папины эксперименты с магловской техникой, — проворчала Джинни, осматривая то, что осталось от тостера.

— Это еще ничего, — подала голос Лили. — Сейчас он пытается заставить мобильный телефон ловить не спутниковый сигнал, а магический.

— Альбус, ты все собрал? Ничего не забыл? — вернулась к больной теме Джинни.

Ал, который единственный из всего семейства поедал овсянку, покивал.

— Хорошо, что в этой семье не нужно переживать хотя бы за одного, — сделала более-менее утешительный вывод Джинни.

Гарри усмехнулся и по привычке почесал легендарный шрам в виде молнии.

* * *

Комната Роксаны Уизли была предметом зависти, по меньшей мере, половины ее многочисленных кузин. Большая кровать с резной спинкой, воздушным бледно-розовым пологом и белоснежными кружевными и мягкими плюшевыми подушками, темно-розовые обои, тяжелые ночные шторы с серебристыми кисточками, туалетный столик из розового дерева, заставленный бесчисленными баночками и тюбиками для наведения красоты, хрустальная люстра, которая ночью играла волшебными бликами, море семейных фотографий в рамках и просто бесчисленное количество самых разных мягких игрушек, от магловских, неподвижных и очаровательных, до волшебных, чудаковатых и общительных. Самой главной гордостью Роксаны был подаренный любимым дядей Чарли дракон породы опаловоглазый антипод, который занимал половину кровати и частенько фыркал довольно натуральным, но абсолютно безопасным огнем. Здесь Роксана чувствовала себя настоящей принцессой. Единственным существенным недостатком этой прекрасной комнаты была очень плохая звукоизоляция.

— Ты опять занят настолько, что даже не проводишь дочь на поезд!

Мама и папа снова кричали друг на друга. Детство Роксаны прошло в бесконечных скандалах родителей, к которым она так и не смогла привыкнуть. Ее старший брат Фред, едва закончив Хогвартс, поступил умнее всех них: снял квартиру в центре Эдинбурга и появлялся дома только на воскресных обедах у бабушки и дедушки Уизли. Роксана очень любила своих родителей, но с нетерпением ждала, когда станет такой же независимой, как Фредди.

Что ответил папа, Роксана не услышала. Скорее всего, в ход пошли заглушающие чары, потому что родители не хотели, чтобы их дочь думала, будто они затеяли очередной скандал из-за нее.

— «Будешь ли ты любить меня, когда у меня не останется ничего, кроме истерзанной души?»* — напевала Роксана, лежа среди подушек и буравя взглядом темно-карих, почти черных глаз давно собранный и теперь дожидавшийся своего часа школьный чемодан.

Мама широко распахнула дверь в ее комнату.

— Роксана, ты готова? — голос у нее дрожал. — Мы выходим.

Девочка сделала вид, будто не слышала ни слова из того, что сказали друг другу родители. Она поднялась с постели, отчего ее кудряшки чуть подпрыгнули.

— Ты заплетешь мне волосы? — она провела по непослушной вьющейся гриве рукой.

Анжелина явно собиралась что-то сказать, но передумала. Роксана сама разодрала расческой свои проблемные волосы и только после этого доверила их матери.

Папа вошел в комнату, и Роксана поймала в зеркале добродушный взгляд его голубых глаз, вокруг которых расположилась сеточка глубоких морщинок. Папины волосы больше не горели огнем и с каждым днем все больше и больше теряли цвет, но он по-прежнему любил пошутить над кем-нибудь и всегда был душой любой компании. Роксана предпочитала не думать о том, каким он становился, когда кричал на маму.

— Чемодан готов? — осведомился Джордж.

Роксана улыбнулась ему в зеркало. Анжелина, поджав губы, в третий раз расплела рассыпаювшуюся косу и принялась за нее заново.

Джордж легко поднял тяжелый чемодан и вынес его, чтобы погрузить в машину. Мама водила автомобиль неважно и потому предпочитала не связываться с ним вообще, поэтому сегодня для поездки на вокзал «Кингс-Кросс» пришлось вызвать такси. Трансгрессировать Роксана не умела и не собиралась учиться. Ее снова обострившаяся клаустрофобия нередко приносила всей семье неудобства.

