Счастливого Рождества, профессор Снейп! (гет)

Гермиона поежилась под порывом сурового декабрьского ветра и с тоской оглянулась на захлопнувшуюся дверь «Трех Метел». Она не отказалась бы сидеть в кафе до поздней ночи и, потягивая согревающее сливочное пиво, болтать о всяких пустяках с жизнерадостной мадам Розмертой, но не могла позволить себе такой роскоши, как целый вечер безделья. И так уже слишком много времени потеряно. Не стоило позволять слабостям взять над собой вверх. Как глупо! Обещать себе зайти «всего на минуточку» в тепло, «только, чтобы согреться» и проторчать там битый час. Гермиона кинула еще один тоскливый взгляд на уютную дверь кафе и шагнула во тьму.

Лучшая ученица Хогвартса, как никто другой, знала истинную цену времени и потому, пробираясь по заснеженным улочкам Хогсмида, кляла себя на чем свет стоит. Не хватало еще опоздать!

Но могла ли она обвинять себя в желании забыться? Слишком много всего навалилось, слишком уж тяжел был груз непомерной ответственности.

Гермиона приказала себе заткнуться. Есть много людей, которым приходится еще хуже. Во много-много раз хуже. Мысли ее обратились к соседке по комнате — Лаванде, та потеряла обоих родителей, но старалась никому не показывать своего горя, только по ночам приглушенные рыдания доносились с ее постели. Или Дин Томас — найден изуродованным и убитым — последнее убийство Сивого. Последнее, потому что Ремус Люпин, увидев тело мальчика, сам, своими руками, с неведомой ему дотоле жестокостью порвал оборотня на куски. А Гарри...

Гермиона подавила всхлип и устремила решительный взгляд вперед, уже не боясь подставить лицо ошеломительной силе ветра. Кого-то еще можно спасти и они обязательно будут спасены. Обязательно! Она шагала вперед с целеустремленной решимостью, которая вновь проснулась в ее душе, подавив позорную слабость и жалость к себе. Нет человека упорней, чем Гермиона Грейнджер, это может подтвердить любой, кто ее знает. В общем, хватит распускать нюни. Пора заняться делом.

«Только бы не опоздать», — молила она. Гермиона была почти у ворот Хогвартса, когда сзади ее нагнал голос профессора Дамблдора:

— Не беспокойтесь, мисс Грейнджер. Ставлю коробку вишневых пастилок, без нас не начнут.

Гермиона бросила взгляд через плечо, Дамблдор шагал рядом с ней. Поймав удивленный взгляд ученицы, он добавил:

— Так что можно не спешить. Я уже слишком стар для всей этой беготни.

Он порылся в складках плаща.

— К слову, о пастилках. Не хотите ли попробовать? — волшебник протянул пачку. — Я пришел к выводу, что эти замечательные лакомства чудесным образом успокаивают сознание. Не хуже лимонных долек, поверьте, — он сказал это так, словно Гермиона яростно защищала лимонные дольки, утверждая, что лучше них сладостей и быть не может.

Гермиона осторожно взяла пастилку под удовлетворенным взглядом Дамблдора.

— Где вы были, сэр?

Сказала и тут же смутилась. Что она себе позволяет? Но директор спокойно, как ни в чем не бывало, ответил:

— Выполнял задание Ордена, как и вы, мисс Грейнджер. Результаты весьма любопытны, хоть и обескураживают. Подробнее я расскажу на собрании. Но не смущайтесь, Гермиона, — тут он впервые назвал ее по имени. — Вы имеете полное право задавать вопросы. Война стирает границы и приличия. Все мы сейчас просто солдаты и эта война не закончится, пока мы живы, потому что и имя ей — жизнь.

Очень расплывчато, как раз в духе Дамблдора. Но с войной по имени жизнь она уж как-нибудь справится, гораздо больше ее интересовали совсем другие битвы. Кроме того, она все-таки надеялась дожить до конца, увидеть поражение Волдеморта и вновь встретить Гарри.

«Бедный Гарри, где же ты сейчас?»

