Рассказ о фиолетовом белке, преподе и моем трансвеститстве (джен)

Лось был фиолетовым, в розовую крапинку и со странно-фигуристыми рогами почему-то зеленого цвета. Он смотрел на меня своими ласковыми и добрыми влажными глазами цвета корицы и с выражением упитого в хлам борсучка. На его спине с одним небольшим горбом сидела не менее фиолетовая белка, точнее, белк, если учесть огромные яйца, поросшие темными, короткими и жесткими на вид волосками и свисающие сбоку. Изящные маленькие лапки аккуратно перебирали пушистый хвост. Вообще, это животное чем-то напоминало мафиози. Возможно, своей серьезностью. Возможно, своим маленьким строгим пиджачком и шляпой, прикрывавшей добрую половину морды. Та ладно, чего там и не увидишь, пока грохаешься в обморок. Просто глюк, и нечего пугаться.

Но вот незадача… Когда этот, блять, лось, наклоняется над тобой и начинает лизать своим шершавым языком лицо… Не знаю, какие у них, лосей, на самом деле, но вот чувствую я отчетливо только шершавость. Так вот, когда фиолетовый олень начинает тебя облизывать, а белка, простите, белк, спрыгивает с его одногорбой (и откуда у оленя горб?) спины, пафосно достает сигару размером чуть ли не больше с себя и закуривает ее, я понимаю, что здесь что-то не так.

Давайте расставим все точки над тире.

Во-первых, я не курю травку, вообще не употребляю никаких наркотиков. Исключительно сигареты. То же самое насчет алкоголя: пью, но не до появления белочки (прошу прощения за каламбур).

Во-вторых, никаких психических расстройств у меня не наблюдается. Я вообще здоровый человек, насколько это можно сказать по отношению к моему восприятию мира вокруг. И способу мышления тоже. А о поведении вообще молчу.

В-третьих, я уже не ребенок, чтобы видеть выдуманных персонажей. В университете учусь, как бэ. Ну, да, немного зависима от интернет-мемов и адвайсов, но сомневаюсь, что они сыграли бы какую-то роль в происходящем.

К чему я веду? Да к тому, что этот белк, дергая кончиком своего до умопомрачения пушистого хвоста, подходит ко мне, жестом останавливает оленя, и говорит сакральную фразу:

— Запомни. Информатика. Кровь. Общага. Лекции. Побег. 30. Гермес, — разворачивается, уходит, но сделав два шага, оборачивается, струшивает пепел с кончика сигары и говорит последнюю фразу, — И не вздумай кому-то сказать.

Поворачивается, запрыгивает на лося и, пришпорив его, уносится в белую даль. Эдакое фиолетовое пятно на белом фоне.

Вот тогда мне стало по-настоящему страшно. Бляха-муха, что это было? Нет, конечно, сам по себе белк-мафиози не внушает страха. Но, если мне такое привиделось, пора бы задуматься о лечении. Епта, как сердце бешено бьется! Как призрака увидела.

Все. Больше не пью, не курю и веду здоровый образ жизни. И пора бы открыть глаза, пусть меня откармливают ненавистным шоколадом и до одури сладким чаем, который я не терплю так же, как и все остальные сладости… Но мне это нужно.

Запомните: никогда не сдавайте кровь в первый раз. И если увидите говорящее животное с непривычной расцветкой — никогда с ним не разговаривайте.

* * *

Поскорей бы пары закончились. Да, конечно, странновато думать об этом, только заходя в аудиторию, но все же. Жду — не дождусь, когда приду домой, залезу в кроватку, даже не раздеваясь, возьму ноут, включу его, подключу модем, нажму заветную кнопочку с голубым шариком и лисой, и… Вконткате, да… Мои сообщения, да… Диалоги… И это заветное «Привет».

Нет-нет, я не тупая ванильная пизда, но… Когда тебе нравится человек, разве это не естественно — с нетерпением ждать того момента, как вы снова будете болтать? И, учитывая мое невезение, я могу только на это и надеяться. Нет, впаривать насчет несправедливости любви и тому подобное не буду. Просто мой уровень дебилизма вырос настолько, что я умудрилась вл… нет, я этого не скажу. Я умудрилась проявить высшую степень своей благосклонности человеку, с которым познакомилась в социальной сети, которого впервые видела, и то — на фотках, и, что самое лучшее, — человеку, находящемуся в другой стране, хоть и совсем рядом. Я его не знаю, только по диалогам, по моделированным ситуациям, по тем крохам, что он рассказывает о себе… Но, блять, это жуть как приятно: приходить в общагу после ебанных пар, после идиотизма тупых овец в метро и на всю программу звезданутых предметов, заходить в инет и видеть, что тебе пришло сообщение. Даже если и такое пустяковое. Я ни на что не надеюсь, ни о чем не мечтаю, только иногда, перед сном… Но это мое личное дело, и оно никого не касается, тем более, его. В общем, я всем довольна, пока есть интернет. Пока меня ругают за курение и называют разбойницей. Я не люблю романтику, меня бесят рассказы о непередаваемых ощущениях, когда ОН просто берет за руку ЕЕ… Мне этого не испытать (но Шутка сказала бы иначе), просто потому, что такой уж я человек. Да, мне завидно, что лучшая подруга хотя бы может видеть каждый день человека, который ей нравится, может говорить с ним, наслаждаться этим, блять, да она хоть знает, какой у него голос! И не только она. А я…

Ладно, харэ. Сопли-слюни развезла тут. Это совсем не по-мужски. Кстати, я не сказала? Почему такие, как я, обречены на вечное одиночество? Для начала, я хочу быть парнем. Хочу, чтобы вместо сисек 3-го размера и пизды у меня был хуй. Такой милый и беззаботный. И нормальных размеров. Даже на первом курсе говорила о себе в мужском роде. Кстати, нужно возобновить это. Кроме того, я яойщица. Ну, смысла объяснять, что это, нет, ведь этот рассказ будет на сайте со слеш-произведениями. Плюс, люблю об этом поговорить с однокурсниками, так что это даже и не секрет. Вот это как раз всех и пугает.

