Предел свободы. Часть четвёртая (джен)

Англия, Гриммо 12, август 1995.

Меньше двух месяцев прошло с тех пор, как Гарри Поттер начал новую жизнь. Начал в буквальном смысле. Вся многочисленная, вроде как траурная, но на деле невероятно пышная атрибутика убиралась с какой-то стыдливой поспешностью. Но даже с помощью магии пришлось потрудиться, чтобы убрать с территории замка гранитный сверхсаркофаг-недомавзолей.

В этой, с позволения сказать, «новой жизни», несмотря на ее не слишком большую продолжительность, было и хорошее, и плохое. Что касается последнего, то к этому, несомненно, относилась невозможность посещения Литтл-Уиннинга из соображений безопасности. Более того, поначалу Дамблдор пытался запретить и переписку с кузеном, но находившейся в подавленном состоянии подросток просто послал великого волшебника нахрен, и в итоге директору пришлось лично организовывать отправку и получение писем. Однако запрет на остальную переписку оставался в силе, что не могло не раздражать. Дамблдор мог ослабить давление, но потакать прихотям Гарри не собирался. Не улучшали настроения и вечно снующие туда-сюда члены Ордена Феникса, организации, которая боролась с Волдемортом еще в первую войну. Одним из самых примечательных её членов был их бывший профессор Аластор Моуди, который особо и не скрывал, что его подрядили следить за Поттером. Вопрос «кто», естественно, не стоял. Пожалуй, единственным приятным моментом была встреча с Сириусом. Однако по прошествии некоторого времени юноша начал задаваться вопросом, каким образом Блэк оказался под крылышком Дамблдора. Неизвестно, какие вопросы мучили Сириуса и мучили ли вообще, однако оба начали испытывать некоторую неловкость при общении.

Еще одной примечательной деталью было то, что спустя почти два месяца имя Гарри все еще не сходило с газетных полос. Конечно, возвращение в мир живых на глазах изумленной публики — событие не рядовое, однако Поттер был склонен считать, что никак не утихающим страстям вокруг собственного имени он был обязан Министру магии лично. Конечно, кто-то мог бы сказать, что это просто паранойя, щедро приправленная манией величия, однако в самые первые дни всеобщего недоумения обличающие статьи Фаджа гремели по всей стране. Тут были и подозрения в убийстве настоящего чемпиона — Седрика, и размышления о использовании черной магии... В общем, в один прекрасный день Гарри Поттер обнаружил, что с этого момента в умах английских волшебников он не только знаменитый герой, но вдобавок еще и злодей едва ли не хуже Волдеморта. Он никак не мог понять, как два совершенно противоположных взгляда на вещи укладываются в головах волшебников, но, видимо, чудеса магии никогда не перестанут изумлять даже самых искушенных.

Другой загадкой стало само отношение Министра. Последний со страниц газет ежедневно намекал, что Гарри не просто лжец, а просто новое воплощение Локи. Самым забавным в этой истории было то, что Поттер, в общем-то, ничего и не сказал. Сначала он оплакивал смерть своих опекунов, затем его поглотили дела, связанные с эмансипацией и подготовка к предстоящим слушаниям. В общем, времени раздавать интервью попросту не было. Что интересно, директор, во всеуслышание заявивший о возвращении самого страшного темного лорда в истории Магической Англии, также не спешил пользоваться его славой. Намек там, недомолвка здесь, не более того. Тем не менее, хватало и этого. Об этом не говорили по колдорадио и не писали в газетах, но цены на защитные артефакты неуклонно ползли вверх. Некоторые волшебники с семьями и вовсе покидали страну. Видимо, это и бесило Фаджа больше всего. Возможно даже, что его атаки на Поттера были попыткой достать Дамблдора, чья репутация великого волшебника все еще оставалась непоколебимой.

Тем временем день слушания неумолимо приближался. И вот однажды очень ранним утром Гарри проснулся от того, что кто-то настойчиво тряс его за плечо.

— Уже встаю, — сонно пробормотал Поттер.

— Неблагодарный хозяин, позор своей бедной матери, приказал Кричеру разбудить грязного полукровку и сказать ему, что ваш длиннобородый предводитель уже ждет его в столовой...

— Какого!.. — воскликнул Гарри и принялся отпихивать облаченного в невероятно грязную наволочку эльфа.