— Профессор, скажите, вы верите, что нам удастся его найти? — с надеждой спросила она.

Директор задумался. Они еще долго шагали молча, прежде чем он, наконец, ответил:

— Мне хотелось бы верить в лучшее, но я слишком стар, чтобы надеяться. Но тебе, — Гермиона отметила про себя как быстро он перешел на «ты». Интересно, можно ли и ей так же? — Но тебе стоит все-таки не терять веры в чудеса. Знаешь, в жизни так бывает — то, что казалось чудесной сказкой превращается в жуткий кошмар...

Гермиона кивнула. Казалось, именно это с ней и произошло: сначала ей открылся волшебный мир и она вошла в него с чистым сердцем и крепкой верой в то, что все самое интересное в ее жизни только начинается. Но началась только война, долгая, истощающая, вечно непрекращающаяся война. Не открытое противостояние — Пожиратели Смерти во главе с Волдемортом и Орден Феникса — стенка на стенку, нет. Тихая война, неофициальная, необъявленная, но со вполне реальными жертвами, с подавляющим силы страхом, с усталостью, предательством и болью. И не было ей конца.

— Однако же, — продолжил пожилой волшебник, — случается и наоборот — то, что виделось жутким кошмаром — оказывается дорогой, проложенной к счастью.

Гермиона с сомнением посмотрела на Дамблдора. Он подмигнул ей в ответ.

Остаток пути до школы прошли молча, перекусывая на ходу вишневыми пастилками. Дамблдор что-то тихо напевал, а Гермиона прокручивала в голове воспоминания последних месяцев.

Все лето после шестого курса они вместе с Гарри и Роном помогали Ордену Феникса вычислять, находить и уничтожать хоруксы Волдеморта. Но в сентябре ребятам пришлось вернуться в школу к великой радости Гермионы и глобальному недовольству Рона. Гарри тоже переживал, но не потому что не хотел учиться, он просто упорно рвался в бой в надежде поскорее со всем этим закончить. Проиграть или победить — не важно, лишь бы ожидание не тянулось вечно. И хотя седьмой курс они проводили за учебой, это не мешало их работе в Ордене. Дамблдор поставил у себя в кабинете исчезательный шкаф, точно такой же стоял на Гриммо. Шкаф починил в прошлом году юный Малфой, надеясь создать проход в школу для Пожирателей Смерти. Но Снейп вмешался и шкаф реквизировал, а Драко поместил под домашний арест в одном из домов союзников, спасая тем самым молодого Пожирателя от гнева Темного Лорда. Члены Ордена, находящиеся в Хогвартсе регулярно посещали общие собрания, не вызывая никаких подозрений. Правда, Снейп окончательно вышел из фавора и больше не мог шпионить в стане врага.

Но сопротивление продолжалось, регулярно появлялись новые жертвы, Пожиратели бесчинствовали. Наконец удалось уничтожить последний хорукс — Нагайну. Снейп лично проткнул ее клыком василиска. И, видимо, этот финальный аккорд в их долгой охоте запустил странную цепь событий. Поняв, что находится на краю столь нежеланной смерти, Волдеморт затаился, скрылся даже от своих верных последователей. Даже несравненный Альбус Дамблдор оказался настолько сбит с толку поведением темного волшебника, что допустил серьезную ошибку — переоценил защищенность надежды всея магического мира, великого Гарри Поттера, избранного. Каким-то образом Волдеморт сумел похитить мальчика, когда тот был в Хогсмиде, и с тех пор о нем никто не слышал. Ни о мальчике, ни о Темном Лорде. Конечно, Хогсмид с тех пор стал гораздо безопаснее: на него растянули барьер, окружающий школу, никто чужой не мог ни войти, ни выйти незамеченным, даже аппарация в деревне была блокирована, но изменить случившееся было уже невозможно.