— Пока, папа, я буду очень-очень скучать, — Роксана обняла его, на миг зажмурившись. Ей казалось, что она поступает как трусишка, оставляя родителей наедине с их проблемами, правда, она тут же постаралась избавиться от этой мысли. Будь она их семейным психологом, она бы, наверное, посоветовала им развестись. Анжелина уже сидела в такси на заднем сиденье и мрачно смотрела в противоположную сторону улицы, таксист барабанил пальцами по рулю и равнодушно следил за щеточками, которые убирали с лобового стекла дождевую воду. Роксана с отцом стояли прямо под проливным дождем, но оставались абсолютно сухими. Это очень озадачило таксиста, когда девочка наконец села в машину.

— Кингс-Кросс, пожалуйста, — сухо сказала Анжелина, и водитель оторвался от созерцания Роксаны в зеркало заднего вида. Старая машина глухо взревела и покатила в сторону проспекта, где, несмотря на то, что рабочий день уже давно начался, образовалась небольшая пробка. — Роксана, ты хоть что-нибудь съела?

— Я куплю пирожок в поезде, — пообещала она, вздохнула и стала считать капли, бегущие по стеклу автомобиля. Хорошо, что мама больше не пыталась ни о чем поговорить.

* * *

Лондонский ливень еще не добрался до Дартфорда, но солнце уже спряталось за тяжелыми грозовыми тучами, а местные жители обливались потом в природной парилке.

— Роза, а этот свитер?

Рыжеволосая, загорелая после летнего отдыха Роза Уизли сидела у своего школьного чемодана и пыталась определить, какие книги в этом учебном году ей понадобятся больше всего.

— Я не буду его брать.

— Почему? — искренне изумилась Гермиона.

— Потому что, в отличие от бабушки Молли, мои одноклассники, слава Мерлину, давно уже не путают мое имя.

Гермиона держала в руках темно-бордовый свитер с искусно вышитой на груди буквой «Р». Очередное рождественское творение свекрови вызвало у них с Роном одинаковые ностальгические улыбки. Похоже, миссис Уизли наконец запомнила имена собственных детей, зато теперь путалась в многочисленных внуках.

— Зато он теплый, — нашлась Гермиона, аккуратно сворачивая свитер и прикидывая, поместится ли он в и без того битком набитый чемодан. — Мерлинова борода, зачем тебе все эти книги? — всплеснула руками она. Даже она в свое время не тащила в Хогвартс все, что плохо лежало на книжных полках.

— Это для легкого чтения. Мама! — возмутилась Роза, когда Гермиона взмахнула палочкой, и с таким трудом впихнутые книги вылетели и зависли в воздухе. — Я целый час пыталась их уложить!

— Мы ведь уже расширяли тебе чемодан, неужели этого мало? — Гермиона пристроила в освободившемся уголке стопку мантий с гордым гербом Гриффиндора. Роза попыталась стащить один из учебников, но Гермиона перехватила его и скептически посмотрела на дочь: — Зачем тебе «Высшая трансфигурация», ее же не проходят в школе… А «Экономика магического хозяйства» уж точно не тянет на «легкое чтение».

Рон сколько угодно мог хвастаться, что его дочь унаследовала мамины мозги, вмещающие в себя чудовищный объем нужной и ненужной информации, но Гермиона-то лучше всех знала, чем это все чревато. Она тоже через это прошла и потому написала лично профессору МакГонагалл, чтобы Розе не позволяли записываться больше чем на три факультатива.

— Мам, почему бы тебе не посмотреть, как идут сборы у Хьюго? — деликатно попыталась избавиться от матери Роза.

Гермиона очнулась от размышлений, но ответить ей не дал голос сына из соседней комнаты, откуда раздавались звуки игровой приставки:

— Мам, я все собрал еще позавчера, ты проверила мой чемодан, и у меня все в порядке!

Роза высунула язык и скривилась. С «Высшей трансфигурацией» и «Экономикой магического хозяйства» пришлось распрощаться.

Гермиона, занятая утрамбовкой вещей дочери, подумывала, не применить ли к чемодану еще раз заклинание Незримого Расширения, как вдруг ей на глаза попалась еще одна занятная книжица, тщательно завернутая в одну из парадных мантий. Пока Роза отвлеклась на поиски волшебной палочки, Гермиона вытащила книгу и по-девичьи хихикнула. Мозги мозгами, но девочка всегда остается девочкой, и находка в чемодане Розы это только подтверждала.