В итоге вся эта возня помогла ему окончательно проснуться, и он принялся собираться.

Двадцать минут спустя Поттер торопливо поглощал яичницу собственного приготовления, в то время как сидевший напротив директор ограничился лишь чашкой кофе.

Проглотив последний кусок, Гарри пристально посмотрел на Дамблдора и спросил:

— Сэр, не хотелось бы лезть в ваши планы...

— Мудрое решение, мой мальчик, — одобрил Альбус и сделал еще один глоток из чашки.

— И все же, к чему такая спешка? — не уступал Поттер. — В письме было сказано, что слушание назначено на одиннадцать...

— Мои знакомые в министерстве предупредили меня, что Корнелиус решил использовать все возможные уловки, и потому слушание начнется в девять, но отчего-то никто не спешит уведомить тебя об изменениях...

Гарри наконец расправился с яичницей, отложил в сторону вилку и теперь пытался осмыслить слова Дамблдора:

— И все-таки... Зачем Министру нужен этот спектакль? Не то, чтобы я кричал о возвращении Волдеморта на каждом углу... Он что, на его стороне? Или может быть, это Империус?

— Нет, дело обстоит несколько иначе... — медленно произнес Альбус. — Видишь ли, ему наверняка докладывали о возможном возвращении Волдеморта. Отдел Тайн, а возможно еще и ДМП. Но отчего-то он воспринимает мое объявление о возвращении Тома как некую хитрую игру. Он боится потерять свой пост и еще больше боится Темного Лорда. Все его действия продиктованы страхом. Думаю, Корнелиус считает, что начнет борьбу с Волдемортом, как только сплотит вокруг себя все силы страны. Одолеет меня и сразу же вступит в борьбу... Понимаешь, Гарри?

— Кажется, да, — задумчиво кивнул Поттер.

— Вот и хорошо, — директор встал со стула. — Вижу ты уже закончил... Тогда поспеши, нам нужно прибыть в Министерство как можно раньше.

* * *

Министерство магии, тот же день.

Несмотря на то, что за прошедшее время Гарри неоднократно посещал Министерство магии, он заметно нервничал, проходя уже знакомую процедуру проверки палочек. Непонятные игры Министра и какая-то неестественная безмятежность Дамблдора нисколько не добавляли уверенности.

Уже в лифте тревога Поттера усилилась, поскольку они направлялись на незнакомые нижние этажи Министерства. Даже Отдел Тайн был расположен выше. По старой хогвартской привычке Поттер не ждал от подземелий ничего хорошего.

Дамблдор, заметивший состояние подопечного, поспешил успокоить:

— Не волнуйся, Гарри. Уверяю тебя, весь этот фарс займет не больше десяти минут, и к тому же поспособствует выполнению моей стороны сделки.

После этих слов Поттер не то чтобы расслабился, но, по крайней мере, стал чувствовать себя немного увереннее.

Наконец они добрались до нужного уровня, который и правда немного напоминал слизеринские подземелья. Вообще-то он не так уж внимательно разглядывал обстановку, да и все подземелья чем-то сходны между собой, однако сырость, полутьма и развешанные на стенах факелы ассоциировались у Поттера лишь с обиталищем змеиного факультета.

Между тем они добрались до нужного зала. Дежурные авроры пропустили их без всяких вопросов. Уже в зале один из стражей попытался отвести Гарри к жуткого вида креслу с цепями, однако одного лишь взгляда Дамблдора хватило, чтобы аврор замер в нерешительности, а затем, глянув в сторону Министра, который, в свою очередь, скривился и отрицательно качнул головой, оставил Поттера в покое.

— Думаю, мы можем приступать, — торопливо произнес Фадж, обращаясь к председательствующей мадам Боунс. Позади нее в полумраке, практически скрывавшем их лица, расположились члены Визенгамота. Ряды кресел находились на разных уровнях и, таким образом, зал суда представлял собой полукруглый амфитеатр, на арене которого должны были демонстрировать свое искусство представители обвинения и защиты.