Но, с другой стороны, раз со мной никто не связывается, значит, что меня окружают лишь затраханные уке, не способные превзойти меня во многом.

И последнее. Раз уж рассказ обо мне, и я ТИПА главная героиня… Герой… В общем, неважно, то теоретически нужно описать себя.

ИМЯ: ненавижу, когда меня называют им (это совсем не интересно, и дело не в том, что я не люблю его). Предпочитаю Поляныч.

ВОЗРАСТ: на данный момент — 18.

РОСТ: 1,70. ну, плюс-минус пара сантиметров.

ЦВЕТ ГЛАЗ: эээ… как бы ни банально, но темно-голубые, меняют оттенок зависимости от настроения.

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ: студент, еблую, аниме, яой и влюбляться.

А если честно, это совсем неинтересно. Хуйня сплошная. А вот почему препода еще нет, это уже что-то…

— Слышь, Поляныч, а где Бенедиктыч? Уже десять минут прошло.

— Ну и хуле переживать? Еще пять подождем — и съебываем отсюда. Нашел, Шишка, о чем переживать.

— Ну, ты же староста… — Задумчиво протянула Остапыч, она же Джигурдапыч и по совместительству мое личное несчастье, с которым я уже второй год живу в одной комнате.

Одного скептичного взгляда стало достаточно, чтобы понять глупость этой фразы, и мы всей гачей орем с происходящего. Да ладно, мне вот больше нечего делать, как знать, почему наш немного взъерошенный преподаватель информатики, обычно являющийся на минуту позже звонка, сегодня вообще не пришел. Мало ли, что случилось. Заболел. Чего кипишевать? Нам же лучше, можно полтора часа пострадать хуйней. Вот я подожду еще минутки три — и пойду в Бункер, куплю каркаде и попишу немного про моего милого Габриеля. И Грегора. Совсем я за ними соскучилась, а ведь уже нужно как-то сближать их. Да и главу бы новую напечатать… И отправить Стрелке, на бетинг. Блоооо…. Дохуя дел. И физику выучить. Вот об этом не думай, а?

Все, время исчерпано, мы — слабое звено и мы покинем студию. Как там? Ах, да… This is Sparta! И вот только поток студоты плавно подбрел к выходу, как открывается дверь, входит секретарь из деканата, Лилия Как-ее-там-вечно-забываю, и милым тихим «А куда вы?» дает понять, что сегодня многие из нас не позавтракают в буфете, а оставшиеся будут досыпать на задних партах, а самое обидное то, что народ посообразительней и порасторопней сразу движнули на задние парты, а я, как лох, осталась на первой, прямо перед столом препода. Пока все обратно рассаживались, в аудиторию зашел дядька. Мужчина. Молодой человек. А, хуй, как его назвать. На вид — лет тридцать, ну, молодой же. Похоже, аспирант. Что, опять? Нам и Антошки хватило, он повел два месяца перед Бенедиктовичем. Да ладно, похуй. Правда, придется писать лекцию, а не то приколеблется… А тетрадь я уже не беру много, много недель… Обычно сяду куда подальше, открою толстую рукопись и окунаюсь в мир, придуманный мною. Интересно, если я с умным видом буду смотреть на проектор, а писать свое, прокатит?

— С сегодняшнего дня лекции по информатике будет вести Герман Иванович. — Секретарша подошла к двери.

— А что с Владимиром Бенедиктовичем? — послышалось с задней парты.

— Заболел. — Коротко ответила Лилия, и повернулась к Герману Ивановичу, — Не забудьте отметить отсутствующих.

И ушла, неслышно прикрыв за собой дверь.

Интересно, мне одной кажется, что это все более чем подозрительно? Ну, короткий ответ секретарши нормален, а вот почему нам поставили какого-то левого чувака преподавать, если можно было позвать Антошку? Вот не нравится мне это все. Этот Герман Иванович (надо же, чудо: я с первого раза запомнила имя преподавателя!) странный какой-то. Внешность, кстати, нормальная: ненамного выше меня, может, сантиметров на восемь-десять, светло-русые волосы, яркие голубые глаза, не дохляк и не жирдяй, весь такой крепенький, ладони обычные, широкие. Ничего примечательного в нем особо и нет. Вот только взгляд… Из-под широких бровей, что темнее волос, он как будто с интересом высматривает, как охотник, попавший на сборище дичи, но ему нужна только одна из них всех. Он не улыбается, только уголки губ совсем чуточку приподняты. Этот человек откровенно наслаждается всем, что здесь происходит, и мне абсолютно не нравится ни он, ни его взгляд. Честное слово, как назло, такое подозрительное существо и с моим любимым именем.