Ходили тревожные слухи, Пожиратели волновались. Оставшись без своего господина, они оказались полностью дезориентированы и представляли легкую мишень для авроров. Одной проблемой меньше. Но те, что еще оставались на свободе все же не утратили своей опасности. Историю об исчезновении Поттера удавалось пока не выпускать за пределы узкого круга посвященных, но отсутствие мальчика в школе вызывало подозрения. Кто-то считал, что Гарри убили, кто-то, что Дамблдор прячет его, а кто-то, что трусливый избранный просто позорно сбежал.

Гермиона от волнения не находила себе места, а досужие сплетни просто выводили ее из себя. Хуже всего было, пожалуй, то, что Рон во всей этой жуткой кутерьме позволял себе наслаждаться всеми прелестями школьной жизни: он закрутил бурный роман с Ромильдой Вейн, не пропускал ни одной тренировки по квиддичу и вместе с компанией отвязных пятикурсников тайком хлебал огневиски. После исчезновения Поттера, Рон наконец добился чего хотел — оказался в центре внимания.

Гермиона знала, Рон не плохой человек, а просто закомплексованный и недалекий. Но он все еще оставался ее другом, а потому она без устали старалась втянуть его в работу Ордена. Сейчас их задача номер один — спасти Гарри. Обо всем остальном можно подумать потом.

Без приключений и нежеланных встреч Грейнджер вместе директором добрались до его кабинета. Исчезательный шкаф приглашающе распахнулся, и через миг они оказались на площади Гриммо.

Гостиная была заполнена, множество пар глаз устремились на вновь прибывших.

— Я же сказал, что без нас не начнут, мисс Грейнджер, — повернулся к девушке Дамблдор, вновь переходя на официальный тон. — Но пастилки все равно ваши, — он вытащил из кармана нераспечатанную пачку. — Берите, не стесняйтесь, у меня еще много.

Он подмигнул. Гермиона неуверенно взяла пастилки и машинально распечатала, стараясь не замечать изумленные взгляды окружающих. Но к чудачествам директора все уже, в принципе, привыкли.

— Может быть, вы даже захотите кого-нибудь угостить. Например, Северуса! — с энтузиазмом воскликнул маг. — Он слишком хмур, а ведь всего через несколько недель Рождество. И помните о дорогах проложенных к счастью!

Гермиона, желая провалиться сквозь землю, сделала пару шагов на совершенно одеревеневших ногах к бывшему профессору зельеварения, а ныне преподавателю ЗОТИ и неловко протянула ему пачку со сладостями. Дамблдора она готова была убить.

Снейп стоял в самом дальнем углу, намеренно дистанцировавшись от всех, и ненавидящим взглядом смотрел на покрасневшую Гермиону.

— К чему это все, Альбус? — раздраженно спросил он, но пастилку все же взял.

После этого ноги Гермионы совсем отказали и словно бы приросли к полу. К своему ужасу, она обнаружила, что не может пошевелиться, и что ей и дальше придется стоять рядом с Северусом Снейпом. Эта перспектива совсем не радовала. А ко всему прочему, Гермиона обнаружила, что мастер зелий единственный человек в комнате, в присутствии которого она чувствует себя не комфортно. Она страстно желала, чтобы его тут не было, чтобы он скорее ушел, как делает обычно, ведь ему неприятно находиться рядом с остальными. На его лице каждое собрание застывает маска презрения и отвращения ко всем присутствующим.

«Пусть только он уйдет. Уходи же, уходи,» — мысленно молила Гермиона. Она внезапно поняла, что в его присутствии не сможет ни говорить, ни передвигаться, ни даже толком думать. «Что же это такое? — недоумевала она. — Раньше все было нормально.»

Нет, Снейп всегда был ей неприятен, но сейчас явно открывались новые грани отвращения. Мелькнула мысль о том, что в пастилках директора явно было что-то не то, но растворилась так же быстро, как и появилась.

Он стоял совсем рядом. Гермиона, пребывая в страшном напряжении, боялась даже дышать. Она тряхнула головой, чтобы ее надежно прикрыли волосы, спасая от его взгляда. Вот в каких случаях полезно иметь густую копну на голове, подумалось ей.

