Жена (гет)

«Нет, я не жалкая раба!

Я женщина, жена!

И пусть горька моя судьба —

Я буду ей верна!»

Н.А.Некрасов, «Русские женщины»

Граф Иван Александрович Анненков да двадцати трёх лет был избалованным, привыкшим всегда получать желаемое, ребёнком. Сначала это были игрушки и сладости, потом — дорогое оружие, женщины, признание в обществе… Блестящий кавалергард, первый московский жених, он ни в чём не знал отказа. С первым серьёзным препятствием Анненков столкнулся на ярмарке в Пензе, куда приехал за ремонтом лошадей для полка и где в это же время находился модный магазин Дюманси.

— Полина! — крикнул он по-французски вслед удаляющейся женской фигурке. Девушка не реагировала на зов. Иван пустил коня шагом и быстро нагнал её. — Вы избегаете меня, мадемуазель? — спросил он. Её губы тронула полуулыбка. Он залюбовался Полиной.

Она была среднего роста, двигалась легко и грациозно. Её тонкая талия явно обрисовывалась при ходьбе, несмотря на свободный покрой светло-голубого платья. Под мышкой она держала маленькую чёрную собачку, свою вечную спутницу, которая послушно прижалась к хозяйке. Черты её круглого лица были неправильны, но вся она была воплощением женственности и шарма, поэтому привлекала сильнее, чем скучные неподвижные красавицы, похожие на кукол. В ней было много жизни, энергии, она дышала молодостью и прелестью. Большие карие глаза при свете солнца казались прозрачно-золотистыми, как сейчас, а в сумерках приобретали какой-то неповторимый тёмно-винный цвет. Ресницы были светлыми, но длинными. Маленький изящный рот с пухлыми губками загадочно улыбался. Тёмно-русые волосы Полина забирала в высокие замысловатые причёски по последней моде.

Она не остановилась, не сказала ни слова, только едва заметный румянец выступил на её щеках.

— Не мешало бы спешиться, сударь, — не поднимая на него головы, заметила Полина. Анненков ловко спрыгнул со своего гнедого жеребца, потрепал его за шею.

— Вы избегаете моего общества, мадемуазель Полина?

В ответ она слегка передёрнула плечами.

— Полина! — Он сильно стиснул её локоть; девушка остановилась, с возмущением глядя на Ивана.

— Пустите меня, поручик! — прошипела Полина. — Я закричу!

Растерянный, обескураженный поведением француженки, Анненков выпустил её руку. Она накинула на плечо белую шаль и взглянула на Ивана так выразительно, что он задумался, что же заставляет эту необыкновенную девушку так упорно избегать его. Этот взгляд был каким-то умоляюще-нежным, от него по коже побежали приятные мурашки.

— Позвольте идти, — прошептала Полина, сделав книксен. Он долго смотрел ей вслед, чувствуя, что любовь этой девушки ему жизненно необходима.

* * *

Иван Анненков был очень высоким, стройным и статным офицером. Особенно хорошо он был в своём кавалергардском мундире. Каштановые кудри живописно обрамляли его лицо с крупными аристократическими чертами. Большие голубые глаза Анненкова светились умом и благородством, порой в них плясали истинно дьявольские огоньки, а иногда они выражали самую глубокую тоску. Он был близорук и всегда носил при себе очки.

Вокруг этого великолепного красавца всегда была толпа приятных молодых людей, он легко привлекал внимание девушек. Анненков много играл в карты, дрался на дуэлях, влюблялся в легкомысленных красоток… И всё это он делал без раздумий, потому, что таков образ жизни кавалергарда. Первое потрясение ждало его после убийства одного из соперников на дуэли*. Тогда он задумался о прошлой жизни и решил, что существование его было бессмысленным, бесцельным и вообще убогим. Именно в это время по велению сердца Иван вступил в Петербургский филиал Южного общества. Передовые идеи смелых молодых людей совпадали с чувствами Анненкова, и он с пылом поддержал их. Это вело его к раскаянию, к пересмотру собственного отношения к рабству. Не на много, он Иван переменился к своим людям, особенно к своему дядьке Трошке, которого искренне любил, поэтому доставалось ему больше других.

— Барин! Барин!

Старик вбежал в залу, где господа играли в карты. В одной сорочке и форменных лосинах, Анненков поставил ногу в сверкающем ботфорте на стул и открывал штопором бутылку вину. «Видимо, совсем проигрался», — решил Трошка, судя по задумчивому выражению его лица.

— Полно, Ванька! Не стоит печалиться! Ты же знаешь, в картах не везёт — повезёт в любви! — воскликнул Пётр Свистунов, однополчанин Ивана и его ближайший друг.