— Ну, меня уже представили, приятно познакомиться. Я никого не знаю, так что если неправильно назову фамилию — заранее извиняюсь. — Он зашуршал бумагами, ища список потока. — Так… Джинбарова.

— Есть!

— Звягин.

-Есть!

— Зеленская…

Вот не пойму: кого он мне напоминает? Как будто мы уже встречались. Дык нет жа, у меня и знакомых таких нет, тем более светлых. Только брат и… Точно, Джек Дениелз. Каким образом он тут оказался? Ему досюда ехать и ехать, тем более, он младше годков на 7-8. Да ну нет, это не он, хоть и есть что-то общее… Вот глюк, это ж надо? Он мне мерещится уже и в преподавателях… Хех, совсем с ума сошла. Вот до чего приводят моделировки ситуаций перед сном. Пора бы завязывать.

— Полянская. Полянская? Что, нет ее? Ладно, ставим н-ку.

По аудитории одногруппники заорали, кто преподу, что я есть, кто мне.

— Ну, так что, есть Полянская? — растерянно выдал Герман Иванович.

— Присутствует! — Со всей дури ору я и машу руками, как пропеллером.

Все похихикали, где-то сзади раздалось «Полянский, как всегда, в своем репертуаре, присутствует, пока остальные едят», я оборачиваюсь, переглядываюсь с Шуткой, она мне посылает воздушный поцелуй, я хихикаю, а когда поворачиваюсь обратно, понимаю, что он все еще смотрит на меня. Взглядом охотника, нашедшего свою жертву.

И в этот момент я понимаю, что если Бенедиктович заболел, то и практику у нас будет вести тоже этот… Герман. Иванович. Тьху, что за нелепое отчество? Все, ебала я в рот, пишу произведенько. Пусть думает, что хочет.

* * *

Так и думала, что он не оставит меня в покое. Но лучше бы он спросил, почему я не пишу лекцию, чем все время пялился на меня ТАК. Я принципиально не смотрела на него, только на проектор. А вообще… Этот Герман спугнул мне музу, так что и написать много не смоглось. Так, еле вытянула из себя пару абзацев. Блеать, ну хуле сей потомок Джигурды на меня пялился? Все, вечерком буду смотреть порнуху с горя. Кстати, давненько я не баловалась…

Итак, шесть вечера.

Ноут?

Есть! Сорри, присутствует.

Кроватка?

Присутствует.

Чипсики?

Присутствуют.

Наушники?

Здесь они, родные.

Запас сигарет?

Готов!

Ииии… Начали.

Да, порнуха — это весело. И мило. И, вне всяких сомнений, полезно. Вот представьте: сидишь ты, вся укрытая одеялком, потеряна среди всяких вкусностей, в отдельном мире гей-порно… А вокруг куча народу, что-то учит, что-то делает, и ты со своими комментами или дьявольским ржачем заставляешь их угорать. Вот, например, как раз ситуация: милый няша дерет во все щели другого, более милого няшу, натягивает, как может, и они уже оба на исходе, доводят себя до логического оКОНЧАНИЯ, и я, пытающаяся им помочь, на все глотку ору: « Да кончи уже!» В этот самый знаменательный, так сказать, момент, в комнату, постучав, кто-то входит, и, вместо ожидаемого мною очередного взрыва хохота, виснет неловкая тишина.

Ну, ладно, мало ли, кто зашел. И с покерфейсом продолжаю смотреть дальше. Краем глаза замечаю, что Шутка уходит. Не, так не покатит. Нечисто дело. Что, опять я не вовремя? Небось, опозорила комнату… Ну, по крайней мере, так мне скажут после оправданий перед пришедшим. И кто же сие? Куратор? Сомневаюсь, она уже приходила. Комендант? И что он тут забыл?

Ладно, главное — сделать морду тяпкой, словно ничего и не было. Спокойно ставлю на паузу, снимаю наушники, закрываю ноут, поднимаю глаза. Думала сделать вид, что мне нужно в туалет, но после такого как-то и перехотелось. Нужно просто съесть печеньку, и, раскрыв крылья, улететь в неведомую даль.

— О, здравствуй, Полянская. — Весело произнес мой новый лектор по информатике. — А у вас соли нет?

Так-так-так. Скрыться уже не удастся, он же меня заметил. И запомнил, кстати, что нервирует еще больше. Только один вопрос.

КАКОГО ХУЯ ЛЕКТОР ДЕЛАЕТ В МОЕЙ ОБЩАГЕ, НА МОЕМ БЛОКЕ И В МОЕЙ КОМНАТЕ?!! Стоит тут, весь такой расслабленный, в джинсовых шортах, футболке с АСDC и вьетнамках. Что, зайти больше некуда? Почему именно наша комната? Моя комната? Вообще, возвращаясь к началу абзаца: хуле препод живет в общаге? М? кто мне объяснит? Ну, почему именно он?.. Так редко случаются люди, которые по-настоящему бесят с самого первого взгляда, и то — умудряются преследовать. Да что ж за наказание такое? Чем я нагрешила? Мыслями пошлыми? Дык у кого они не пошлые? А я хоть себе не вру.

— Здрасьте. Да, вон там, на холодильнике. — И, еле дождавшись, пока он уйдет, устраиваю бабсовет.

— Для начала: че за нахуй хуле ебана в рот пиздаболия?! Итак, вопрос номер раз все понимают. Предположения?