— «Поцелуй снитча», — торжественно прочитала Гермиона название, выведенное на обложке выпуклыми золотистыми буквами, которые едва-едва трепетали, словно крылышки снитча. Автором значилась некая… Лаванда Браун. Час от часу не легче. Гермиона выругалась про себя. — Вот в такое легкое чтение я еще могу поверить.

Покрасневшая Роза отобрала у матери книгу и поспешно сунула ее в чемодан, резко захлопнув крышку и чуть не отбив Гермионе руку.

— Это книжка Мелани, понятия не имею, как она оказалась в моем чемодане, — безапелляционно заявила Роза. — И давай поставим на этом точку.

Ей показалось, что один из плакатов Адальберта Уоффлинга осуждающе от нее отвернулся. Но на самом деле выдающийся ученый просто поудобнее устроил голову во сне.

* * *

Платформа девять и три четверти, от которой отправлялся в свой неблизкий путь Хогвартс-Экспресс, тонула в какофонии звуков и голосов. Ливень нещадно барабанил по грязной стеклянной крыше вокзала, так что Джинни приходилось чуть ли не кричать в ухо Джеймса, который уже не знал, как ему отделаться от матери, и потому соглашался с каждым ее словом.

— И помни, что у тебя выпускной год, Джеймс, это означает, что ты должен думать только о ЖАБА, ЖАБА и ни о чем другом, кроме ЖАБА. Иначе твое место в академии мракоборцев благополучно уплывет к какому-нибудь Малфою.

— Вообще-то Малфой на одном курсе со мной, мам, — меланхолично заметил Альбус. Джинни только отмахнулась.

— Какая разница. Джеймс понял, что я хотела сказать. И на помощь папы даже не думай рассчитывать, поступать ты будешь на общих основаниях.

— Да знаю я! — взорвался Джеймс, которому летом этим поступлением всю плешь проели. — ЖАБА, ЖАБА и ничего, кроме ЖАБА. И квиддич.

— И квиддич, — согласилась Джинни. — Но если я получу еще хоть одно письмо от МакГонагалл, что ты…

— Пап, прошу тебя, угомони ее, — простонал Джеймс и натянул свою шапку до самого носа.

Гарри, который о чем-то отрывисто говорил по мобильному, кивнул сыну, мол, потерпи, через пятнадцать минут поезд уедет.

— Привет, Поттер, — вдруг произнес чей-то приятный тягучий, как сгущенное молоко, девичий голос.

— Привет, — вежливо отозвался Альбус, к которому обращалась девушка в черной кожаной куртке и обтягивающих голубых джинсах.

Миссис Поттер мгновенно потеряла к Джеймсу и его ЖАБА всяческий интерес. Она провожала девочку долгим внимательным взглядом и чему-то улыбалась.

— Альбус, кто это с тобой поздоровался? — Гарри как раз договорил по мобильному и теперь тоже заинтересованно смотрел незнакомке вслед.

— А, это Забини, — пожал плечами Ал. Джинни возмущенно вскинула изящные брови.

— И с какой стати она с тобой здоровается?

— Не знаю, может, потому что мы с ней учимся в одном классе?

Лили звонко засмеялась. По-видимому, испорченное платье давно уже вылетело у нее из головы.

Голова Забини между тем уже торчала из окна поезда. Она что-то сказала своим родителям, стоявшим у края платформы, и рассмеялась. У нее была кофейного цвета кожа и раскосые карие глаза, а волосы струились по стеклу черным блестящим водопадом.

— Она вроде ничего, — сделал вывод Гарри. Альбус только пожал плечами, и семья дружно сделала вид, что этого разговора не было. Однако Джинни время от времени косилась на непринужденно болтавшую с родителями девочку и явно что-то прикидывала.

Рон, Гермиона и дети появились на платформе как раз в тот момент, когда Джинни сокрушалась, что забыла дома сандвичи, приготовленные детям в дорогу.

— Гермиона, что бы мы без тебя делали, — Джинни покачала головой и рассмеялась, когда Рон поднял в воздух целый пакет с домашней снедью. Несколько любопытных голов даже обернулись на аппетитный запах, который источала провизия.