Было до дрожи страшно почувствовать на себе его колючий взгляд, но одновременно хотелось обратить его внимание на себя. Два противоречивых чувства приводили Гермиону в ужасное смущение, хотя она не знала можно ли смутиться больше, чем теперь. Очевидно, ей только предстояло погрузиться в самые глубины смущения, изучая каждый уровень довольно подробно, потому что она с ужасом осознала, что плечом почти чувствует прикосновение профессора Снейпа. То ли она, то ли он случайно пододвинулся слишком близко. Гермиона застыла. Хотя можно ли застыть еще сильнее? Она, усмехнувшись про себя, подумала, что у профессора Снейпа действительно есть учительское призвание. Вот сейчас, допустим, он сам того не ведая вызвал у нее множество неизвестных доселе чувств. И что с того, что чувства эти в основном омерзительны? Кто еще может так замечательно продемонстрировать их действия?

Гермиона, задумавшись, улыбнулась и почувствовала, как он резко отодвинулся, будто только сейчас заметил их опасную близость.

— Что вам кажется таким смешным в обсуждаемом вопросе, мисс Грейнджер? — с издевкой спросил он.

Изматывающее напряжение пропало. Гермиона снова стала собой. Без всяких там пугающих темных чувств.

«Чертовы пастилки! Все-таки без них тут точно не обошлось.»

Так что они тут обсуждали?

— Я улыбаюсь своим мыслям, профессор Снейп. Профессор Дамблдор сегодня любезно напомнил мне, что в темные времена не стоит терять надежду.

Снейп презрительно скривил губы и отошел к окну.

— Прекрасно! — подхватил директор. — Действительно, не будем терять надежду, друзья. Она нам еще понадобится.

— А теперь приступим к делу, — продолжил Дамблдор. — В самом деле, есть основания полагать, что Гарри Поттер еще жив. Очевидно, что Волдеморт узнал об уничтожении всех хоруксов, а теперь похитив Гарри, знает точно, что мы уничтожили их все. Но зато мы можем быть уверены, что Гарри ничего не грозит.

— Почему ты так уверен, Альбус? — с нажимом спросил мистер Уизли. — Ведь главной целью сами-знаете-кого всегда было было убийство мальчика.

Молли с неодобрением посмотрела на мужа, но промолчала.

— Все очень просто, — ответил директор. — Том, несомненно, догадался, что Гарри являет собой последний хорукс.

По комнате пронесся изумленный шепот. Миссис Уизли заплакала, Люпин закрыл лицо руками, а Гермиона снова почувствовала себя так, будто на нее наложили Ступефай.

Но мозг ее усиленно работал. Она уже достаточно узнала про хоруксы, чтобы понять каким именно образом осколок души Темного Лорда попал в Гарри.

— Вот почему он говорил на парселтанге и мог проникать в разум Волдеморта, — еле слышно прошептала она. Но в ледяной тишине гостиной каждый услышал ее.

— Именно, — кивнул Дамблдор.

— И давно вы это знали, Альбус? — вкрадчиво спросил Снейп, наконец отвернувшись от окна.

— Я начал догадываться с тех пор, как узнал о хоруксах, — медленно произнес директор. — Но...

Договорить ему не дали. Все одновременно начали возмущаться.

— Какого черта, Дамблдор! — орал Грозный Глаз. — Если бы мы знали, то ни за что не выпустили бы мальчишку из замка!

— Ах, Гарри, Гарри... — всхлипывала Молли.

— Как вы могли никому не сказать, Альбус! — возмущалась Минерва.

Только два человека не принимали участия в общем скандале. Снейп хмуро размышлял и Гермиона тоже размышляла не менее хмуро. Если бы кто-то смотрел на сцену со стороны, то с удивлением бы заметил, что эти двое стали сейчас чем-то похожи. Альбус Дамблдор так, в общем-то, и подумал, спокойно озирая баталию в гостиной и поглощая все те же вишневые пастилки.