— Пошёл к черту, корнет! — огрызнулся на него Анненков. — Чего тебе? Как смеешь тревожить? — обратился он к слуге.

— Виноват, виноват, барин. Да мальчик с запиской из этого… ну как его… Димонси — во! — запыхавшись сообщил Трошка.

Анненков вздрогнул, бутылка упала с его колена на пол и в дребезги разбилась. Товарищи начали возмущаться и подшучивать о причине рассеянности Ивана.

— Известно, что поручик любит модничать, — намекнул Свистунов. — Особенно в компании некоторых продавщиц.

— Замолчи, Петька! Иначе тебя ждёт судьба Ланского.

Свистунов с беспокойством заглянул в лицо друга. Он редко упоминал об убийстве Ланского, и то в минуты мрачной меланхолии, и Пётр понял, что Анненкова гложет какая-то тревожная мысль.

Иван стянул со спинки стула мундир, гневно зазвенели эполеты, и поручик вместе со слугой скрылся за дверью. Как только они вышли из залы, Иван оживился, вырвал из рук Трошки записку. «Мсье Жан! Поведение моё в высшей степени странно и даже, быть может, отталкивающе, но если вы хотите узнать его причины, приходите сегодня же в сад в восемь часов вечера. Если вы придёте, то скажите мальчику «да». Ваша м-ль Поль». Пока Анненков читал записку, его лицо изменялось с каждым мгновением: то недоумение, то гнев, то растерянность, то нежная улыбка, то вновь недоумение…

— Где посыльный? — хрипло спросил он.

— Да на крыльце сидит, чертёнок окаянный! Я его гнал, а он говорит: «Не велено. Ответ надобно получить».

Анненков не дослушал, кинулся к двери. На приступках сидел мальчик из магазина Дюманси.

— Скажи «да», — приказал ему Иван. Мальчик поклонился и побежал прочь.

— Который час? — обернулся Анненков к подковылявшему слуге.

— Восьмой, барин.

— Передай, чтоб к ужину не ждали, — бросил он, на ходу надевая мундир.

— Да куда же, батюшка! — простонал Трошка. Но барин не слышал, шёл куда-то в неведомом направлении.

* * *

Полина переоделась в тёмно-синее платье и шляпку в тон, и всё это необыкновенно шло к его глубоким глазам, создавая загадочную тень. Она стояла перед зеркалом, выпуская короткие, круто завитые локоны из-под шляпки. Убедившись в собственной неотразимости, она уверенным шагом спустилась вниз, где весело щебетали её подруги. Увидев волнение и новый наряд Полины, они начали подшучивать над ней, а некоторые даже злобно язвить. Гебль с гордо поднятой головой прошла мимо них, решив на этот раз не растрачивать на них своё красноречие.

— Куда это наша Поль так прихорашивается? Для кого сей таинственный цвет?

— Уж не на свидание ли?

Полина с достоинством подошла к прилавку, стала записывать что-то в книгу.

— О Жижи, как ты догадлива. На днях я видела её в компании этого красавчика… м-м-м… Ох уж эти русские фамилии… Кажется, Анненкофф. А ведь его мать, “la reine de Golconde”**, баснословно богата. Она вдова, старший сын погиб на дуэли, так что все богатства достанутся Жану.

— Полина, как же повезло тебе! Не только богат, но и необыкновенно хорош собой! — Жижи жеманно обняла Полину за плечи.

— Я, в отличие от вас, не ищу богатств, — гордо вскинулась Гебль.

— О да… — засмеялась одна из девушек. — Зачем же обнищавшей француженке ехать в Россию? Искать сердечного счастья, не иначе. Ты, Полина, не глупенькая простушка (уж мы тебя знаем), поэтому ты просто нас обманываешь, прикрываясь благородными чувствами.

— Как хотите, — пожала плечами Полина. Она повернулась, поправляя шляпку. Поля отбрасывали тень на её лицо, и разглядеть слёзы обиды в её принуждённо улыбающихся глазах было невозможно. Под насмешливыми взглядами сослуживиц Полина спокойно и достойно покинула магазин.

* * *

Анненков долго стоял, прижавшись спиной к стволу дерева в саду. Он ждал её долго, тревожно срывая листья и теребя их в руках. Летнее солнце начинало садиться, создавая приятные сумерки под сенью деревьев. Иван весь обратился в слух, ожидая лёгкий шорох её шагов. Время тянулось долго, и Анненков почти потерял надежду на встречу.