— Все благодарности Рону, в этот раз он собирал паек… РОН! — возмущенно крикнули женщины в унисон, когда посмеивающийся мистер Уизли убрал из пакета руку. — Это же детям!

— Ладно, ладно, просто я сегодня даже позавтракать не успел, — Рон торжественно сунул пакет Джеймсу, который в знак благодарности приподнял шапку. — А между тем нам, кажется, пора делать ноги.

Толпа любопытствующих смыкалась вокруг них и глазела на старших Поттеров и Уизли, приоткрыв рты. Они же спокойно обняли своих детей, ничуть не смущаясь от всеобщего внимания. Из поезда тоже высунулись любопытные носы, которые Рон ворчливо пообещал поотрывать.

— Хорошего вам года. Передавайте привет Невиллу и Хагриду! — успела крикнуть вслед уходящей к вагону дочери Гермиона. Роза помахала ей, давая понять, что услышала.

— Ну наконец-то, — встретил ее певучий, но слегка раздраженный голос. В тамбуре, накручивая светло-рыжую прядку на палец, стояла Доминик Уизли, к которой Роза тут же влетела в объятия. — Я думала, нравоучения стариков никогда не закончатся.

— Я тоже рада тебя видеть, Ники, — Роза с широкой улыбкой потрепала кузину по румяным щечкам.

— А-ах, дракл тебя, ненавижу, когда ты так делаешь, — Доминик деланно недовольно попыталась шлепнуть Розу по руке.

Поезд взревел, выпуская на платформу густые клубы белого пара. Кто-то из родителей захлопнул дверь вагона, но не рассчитал силу, и Роза вздрогнула от громового звука. Казалось, он распространился повсюду, а Роза зарычала, досадуя не то на нерадивого родителя, не то на саму себя.

— Как лето? — поинтересовалась Доминик. Поезд, стуча колесами и оставляя промокший Лондон позади, набирал ход. — На дне рождения папы нам так и не удалось посплетничать.

— Да ничего особенного, — Роза прислонилась к стеклу лбом, наслаждаясь их тихими постукиваниями в такт колесам поезда. — Мама законопатила нас с Хьюго в Сомерсет к дедушке и бабушке на остаток лета. Сказать, что я подыхала там с тоски, ничего не сказать.

— Сомерсет? — сморщила носик Доминик. — Отстойное лето, — сделала вывод она. — По тебе, кстати, видно, что ты так и провела его.

Роза уже привыкла к нытью кузины по поводу ее внешнего вида, поэтому отреагировала только кривой улыбкой.

— Серьезно, — Доминик приподняла рыжие бровки и поджала губы. — Что за древность на тебе надета?

— Нормальная у меня одежда, — возмутилась Роза. — По твоим меркам очень даже приемлемой длины, — попыталась пошутить она, указывая сначала на свою простенькую синюю юбку, а потом на шедевр швейного искусства, который был на кузине.

Доминик чуть оттянула желтую ткань топика Розы и цокнула языком.

— Когда-нибудь ты все-таки позволишь мне сделать из тебя принцессу. Когда тебе надоест быть тыквой, — она пожала плечами.

— Золушкой, — со смехом поправила ее Роза.

— Неважно, — Доминик перебросила за спину свои роскошные ухоженные волосы, о которых Розе с ее тремя волосинами оставалось только мечтать. — Даже я знаю, что эти тряпки вышли из моды маглов года эдак три назад.

— А зачем мне следовать магловской моде? — всплеснула руками Роза. — У волшебников сейчас актуально все магловское.

— Если бы мы следовали моде волшебников, мы бы до сих пор таскали ужасные балахоны, которые скрывают все, что должно притягивать взгляды. Мода маглов — наша мода, Роузи. Смотри, какую прелесть мне подарила Виктуар, — Доминик отодвинула прядку за ухо, демонстрируя Розе сережки-висюльки с какими-то цветными камешками.

— Мило, — прокомментировала она. — Твоя сестра знает, чем тебя порадовать.

— Привет, девочки, — рядом с ними невесть откуда материализовалась Роксана, которая переводила взгляд своих огромных, «оленьих», как называл их Джеймс, глаз с одной кузины на другую.

— Привет, моя хорошая, — запела, точно феникс, Доминик. Сестры очень любили Роксану, и хотя она была старше них на год, это она нуждалась в их покровительстве, а не наоборот. Почему-то так повелось еще с детства, а с тех пор все привыкли и не собирались что-то менять. — Ты отлично выглядишь.

