С точки зрения вечности (гет)

А все от того, что мы

Любили ловить ветра и разбрасывать камни…

В рассвете не было ничего особенного… она вообще не любила рассветов, всегда любила закаты, а вот с рассветами как-то не срослось. Ну не понимала она чем рассвет красивее, не пронзал он ее до той глубины души, на которой хочется стать посреди пространства-времени, послать эту всю научную, обоснованную и по-жизненному циничную дребедень и кричать, смеяться, плакать, потом просто дышать до умопомрачения, а потом гнать от себя ненужные (из соображений лени – это ж сколько писать!) стихи… Для неё это было в закате, она – верная слуга света больше всего на свете любила время, когда тьма вступает в свои права. Парадокс? Давайте оставим парадоксы Уайльду, он знает в них толк гораздо лучше меня, ее, его, а иногда мне кажется, что и лучше всего мира.

После досадного проигрыша тьмы и победы света, после смерти лорда Вольдеморта, после бегства, маскировки или исчезновения Пожирателей смерти, волшебный мир вздохнул с облегчением, попраздновал, порадовался… В общем успокоился и затянулся в насущные дела – его, словно некогда стремительный, а главное живой, ручей, занесло галькой обыденности, стоячего прогресса и бесконечно серой стабильности. Это ли не счастье, когда тебе и твоим родным, близким, знакомым и даже абсолютно незнакомым и ненужным тебе лично людям ничего не угрожает? И все были счастливы… Мальчик— Который-Выжил наконец успокоил свою мятежную душу, затянул шрамы на сердце… и начал играть в квиддич профессионально, сделал тебе предложение, а ты сейчас пялишься в этот глупый, неинтересный рассвет и пытаешься понять, что же тебе со всем этим делать… Кофе давно остыл, в дневнике легли ровные строчки неровного почерка (старая, тупая привычка!), из колонок течет невеселая мелодия, а ты, пялясь в окно, проклинаешь себя такую светлую, такую хорошую, все пытаешься понять чего тебе не хватает в этом спокойном мире, в этом надежном парне и всемирном герое, в этой идиллии, которая такая сладкая, что на твой вкус стала никакой…

Ах он не затмевает тебе всего мира, как было пять лет назад во времена решающей битвы…ах он не смог остаться всем… А чего ты, дура, собственно говоря ждала, безумие бывает временным, а потом кто-то один должен умереть: или ты, или безумие – закон жанра, плавно перетекающий в его кризис. Чего тебе еще надобно: сказки, драмы, а может комедии – вот над чем бы можно было бы посмеяться – а может одиночества, может ты опасна для всего остального мира, для Мальчика, который давно уже не мальчик… что же ты сама от себя хочешь…

Попробуйте поймать ветер, попробуйте бросить камень, не нарушая спокойствия, попробуйте остаться не такой, когда все не такие уже давно стали такими, как надо, попробуйте и вы поймете, что это не стоит той платы, которую вы уже отдали, вот только стоило бы сперва прочитать мелкими буквами между 128 и 129 строками договора, что товар обмену и возврату не подлежит, а администрация ответственности за вашу импульсивную невнимательность естественно не несет.

Легкие волосы разметались по подлокотнику кресла. От безысходности решения не уйти, и она все же уснула, а насмешливый лучик солнца, повозился около нее с полчаса, не смог разбудить и, потеряв всякий интерес, поломался под дверью и сбежал играть в прятки с остальным домом…

Был рассвет, а он не спал… Он вообще, если мог, старался не пропускать рассветов – они заставляли его по-другому смотреть на мир, они были его отдушинами, были временем и местом, когда он на полчаса мог позволить себе свет, когда его душа вдруг вспоминала, что она у него еще есть, когда хотелось писать глупые стихи, которых он не мог себе позволить… Но это была лишь иллюзия, жизнью же была, злоба, которая, нет не разъедала душу, как у этих застывших в своем неинтересном счастье светлых, которая дарила силы, заставляла выживать и прятаться, заставляла быть в тысячу раз более изобретательным, твердым, непоколебимым… Заставляла быть и не бояться. Ты давно подписал свою проигрышную сделку и теперь научился срывать куш с одиночества. Ты запомнил, что не такой, как все, и ты не сдался свету, как все, не перекроил себя, не забыл, что значит поймать ветер, и разбросать, некогда брошенные в тебя камни… Ты не устал ждать, ты просто сменил оружие, как лошадей на переправе, и ты все еще верен тьме, хотя и знаешь, что ее господство выпадет не на твою долю, ты уже выучил свою дорогу, осталось только пройти по ней…