Долгожданный шорох всё же зазвучал. По узкой тропинке, освещённая лучами усталого солнца, шла Полина. Сердце Ивана сладко заныло. Она выпустила собачку, и Анненков бросился к ней, подхватил на руки и закружил. Полина слабо сопротивлялась, неубедительно просила выпустить. Иван только радостно смеялся, говорил какие-то глупости то на французском, то на русском. Наконец он выпустил Полину, глядя на неё счастливыми глазами. Как ни старалась она держаться строго, чувства выдавали её. Губы сами раздвинулись в нежной улыбке, это был бессловесный ответ на его бессловесный вопрос. Они обнялись. Рядом с Иваном было так уютно и тепло, как не было никогда. Он мог защитить, согреть, закрыть от всех невзгод своим могучим телом маленькую бедную иностранку, которая устала быть сильной.

— Жан… Жан… это невыносимо… — пробормотала она. Анненков поцеловал её в висок.

— Я люблю вас, Полина. Я… я жизни без вас не мыслю. Я раньше думал, что это будет как всегда прежде, он я ошибся… Вы же единственное существо на всей земле, которое способно меня согреть и утешить. Мой бесценный брат, Гришка… погиб на дуэли. Так я заплатил за тяжкий грех, убийство Ланского… Матери, кажется, всё равно на меня. А вы… вы делаете меня счастливым, Полина.

Анненков говорил едва не плача, и она чувствовала обострённым женским чутьём, что он не обманывает. Вдруг Иван отодвинул её за плечи, настойчиво заглянул в глаза.

— Я люблю вас, Полина, и умоляю составить моё счастье.

При этих словах она растерялась и хотела что-то возразить, но Иван закрыл ей рот страстным поцелуем. Ноги Полины от неожиданности подкосились, по телу пробежала дрожь, и Анненков крепко обнял её.

— Ну что, вы согласны стать моей женой? — прервав поцелуй, прошептал он в самое её ухо.

— Нет, — с усилием выдавила она.

— Почему? Вы меня не любите?

— Не люблю, — произнесла она, крепче прижимаясь к Ивану.

— Это неправда. Почему вы не хотите стать моей женой?

— Ваши родные упрекнут меня в корысти.

— Они не посмеют.

— Мои подруги из магазина сплетничают о нас и говорят о моей корысти…

— Неужели вам не наплевать на этих жалких дур?

— Не говорите о них так! Они такие же бедные француженки, как и я.

— Простите. Не обижайтесь. — Он поцеловал её, чтобы загладить вину.

— А главное, что ваша маменька точно воспротивится нашему браку.

— Мы обвенчаемся тайно.

— Нет. Это нечестно. Нельзя венчаться без родительского благословения.

Полина сделала усилие и вырвалась из объятий Ивана.

— Нет, мезальянс не возможен. Я бедная модистка, живу своим трудом, а вы наследник огромного состояния. Мы не можем быть парой. И потом, у вас уже, наверное, с рождения есть невеста… Участь ваша решена.

Эти слова не произвели на Анненкова никакого впечатления, он продолжал улыбаться, его лицо светилось любовью. Собрав всю гордость, всю обиду на своих подруг и напутствия матери, она вздохнула и выпалила:

— Сударь, мы не можем пожениться. Я не люблю вас, и ваши навязчивые ухаживания мне осточертели. Я прошу вас более меня не преследовать.

Стараясь не смотреть в глаза Ивану, Полина взяла на руки собачку Ком и пошла прочь. Анненков яростно ударил кулаком по дереву.

* * *

Полина бесшумно спускалась по лестнице, когда услышала смех своих подруг по магазину. Одна из них упомянула имя Анненкова, что заставило её прислушаться.

— Хи-хи-хи! Вот потеха, когда дурочка Полина узнает эту новость!

— Да уж, тогда, верно, Анненков потеряет блеск в её глазах

— Представляете! Так и сказал: «Сегодня вечером мы поставим этого фанфарона на место! Какой случится конфуз, если наш поручик совершенно проиграется! Какой позор полку!

— Ах, как бы наша Поль не узнала. Она-то, разумеется, сделает всё, чтобы предотвратить это предприятие…

Дальше Полина не расслышала, так как голоса и всех удалялись: девушки вышли из магазина. Она всё поняла. Гордость Полины замолчала, когда вопрос встал о чести Анненкова. Ею овладело стремление оградить Ивана от этой авантюры. Она давно не виделась с ним, но он не на секунду не оставлял её сердце и постоянно напоминал о себе: то передавал записки с признаниями и просьбами о встрече, то бросал цветы в окно комнаты Полины на первом этаже, приводя в ярость строгую хозяйку. Она быстро сообразила, как можно спасти Анненкова от заговора. Ещё в магазине она написала ему и послала с мальчиком, а сама отправилась к себе на квартиру.

