Чай, лимонные дольки и просроченные воспоминания (джен)

Познавший самого себя — собственный палач.

(Фридрих Ницше)

Альбус Дамблдор любит лимонные дольки, горячий чай и даже Хогвартс — в период летних каникул.

Дамблдор любит книги потому, что реальные люди уже ничем не могут его удивить.

Дамблдор знает, что любовь в конечном счете побеждает все. Просто потому, что чувство долга, вины и даже ненависть — всего лишь извращенные формы любви.

Дамблдор практически никогда не лжет. Просто он обычно рассказывает наиболее приемлемый вариант правды. И не его вина, что правда — самая растяжимая субстанция на свете.

Когда феникс сгорает в очередной раз, Дамблдор ставит пластинку с «Реквиемом».

Когда-то Аберфорт говорил, что Альбус излишне пафосен.

Когда-то Альбус долго и старательно расписывал, куда и каким образом Аберфорт должен засунуть свое мнение.

Когда-то Альбус любил свою семью, Геллерта и себя.

Поэтому на тридцатый День рождения Дамблдор подарил сам себе думосброс, куда и слил почти все воспоминания за три десятка лет: все-таки безопасней, чем тотальный Обливэйт. После этого жить стало легче.

Если бы директора попросили написать автобиографию, он озаглавил бы ее так: «Сборник ненужных знаний и бессмысленных мыслей».

Дамблдору нравится играть с образами, превращаясь из Величайшего-Мага-всея-Британии в доброго чудаковатого дедушку-директора.

Альбус смотрит в безумные глаза младшего Малфоя и добродушно улыбается. А потом делает мысленную заметку объявить выговор Северусу. Наблюдать за потугами мальчишки, который впервые за всю жизнь не может спрятаться за спиной отца, отчасти забавно, но лишние жертвы Дамблдору не нужны: то, что два ученика пострадали, и так недопустимая халатность.

Особенно нехорошо получилось с Рональдом. Он, конечно, в отличие от Гарри, не джокер и, в отличие от Гермионы, не туз в рукаве, но расположением семьи Уизли не стоит рисковать: их много и они надежны.

Дамблдору жаль этих детей, но он давно понял, что жалость — всего лишь частная форма гордыни. Помогая слабым, более сильные просто самоутверждаются за их счет, и в этом, наверное, проявляется худший из грехов, унаследованный человечеством прямо от богов.

Дамблдор, откровенно говоря, не может не восхищаться целеустремленностью Воландеморта, но вот по истории у того явно должно было стоять «Отвратительно»: ни одному человеку еще не удалось и не удастся захватить и поставить под свой контроль целый мир, будь он хоть трижды Темным Лордом. Если даже Геллерту не удалось…

У Дамблдора для каждой ситуации есть отдельная совесть плюс несколько запасных на черный день. Директор искренне надеется, что успеет умереть до наступления пресловутого черного дня. Пожалуй, две-три резервные совести следовало бы завещать Снейпу. Или Гарри…

В семнадцать лет Дамблдор мечтал о бессмертии. В сто семнадцать — ему смертельно скучно жить.