Сдвиг парадигмы (гет)

Вместо обеда Роза с кузинами, прихватив с кухни по сандвичу, наслаждались свежим воздухом в школьном дворе и наблюдали за выгуливающим выводок юных гиппогрифов Хагридом. После матча по квиддичу у студенток трех разных факультетов было мало поводов вот так собраться и посплетничать, не отвлекаясь на домашнее задание и обязанности старосты. С ними была Мелани МакМиллан, миловидная подруга Роксаны, которая уже много лет вздыхала по Джеймсу. Вот и сейчас она держала в руках лишь единожды надкушенный сандвич и мечтательным взглядом ела черноволосую макушку Джеймса, который вместе с Райаном играл во взрыв-кусачку в паре десятков футов от девочек.

Один из гиппогрифов Хагрида внезапно заверещал и, хлопая крыльями, вышел из-под контроля. Острым клювом зверь разорвал веревку, которой удерживал его лесничий, и бросился прямо на гулявших во дворе учеников. С криками и визгами ребята бросились врассыпную, не обращая внимания на умоляющие вопли Хагрида не пугать «малыша». Джеймс и Райан забыли про свою игру и бросились великану на помощь: Райан медленно поклонился гиппогрифу, и тот замешкался, явно не ожидая такой вежливости от жалкого человечишки, а Джеймс изловчился и схватил обрывок веревки. Еще секунда… и парень уже восседал на лоснящейся спине гиппогрифа, одаривая белозубой улыбкой восторженно аплодировавших ему поклонников и поклонниц. Хагрид чуть не расплакался от облегчения, а Роза рассмеялась – все-таки Джеймс был поразительно хорош, хотя и выпендрежник еще тот. Неудивительно, что Мелани так безнадежно втрескалась в него.

— Помните, как в детстве он катался на огромной жуткой собаке, которая была у дяди Чарли? – подлила масла в огонь Доминик. Ей вообще нравилось поддразнивать Мелани рассказами о подвигах Джеймса.

— Собаке? Я думала, что это был дракон! Вот страху тогда натерпелась, — простодушно улыбнулась Роксана.

— Да, точно, дракон. Карликовая порода. Джеймс все уговаривал тетю Джинни оставить его у них дома…

— А Лили ревела и хотела единорога…

— И только Ал хотел, чтобы у них жил не дракон или единорог, а Тедди…

— Эй, Уизли!

Кузины как по команде обернулись на насмешливый мужской голос, принадлежавший, как выяснилось, Дэну Роули. Тот собрал вокруг себя парней, не уступавших ему ни в габаритах, ни в обаянии, но сейчас от них исходила такая открытая враждебность, что даже Доминик растерянно захлопала глазами.

— Роза Уизли, — уточнил Дэн, и его дружки чему-то глумливо рассмеялись. – Слушай, я тут поднабрался опыта… не все же тебе с девственниками кувыркаться. Чтобы передавать знания, нужно ими обладать, а чему тебя научат Малфой и этот гермафродит Сэнди? Давай я покажу тебе, как надо заниматься этим.

— О, заткнись, пожалуйста, пока я тебя не придушила и не скормила гигантском кальмару, — стиснув зубы, прошипела Роза. Компания Дэна вальяжно приближалась к девочкам, и это здорово нервировало их, а вот парни явно наслаждались ситуацией. После вечеринки в Гриффиндоре Роули еще не упустил ни одного случая, чтобы насолить Розе.

Его слова достигли ушей зевак, и вскоре на них пялилась добрая половина школы. Мелани, нервничая, даже забыла про гарцующего на гиппогрифе Джеймса и откусила сразу половину сандвича. Уши Розы вспыхнули краской. Дэн Роули вызывал у нее отвращение всем своим холеным видом, начиная лакированными ботинками и заканчивая зализанной гелем макушкой.

— И кто же та несчастная, что так отчаялась и дала тебе? – громко спросила у него Мелани.

Сестры Уизли ошеломленно уставились на нее. Обычно от Мелани слова невозможно было добиться, но сейчас что-то явно придало ей уверенности в себе. Роули на секунду тоже остолбенел и, кажется, даже оскорбился тем, как низко его, оказывается, оценивали в обществе. И потому выдал очередную гадость:

— Тебе стоит поторопиться и занять свою очередь, милашка, а то вообще ничего не получишь.