— Милые косички, — улыбнулась Роза.

Роксана засмущалась и убрала вьющийся локон за ухо, в котором блеснул розовый жемчуг.

— Как твои дела? — Роза была счастлива слезть с темы тряпок и моды, но это явно продлится недолго. По крайней мере, до тех пор, пока Доминик не найдет пробел в разговоре, чтобы вдоволь восхититься новыми сережками Роксаны и похвастаться своими собственными. — Мы не видели дядю Джорджа и тетю Анжелину на платформе.

— Мы едва успели к отправлению поезда, пришлось простоять в пробке какое-то время.

— Где простоять? — нахмурилась Доминик, которая, к счастью, так и не познакомилась с главной проблемой магловского транспорта.

— Ну, это как если камин слишком долго занят, и ты торчишь в дымоходе, как идиот, только у маглов дорога, и на ней тысячи автомобилей с раздраженными водителями, — неловко попыталась объяснить Роксана.

На личике Доминик наконец отобразилось понимание.

— Вы уже нашли купе?

— Зачем? — повела плечиком Доминик. — Я только щелкну пальцами, и нам сразу же предоставят лучшие места.

Роза с напускной серьезностью покивала, когда Роксана неверяще расширила глаза.

— Я слышала, тетя Гермиона собирается баллотироваться на какую-то высокую должность, — Роксана была единственной из всех племянников мамы Розы, кто называл ее тетей, сколько бы Гермиона ни просила не делать этого.

— Да, но это жуткая скука, которую мы обсуждать не будем, — с нажимом сказала Доминик и решительно прочертила воздух ладошкой.

— Согласна, — с энтузиазмом подхватила Роза. Ей этого всего и дома хватало, а кузины созданы явно не для того, чтобы обсуждать с ними домашние вопросы. Она заговорщически толкнула Роксану плечом и хитро прищурилась: — Лучше расскажи-ка нам, как там дорогой кузен Фредди поживает.

Доминик оживилась и проделала с Роксаной то же самое, только с другой стороны. Тамбур наполнился хитрым девичьим хихиканьем. Фред был старше них на пять лет, и в детстве все кузины по очереди непременно были в него влюблены. Сейчас они все выросли и только посмеивались над своими ссорами и драками из-за места за столом рядом с Фредом, но устоять перед искушением посплетничать о красавчике кузене никогда не могли.

* * *

Скорпиус Малфой тащил по коридорам свой новенький чемодан, набитый самыми модными шмотками до отвала, отдувался и прижимался к стене всякий раз, когда ему попадались встречные люди. Они на него, как правило, даже не смотрели, и Скорпиуса ничуть не удивляло, что никому даже не приходило в голову уступить дорогу ему.

— Конечно, ничего страшного, что вы наступили мне на ногу, — бормотал он вслед хихикающим чему-то своему девчонкам, — можете не извиняться, все в порядке. В полном, мать его, порядке, — Скорпиус чуть оттянул легкий клетчатый шарф, который зачем-то утром повязал поверх белой футболки. Поезд между тем давно оставил Лондон позади и теперь мчался вдоль одинаковых, как из одного инкубатора, загородных домиков. Дождь по-прежнему барабанил в стекла, а пустое купе ему так и не попалось.

Одна из Уизли — Скорпиус вечно путал их имена, хотя и проучился с ними целых пять лет — кокетливо улыбалась двум семикурсникам из Когтеврана, спортивного вида ребятам, которые, оказавшись в коридоре, стали перебрасываться квоффлом. Помахав им рукой, Уизли скрылась в купе, сверкнув короткой кружевной юбкой, и прежде чем дверь за ней закрылась, Скорпиус услышал какие-то поздравления и смех. Когтевранские квиддичисты, тоже посмеиваясь, двинулись по коридору, и в результате их квоффл предсказуемо стукнул Скорпиуса по голове.

— О, прости, Малфой, — виновато засмеялся белозубый красавчик, поднимая упавший квоффл ловким движением ноги. Его друг так же ловко поймал его и хлопнул того, что извинялся, по ладони. — Не ходил бы ты тут, мало ли что еще прилетит тебе в голову.