— Вообще-то, преподаватель может поселиться в общежитие. Я когда-то в деканате слышала. — С умным видом произнесла Остапенко.

— Че? Почему я этого не знаю?

— Да потому что опять про свою порнуху думала, пока это упоминал Ельцов. — Она не упустила возможности кольнуть.

— Ебала я в рот. Меня нет, улетела на Луну, украли инопланетяне, продали в рабство, я не родилась, да что угодно, но меня не существует.

— И куда ты?

— К Шутке, искать политубежища.

И тут очнулась Шелдон.

— Сбегаешь? Он что, тебе не нравится? Такой веселый, получше Бенедиктовича. А еще он пушист.

Итак, словарь терминологии. Пушист — человек с короткими волосами, которые на вид и ощупь пушистые и лохматые.

— Бесит меня эта рожа. Всю пару пялился, писать не давал.

— Дай уточню: порнуху?

— И что? Разница какая? Суть та же. Все, я ушел.

И я специально не заметила подозрительно-коварных взглядов, брошенных друг другу. Вот здрасьте, пожалста. Подозревают в херне какой-то. Вот сейчас уйду я, а эти две какашки начнут развивать мысль. Емана, чи я их не знаю? Ок, пойду-ка я Шутке на жизнь пожалуюсь, она меня поймет.

Миссия: бесшумно пробраться мимо кухни. Радует то, что она в другой стороне от места дислокации моей базы №1. Впереди чисто. Слева тоже. Продвигаемся за пределы квадрата 8,5 в квадрат 9. Лестница чиста. Короткими быстрыми перебежками добираюсь до базы №2, вихрем врываюсь внутрь, и, испугав Шутку, мгновенно закрываю дверь на замок.

— Что случилось, зай? Кто напал?

— Это, того, он, а внезапно, и я, а они не кончают, а…

— Так, сядь. Для начала угомонись. Ты бы хоть иногда смотрел, кто заходит.

Я, ни капли не сожалея, делаю лицо убитой горем. Ну, а хуле? Моя комната — моя крепость, что хочу, то и делаю! Хоть гусей ебу. Не, ну тут, канешь, слишком. Но суть та же.

Но в следующий момент мы на пару ржем, как психи, скрючиваемся, я вообще похрюкиваю.

— Нет, ну ты представь… Мхахахахахаха… ах, сейчас… Ты бы видела его лицо. Куча удивления, а тебя как увидел… Полянский… — Лицо жены приобрело мечтательное выражение. — Как кот на сметану.

— Так, угомонись. У меня Джек Дениелз есть как бэ.

— Вот именно: как бэ. Зая, ну блин… Кстати, что вы там? Что пишет?

— М? Да все как обычно: обмениваемся намеками.

Ну, что там говорить? Что вообще у нас может быть, кроме как переписки? О, да, Шутка мне намекает на это, но я и так все знаю. Я разве глупа, как валенок? С самого начала и так все было ясно.

— А что Герман наш? Не, даже не так: хуле он тут делает? Куда подевался Бенедиктович?

— Не знаю, кись. — Шутка выглядела задумавшейся.

— Мне Остапыч сказала, что препода могут в общагу определить.

— Да? Странно это как-то.

— Странно? Да эт еще нормально! А как этот красавец на меня пялился! Всю пару, бля!

— Да я видела. Ну-ну, не нужно переживать.

Ага. Конечно. Теперь он знает меня. Знает мою фамилию. Знает, как выгляжу. Знает, где живу. живет где-то рядом. Полагаю, на моем блоке.

БЛЕААААААААААААААТЬ!

Ну, епта… За что мне? Теперь еще реже буду появляться в базе №1. Увы, полагаю, это серьезно и надолго. И, все же, я многого не понимаю. Например, с какого хуя абсолютно незнакомый мне человек так себя ведет? И почему с первого взгляда он не внушает мне доверия? Неспокойно на душе, ой, неспокойно. Жопа чует передрягу.

* * *

Маленький, ухоженный садик. Деревянная скамейка, куча красивых цветов… Че за хуйня? На сон плохо смахивает. Блять, еще и качелька есть. Ну та, которая садовая и похожа на диван с цепочками. Вся розовая, обвитая эээ… чем-то непонятным зеленого цвета, почему-то смахивающим на много маленьких ксеноморфиков. Из-за бурной растительности выделялись рога. И копыта, что мерно делали усилие для движения сего приспособления. На мягкой обивке сидел мой уже знакомый белк, все такой же фиолетовый и в таком же прикиде. Пафосно курил сигару, которая, казалось, росла прямо из широких полей гангстерской шляпы.

— Ну, привет, любовь моя.

Ладно, больше перед сном не курю. Вопрос: Почему он меня преследует и с какого перепою я стала возлюбленной явно радиоактивного животного?! Он же бешенный!

— Помнишь, что я говорил тебе в первую нашу встречу? — Он выдохнул густой, тягучий дым, и взглянул из-под полей шляпы. — Так вот: забудь. Валера, хватит.

Лось мгновенно перестал раскачивать его. Да, конечно, лось по имени Валера. Прелестно. Валера, блять. Валера! Ладно, не зацикливаемся. Если у несчастного лося такое имя… Боюсь узнать, как зовут белка.

— Позволь представиться: Свечников. — Животное спрыгнуло с дивана на землю и поклонилось, все так же не выпуская изо рта сигары. — Прокл Свечников.