Розу затошнило от такого откровенного хамства и самоуверенности. И как таких уродов только земля носит? Она сама не заметила, как выхватила палочку и приставила ее к горлу Дэна. Кадык того нервно дернулся, но он продолжал так слащаво ухмыляться, что Розу и в самом деле чуть не вывернуло наизнанку.

— Заткнись, не то клянусь, я тебе все кости в порошок сотру!

— Роза, успокойся, — вцепились ей в руки кузины. Один из дружков Дэна похлопал его по плечу, тоже призывая угомониться. – Слишком опасно бросаться такими словами, особенно после того, что случилось с Кили, — шипела Доминик, а Роксана согласно кивала, пока сестры вели ее прочь от места стычки. Кипя от ярости, Роза однако послушно перебирала ногами и тяжело дышала.

— Я спокойна! Нет, вы его слышали?! Он же взял и унизил Мелани перед всей школой!..

— Я в порядке, правда, — уверяла ее МакМиллан, хотя щеки ее все еще горели от обиды.

Внезапно Роза истерически расхохоталась и хлопнула подружку по плечу, отчего та слегка покачнулась и вытаращила глаза.

— Как ты его опустила! «Кто же та несчастная, что отчаялась и дала тебе!» — Доминик прыснула, и Мелани неуверенно улыбнулась. Через несколько секунд девочки уже хохотали, как ненормальные, цепляясь друг за дружку и пародируя придурковатого Дэна Роули, ошалевшего от слов Мелани. Покатываясь со смеху, они не сразу заметили группу людей в иссиня-черных плотных мантиях, которых встретил и теперь вел по территории школы в замок профессор Флитвик. Лица у этой пятерки были суровые, словно за свои жизни они повидали не то что немало, а очень даже много. Смех как-то сам сошел на нет, школьники провожали гостей любопытствующими взглядами, а они и глазом не моргнули, как будто привыкли к такому вниманию.

— Это, наверное, специалисты по поимке волшебных тварей, — вполголоса заметила Роксана. – Папа говорил, что они носят униформу такого цвета.

— Думаете, они приехали ловить кровожадную русалку? – прошептала Мелани.

Все четверо обернулись на Черное озеро, по-прежнему скрытое за защитным забором, но с высоты холма были отчетливо видны его спокойные воды. Все еще трудно было поверить, что где-то там обитала тварь, сумевшая проникнуть в замок и убить школьницу.

— Надеюсь, им это удастся, потому что мне до сих пор снится Кили. Никогда бы не подумала, что мне будет так ее не хватать, — не скрывая панических ноток в голосе, заявила Доминик.

Как Лисандра и обещала, она позвала Скорпиуса в Хогсмид отметить его благополучное выздоровление. Больше никому это в голову не пришло, и Скорпиус решил, что не такая уж это и плохая идея. Если раньше его бы сильно озаботило, что скажут однокашники, увидев его в компании кого-то из Скамандеров, то теперь ему было наплевать. За три месяца он успел «переспать» с Розой Уизли, проиграть свой первый квиддичный матч и обзавестись репутацией защитника униженных и оскорбленных, и его имя теперь звучало в разговорах гораздо чаще, чем прежде. У него даже появился свой круг общения. И сейчас он сидел за столиком в «Трех метлах», с каждой минутой раздражаясь все больше и больше. За каким чертом Скамандер вообще его позвала, если сама не явилась на встречу?! Сидевшая напротив Лили Поттер, видимо, думала о том же.

В конце концов Скорпиус не выдержал. Они молчали уже около сорока минут. Поттер что-то искала в своем планшете и на Малфоя ни разу даже не посмотрела, а сам он досадовал, что не додумался взять хотя бы мобильный – в Хогвартсе он не работал, но в Хогсмиде худо-бедно ловил сигнал, и он мог бы позвонить родителям для разнообразия. Ни Лисандра, ни Лоркан в пабе так и не появились, а хихиканье Лили Поттер, уткнувшейся в экран планшета, действовало Скорпиусу на нервы.

— Принести тебе еще капучино? – громко поинтересовался он, чуть наклонившись к столу.

— Угу, — ответила Лили и опять рассмеялась.

Скорпиус поставил перед ней кружку с дымящимся кофе и плюхнулся на свое место. Не глядя на напиток, Лили сделала глоточек. Малфой закатил глаза и отвернулся к окну. Настенные часы тикали. Посетители «Трех метел» шумели, как на ярмарке.