Когтевранцы удалились, все так же перекидываясь мячом. Скорпиус потер ушибленную макушку и решительно толкнул дверь купе напротив. Во имя Мерлина, лучше бы он просидел всю поездку в тамбуре, чем встретился с этими… ну в общем, с теми, с кем он встретился.

Брат и сестра Скамандеры сидели друг напротив друга и были так увлечены игрой в гляделки, что на Скорпиуса даже не посмотрели. Малфою-то к такому было не привыкать, но все равно что-то в животе обидно дернулось. Все-таки на того, кто вваливается к вам в купе, посмотреть стоит хотя бы из любопытства, но на Скамандеров, видимо, обычные правила не распространялись.

Скорпиус молчал, соображая, как бы облачить в устную форму то, что он тоже поедет в этом купе до самого Хогвартса. Но тут девчонка сама заговорила, правда, взгляда выпуклых безумных глаз от брата так и не отвела:

— Ты забыл сдать свой чемодан в багажный вагон?

Когда она говорила, ее нос смешно шевелился, а зубы были слишком большими, чтобы она могла спокойно сидеть с закрытым ртом и не испытывать в этой области неудобств. Скорпиус сообразил, что от него, наверное, ждут ответа.

— Я специально взял его с собой.

Он так делал с третьего курса, когда его багаж, единственный из всей кучи чертовых чемоданов, «случайно» уехал обратно в Лондон.

— Мне еще нельзя колдовать вне школы, — сообщила девчонка.

— Да? — саркастически уточнил Скорпиус, глядя на нее. Кажется, она утром забыла расчесаться.

— Мне тоже, — а вот и братец подал голос. Его волосы наоборот были прилизанными.

— Ну и что с того? — не выдержал Малфой. — Мне тоже нельзя, но неужели это такая важная ин…

— Тогда давай поможем ему, Лоркан, — предложила девчонка.

— Давай, — согласился блондинчик по имени Лоркан, и Скамандеры синхронно встали со своих мест. Скорпиуса такое единодушие поразило не в самом хорошем смысле. Он покрепче ухватился за свой чемодан с одной стороны, Лоркан взял его с другой, а девчонка, чьего имени Скорпиус не помнил, а может, даже и не знал — у него вообще были проблемы с запоминанием имен, из-за чего он часто выглядел еще глупее, чем обычно — влезла на сиденье, предварительно скинув туфли и оставшись в одних полупрозрачных белых гольфах, и помогла парням закинуть поклажу Малфоя на верхнюю полку. Оставалось надеяться, что полка не свалится кому-нибудь из них на голову.

— Спасибо, — буркнул Скорпиус, падая на сиденье.

Лоркан осторожно сел напротив Малфоя, а его сестра пристроилась рядом с ним. Теперь они были вынуждены пялиться не друг на друга, а на Скорпиуса. По крайней мере, рот Лоркана не открывался каждые пять минут из-за слишком крупных верхних резцов.

— Я Лисандра, — девчонка вдруг протянула ему маленькую ладонь и вполне дружелюбно улыбнулась, показав остальные зубы.

— Скорпиус, — настороженно представился Малфой и ответил на рукопожатие.

— Не хочешь выпить настоя лирного корня? — Лисандра принялась копаться в джинсовой сумке, из которой выпрыгнули два пушистых ватных шарика и покатились к краю сиденья. — Ой, нет, — запричитала Лисандра, мигом позабывшая про настой лирного корня и бросившаяся ловить вату. — Болтон, Джексон, ко мне!

У Малфоя глаза на лоб полезли, когда Скамандер назвала свою вату по именам. Но спустя секунду стало понятно, что никакая это не вата. Болтон — или Джексон — прыгнул на пол и вцепился в штанину Скорпиуса. Малфой поймал странное существо и протянул его Лисандре, крепко держа шарик двумя пальцами, чтобы тот снова не удрал.

— О, спасибо, — просияла девчонка, бережно катавшая шарики на ладони. — Это детеныши карликовых пушистиков, — пояснила она все еще таращившему глаза Скорпиусу. — Только вчера вылупились, а уже рвутся на свободу.

Лоркан все это время беспрестанно пялился на Малфоя. Лисандра убрала своих пушистиков обратно в сумку и наконец выудила из нее то, за чем полезла.