Внезапно все разом успокоились и Дамблдор продолжил:

— Я думаю, что Том будет искать способ извлечь хорукс из тела мальчика. И пока он этот способ не найдет, мы можем быть спокойны за жизнь и здоровье Гарри.

— И много ли времени ему понадобится? Может быть он уже... нашел этот способ? — горько спросил Ремус.

— Все мы знаем, что Том очень тщеславен, — ответил директор. — Если бы он убил Гарри, то поспешил бы поделиться этой новостью со всем магическим сообществом.

— Может, он теперь решил действовать иначе, — тихо сказал Артур.

— А есть ли он вообще, этот способ? — спросила Гермиона. — В смысле, из всего, что нам известно, мы можем лишь утверждать, что часть души в хоруксе можно возродить. Но Волдеморту это не нужно. Сейчас, для него это лишь растрата единственной возможности возродиться в случае смерти. Можно уничтожить вместилище вместе с частью души, но на это Волдеморт тоже вряд ли пойдет. Никогда никто не пробовал переносить готовый хорукс в новое хранилище, ведь сама часть души становится неотделима от того места, куда помещена. Если бы такой способ был, то это было бы просто невероятно!

— Не сомневайтесь, мисс Грейнджер, Темный Лорд способен на такие свершения, какие вам и не снились, — сказал бывший профессор зельеварения с оттенком нескрываемого благоговения. На мгновение его лицо озарилось восхищением и из обычной презрительной маски превратилось в неизвестное и почти красивое лицо совсем еще молодого человека, до сих пор не потерявшего интереса к жизни.

Гермиона вглядывалась в профессора с удивлением. Она никогда не думала, что он может быть таким... Таким... симпатичным?

Вот только то, что подобная перемена вызвана восхищением Волдемортом и темными искусствами вызывало у нее почти физическое отвращение. Ей снова захотелось, чтобы зельевар покинул комнату. Он сумасшедший, думала она, после всего, что сделал Темный Лорд, так им восторгаться!

С другой стороны, зашептал в голове вкрадчивый внутренний голос, магическое искусство, достигшее высших степеней, все еще остается великим искусством, не важно, вверх или вниз шагает волшебник по дороге Мастерства.

Гермиона нахмурилась. Это было так не похоже на ее обычные мысли, но логика здесь, определенно, присутствовала. А если учесть, что профессор Снейп действительно никогда не скрывал, что восхищается высочайшими искусствами магии вне зависимости от моральных предрассудков, то неудивительно тогда, что профессор попал в дурную компанию.

Гермиона вздохнула, снова собираясь заговорить. Было тяжело, но этот вопрос обязательно должен быть задан, вне зависимости от ее желания и желания всех присутствующих:

— Профессор Дамблдор, сэр?

— Да, мисс Грейнджер?

Она помолчала, собираясь с мыслями, а затем, стараясь не выдать голосом свое волнение, спросила:

— Что вы сами планировали делать с хоруксом в голове у Гарри?

Гробовое молчание.

Снейп усмехнулся. Десять баллов Гриффиндору. Чертовски приятно было наблюдать, как эта невыносимая всезнайка сумела загнать в угол самого Дамблдора. Ради такого удовольствия можно, пожалуй, еще полгода терпеть ее на своих уроках.

После нескольких минут тишины, показавшихся всем вечностью, директор заговорил с оттенком вины в голосе:

— Сложно отказать вам в уме, мисс Грейнджер. Вы подмечаете малейшую деталь, не так ли? — он печально кивнул. — У меня был план. Возможно, он показался бы многим из вас жестоким, но, поверьте, друзья, если мы хотим победить, иного выхода нет.

— Что ты там несешь, Альбус? — довольно грубо, что, впрочем, объяснялось экстренностью ситуации спросил Моуди.

— Никто не должен был знать этого до самого конца. И вы должны пообещать, что за пределы этой комнаты все услышанное вами сегодня не выйдет.

По гостиной пробежал шепоток.

— Единственный способ убить Волдеморта — позволить ему убить Гарри.

Молли всхлипнула.

— Сделать это он должен сам, своей рукой.