— Малфой, ты это видел? – Лили вдруг повернула к нему свой планшет. На экране страдал фигней какой-то мужик в балетной пачке, Скорпиус непонимающе изогнул бровь, и Поттер с энтузиазмом подскочила, чтобы пересесть поближе к Малфою. Установив планшет на столе, она включила запись сначала и взяла свой капучино. Зефир, который мадам Розмерта щедро насыпала в чашку, уже подтаял и оставлял у девчонки белые «усы» всякий раз, когда она делала глоток. Скорпиус поймал себя на том, что никак не может определиться, куда ему смотреть – на экран планшета или на Лили.

— Он просто гениален, — тихо сказала она, не отрывая взгляда от экрана. Скорпиус пока не очень понимал, что может быть гениального в кривляющемся дядьке, но на всякий случай кивнул. – А ты смотрел «Гринч – похититель Рождества»? Мы с Алом и Джимом пересматриваем его каждое Рождество. Просто потрясающе.

В ее голосе звучало такое… благоговение, что ли, что Скорпиус ничуть не усомнился в том, что это действительно было потрясающе. Хотя он не имел ни малейшего понятия о том, кто такой Гринч, и почему ему понадобилось похищать Рождество, но если Лили это нравилось…

Она вдруг бросила взгляд на наручные часики и смущенно заправила рыжие волосы за ухо.

— Эм-м-м… «Писарро» вот-вот закроется, мне надо идти… Не обижайся на Лисандру, она вполне могла забыть, что позвала тебя в Хогсмид. Еще раз с выздоровлением, — щелкнула кнопка, экран планшета погас, и Поттер сунула его в цветастую сумку. Все произошло так быстро, что Скорпиус сумел выговорить нечто членораздельное, только когда Лили уже была на полпути из паба.

— Хочешь, я схожу с тобой к «Писарро»?

На него как будто уставились все посетители «Трех метел», но Малфою было плевать. Лили как-то странно на него посмотрела, и от Скорпиуса не укрылось, что она крепче стиснула ручку своей сумки. Но тут Поттер улыбнулась и поощряюще кивнула:

— Конечно.

Они неторопливо шли через улицу к магазину канцелярских принадлежностей, определенно чувствуя неловкость. Лили кусала губу, а Скорпиус теребил свою перчатку. Можно было гулять по Хогсмиду еще целый час, но как сказать своей спутнице об этом, он не знал.

Лили вертела в руках новенькое блестящее перо. Скорпиусу оставалось только гадать, зачем оно ей понадобилось, ведь перьями в Хогвартсе вот уже лет десять как перестали пользоваться. Решив, что это неплохой предлог завести разговор, он помялся и все-таки спросил.

— О, это… — Лили чему-то улыбнулась, — это подарок для моей троюродной сестры-маглы. На Рождество мы поедем к ним, а я голову сломала, что ей подарить. Дядя и тетя не очень хорошо относятся к магии, а в письменном пере нет ничего особенного, зато Дэйзи будет приятно получить частичку волшебного мира.

Скорпиус замер, как вкопанный, во все глаза глядя на Лили Поттер. Как такое могло быть, что в одной четырнадцатилетней девчонке могло быть столько… он даже слова правильного не мог подобрать. Доброты? Терпения? Понимания? Малфой закашлялся, возвращая себя с небес на землю.

— Отличный подарок. Может быть, стоит купить к перу чернила, которые меняют цвет? Я уверен, твои тетя и дядя не будут против. А то перо без чернил… — он по-доброму хмыкнул.

Следующие пятнадцать минут они провели в магазине, выбирая волшебные чернила для маглы по имени Дэйзи. Продавщица выставила перед ними около дюжины баночек, и Лили со Скорпиусом спорили до хрипоты и шутливой потасовки, чем довели продавщицу до раздражения. Скорпиусу не хотелось уходить из канцелярской лавки отчасти потому, что он еще никогда ничего не выбирал в магазинах, кроме сладостей в «Сладком королевстве», а может, и потому, что время, которое отвела ему Лисандра на общение с Лили, стремительно таяло. За окном лавки уже давно стемнело, и Хогсмид зажегся сотней огоньков, словно рождественская елка. Наконец они с Лили сошлись во мнении, что чернила, меняющие цвет в зависимости от эмоциональной окраски текста, подойдут лучше всего.