* * *

Забыв обещание явиться в девяти часам, Иван бросился к Полине по первому зову. Как кокетливо-заманчив был тон её записки! Как ни старался, он не мог понять образа мыслей этой удивительной девушки: то холодна и горда, то нежна, то откровенно смела… Сейчас ему было неважно, какие именно чувства ею двигали, главное, что он снова увидит её. Мысли отказали Ивану, он мог только чувствовать приятную волну, разлившуюся по телу.

Полина предупреждала о строгости квартирной хозяйки, поэтому Анненков решил действовать неординарно: влез в окно. Дерзко, по-кавалергардски. Ни одна не могла бы устоять под таким напором. Но Полина могла бы… Удивительная…

Как в тумане Иван дошёл до её квартиры. Заветное окно на первом этаже было открыто, лёгкий ветерок колыхал лёгкие шторы. Анненков ловко запрыгнул на подоконник и с грохотом перевалился в комнату. Где-то рядом обрушился горшок с цветком.

— О Боже! — воскликнул милый голос по-французски. Возле Ивана зашелестело женское платье.

— Мадемуазель, я, кажется, ранен! — простонал Анненков, перекатываясь по полу и хватаясь за грудь. Не переставая смеяться, Полина присела рядом с ним. Перед близорукими глазами Ивана возникло, хоть и расплывчато, любимое лицо. Девушка протянула руку к его шее поправить загнувшийся воротник, но Анненков проворно схватил её запястье, мгновенно поднялся, ловко обнял Полину и привлёк к себе. Она вскрикнула и грациозно отскочила от него.

— Держите себя в руках, поручик, — строго пригрозила она пальчиком.

— Моя дорогая Полина, вы так долго томили меня разлукой! Но увы, наше нынешнее свидание не может продолжаться долго. Я к девяти часам обещался быть за столом с картами в руках, — признался Анненков, вставая с пола и ища по карманам очки.

— А если бы я попросила вас, вы бы остались? — самым томным голосом спросила Полина. У Ивана зазвенело в ушах от её слов и застучало сердце.

— Конечно. И не сомневайтесь.

— Я прошу вас остаться, — выдохнула она после недолгой паузы. У Анненкова закружилась голова, от избытка чувств перед глазами стояла пелена. Он с трудом добрался до Полины, взял за руки.

— Это значит, что вы меня любите? — Ответом послужил красноречивый взгляд. — И вы хотите быть моей женой? — Ответ снова был написан в глубине причудливых тёмно-бардовых глаз.

— Да, Полина? Вы согласны стать моей женой?

— Да, мой дорогой, — улыбнулась она. Анненков с возгласом ликования крепко обнял девушку, горячо поцеловал, потом выпустил, поймал перепуганную собачонку и тоже расцеловал, за что был укушен в губу. Издав странный звук, похожий на стон боли и смех одновременно, он уронил Ком на пол и упал на кровать. Полина захохотала и шутливо похвалила собачку.

— Теперь я точно ранен, — заявил Иван, прижимая руку к губам. — Чёртово отродье, — добавил он по-русски.

— Не ругайте мою Ком, она мой верный защитник. — Полина взглянула на маленькую собачку, прижавшуюся к спинке кресла и дрожавшую всем своим тонким телом. — Как же мне искупить вину за свою питомицу? — кокетливо спросила она, присаживаясь на край кровати.

— Только поцелуями, — ответил он, приближаясь к Полине. Та нежно поцеловала его в щёку.

— Вы думали, как устроить нашу женитьбу?

— Думал, причём много. Мы можем обвенчаться в любой церкви на земле моей матушки.

— Без её согласия?

Иван в задумчивости опустил кудрявую голову, лицо его стало так печально и прекрасно, что Полина и жалела, и восхищалась им одновременно.

— Я всё время думаю об этом и прихожу к выводу. Что маменька не будет довольна…

— А вы сами уверены, что хотите взять меня в жёны? Ведь вы мало обо мне знаете. Поль — не настоящая фамилия, мне пришлось взять её, потому что родственники сочли недостойным для девушки из рода Гебль контракт с заграничным модным домом. Хороша невеста для русского графа?

— Какие мелочи вы говорите, Полина. Мне всё равно, какая у вас фамилия.

— И маменька ваша, верно, не изволит помнить бедную модистку, которая её обслуживала. К таим людям относятся как к мебели.

— Это неважно, душа моя. Вы ведь за меня замуж идёте, а не за маменьку.

— И вам неинтересна моя жизнь во Франции?

— Очень интересна. Но только для того, чтобы лучше узнать вас.

