Фредерик и Изольда (гет)

…И все-таки она была женщиной изумительной красоты, и даже этот порыв безумной ярости не только не портил ее, но и придавал ей особый шарм. Он с восхищением смотрел на выбившуюся из обычно идеальной прически прядь волос, на ставшие совсем черными глаза, на тонкую жилку, пульсирующую на виске… Да, Долорес была настоящей красавицей, и, кто знает, сложись их судьбы по-другому, он, возможно, и сумел бы сделать из этой пантеры нежную кошку. Но теперь…

- Хватит, — как можно мягче сказал он, вовремя перехватывая занесенную для удара руку, — перестань. Не надо так унижать себя.

- И это ты смеешь говорить об унижении? — задыхаясь, с трудом проговорила она. — Ты, который сломал всю мою жизнь?!

Молодой человек вздохнул. Подобный разговор они вели не впервые, и он наизусть знал все, что она ему скажет.

- Ради тебя я порвала с семьей, пожертвовала всем, что имела, ради тебя я продала себя, и теперь ты просишь меня не унижаться? Вся моя жизнь после встречи с тобой стала сплошным унижением! И что я получила взамен?! Ничего! А сейчас… — она вдруг упала на колени и зарыдала. — Сейчас ты убил во мне и надежду. У меня не осталось ничего, ради чего стоило бы жить…

- Долли… — он опустился на пол рядом с ней и ласково приподнял ее лицо, — не говори так. Ну, посмотри на себя… Я всегда восхищался тобой, но сейчас... Сейчас ты просишь невозможного.

- Невозможного, — вдруг успокоившись, прошептала она, и ее глаза, только что сверкавшие, потухли. — Невозможно… И своего решения ты не изменишь… — она поднялась, и ее взгляд упал на зеркало, висевшее на стене. — Ты не оставил мне выбора, родной. Знаешь, что я вижу на своем лице последние несколько дней? Маску смерти, мой милый…

- Глупости, Долли, — вставая, решительно сказал он. — Выкинь эти мысли из головы. Ты отдохнешь, выспишься и завтра сама же первая посмеешься над этим. Я вызову горничную, она поможет тебе лечь…

- Конечно, вызови, — Долорес ласково улыбнулась и, подойдя, положила руки ему на плечи. — Ты прав, мой мальчик. Завтра все будет хорошо… Отправляйся к себе и спи спокойно, — она поцеловала его в лоб и, проведя ладонью по щеке, заглянула в глаза. — Когда-нибудь и ты полюбишь, как любила я… Но молись, чтобы это не случилось слишком поздно.

Он, нахмурясь, смотрел, как двери спальни закрываются за ней, потом позвонил, дождался молоденькую горничную и тихо произнес:

- Иди к мадам и не оставляй ее, пока не уснет.

- Конечно, капитан, — кивнула девушка, протягивая руку к кувшину с водой, а мгновение спустя из-за закрытой двери раздался одинокий выстрел.

* * *

Нотариус Эдуард Дж. Мильтон оглядел собравшихся с приличествующим для ситуации выражением соболезнования на лице, поправил пенсне и со вздохом произнес:

- Что ж, начнем. Позвольте, господа, огласить завещание покойной миссис Долорес Меллоун, составленное 23 декабря 1914 года в нотариальной конторе «Мильтон и партнеры» города Даллас, штат Техас в присутствии меня, нотариуса Э. Дж. Мильтона, и двух понятых, мистера и миссис Харельсон. Завещание составлено в полном соответствии с законом штата Техас и заверено мной того же числа декабря 1914 года… Предыдущее завещание, составленное миссис Меллоун 11 марта 1911 года, по действующему законодательству было аннулировано в день составления нового завещания.