Один факт председательства мадам Боунс позволил Поттеру понять, что на этот раз Фадж лично займет место обвинителя. В ином случае этот индюк не упустил бы возможности продемонстрировать свою значимость и возглавить заседание. И это было плохо. Во-первых, члены Визенгамота не были беспристрастным судом присяжных и могли действовать в угоду Министру, чтобы получить в ответ несколько услуг. И здесь, независимо от сути дела, исход может быть только один. Во-вторых, слова Дамблдора могут оказаться не пустой похвальбой, и он в течение нескольких минут, фигурально выражаясь, вытрет Министром пол. Фадж не был похож на человека, который может с достоинством принять поражение, и уж наверняка он попытается отыграться, а поскольку величайший волшебник двадцатого века не слишком подходит на роль мальчика для битья...

Погруженный в свои мысли, Гарри не заметил, как Дамблдор начал свою речь:

— Уважаемые члены Визенгамота, Министр, прежде чем мы перейдем непосредственно к слушаниям, я хотел бы еще раз уточнить статус присутствующего здесь мистера Поттера. Напомню, что сегодняшнее собрание имеет все признаки волшебного трибунала и имеет полномочия вынести приговор, хотя об обвинении пока речь и не идет. Согласно нашим законам, несовершеннолетний не может предстать перед судом волшебного трибунала, и потому повторю и перефразирую вопрос: считает ли английское волшебное сообщество в лице Визенгамота и Министерство в лице Министра магии, что Гарри Поттер является полноправным волшебником?

По залу пронеслись шепотки, Фадж с недоумением огляделся по сторонам, а затем раздраженно бросил:

— Министерство магии считает мистера Поттера полноправным волшебником. Основание — выбор Кубка Огня, в котором мы усматриваем волю магии. Мы можем уже перейти к делу?

— Не торопитесь, Корнелиус, — строго произнесла мадам Боунс, — мы должны следовать протоколу. Согласно имеющимся у меня данным, прошение о признании мистера Поттера было подано неделю назад. Данное заседание де факто признает его полную правоспособность, однако я считаю, что формальное голосование все же необходимо.

— Тогда поторопитесь! — рыкнул Фадж.

Боунс лишь холодно глянула на Министра и торжественно произнесла:

— Леди и джентльмены, кто за признание мистера Поттера совершеннолетним, пожалуйста, поднимите ваши палочки.

Это голосование могло бы стать удивительным примером чрезвычайно редкого единодушия Визенгамота. Когда результаты были внесены в протокол, Фадж было снова начал говорить, но был резко оборван Дамблдором, который успел вклиниться раньше:

— Поскольку теперь ни у кого не осталось сомнений, что мистер Поттер обладает всеми правами и обязанностями взрослого волшебника, можно подводить итог заседанию. У меня в руках находится письменное согласие Гарри на применение к нему веритасерума. Теперь все желающие смогут услышать правду.

Фадж покраснел так, словно его в любой момент мог хватить удар. Но все же он нашел в себе силы заговорить, прежде чем изучавшая согласие мадам Боунс дала команду приступить к процедуре.

— Как правильно отметил многоуважаемый Верховный Чародей, мы больше не имеем сомнений в том, что мистер Поттер полностью отвечает за свои поступки. Однако еще несколько дней назад мы не могли быть в этом столь уверены. Мы считали, что знаменитый Мальчик-Который-Выжил находится под влиянием... неких сил, которые внушают ему ложные и опасные идеи...

Теперь Фадж играл на публику. Получалось вяло и неубедительно, но Министр магии продолжал гнуть свою линию.

— Теперь же, когда мы все имели возможность убедиться, что Гарри Поттер полностью независим, можно вздохнуть спокойно. Итоги расследования остаются прежними. К смерти Седрика Диггори и... тяжелой травме Гарри Поттера, сопровождавшейся сильным выбросом стихийной магии, привела преступная халатность бывшего главы департамента магических игр и спорта Людо Бэгмэна, который ошибся в настройке портключа. Министерство магии больше не видит оснований продолжать эти слушания.

С этими словами Фадж молча прошел к выходу из зала, старательно игнорируя вопросы журналистов и вспышки фотокамер.

Как и предсказывал Дамблдор, слушания продолжались меньше десяти минут. В результате Гарри обрел все права взрослого волшебника и избежал оголтелой медийной травли. Единственное, что действительно сильно огорчало Поттера — это ловкость, с которой директор умудрился провернуть дело с эмансипацией. Он не обманывался. Если им со стариком выпадет оказаться по разные стороны баррикад, Гарри придется очень тяжело. Если, конечно, у него вообще будут шансы на победу.