Полина устроилась поудобнее и начала рассказывать. О матери, об уроках пения, о весёлом детстве, о первом сватовстве… Она рассказывала легко, без лишних подробностей, но с юмором, поэтому слушать её было очень интересно. Иногда Анненков перебивал её своими воспоминаниями о детстве, и оба понимали, насколько разными были условия их жизни. Полина выросла в бедной, но очень дружной семье, окружённая душевным теплом и лаской. Граф Анненков же не знал ни в чём отказа, но мать не занималась им, предоставив это дело гувернёрам и слугам, особенно дядьке Трошке, к которому Иван испытывал нежнейшие чувства и муки совести за грубость и рукоприкладство. Он рассказывал о домашнем учителе Дюбуа и его вольнолюбивых идеях, о лекциях в Московском университете, о знакомстве с трудами Вольтера, Руссо и других мыслителей. Иван говорил об этом так взволнованно и путано, что Полине казалось, что эта тема его сильно тревожит. В ответ она рассказывала свои воспоминания о Французской революции и об императоре Наполеоне.

Словом, они проговорили до поздней ночи. Когда Анненков в последний раз поцеловал Полину и вылез в окно, было далеко за полночь. Идти играть в карты он и не думал. Иван не торопясь побрёл домой, слушая стрёкот сверчков и вдыхая запах летней ночи.

* * *

— Иван Александрович! Батюшка! — заплакал Трошка при виде возвращающегося хозяина.

— Ну чего тебе? — по привычке огрызнулся он и тут же одёрнул себя, вспомнив разговор с Полиной.

— Ба-а-атюшка!.. Я уж думал, что прибили тебя эти бандиты! Я ж знаю, сколько при вас денег! У-у-у!.. Божья милость, что ты жив-здоров, — старик судорожно перекрестил Ивана.

— Ну-ну, будет тебе, Трофим Васильич, — Анненков потрепал его за плечо. — Кто может меня прибить?

— Как? Да те разбойники, что сговорились вашу светлость подлостью обыграть!

— Что ты несёшь? Ни черта не понятно!

— Да те пройдохи, с которыми вы, батюшка, в карты вечор играли. Все уж разошлись, проигравшись, а вас нет. Я уж и решил, что вас за долги жизни лишили…

— Я не играл вчера в карты.

— Как? А где ж ты был, сердечный? Откуда идёшь-то?

— Я был… — задумчиво начал Иван. Всё стало складываться в ясную картину, которая пугала и радовала одновременно. Анненков, забыв о слуге и погрузившись в раздумья, направился к крыльцу.

— Барин! Ну что же вы?

— Пшёл прочь!

Иван пришёл в свою комнату и, не раздеваясь, упал на постель.

* * *

«Моя дорогая Полина! Я всё узнал от своего человека и очень вам признателен. Шлю вам самые искренние слова благодарности п пламенные поцелуи. Чем яснее предстаёт передо мною суть ваших вчерашних действий, тем более мучат меня вопросы. Я буду ждать вас сегодня в восемь вечера в саду на прежнем месте. Преданный вам И.А.»

Полина пробегала эту записку глазами снова и снова. Написанные слова вдруг приобрели какой-то особый смысл, будто ей передались сами чувства Ивана. Она ясно понимала его сомнения и знала, как их развеять.

На свидание Полина пришла грустная, на неё свалились неприятные заботы. Иван тоже был чем-то огорчён. Они сели на траву, и Анненков спросил:

— Что с вами, Полина? Вы думаете о чём-то плохом.

— Да. Сегодня квартирная хозяйка накричала на меня, оскорбила ужасными словами. Я ничего не поняла, но знаю, что теперь все будут косо на меня смотреть. Вы, кажется, вчера помяли клумбу под окном.

— Забудьте о них. Кто они такие и что знают о нас?

— Конечно, вы правы. Но всё же ужасно тяжело жить в такой обстановке.

— Мою жену никто не посмеет оскорбить.

Они несколько минут помолчали, прислушиваясь к пению птиц.

— Полина, я вам сердечно благодарен за вчерашнее. Вы просто спасли меня.

— Пустое, — скромно улыбнулась она.

— И теперь, когда я всё знаю, позвольте спросить, правда ли все ваши вчерашние слова? Вы правда любите меня?

— О поручик, — усмехнулась она, — неужели вы думаете, что я стала бы спасать от позорного проигрыша нелюбимого?

— Полина… — прошептал Иван, зарываясь лицом в её тёплые душистые волосы.

— Жан, вы должны выхлопотать благословение матушки.