— Дэйзи точно будет в восторге, — радовалась Лили по дороге в Хогвартс. – В прошлом году мы подарили ей «Друбблс», а потом получили от дяди Дадли гневное письмо – представляешь, он не заметил, как ему на спину приклеился пузырь в виде медвежонка, и он в таком виде приехал на работу. А ты что подаришь Вайолет на Рождество?

Простой вопрос разом испортил Скорпиусу настроение, и Лили явно это почувствовала. В ее взгляде промелькнула вина.

— Раньше она мне не очень нравилась. Но если Альбус ее любит, то и я смогу, я уверена.

Скорпиус только кивал в ответ на ее слова. Может быть, если он начнет дружить с Лили Поттер, то Вайолет Забини наконец вспомнит, что у нее есть кузен. А вообще мысль о том, чтобы подарить что-нибудь двоюродной сестре на Рождество, начинала казаться Скорпиусу не такой уж страшной и нелепой.

— А еще у Розы день рождения пятого января, так что каникулы у нас будут веселыми… Кстати, это правда?

— Что — правда? Что у Розы день рождения пятого января?.. – не дошло до Малфоя.

Лили смотрела на него без тени осуждения или еще чего, но какая-то досада от нее все же исходила.

— Что вы с ней…

Малфой залился густой краской еще до того, как Поттер закончила свою фразу.

— Нет! – он обернулся, чтобы убедиться, что пуффендуйцы с четвертого курса идут слишком далеко и не смогут их подслушать. – Это Роза придумала. Чтобы меня уважать начали, — с каждым словом он чувствовал себя все большим ничтожеством. Как же, станет его Лили после таких откровений уважать… – Но на самом деле мы не…

— Я так и думала, — улыбнулась Лили, и Скорпиусу стало намного легче.

В холле оба сразу же приметили Лисандру, которая помогала профессору Талбот с кипой каких-то бумаг. Шипящая змея поднялась в Скорпиусе, требуя немедленных объяснений. Видимо, у них с Лили был слишком говорящий за себя вид, потому что даже профессор Талбот оторопела, когда их увидела.

— Ну и что это было? – с вызовом поинтересовался у Лисандры Малфой.

Она перевела взгляд своих чуть выпуклых карих глаз с Лили на него, и накрашенные красной помадой губы широко улыбнулись.

— Классно смотритесь, ребята. Надеюсь, вы хорошо провели время? Пойдемте, профессор, — пропела хитрюга Скамандер, и Талбот послушно ушла вместе с ней, зачем-то оглянувшись на покрасневших Малфоя и Лили. Профессор расплылась в улыбке, а Малфою почему-то вдруг расхотелось убивать Лисандру прямо сейчас.

Ладно, может, это и не было полноценным свиданием, но Скорпиусу определенно было над чем подумать сегодня перед сном. А утром он вспомнил еще кое о чем, и за завтраком перед Лили уселась сова с запиской от Малфоя:

«Так что за фильм мы вчера смотрели в «Трех метлах»?»

* * *

Свой день рождения Джеймс Поттер всегда отмечал с размахом. Когда ему исполнился год, министры магии четырнадцати государств прислали для него подарки. Не говоря уже о бесконечных презентах от родственников, коллег отца и фанатов мамы. Когда Джеймс пошел в школу, его стали поздравлять друзья, одноклассники, учителя и даже те люди, которых он и в лицо не знал. Словом, в день восемнадцатилетия Джеймса Поттера Хогвартс ждало что-то совершенно особенное.

Только мечты об абсолютно идеальном дне рассыпались, когда на урок по зельям вместо Слизнорта опять явилась МакГонагалл. Она всучила Джеймсу его письменную работу с оценкой «Слабо» и велела классу продолжать работу над зельем удачи. На Крутую Минни такие приземленные вещи, как дни рождения, никогда не действовали. Сунув нос в котел Роксаны, Джеймс еще и пинка по коленке от любимой кузины удостоился.

— Верните мне старого доброго Слиззи, — пробурчал Джеймс, с превеликим неудовольствием принимаясь за работу.

С зельями у него никогда не ладилось. Если у кого-то в классе котел плавился или взрывался, то обязательно у него. Слизнорт любил ворчать себе в усы, что в Джеймса явно вселился дух его дедушки, у которого «тоже был талант, но он предпочел проигнорировать его». Далее обычно следовали фразы «а вот у вашей бабушки… а вот ваш батюшка… а вот ваш младший брат…» Слизнорту, как мастеру зелий, полагалось знать, что не все Поттеры из одного котла вышли. МакГонагалл таких речей себе не позволяла, поэтому если Джеймс и мечтал о возвращении Слизнорта, то очень редко.