Щас, погодите, я попытаюсь это осознать. Прокл. Валера. Прокл. Валера. Фиолетовый белк по имени Прокл Свечников. И фиолетовый расписной лось Валера.

В рот мне ноги, что я курила? Что, блять, за ярая психоделика? Почему мне не снится, как раньше, страшилки, вампиры, оборотни, собаки, я даже пауков прощаю? Почему мне умудрилось приснится такое?!

— Полянский. Ну, меня так называют.

— Я знаю. — Таинственно заметил Прокл. — Хочу тебе сказать одно: мы послали нашего агента присмотреть за тобой. Не пытайся скрыться, это в целях твоей же безопасности. Не нравится мне, что они решили начать охоту.

— Что за агент? Какого хуя? Че за ебанная охота? Блять, что за бред?!

— Без паники. Агент — надежный человек. Ну, почти человек. Но надежный. Будь спок.

— Да ебала я в рот! Пиздаболия какая-то. Это сон, и я сплю, и больше с Эндрю психоделику на ночь не смотрю.

— Зря мне не веришь. Постарайся в говно не вляпаться. Мне пора. Валера!

Лось мгновенно подскочил, взбрыкнул немного, фыркнул как лошадь, и опустился на передние эээ… ноги? И пока Прокл взбирался на его горб, смотрел своими добрыми глазами.

— А теперь скажи «Доброе утро».

— Эй, погоди, а объяснить?

Но кто меня слушает?! Всем похуй! Вот это чмо взяло и исчезло. Растворилось в воздухе. Да ебана ж в рот!

— Полянский! Полянский, еб твою ж мать! Хуле ты еще в кровати?

— Шо?

— Полянский! Поднимай свою ленивую задницу и пиздуй одеваться!

— Э… А где сад?

— Какой нахуй сад?! Поднимайся, я сказала!

Шелдон негодуэ. Три, два, один, пуск! Одеялка я лишилась, пинки в попу не прекратились. Несмотря на обычную утреннюю сонливость, сегодня почему-то в кроватке оставаться не хочется. Вообще находиться в комнате не хочется. Почему мне мерещится всякая хуйня?

Во-первых, бесят эти жуебские видения. Во-вторых, откель взялся сей придурошный информатик? В-третьих, че за охота? На меня? Простите, я не ослышалась? На меня, обычную студентку, без каких-либо выдающихся способностей, кроме латентного гомосексуализма, любви к оному и невыносимо пошлыми мыслями/действиями/фразами/мечтами? А единственные приключения, которые достаются моей неугомонной заднице, это хвосты по физике, отчитывания за курение в общаге и приставания пьяных мужиков. Интересно, почему именно укушавшиеся водки престарелые «мачо» с пивными брюшками и без счастья в личной жизни внезапно решают, что я безумно привлекательна? Почему этого не делают те, кто нравятся мне? Кхм, забыли. Да ладно, такое выпадает лишь избранным, особенным по всем меркам. Но не таким, как я: тем, кто ПЫТАЕТСЯ выставить себя таковыми. Поэтому забиваем. Вообще, какого хера я всерьез воспринимаю слова галлюцинации? Правильно, нужно поесть. А то с голодухи хуй знает что мерещится.

* * *

Быстро закрыть дверь, подпереть ручку столом, стулом, шкафом, да чем, блять, угодно! Позакрывать все форточки, проверить ставни, и забиться в самый угол, под парту, поджав рюкзак под себя и прикрывшись курткой. Под тихое шуршание когтей об дерево подумать, КАК я умудрилась попасть в такую передрягу.

Эээ… Флешбек, или как его там.

Для начала, прогулка до метро оказалась на удивление динамичной: многие прохожие, по всей видимости, решили выполнить план по выебу мозгов. То пихались, то, глядя на мое еще не проснувшееся рыло, подло улыбались. Несколько парней вообще пытались мне помочь нести рюкзак, все порывались его снять. Милые такие. Девушки говорили прямо в лицо незнакомой мне, что я необычно привлекательна, и облизывали губы.

Так, ладно. Конечно, это очень подозрительно, ведь обычно такого нет. Следующий пункт — это все, что мне мерещилось. Ну, ладно, бывает спросонья, чего уж там. Но когда в десятом по счету прохожем в универе мне чудится черт… Канонный такой, волосатый, с копытами, рогами, хвостом и вилами, разве что одетый по-разному: то в костюм, то в платье, то в джинсы и рубашку… Честно говоря, я пересрала. Говорить об этом кому-либо бесполезно, в психушку попасть не хочется на молодости лет. А паранойя-то прогрессирует! И, когда мне вместо преподавателя по физике мерещится баргул… Вместо обычного старичка, можно сказать, божьего одуванчика, если бы не его любовь к глумлению, троллингу и бдсм в легкой форме — этакая монстрятина, копытная, волосатая, рогатая, с до усирача накачанным телом и башкой быка. На английском ждал не меньший сюрприз. Ольга Николаевна, веселая женщина лет так тридцати, почему-то сидела на троне, обвитом плющом, вся такая красивая в голубоватом прозрачном платье и лозой, растущей прямо из волос. Ну, конечно, она, как обычно, немного щурилась, но это не скрыло неестественно-зеленый цвет глаз. И последний штрих — эльфийские уши.