— Она и не мать мне вовсе. Она, быть может, и не знает, сколько мне лет сейчас. Пусть уж лучше Трошка благословит.

— Я не шучу. Моя мать далеко, поэтому брак должен быть одобрен вашей маменькой.

— Я что-нибудь придумаю. Знаете, Полина, ко мне в голову лезут всякие дурные, грустные мысли. Ведь мне скоро уезжать. На днях я получил из Москвы приказ объехать все имения матери, поэтому я должен покинуть вас.

— Уже скоро?

— Скоро.

Анненков уронил голову на скрёщённые руки, а Полина стала гладить его по кудрявым волосам. Вдруг Иван поднял голову и крепко стиснул руку девушки.

— Полина, поехали со мной! Я понимаю, что это безумие, но только так мы сможем быть вместе.

— Это невозможно! — воскликнула она от неожиданности.

— По приезде в Москву я умолю маменьку благословить нас! Полина, мне не хватит духу покинуть вас!

— Нет, это решительно невозможно, — через силу сказала она.

— Если б вы знали, как я слаб… Как вы нужны мне, как жизненно необходимы. Я всё думаю о Гришке… Знаете, что сказала маменька, узнав о несчастье? «Другому, мол, больше останется».

Полина в ужасе отшатнулась.

— Как? Мать?

— Да-да, мать. Что же она скажет обо мне, когда… Пустое. — Иван сорвал травинку и с размаху бросил её вдаль.

— Это уму непостижимо.

— А если она лишит меня наследства, вы будете так же любить меня?

— Разумеется, что за вопрос! Даже ещё более, ведь тогда никто не упрекнёт меня в корысти. — Полина легонько толкнула его в бок. — Полно грустить, Жан. Зачем прощаться раньше времени? Я ещё с вами. Пойдёмте гулять.

Она встала, потянула за руку Ивана. В тот вечер они гуляли дотемна, потом он проводил Полину домой. Она беззаботно смеялась, болтала, заражала своей лёгкостью и весельем. Рядом с ней Анненков забыл все свои заботы.

* * *

В конце июля Полина почувствовала, что Иван замыкается в себе, погружаясь в какие-то мрачные мысли. Она часто видела, как в задумчивости опускается его голова, тёмный локон подает на бледный лоб, а в глазах медленно гаснет решительный огонёк. Женское чутьё говорило Полине, что какое-то роковое предчувствие гложет его. С каждым днём Анненков становился всё грустнее, его печаль усугублялась мыслью о скорой разлуке с Полиной. Она не торопилась расспрашивать его, чувствуя, что он стоит на перепутье и от его решения зависит судьба. За короткое время знакомства Полина поняла, что Иван имеет самые благородные понятия о дворянской чести, но характер его флегматичен и нерешителен. Прежде чем на что-то решиться, даже на самую мелочь, он мучает себя самыми тяжкими пессимистическими раздумьями. Во всём, что касалось вопросов разума, а не сердца, он проявлял пассивную созерцательность. Выводы он всегда делал точные, но не знал, как применить их в жизни.

По причине молодости и пылкости сердца Иван был безрассудно страстен по отношению к Полине, забыв о малейшей бездеятельности. Он уверял её в своей любви, в возможности брака. Полина не сомневалась в его чувствах. Собственное сердце ей давно сказало, что быть счастливой без Ивана она не может.

Приближался день разлуки, а они становились друг другу всё ближе и дороже. Между ними вспыхнуло сильное пламя, которое давно разгоралось тихими огоньком. Чем более Анненков чувствовал себя растерянным и покинутым, тем более его влекло к Полине. Ивану не нужна была её жалость, нет, ему хотелось любить её так, чтобы она, став ему необходимой, почувствовала то же самое к нему. Эта страсть подогревалась ещё и мыслью о скорой разлуке и грядущих роковых событиях. Анненков любил её с такой страстью, будто каждый день был для него последним, не подозревая, что как надолго хватит этого огня. Поплина сдерживала себя. Призывая на помощь хорошие манеры и гордость, и это позволяло держать некоторую дистанцию, чтобы не впасть в болезненную зависимость от Ивана. Контроль над своими порывами создавал между ними напряжение, которое скоро стало утомительным и невыносимым.

Проходя мимо дома Дюманси, Анненков чувствовал болезненное сердцебиение, в газах темнело, а ноги отказывались идти дальше. При мысли о нём по всему телу Полины разливалась томная слабость, она бледнела, однажды едва не лишилась чувств. На свиданиях они говорили и не могли наговориться, а иногда подолгу молчали, глядя друг на друга.

Однажды Иван пришёл на свидание совершенно расстроенный и сказал, что завтра уезжает. Полина обняла его, стараясь не заплакать.