— Ставлю десятку, что это нашему имениннику тащат! – заявил Хьюго, когда за обедом в Большом зале появилась пятерка сов, несущая сверток, в который бы и метла уместилась. Лили и Роза бросились освобождать для сов место на столе, и пернатые почтальоны действительно уселись перед Джеймсом, в предвкушении потирающим ладони. Весь гриффиндорский стол замер в ожидании, пока он сорвет оберточную бумагу с…

— Это какая-то ошибка, — заявил Джеймс, прочитав прилагающуюся записку и приоткрыв край плотной коричневой бумаги. – Такого просто не может быть!

— Что там? – испуганно ахнули второкурсницы, которым Мерлин знает как удалось протолкаться сквозь заслон из любопытствующих позади Джеймса.

Весь Большой зал побросал ложки и притих, ожидая развязки.

Первой опомнилась Ребекка. Выхватив из ослабевших пальцев Джеймса письмо, она принялась читать его, так что многие зашикали на галдевших слизеринцев – каждому хотелось быть в курсе.

— «Поздравляем с днем рождения самого преданного поклонника нашей музыки. Дорогой Джеймс, прими от нас в подарок эту гитару, принадлежавшую нашему отцу-основателю Тэрону Морланду. С пожеланиями долгой и насыщенной благоприятными событиями жизни, группа… «Полярные Келпи».

Ребекка дочитала и ошеломленно уставилась на Джеймса. Никто даже пошевелиться после такого письма не смел. Некоторые открывали и закрывали рты, кто-то неверяще ухмылялся, а некоторые готовы были удавиться от зависти прямо здесь. У Джеймса же было такое лицо, будто он вот-вот разревется. Альбус рискнул было приподнять край бумаги, за которой скрывался драгоценный подарок, но тут Джеймс отмер и сам распаковал его.

Внутри действительно была соло-гитара, которую прекрасно знали все поклонники творчества группы «Полярные Келпи», с автографами всех музыкантов на обратной стороне корпуса. Джеймс провел дрожащими пальцами по идеальным струнам и прижал ладонь к губам. В его глазах даже успело что-то блеснуть, прежде чем он простонал:

— Охрене-е-еть… парни, вы… Вот же гадство, я сейчас реально разревусь к чертям. Тэрон Морланд, сукин ты сын… В такие минуты я жалею, что не гей, мать вашу!

Джеймс и все его поколение выросли на песнях «Полярных Келпи». Это была первая рок-группа, созданная сразу после войны, поэтому большинство их песен были о боли, потерях, несправедливости и, разумеется, победе. Их основатель, легендарный Тэрон Морланд был несправедливо посажен в Азкабан за свое магловское происхождение. В тюрьме он и познакомился со своей будущей группой. Под их музыку строился новый волшебный мир, их песни пелись детям вместо колыбельных. И вот теперь эти парни поздравили его, Джеймса Поттера, с восемнадцатилетием и подарили ему практически бесценную гитару Морланда.

Кажется, от такой щедрости даже Крутая Минни за учительским столом прослезилась.

— Хватит лапать мою детку, — гневно отбивался от желающих хотя бы прикоснуться к инструменту Джеймс, пока шел к башне Гриффиндора.

— Не сегодня-завтра мы будем гулять на вашей свадьбе, Джимми, — подколола его Доминик.

— Завидуй нам с деткой молча, — отмахнулся от нее Джеймс.

— Кажется, он и вправду будет с ней спать, — фыркнула Доминик ему вслед.

Они с Роксаной и Мелани остались в холле. Мелани печально убрала маленькую коробочку, перевязанную красной лентой, в сумку.

— Даже неловко теперь ему что-то дарить после такого, — улыбнулась она.

На лицах кузин Уизли отпечаталось такое искреннее сочувствие, что Мелани торопливо утерла повлажневшую щеку.

Когда дело приблизилось к ночи, в гостиной Гриффиндора опять негде было яблоку упасть. Однако у Джеймса не было желания идти к гостям, они и без него прекрасно развлекутся. Он сидел с гитарой в руках и пытался воспроизвести один из самых сложных аккордов, какой знал. Гитара все еще плохо слушалась его, но так бывало и с новой метлой – он обязательно подстроит ее под себя.