Все. Пиздец. Суши весла. Я же не куру травку! Почему это все вижу только я?! Стоило мне только увидеть одного из тех чудищ и сказать об этом, как Шутка сразу выдает: «Малыш, в меру употребляй гашиш».

Так как, собственно говоря, я здесь оказалась. В надежде на то, что мне таки удастся унести ноги отсель, сразу после окончания пары, ракетой вылетаю из аудитории. И что меня ждет?

Ну, конечно же, куча таких красавцев, мирно стоящих в ожидании у окна. И тут начинается гоп-стайл пати. Пять голов медленно, будто во сне, поворачиваются, и их нечеловеческие губы растягиваются в коварном оскале. Подсекают, суки. Назад идти нет смысла, там тоже есть непонятно что, и неизвестно, хочет оно меня съесть, или нет. Вперед бежать нет смысла, они настойчиво прикрывают путь. И я им живой не дамся! Если что, буду яоем промышлять! Ну, в таких ситуациях полезно оценить силы и противника, и свои… И я прихожу к выводу, что как ни крути, а святой дух яоя мне не поможет.

На спасение пришел Шишка. Не понимаю, какого лешего (тьху, этого еще не хватало!) так задержался, но он пришел. Дверь с треском открывается, и вываливается ОН. В тот момент Шишов напоминал скорее ангела, весь такой сверкающий… Даже куча цветочков померещилось, прям как в яойной манге.

— Поляныч, а пойдем в «Бункер»?

О, эти слова… Прозвучали как ангельское пение. Даже не удосужившись ответить, хватаю его за руку и тащу к боковой лестнице. По дороге он возмущался, хуле столько идиотов не дают пройти, почему мы идем не как обычно, нахер я его тащу… Во пизду. Главное — смыться. А зло не дремлет. Конечно, эти отродья ада кинулись в погоню. Где-то на втором этаже я поняла, что это не сон, не глюк, не игра, а такой попадос, что пиздец вообще. Шишка вообще ничего не понимал, всю дорогу пытался расспросить, что случилось. А что я ему отвечу? «Знаешь, Шишка, я всего лишь вижу чертей, и еще всякую мудотень с самого утра, а еще мне снятся фиолетовые животные, у которых имена под стать: Прокл и Валера. И преподы наши тоже сплошь нечистая сила. А главное, — то, что интуиция подсказывает держаться вдалеке от этого всего, что эти волосатые милашки охотятся на меня» О, да, конечно, все так просто, и он с разбегу возьмет и поверит в сей бред.

Не, проще назвездеть по поводу естественных позывов в туалет, и свернуть на этаж, дабы затеряться в этом украинском аналоге Хогвартса. Голова почти не варит, даже и малейшего понятия не было, куда бежать. Перебрала все варианты от кабинки туалета до прилавка у продавщицы на этаже. Нихрена, все не подходит. И тут внезапно вспомнилось, что когда-то на первом курсе мы знакомились (бухали) в аудитории на первом этаже. Но, учитывая долбоебизм постройки здания, туда добраться можно только через второй этаж. Но там почти всегда свободно.

Времени думать о том, что эти создания основали базу там, куда я иду, не было. Как и на мысли о том, что тварюки могли спокойно высекать меня на каждом этаже, тоже. И сознательно пришлось подавлять всю панику, иначе был бы капец.

Ну, зи все. Конец флешбека. Хватит с вас.

Суть в том, что я, как бы ни пыталась, никак не могу понять, что, ЕБАНА В РОТЕЛЬ, происходит. Нет, конечно, можно предположить, что это все — правда, и каким-то СЛУЧАЙНЫМ образом я это все вижу. И ОНИ это поняли. Вопрос тогда другой: нахер я им всем надо? Опасность, что разоблачу? Да что я, совсем без мозгов?! Да такое в тайне держать нужно! Я же свободой рискую. Значит, у меня иная миссия. И, учитывая открытый сезон охоты, важная. Но какая? Нет во мне ничего такого эдакого. Ну, кроме хорошего воображения.

Стоп, а если это все — плод моей воспаленной фантазии?

Не, за дверью шкребутся вполне реально, даже, я б сказала, чересчур. Тогда, возможно, этим чудищам как раз и нужна моя фантазия? Для чего? Хотелось бы увидеть их главаря. Точнее, не хотелось бы.

Короче, неважно. Все, что можно было продумать, сделать вывод и просто помусолить в голове, закончилось. Начинаем паниковать? Ладно, поплачусь один абзацик — а потом придумаю что-нибудь.

Вот за что мне это? Разве я плохой человек? Разве живу плохо? Почему небо решило таким образом меня наказать?! Вот как выбраться? Я ж тут навечно! А еды нет, только крошки в пакетике и остатки шишовской мандаринки в виде кожицы. Хреново.

Ок, это, конечно, мне не помогло, но все же… Надо хоть раскрыться, обстановку проведать. Хотела приключений? На, получи, распишись! Ладно, еще две секунды — и все. И еще две. И еще. Так, ладно, соберись, тряпка! Ты ж мужик!

Мгновенно стягиваю куртку, готовая к атаке. Внезапно светло, аж глаза заболели. Так, дверь в порядке. Правда, моя конструкция немного сдвинулась. Оборачиваюсь к окну… Блять, и тут они! Суки, не дамся! Хуй вам! И почему окна без решеток? Надо было идти в соседнюю аудиторию. И как только это хер умудрился открыть форточку снаружи? Епта, тут и не загородишь ничем, придется держать оборону у баррикады. Тогда хоть с тыла не нападут.