— Видно, судьба такая…

Несколько минут прошли в напряжённой атмосфере, приближая роковое мгновение.

— Полина, решайтесь. Поедем со мной. Бросьте ваш магазин. Я клянусь, даже если меня лишат наследства, вы не будете ни в чём нуждаться…

Она прижала ладони к его холодным щекам и заглянула в глаза, читая в них свою судьбу. Анненков был болезненно бледен в этот день, что давало повод для беспокойства. Полина колебалась, с ней происходило то, чего она боялась больше всего: она теряла независимость и контроль над эмоциями.

— Если б вы знали, что ожидает меня, то, вероятно, сжалились бы надо мною, — сказал Иван тем приглушённым шепотом, которым признаются в самом сокровенном. Полина не поняла полный смысл этих слов, но тревога Ивана передавалась ей.

— Ну что вы, Жан. Вы молоды, богаты, вас любят!

— На что мне молодость и богатство, если меня не любите вы. Сжальтесь надо мной, Полина. Вас здесь ничто не держит, а по приезде в Москву я брошусь в ноги матушке и заставлю её согласиться на наш брак. Верьте мне, Полина, — говорил он, сжав ей руки. — Решайтесь. Решайтесь!

— Да, — выдохнула она. — Воля ваша.

Иван благодарно улыбнулся, и огонёк снова загорелся в его глазах.

— Да, — повторил он, прижимаясь лбом к её лбу. — Да…

Дурное предчувствие, тревоги — вся та глухая боль, которая сжимала сердце Анненкова, постепенно отступала. Полина будет рядом, всегда поддержит, всё поймёт, а это значит, что есть ради кого бороться.

* * *

— Трошка! Поди скажи людям, что барин приехал! Вели готовить комнаты и ужин! — приказал Иван, привстав в коляске.

— Слушаю-с, ваша светлость. — Старик неуклюже слез с козел и торопливо пошёл к дому.

— А почему все ставни закрыты? — спросила Полина, с благоговейным любопытством разглядывая барский дом.

— Маменька сюда лет двадцать не наведывались, посему и порядка нет, — сказал Анненков, помогая Полине вылезти из коляски.

— Довольно большой дом. И такой мрачный. В сумерки здесь, наверное, жутко.

— Я обещаю, что жутко вам не будет, — проговорил Иван, целуя её руку. Полина засмеялась и вырвалась, побежала по лестнице в дом. Анненков с умилением посмотрел на неё и пошёл следом.

Ставни ещё не успели открыть, и в холле было темно и холодно. Полина выпустила из рук Ком и принялась осматривать дом, пока Иван распоряжался по хозяйству. Бегая из комнаты в комнату, она встречала сурового вида деревенских крестьянок, которые быстро прибирались и зажигали свечи. Полина с истинно детской непосредственность пыталась им помочь, но они смотрели на неё таким строгим и неодобрительным взглядом, что она решила отказаться от своей затеи и вернуться к Ивану.

Комнаты были мрачные и просторные, но казались тесными из-за беспорядочно расставленных вещей. Многие из них представляли огромную ценность и стоили целое состояние. Фарфоровые вазы, золотые кувшины безбожно пылились в углах; мебель, обитая бархатом, стояла посреди комнат, и Полина то и дело спотыкалась об неё.

В одной из комнат она обнаружила груду серебряной посуды, покрытую многолетним слоем пыли. Полина позвала Анненкова, но его, кажется, нисколько не удивила эта находка.

— Будь у моей семьи такой сервиз, мы бы долго-долго жили без нужды, — поражённая расточительностью русских, сказала она.

— Не сомневаюсь, что где-нибудь под кроватью завалялись семейные ценности, серьги какие-нибудь, кольца ценою около пятидесяти тысяч.

— Безрассудные русские, — покачала головой Полина.

— Что есть, то есть. Надобно приказать эту комнату запереть, без родительского ведома мне запрещено что-либо предпринимать.

Мысленно подивившись загадочной русской душе, Полина поцеловала Ивана в щеку и пожелала посмотреть, как готовится для них обед.

Вместе с Анненковым она спустилась на кухню. Ивана умиляло и забавляло её любопытство и хозяйственность. Полина внимательно осмотрела устройство русской кухни, несколько смутив поварих, затем спросила, что готовят.

— Я приказал заколоть поросёнка и приготовить обед в русском духе. Как это я мог забыть! — воскликнул он. — Я должен непременно угостить вас нашими сурским стерлядями! А, Ильинична? — обратился он к главной поварихе по-русски. — Удивим французскую гостью яствами?