В феврале вдруг выпал снег, декабрь и большую часть января снега не было, погода напоминала вот-вот наступающую весну, а в конце января вдруг одумалась и к февралю выдала снег – по ускоренной программе, так сказать. Вот только снег был февральским и никак не хотел мириться с капризами и перераспределениями планов погоды, поэтому почти сразу стал полупрозрачным, удивительным воздушным серо-серебристым предвесенним чудом, он пах свежестью, лесом – даже в городе – …и подснежниками.

Это очень экстремальное занятие – ходить по снего-льду на каблуках, занятие достойное только фигуристок, хоккеистов и о-очень женственных особ, ну или тех которые хотят такими выглядеть ради произведенного этим впечатления. Она пыталась врубиться в не до конца почищенную от льда улицу каблуками, чтобы не потерять равновесия и не грохнуться на…, в общем навзничь, на радость прохожим. Кое-как справляясь с этим заданием, она успела миллион раз вычитать себя за инфантильную попытку поразить Гарри видом себя на каблуках, а если учесть, что каблук не был ее привычной обувью, то вся опрометчивость поступка была на лицо. Доковыляв до его дома, она в нерешительности остановилась прежде чем взяться за дверной молоток , на секунду ей показалось, что утреннее решение не было верным, но потом понимание того, что от себя и от судьбы бегать бесполезно, повисло над ней грозовой тучей… и стук дверного молотка разбил, как стекло, все ее сомнения.

Гарри смел ее с порога. Он был так счастлив, что сердце предательски сжалось, а потом она почувствовала себя колдомедиком, который должен рассказать семье пациента о его неизлечимой болезни…

– И что ты решила, могу я полюбопытствовать…

– Гарри, не надо сарказма.

– А что тогда, а, верная боевая подруга?

– Я же тебя не бросаю, я не…

– Я просто говорю тебе протяжное "не-е-еа".

– Ну я хочу пожить в маггловском мире немного, разобраться в себе, распутаться, а потом вернуться к тебе, точно понимая, что я чувствую и что мне делать.

– Или НЕ вернуться, так?

– Не превращай все…

–В банальные пошлости. Извини, но подобные разговоры по-другому вести не получается.

– Тогда не надо разговоров, чтобы не превращать жизнь в третьесортную мелодраму!

– Я тебя люблю… – Гарри отвернулся от нее к окну, устало потер глаза под очками, молясь только о том, чтобы она либо сказала, что это все только шутка, либо просто молча ушла…

– Ты не представляешь, как много ты для меня значишь, но чтобы ответить тебе по-настоящему, мне нужно немного пожить в другом мире, чтобы понять себя, я…– она быстро вышла.

– Я не могу лицемерить, только не с тобой… – прошептала она, в последний раз оглянувшись.

Был февраль, когда она решила бросить свою жизнь, чтобы попытаться ее найти.

Обычный маггловский город, каких много, однотипные улицы, безликие дома спального района – такой теперь была его жизнь, такой вот безликой была и его тьма. Учиться заново, чтобы мочь противостоять свету чем-либо кроме магии, пять лет жизни он убил именно на это… Сигаретный окурок полетел в кружевной февральский снег, который благодаря городу был чистым разве что когда падал, и он снова зашел в темный полуподвальный спортзал. Там он учился быть силой без палочек, заклинаний, зелий, без магии, любой… вообще…

Был февраль, когда он понял, что силы в нем достаточно, и сам себе поклялся не тратить ее попусту.