— Там тебя вообще-то требуют, друг, — позвал его Райан, но Джеймс не отреагировал. Подарок от любимой группы был слишком шикарным, чтобы отрываться от него хотя бы на секунду, но Райану все же удалось спустить Джеймса на землю. — Слушай, я не понимаю, что за хандра тебя одолела, но если ты переживаешь, что не сможешь взять гитару Морланда в жены…

Пальцы Джеймса соскользнули со струн, из-за чего они возмущенно загудели возмущенными звуками. Но они почти сразу потонули в хохоте Джеймса и почти сразу же подключившегося к нему Райана.

— Нет, я серьезно, — предложил Райан, усаживаясь на свою кровать и сцепляя пальцы в замок. — Девчонки внизу вот-вот затеют стриптиз, а ты тут насилуешь старую гитару.

Джеймсу не хотелось ему отвечать. Хотя в гостиной наверняка нашлась бы парочка шестикурсниц, с которыми он бы не отказался поцеловаться, но настроение было слишком умиротворенным для таких приземленных вещей.

— Ладно, выпить можно и здесь, — сдался он, когда Райан перегнулся через свою кровать, запустил руку в тайник за ней и выудил на свет покрытую пылью бутылку с коричневатой жидкостью.

— «Наполеон», — он взмахнул палочкой, и в крутнувшемся воздухе возникли два фигурных стакана. — Пять баллов от Грейс Талбот за великолепный образец трансфигурации с нуля.

Упоминание Талбот отозвалось нервным щекотанием где-то в области селезенки. На вкус коньяк оказался так себе, но опьянели они быстро. Когда слова из песен «Полярных келпи» стали непозволительно путаться, Джеймс сообразил, что проветриться ему все же не помешает. Райану, судя по всему, было нехорошо, поэтому на предложение прогуляться по замку от страдальчески скривился.

— Никого не впускай к моей детке, — напоследок погрозил другу пальцем Джеймс и, шатаясь, вышел из спальни.

Его встретил гром аплодисментов и поздравлений, на волосы сразу же упали конфетти и серпантин, а в глазах защипало от обилия красок. Впрочем, когда Джеймс напивался, он почему-то видел гораздо лучше. Церемония поцелуев и тому подобного обещала затянуться, но появился Ал и с воплем: «Разойдись, не то сейчас будет фонтан из блевотины!» вытащил Джеймса из башни. Полная Дама цокнула языком, но от комментариев воздержалась и только сунула в нарисованный рот очередную конфету с ликером.

— Фонтан из блевотины? — скривился Джеймс, фокусируя взгляд на брате. — Всегда знал, что у тебя больная фантазия.

Альбус стряхнул с него всю мишуру.

— Тебе лучше прийти в себя, потому что отец здесь.

Джеймс чуть ли не вполовину протрезвел от этого заявления.

— Я его не приглашал, — вырвалось у него.

— Его пригласила МакГонагалл. Не знаю, что ты успел натворить… хотя, может, она просто хочет предотвратить пьянку года. Ты куда в таком состоянии, придурок? — всплеснул руками мелкий зануда, когда Джеймс развернулся и потащился к лестнице.

— И откуда ты только все знаешь?.. Скоро буду, — буркнул он в ответ, чувствуя, как свежий воздух уже начинает делать свое дело.

С тяжелым сердцем Гарри поднимался на шестой этаж, где располагался кабинет профессора Горация Слизнорта.

Когда же он прибудет в Хогвартс из-за хороших новостей, а не убийств студентов и предсмертных желаний своих учителей?

Кабинет профессора зельеварения не изменился с тех пор, как Гарри много лет назад привел сюда Рона, выпившего любовного зелья. Мягкие кресла, пуфики и подушки, бархатные шторы, коллекция снимков любимых учеников Слизнорта, среди которых Гарри улыбнулась его черно-белая мама. На тумбочке рядом с кроватью старого профессора располагалась мини-аптека, все еще поддерживающая жизнь Слизнорта. Когда Гарри вошел, старика держала за руку печально улыбающаяся Ханна. Всегда аккуратная и собранная, в отглаженной мантии целительницы и собранными в безупречный пучок волосами, она обернулась на звук закрывшейся двери и послала Гарри благодарный взгляд.

— Гарри, мой мальчик, — приподнял на подушке голову Слизнорт. — Как я рад, что ты пришел… успел прийти.