В зале поднялся шум — очевидно, новое завещание стало для всех большим сюрпризом. Когда страсти немного улеглись, нотариус кашлянул, открыл лежащую перед ним папку и выразительно начал:

- \'\'Я, Долорес Гарсия Веласкес Меллоун, находясь в здравом уме и твердой памяти, объявляю, что данный документ является моей последней волей и завещанием. Первое: моим братьям, Антонио Веласкесу, Энрике Веласкесу и Доминику Веласкесу завещаю свою часть наследства семьи Веласкес, а так же земли южнее Каталауны, полученные мной в наследство от семьи Гарсия, и всю прибыль от них в равных долях\'\'…

Трое мужчин, похожие друг на друга, как капли воды, переглянулись, потом один из них, в угольно-черных волосах которого уже проступала седина, молча поднялся, надвинул на лоб шляпу и направился к выходу. Двое других последовали за ним, также не произнеся ни слова. Нотариус проводил их взглядом поверх пенсне и укоризненно покачал головой.

- \'\' Второе: моему мужу, Генри Бартоломью Меллоуну, завещаю особняк в Далласе со всей обстановкой и апартаменты в Нью-Йорке. Третье: моей падчерице, Франческе Меллоун, завещаю все свои драгоценные украшения, в том числе колье из розовых бриллиантов, находящееся в данный момент в Лондонском королевском музее\'\'.

По залу пронесся тихий вздох. Сенсации, на которые так щедра была покойная миссис Меллоун, и после ее смерти следовали одна за другой. Репортер местной газеты, затертый в угол, уже лихорадочно строчил в своем блокноте: \'\'…знаменитое колье, выставленное в Лондонском королевском музее и, по слухам, привезенное самим капитаном Морганом, на самом деле принадлежало Долорес Гарсия Веласкес и теперь завещано…\'\'. Сама Франческа, не ожидавшая от мачехи такой щедрости, коротко охнула и, прижав руки к груди, растерянно посмотрела на сидевшего рядом грузного пожилого человека; тот вытащил изо рта трубку, процедил \"Чертова стерва\'\' и обнял дочь за плечи.

Но сюрпризы на этом не закончились. Подождав, пока собравшиеся успокоятся, нотариус быстро перечислил незначительные выплаты прислуге, снова кашлянул и произнес с особой торжественностью:

- \'\' И последнее: мое основное состояние, полученное мной от моего покойного мужа, Мартина Гарсия по праву первого наследования, в денежном эквиваленте равное ста миллионам долларов, завещаю моему пасынку, Фредерику Меллоуну, после выполнения вышеозначенным Фредериком Меллоуном некоторых отдельно обговоренных условий\'\'.

Несколько секунд в зале царила полная тишина, потом поднялся страшный гвалт. Все головы, как одна, немедленно повернулись к молодому человеку в военной форме капитана пехоты, замершему у дальней стены. Тот устало поморщился, нашел взглядом окаменевшее лицо отца и, не обращая внимания на сыпавшиеся со всех сторон поздравления, двинулся к нему.

— Фред? — не глядя на сына, спокойно спросил Генри Меллоун.

— Я этого не делал, — так же ровно ответил Фредерик.

Сэр Генри несколько мгновений оставался неподвижен, потом, не поворачивая головы, медленно кивнул.

Когда за последним из выходящих закрылась дверь, нотариус, мгновенно утратив былую невозмутимость, сдернул с носа пенсне и наклонился вперед:

- Генри, это невероятно. Поговаривали, что покойный Мартин когда-то занимался контрабандой, но что он заработал на этом столько… Ты знал? Знал, сколько у нее денег?

- Не больше, чем ты… — Генри Меллоун убрал трубку и повернулся к сыну. — Да, она предлагала мне помощь незадолго до… Но тогда я не воспринял это всерьез.

- На контрабанде столько не заработаешь, — Фредерик пожал плечами. — Мартин Гарсия был управляющим крупного банка в Кимберли во время англо-бурской войны — вот откуда его состояние. Но ты прекрасно знаешь, что Долорес никогда не упоминала об его истинном размере… И я понятия не имею, почему она оставила все мне. Кстати… О каких дополнительных условиях там говориться?

- О весьма деликатных условиях, — Мильтон покачал головой. — Сто миллионов станут твоими, Фред, если не далее, чем через год после подписания завещания ты…

- Что? — нетерпеливо воскликнула Франческа.