«В конце концов, могло быть и хуже», — думал Скорпиус, давясь свекольного цвета настойкой скамандеровского приготовления. Брат и сестра хотя бы иногда заговаривали с ним, а вот в прошлом году ему пришлось ехать в школу в компании шумных сопляков, потому что даже Скамандеры были друг у друга, а Скорпиусу Малфою можно было писать книгу «Как бороться с тем, что ты одинокий неудачник. Глава первая. Смирись».

— Сорок восемь, сорок девять, пятьдесят, пятьдесят один, пять… да что ж так быстро!

Джеймс, который снова нацепил очки, взбешенно снял их и бросил на сиденье рядом. Десять минут назад поезд, по его мнению, плелся как гусеница, тогда-то он и затеял считать домики какого-то мимопроходящего шотландского поселка. И тут поезд, как назло, помчался быстрее. Наверное, машинист тоже успел проголодаться.

Пакет со стряпней дяди Рона значительно похудел после того, как к Поттерам в купе заявилась Роза и предъявила свои права на часть сандвичей, а после и Хью притащил свой вечно голодный организм. Ал сжевал все пирожные, ему, видите ли, для развития мозгов была нужна глюкоза. Странно, что младшие брат и сестра не разбежались по другим купе, где ехали их друзья, а остались с Джеймсом. Его лучший друг тоже его продинамил в пользу своей новой девушки, с которой у него было «все очень серьезно».

— Вот только не надо меня жалеть, — попытался отделаться от Лили Джеймс, но сестра была непреклонна и даже умудрилась отвоевать у Альбуса место у окна.

Примерно на полпути до Джеймса вдруг дошло, что это его последняя поездка на поезде в Хогвартс, на следующий год он уже станет первокурсником в какой-нибудь академии мракоборцев, о которой так мечтала мама. Может быть, именно поэтому ему не удалось спровадить Альбуса и Лили? И с чего бы это у них именно сейчас взыграли братские чувства?

— Спорим на двенадцать галлеонов, что в этом году в Хогвартсе опять не произойдет ни фига интересного? — Джеймс съехал на сиденье, подпер щеку и равнодушно уставился в окно.

— В прошлом году ты спорил на пятьдесят, — напомнил дотошный младший брат.

— Часть которых ты мне до сих пор должен, — не остался в долгу Джеймс.

— А если серьезно, чего ты так продешевил в этот раз?

Джеймс снова натянул шапку на лицо и сделал вид, будто уснул.

— Летом я втихаря от мамы смотался на концерт «Полярных Келпи», — послышалось из-под шапки.

— Тогда это все объясняет, — засмеялся Альбус.

Они с Лили играли в живые шашки, которые то и дело прыгали по доске и мешали сосредоточиться.

— Так спорим или нет?! — обиженно напомнил о себе Джеймс.

«Дамка» Лили сожрала — в прямом смысле! — одну из шашек Альбуса и громко рыгнула на все купе.

— Ну давай поспорим, — не стал уклоняться Альбус и протянул руку. — Ставлю двадцать галлеонов.

— Ставлю пятнадцать, что в этом году Джеймс наконец-то влюбится, — внезапно заявила Лили.

Братья с поразительным единодушием уставились на нее.

— Не доросла еще до азартных игр, — заявил Джеймс.

— Это мои деньги, и я потрачу их, куда захочу, — решила проявить свой грозный характер младшая.

— Не забывай, что ты на меня ставишь, сестренка, — Джеймс зачем-то показал ей галлеон, подкинул его на ладони и сунул в карман рубашки. — Когда продуешь, желание играть в азартные игры пропадет напрочь.

— Ты продуй сначала, — уверенно парировала Лили, и Джеймсу подумалось, что не так уж она и не доросла до чего бы там ни было.

Альбус между делом педантично записывал в блокнот все условия ставок.

— Пятнадцать на то, что Джеймс Поттер наконец влюбится, от Лили Поттер. Двадцатка на то, что Джеймс Поттер наконец облажается, от Альбуса Поттера, — он размашисто поставил точку и протянул блокнот Лили, где она оставила аккуратную подпись рядом со своим именем.

— В этом споре, — Джеймс поднял вверх указательный палец и обвел младших уверенным в победе взглядом, — вам меня никогда, — он с особым наслаждением выделил это слово, — не победить.

Доминик уже в третий раз накрасила губы и снова стерла помаду, оставшись недовольной полученным результатом.