Бамс!

Ладно, осталось совсем немного, оно прогрызет стекло — я мне пиздец. Из оружия у меня только циркуль и тяжелый рюкзак. Можно еще мелом в тварюку кинуть — а вдруг попаду ей в рот, и она от неожиданности подавится и сдохнет? Бля, руки трясутся, как тут позащищаешься?! Не, это происходит не со мной. Очень не со мной.

Бдыщ! Нет, БДЫЩ! Остатки хлипкой форточки разлетелись к ебеням. Сзади стук в дверь стал настолько сильным, что парты подвинулись на локоть. Хорошее расстояние, чтобы эта падла пролезла. И я: как больная Паркинсоном, стою и втыкаю, как с двух сторон сползаются черти. Тварюка из окна приземлилась на подоконник. В солнечном свете ее шерсть казалась огненно-рыжей. Хвост с метелкой на кончике телепался из стороны в сторону, а глаза… Зеленого цвета, а в них пляшут демоны. Не знаю, почему, но это мне напомнило случай с цыганкой, которая чуть ли не каждый день промышляет на остановке трамвая за моим универом. Та баба не особо-то на цыганку и смахивает, но манера все та же. Подходит к прохожему, спрашивает что-то, а потом… Не знаю, что потом, слава богам, ни разу не довелось попасться. Я в первый раз чуть кучу не наложила от страху, что сейчас меня ограбят, и быстренько абстрагировалась сразу же после того, как она тыкнула мне в лицо свою руку и начала говорить: «скажу тебе две вещи…». Какие именно две вещи, я решила не уточнять и упиздовала в другую сторону.

Эта тварь такая же. Ее движения плавные, чарующие, если можно так сказать по отношению к выкидышу ада. Несмотря на нелепую физиологию, оно двигалось довольно грациозно, хвост возбужденно подрагивал, а рот — постоянно открыт. Проворный язык непрестанно облизывал выступающие белоснежные клыки и потрескавшиеся черные губы.

Резко вскидывает руку, и длинными ногтями проводит по доске. Да ладно, этот звук выдержать я как раз смогу. А вот наличие неведомой хуйни…

Страшно, страшно, страшно. Я умру. Оно меня съест. Нет, сначала убьет, потом надругается над моим еще теплым трупом, и только тогда съест. Закрываю глаза и думаю о чем-то хорошем. Надо умереть с мыслями о прекрасном. Жутко не хочется пасть жертвой сверхъестественного, но… Что я могу поделать? Нельзя смотреть ей в глаза, нельзя их вообще открывать, ведь велика вероятность, что я случайно курнула травки или просто под наркотой, и задумываться, как она в меня попала, нет желания. Ведь тогда я лишусь хоть какого-то обоснования происходящего.

За баррикадой, в коридоре слышны глухие удары, и стоны, и крики… Словно дерутся. Прелестно. Совсем забыла, что они еще там. Стук в дверь — глухой удар. Снова удар в дерево. Снова визг и скулеж. За добычу дерутся?

Три метра. До твари три метра. Я бы хотела сейчас уссаться, но нечем. Дверь уже приоткрыли, я слышала, как парта двигалась.

Два метра. От чертовщины пахнет серой, прям банальщина сплошная. Воздух вокруг нее переливается, и такой… жидкий на вид. Но, вспомнив про демонов в глазницах, я опять зажмуриваюсь. В груди сердце бьется быстро и тяжело, аж отдается во всем теле.

Метр. Сто сантиметров. Тысяча миллиметров. Огромная лапа с желтоватыми когтями уже тянется все ближе, и ближе. Я прижимаюсь к стене, рядом с дверью, но мне не видно, что там происходит. Если сжаться в клубок и накрыться курткой — это сработает? В детстве, если накрыться одеялкой, вампиры и прочая нечисть не нападала. Пожалуйста, пусть это сработает! Пожалуйста…

Три выстрела, и жуткий, душераздирающий вой твари. Что? Кто? Как? Неужели мне повезло? Нет, возможно, на место этой прибыла иная тварь. Как же страшно! Если выберусь — веду праведный образ жизни. Прямо как Габриель.

— Эй, ты в порядке? — настойчивая попытка внешнего раздражителя снять куртку с головы. Видать, человек. Человек. Человек! — Спокойно, я не трону.

Вот почему я поверила? Нах нужно было открываться? Нет, конечно, это же мой спаситель, но… Кстати, читатель, наверное, благодаря своей проницательности, уже over 100500 раз догадался, кто это. Ну, ему со стороны виднее…

Не то, что мне, простой смертной, зацикленной на все время повторяющихся приключениях, почему-то направленных всегда на одну и ту же часть тела. И когда на меня обеспокоенно уставилась пара ярких, светлых голубых глаз моего нового лектора информатики, рассудок просто отказался от здравого смысла и пустился в пляс. Нет, серьезно, какого черта здесь происходит?!

Почему вместо того, чтобы сидеть в общаге и наслаждаться общением с Джеком Дениелзом я сижу здесь? Блять.

— Хреновое из тебя оружие, малышка.