— Удивим, батюшка. Я пошлю наловить, к ужину готовы будут.

— То-то. У нас в Петине готовят самую лучшую рыбу в России, — добавил Анненков по-французски, увлекая Полину к выходу.

До самого ужина они гуляли по лугам и лесам, не испытывая при этом усталости. Наоборот, они чувствовали прилив сил и энергии. После прогулки им подали прекрасный ужин, который съели с большим аппетитом. Полине понравились знаменитые сурские стерляди, и пришлось признать, что русские готовят рыбу гораздо лучше французов.

Иван приказал приготовить для Полины комнату прямо над своей. После ужина они разошлись по спальням.

Полина скинула платье и облачилась в светло-розовый пеньюар. Полежала на непривычно огромной кровати, прошлась по комнате, рассматривая пыльные статуэтки и вазы, подошла к окну.

Ночь была тихая-тихая. Приглушённо стрекотали сверчки, и иногда от ветра шумели деревья. Звёзды сияли низко, и Полина села на подоконник, разглядывая их. У неё было чувство тихого восторга, полного единения с природой.

Анненков, не раздеваясь, рухнул на постель и, глядя в потолок, сознавал себя абсолютно счастливым человеком. Потом вскочил и выглянул в окно, наверх.

— Полина! Вам нес страшно? — спросил он сидящую на подоконнике девушку.

— Нисколько. Главное вниз не смотреть, а я смотрю на звёзды.

— И как, хороши русские звёзды?

— Хороши. — Полина мечтательно привалилась головой к раме. Потом вздрогнула, спрыгнула с подоконника и взглянула вниз, на Ивана. Он смотрел на неё заворожённым горящим взглядом, и только минуту спустя Полина заметила, как тяжело и глухо бьётся её сердце, как томно и больно затрепетало оно в груди.

— Иди ко мне, — с трудом произнесла она, протянув ему руки. Иван быстро скинул мундир, оставшись в белоснежной сорочке и блестящих в лунном свете сапогах, встала на подоконник и, цепляясь за лепнину на фасаде, добрался до окна Полины.

Иван не осознавал, насколько рискованно и безумно поступал. Когда жизнь его зависела только от силы рук и надёжности сапог, он видел только одну цель. В глазах затуманилось и в ушах зазвенело, и в тот момент, когда тонкие руки Полины обхватили его, он понял, что эти руки теперь и навсегда его единственная опора. Он кинулся к ней с пылкими поцелуями, и уже никто из них не мог думать ни о маменьке, ни о деньгах, ни о службе. Последняя мысль обоих была одна: сама судьба бросила их друг к другу и теперь не позволит им расстаться. И эта ночь — подарок судьбы специально для них.

* * *

Полина лежала на животе, заботливо прикрытая лёгким одеялом. Анненков сидел в кресле напротив, любуясь ею: тонкой длинной шеей, разметавшимися по подушке густыми каштановыми волосами, изящным профилем. Он проснулся давно, с первыми лучами солнца, успел сходить за своим любимым халатом, побродить по дому и вернуться в комнату Полины, устроиться в кресле. Он просидел так довольно долго и решил разбудить её. Иван подошёл к изголовью и нежно, едва касаясь, погладил её по щеке. Полина пошевелилась, одеяло сползло, обнажая трогательно хрупкое плечо. Полина медленно открыла глаза и увидела Ивана.

— Я люблю тебя, — прошептал он, склонившись к её уху. Полина сонно и сонно улыбнулась в ответ. — Ты соня. Вставай. Держу пари, что уже за полдень.

Полина перевернулась на спину, прогоняя сон, и спросила:

— Что мы будем делать сегодня?

— Что угодно. Можно гулять, купаться в озере, кататься. А ещё здесь есть недурная библиотека. В общем, всё то, чем я владею, в твоём распоряжении.

— Хорошо, — потянулась она, с нежностью глядя на Ивана.

плечо. Полина медленно открыла глаза и увидела Ивана.

— Я люблю тебя, — прошептал он, склонившись к её уху. Полина сонно и сонно улыбнулась в ответ. — Ты соня. Вставай. Держу пари, что уже за полдень.

Полина перевернулась на спину, прогоняя сон, и спросила:

— Что мы будем делать сегодня?

— Что угодно. Можно гулять, купаться в озере, кататься. А ещё здесь есть недурная библиотека. В общем, всё то, чем я владею, в твоём распоряжении.

— Хорошо, — потянулась она, с нежностью глядя на Ивана.

*В 1820 году Анненков убил на дуэли корнета лейб-гвардии Гусарского полка В.Я.Ланского.

**Королева Голконды, прозвище А.И.Анненковой