Ханна кивнула ему в знак приветствия и освободила место. Чувствуя тянущую боль в сердце, Гарри сел, и Слизнорт с жадностью схватил его руку, вкладывая в этот жест все свои оставшиеся силы.

— Как же так, профессор…

— О, мой мальчик, такое случается, когда ты слишком стар и слаб, — попытался улыбнуться сухими губами Слизнорт. — Я ведь уже пятнадцатый десяток разменял, куда уж мне еще-то…

Он сглотнул и на несколько секунд прикрыл глаза. Гарри беспомощно обернулся к Ханне и увидел, что она вытирает слезы. Это все окончательно решило. Ханна никогда не сдается, если есть надежда.

Но в этот раз она сдалась.

— Подумать только, твоему сыну сегодня восемнадцать исполнилось… Для меня было большой честью учить твоих детей, Гарри. Жаль вот только… что я так и не увижу Альбуса выпускником моей кафедры. Там, на столе… мои рекомендации к его поступлению. Ханна, будь так добра…

Ханна молча взяла с письменного стола нужные бумаги и передала их Гарри.

— Сэр, это для меня большая честь получить это от вас. Вы были учителем будущего великого зельевара.

Слизнорт снова тяжело улыбнулся.

— Даже если Альбус Северус не станет учиться на алхимика, все равно пусть воспользуется этими рекомендациями. Они откроют ему дорогу в любой вуз. Ну а Лили… милая Лили, как же порой она напоминает мне другую Лили… твою матушку, Гарри. Скоро я и ее увижу…

— Не бросайте нас, профессор… Вы нужны Хогвартсу!

— Да какая от меня теперь польза? — поморщился Слизнорт. — Чем мог, тем я этой школе уже помог. Скоро лягу рядом с Альбусом… ты можешь мне это пообещать, Гарри? Что меня похоронят рядом с Дамблдором?

Ханна всхлипнула и прижала ладонь ко рту. К горлу Гарри подкатил ком.

— Конечно, профессор. Я обещаю.

Слизнорту больше ничего не было нужно. Его пальцы в последний раз обхватили ладонь Гарри и обмякли, а тяжелое прерывистое дыхание эти стены больше не слышали.

— Профессор? — позвал Гарри, чувствуя, как намок кончик носа. — Профессор Слизнорт! Гораций!..

— Ему теперь хорошо, Гарри, — ладонь Ханны легла ему на плечо. — Он давно хотел уйти. Только тебя ждал.

— Гарри!

МакГонагалл, Флитвик и Невилл замерли посреди комнаты, глядя на тело профессора Слизнорта. Флитвик медленно снял остроконечную шляпу в прощальном жесте. МакГонагалл держала спину очень прямо, будто боялась ссохнуться прямо у всех на глазах. Ханна тихо расплакалась у Невилла на плече, и поверх ее белокурой головы взгляды двух друзей встретились.

— Он просил похоронить его рядом с Дамблдором, — только и смог сказать Гарри.

И МакГонагалл сдалась.

— Хорошо, что ты здесь, Гарри, — тихо сказал ему Невилл, все еще гладя жену по спине. — Я знаю, что плохих новостей на сегодня достаточно, но я должен тебе сказать, прости.

— Говори, Невилл, — спокойно сказал Гарри. — Что бы это ни было, я переживу.

Ханна отстранилась от него, и Невилл произнес:

— В Озере нашли тело мальчика.

* * *

Если бы на самодвижущихся лестницах не стояли невидимые барьеры, то школу бы наверняка закрыли из-за смертей напившихся вдрызг учеников. Балансируя на крайней ступени и размахивая руками быстрее снитча, Джеймс с улюлюканьем ехал вниз на лестнице, которая гремела так, что у него не осталось сомнений — она возмущена его состоянием до глубины души.

Спящий Хогвартс нравился ему больше всего. Никто не пожирал его взглядами, влюбленными или осуждающими; портреты не шумели так, будто пришли на особо интересную игру в квиддич. Иногда даже Джеймсу Поттеру требовалось недолговременное одиночество. Лестница с адским грохотом причалила к третьему этажу, впереди мелькнуло какое-то привидение. Прищурившись, Джеймс успел разглядеть светлую домашнюю мантию, край которой исчез за поворотом к коридору Трансфигурации. Никакое это было не привидение, а всего лишь Грейс Талбот.