— Так значит... так значит Гарри должен умереть? — подавляя слезы переспросила, до тех пор сохранявшая молчание, Тонкс.

Люпин в жесте утешения крепко сжал ее руку.

— Да, иного выхода нет, — тяжело вздыхая, сказал Дамблдор.

Гермиона стояла как громом пораженная. Она не верила в реальность происходящего. Только недавно они с директором шли по заснеженной дороге в Хогвартс и он убеждал ее не терять надежду, как тут же он заявляет, что надежды нет. Что-то не состыковывалось. Не впал же старик в маразм окончательно?

Гермиона с сомнением покосилась на директора и тут же получила лукавый взгляд в ответ. Профессор Дамблдор ей подмигнул? Она уже открыла было рот, чтобы спросить, но пожилой волшебник незаметно приложил палец к губам и снова подмигнул. Гермиона ошарашенно уставилась на свои ноги, чтобы никто в комнате не заметил ее изумленный вид. Что имеет в виду директор? И почему он хочет, чтобы в Ордене думали, что дело Гарри безнадежное?

Голова так ломилась от вопросов, что она даже не заметила, как погрустневшие товарищи принялись расходиться. Вывел из транса ее лишь насмешливый вопрос профессора Снейпа:

— Неужели вы наконец поняли, что не познаете все тайны мира из книг и в кои-то веки решили искать информацию в других местах? Скажите, много ли секретов вам сегодня открыли ваши ботинки?

Разозлившаяся Гермиона, красная как рак, подняла голову и гордо прошла мимо профессора прямо к исчезательному шкафу. Ответить ей все равно было нечего, да и не готова была она напрямую хамить преподавателям.

— Минерва, можешь идти, — сказал Дамблдор, когда они оказались в его кабинете. — Мисс Грейнджер, Северус, останьтесь, пожалуйста. Мне нужно с вами кое-что обсудить.

Гермиона кивнула и молча села на кресло у директорского стола. Мысли все еще путались. Снейп скрестил руки на груди и остался стоять у шкафа.

Директор разгладил бороду рукой, и вдохнул, словно собираясь произнести длинную речь, но внезапно передумал и, сообщив, что хотел бы принести немного еды для изголодавшегося Фоукса, поспешно вышел из кабинета.

Минут десять, оставшиеся наедине, ученица и профессор пребывали в напряженном молчании, но Дамблдор даже не думал появляться. Гермиона, закусив губу, разглядывала Распределяющую Шляпу, стараясь не думать о стоявшем где-то позади ее кресла Снейпе. Сам Снейп сознательно старался не попадать в поле зрения мисс Грейнджер, обнаружив, что ее взгляд сильно его нервирует. Довольно необычное чувство, размышлял он, разглядывая каштановые кудряшки на затылке студентки. Самое же необычное свойство этой нервозности заключалось в том, что оно было странным образом не лишено приятности. Однако основательно обдумывать этот вопрос Северус не рискнул, также, как и двигаться с места.

За все время молчания никто из них даже позу не сменил, что сразу заметил появившийся спустя еще десять бесконечных минут профессор Дамблдор.

— Садись, Северус, в ногах правды нет, — сказал он и сотворил три чашки горячего шоколада.

Снейп сел и взял свою чашку.

— А где же корм для Фоукса? — прищурившись, спросил он.

— Тебе, как и мисс Грейнджер, в наблюдательности не откажешь, друг мой, — Дамблдор отхлебнул обжигающего напитка. — По пути я вспомнил, что уже кормил феникса сегодня, — он хитро улыбнулся. — А теперь перейдем к тому, зачем я вас, собственно, и пригласил.

Если бы на месте Снейпа был кто угодно другой, то Гермиона могла бы обменяться с ним удивленными взгядами, но, к сожалению, в соседнем кресле сидел именно Снейп — странное социопатическое существо, совершенно незнакомое с нормальными человеческими реакциями. Поэтому Гермиона удовольствовалась тем, что бросила еще один краткий взгляд на Распределяющую Шляпу, а затем приготовилась внимательно слушать.