— Ник, нельзя улучшить совершенство, — Роза повторяла эту фразу раз по десять в день, особенно когда ей срочно требовалось поторопить кузину.

— Знаю, — Доминик наконец осталась довольна результатом, закрыла тюбик с помадой и взбила копну своих шикарных волос. — А зеркало всегда врет. Тем более зеркало в туалете поезда. Так что ты там говорила насчет выходных?

— Ну, он пригласил меня в кино… помнишь, мы с тобой как-то ходили? — на всякий случай уточнила Роза.

Доминик кивнула, взглядом требуя немедленного продолжения. Роза вздохнула и начала вдохновенно врать, лишь бы подруга наконец отвязалась от нее со своими уроками общения с противоположным полом. В конце концов, Роза считалась одной из самых способных учениц Хогвартса, и по ее мнению, не было в мире ничего такого, что человек не мог бы освоить.

— Потом мы пошли к нему домой… не подумай ничего плохого. Мы просто валялись в гамаке, слушали музыку и…

— И ели кукурузу, сваренную его бабушкой, — ввернула Доминик.

— И целовались, — оскорбленно заявила Роза.

Светло-карие глаза кузины расширились, а рот в восхищении приоткрылся. Так и стояла она, тыча в Розу пальцем, словно ждала подтверждения, а когда Роза смущенно покивала, уборная огласилась полным счастья воплем Доминик. Сжав кулачки и тряся ими перед собой, она жадно ожидала подробностей.

— И что дальше?

— Ничего. Ну, то есть… — Роза прикрыла глаза и улыбнулась, вообразив, как бы это было на самом деле. — Он положил руку мне вот сюда, — она ткнула пальцем повыше своей левой коленки.

— Да скажи уже, у вас было или нет? — чуть не завизжала Доминик.

Роза покраснела хуже своих волос. И вдруг зачем-то взяла и кивнула.

Казалось, Доминик была готова упасть в обморок от счастья. Но этого так и не случилось, потому что поезд вдруг резко подпрыгнул на рельсах, а в дверь внезапно затарабанили с ужасающей силой. Роза в панике схватилась за ручку и приложила палец к губам. Доминик, похоже, и сама перепугалась и только таращила глаза на ходившую ходуном дверь.

— Открывай, сколько можно там сидеть? — заорали снаружи. — Уизли из Когтеврана, я знаю, что там ты, я узнала твой голос!

Доминик скорчила мордашку и кивнула Розе, мол, открывай. Кляня себя на чем свет стоит за слишком длинный и к тому же лживый язык, Роза отперла дверь, за которой стояла девчонка, в чьей адекватности сомневалась половина Хогвартса. У нее была ужасающая длинная розовая челка, которая всегда выглядела так, будто ее не мыли недели две. Одежда у нее была такой, к которой нормальная девушка побрезговала бы прикоснуться, а Доминик вообще пребывала в состоянии эстетического шока. Зато этот экземпляр безмерно гордился своим богатым внутренним миром и никого постороннего туда не пускал.

— Чего тебе, Кили? — недружелюбно вопросила Доминик.

— О, да Уизли из Когтеврана не одна, с ней Уизли из Гриффиндора окопалась, — девчонка жевала жвачку и время от времени выдувала из нее пузыри. — Чего, чего? Отлить надо.

Роза предпочитала с ней не связываться. А Доминик вообще предпочитала остерегаться людей с разного рода… отклонениями.

— Приятного отлива, — в сердцах пожелала Роза и первой выскочила из злосчастного туалета. — А что, если она слышала? — шипела она на Доминик по дороге в купе. — Что, если растреплет всей школе, что я, — она низко хохотнула, — кувыркалась неизвестно с кем на каникулах?..

— Да кто ей поверит? — отмахнулась Доминик. — Это же наше пугало огородное обыкновенное. Ей даже Флитвик не верит, когда она отвечает у него на уроках.

Розу это не успокоило, и она начала грызть ноготь. Внезапно ей захотелось, чтобы дорога до школы никогда не заканчивалась. Но надеждам не было суждено сбыться: в окне вдалеке уже горел сотнями огней старый добрый Хогвартс.

___________________________________________________________

*Песня, которую пела Роксана, «Young and Beautiful» Ланы Дель Рей.