Странно было увидеть ее, пусть и мельком, в таком непредставительном виде. Без косметики, прически и строгого костюма она как никогда походила на школьницу. Стараясь не задевать выставленные вдоль коридора рыцарские латы, Джеймс двинулся за учительницей, движимый каким-то детским любопытством. В его планы определенно не входило преследование, но что-то в этом определенно было. Вдалеке закрылась дверь, и Джеймс, подойдя вплотную, уставился на нее так, будто впервые видел. Раньше он никогда не обращал внимания на то, как уютен этот коридор.

— Мр-р-ряу, — послышалось неподалеку, и Джеймсу, не желавшему остаток собственного дня рождения проводить в компании Филча, не пришло в голову ничего лучше, чем схватиться за ручку и дернуть ее.

Когда он вошел, а точнее ввалился в кабинет Талбот, часы пробили половину двенадцатого ночи. Грейс сразу бросилась ему в глаза: она сидела на полу у камина в шелковой ночнушке, блики от огня лизали ее вытянутые стройные ноги. Темно-русые волосы она собрала на макушке и массировала шею, в блаженстве прикрыв глаза. От увиденного у Джеймса что-то шевельнулось в животе, самым лучшим решением было бы убраться отсюда как можно скорее, пусть даже в лапы мистера Норриса, но Грейс вдруг дернулась, как потревоженная газель, и ее глаза захлестнула паника при виде растрепанного пьяного ученика, нагло ворвавшегося в ее комнату.

— Простите, профессор, я… сейчас уйду, — Джеймс в защитном жесте выставил перед собой руки, пятясь к двери. Грейс смахнула с кресла мантию и закуталась в нее до пылающих ушей. — Извините, я… ух ты, вы сегодня такая краси…

— Мистер Поттер.

Голос ее звучал ровно. Джеймс заткнулся и покорно замер, готовый принять свою судьбу на грудь.

— Вы пьяны?

Он кивнул и засмеялся, как полный кретин.

— У меня сегодня день рождения, профессор.

Она не поздравила его, хотя он и не ждал этого, только продолжала сверлить своим напряженным взглядом.

— Вы единственная, кто меня еще не поздравил.

— Неужели? — холодно осведомилась она.

Несмотря на напускную строгость и недовольство, она явно нервничала.

— Может, хотя бы поцелуете?.. — включилась вдруг любимая манера доводить ее до нервного срыва.

Джеймс и раньше делал ей подобные намеки, но в этот раз явно что-то пошло не так.

— Прекратите! — выкрикнула Грейс с фальцетом. Мантия вокруг ее щиколоток трепыхнулась, и Джеймс сглотнул, когда снова увидел ее шикарные ноги. — Неужели ты не… неужели вы не понимаете, что так нельзя, что… Господи, — она вытерла лоб рукавом мантии, забыв держать ее запахнутой. — Это просто невыносимо, я не могу так больше.

— Что вы… О чем вы, профессор Талбот, что вы имеете в виду? Святой Годрик, да что я такого…

Она прошлась вдоль письменного стола и оперлась на него руками. Мантия полностью раскрылась, а кружевное декольте ночнушки волнующе опустилось, Джеймсу показалось, что он увидел родинку у нее в ложбинке. Пришлось зажмуриться до цветных кругов перед глазами.

— Идите к себе, — неожиданно мягко сказала Грейс, потирая лоб дрожащей рукой. — Уходите! И не смейте больше врываться ко мне в комнату!

— Я просто хотел сказать, что… там мистер Норрис, и я… вот, к вам… а вы тут в таком виде, — его больше не шатало от выпитого, но так паршиво ему еще не было никогда.

— Я обвиню вас в домогательствах, если вы немедленно не уйдете, Поттер.

Собственная фамилия, брошенная с таким пренебрежением ему в лицо, хлестнула Джеймса хуже плети. Он сжал пальцы в кулаки, чтобы ничего не сломать, но, кажется, перестарался. Коротко остриженные ногти вошли в ладонь. Пытаясь хотя бы немного мыслить, он понял, что недооценил Грейс и ее реакцию на его невинные шутки. Все зашло слишком далеко. Она не стала кричать, что это недопустимо и аморально, что он перебесится и встретит девушку своего возраста. Она даже не удивилась, когда увидела его, скорее испугалась.

Могло ли всему этому быть нормальное, человеческое объяснение?..

Ответ на этот вопрос знала только Грейс.

— Боже, прошу, помоги мне прекратить это безумие, — прошептала она, глядя в окно на блестящую черную гладь Озера.