* * *

Не устану повторять, что меня в этой жизни бесит абсолютно все. А в данный момент — так уровень бесива просто зашкаливает. Сейчас, сидя в маленькой комнатушке на своем блоке, настолько маленькой и знакомой, виденной тысячу раз пустой и темной, что кажется просто невозможным то, что в ней, кроме кровати, стола, тумбочки и пары стульев поместился шкаф и двое людей, я понимаю, что безумно далека от мира. Здесь, в этой кладовке, я, завернутая в одеялко, сижу на кровати и пью чай, заботливо (не иначе как) сделанный голубоглазым почти блондином, достаточно взрослым, чтобы я по сравнению с ним казалась малышкой. Ну, это, конечно, относительно… Но сам факт, что мой преподаватель не обращается ко мне ни по фамилии, ни по имени (правда, в этом случае я не против), ни «дитя», как это делал Бенедиктович, а исключительно «малышка, малышка, малышка»… МЕНЯ ЭТО ПРОСТО БЕСИТ! Я трясусь, несмотря на тепло, чай вообще не лезет, есть-пить не хочу, а здесь интимный полумрак, но он все равно сидит далеко, и слава богам, а то я побаиваюсь этого человека, он мне напоминает одного негра, к которому в гости я поперла по дури, чуть девственность не потеряла, а у них хуи ОГОГО какие, и сколько времени уже, а на завтра овер 100500 делать по теорам и на лабы по физике, но больше всего мне непонятно, как в комнатку 2х2 поместилось столько всего, и какого хуя ему можно на стену вешать полки, а я даже плакаты не могу?

— Дай-ка сюда чашку, иначе прольешь чай, ошпаришься.

Информатик задумчиво протянул руку ко мне, так быстро, и так… неожиданно, что от соприкосновения наших пальцев я отдернула руку, чашка осталась в состоянии равновесия на коленке, которая по инерции руки дернулась вверх, и почти полная посудина падает как раз в единственное место, не прикрытое толстым одеялом. О, да… мой живот был очень рад кипятку, а вырвавшееся непроизвольное «БЛЯТЬ!» даже немного удивило Германа Ивановича.

— Я же говорил. — С уверенностью в своей правоте заявил он. — Покажи, сильно ошпарилась? Что, настолько я страшен? Брось, малышка, меня не взяли бы в ваш универ, будь я маньком.

— Извините.

Но больше всего меня бесит, что я не могу ему сказать: «Я не малышка!» Так меня только Шутка называет, и то изредка, а не абсолютно незнакомые мне люди. И ведь хочется узнать все: от белка до сегодняшних чертей, конечно, не упустив моменты о сущности информатика и причине происходящего. Но я жутко устала. Меня бесит все, и я хочу домой, домой, в свою берлогу, под два одеялка, два волшебных одеялка, ведь когда я укроюсь ими с головой, все чудовища, приходящие ко мне увидят и скажут «Что? Полянская под одеялом? Опять? Ну, нет, я ничего сделать ей не могу». Мне абсолютно не нравится взгляд этого человека, такой хищный, с легким прищуром. Аж мурашки пробирают. Специально пытаюсь не смотреть на него, изучать обстановку, что ли. Ну, а сейчас я всецело поглощена мокрым горячим пятном на любимой футболке, которую придется в молдованско-цыганских условиях потом стирать.

— Может, переоденешься? У меня есть чистая одежда.

— Нет! — Пожалуй, слишком поспешно отказалась я. — Нет, спасибо, я лучше домой пойду, там переоденусь.

Последняя фраза была сказана в процессе распутывания из теплого плена. Информатик смотрел с укоризной, но хищноватая лыба никуда не делась. А когда он еще и головой покачал…

— А как же… разве не хочешь узнать ничего?

Никакой попытки остановить. Только один вопрос. О, да, хочу, но… Ты меня бесишь!

— Давайте потом? Я сильно устала, и мне нужно много на завтра сделать…

Мы, конечно, оба в курсе, что это — всего лишь слабые отговорки. Да, я не хочу оставаться с ним в одном замкнутом(!) помещении, поэтому пытаюсь найти хоть какую-никакую причину, чтобы слинять. Поступаю настолько по-детски, настолько глупо, что даже думать об этом не хочется. Лучше принять это все как сон. Как сон из рода фиолетовых животных.

— Ведешь себя, как…

— Как кто?

— Как баба.

Сказал это так, словно ЗНАЛ, что творится в моей голове, словно ЗНАЛ, что это — самое обидное для меня. Возможно, это — тоже правда, возможно, нет. Но эти слова задели меня. О, да, задели. Посему я позволяю себе некоторую степень невежливости и, пробормотав «До свидания» надеюсь на то, что ненамеренно, хлопаю дверью его волшебной каморки, которая изнутри больше, чем кажется снаружи.

На следующий день я не пошла в универ.

* * *

Как и на следующий. Только в пятницу, после не абы какого втыка Остапыча, Шелдона, Шутки и еще пары человек я не продрала свои ясны очи в начало восьмого и, не проснувшаяся, еле успевшая одеться, забывшая половину всего, что нужно, и, самое главное: не позавтракавшая, а посему злая, поперла на маршрутку. Все эти два дня я не выползала из своей берлоги, только ради справления естественных потребностей. Почти не ела, пила чай из пол-литровой банки и дергалась ото всех как от прокаженных, боясь увидеть в них нечисть. Абсолютно все попытки принять произошедшее как нелепый сон или глюки не увенчались успехом. И, после двухдневного затворничества с элементами паранойи мир выглядел как ад для только что попавшего в него Данте.

Информатик не заходил в нашу комнату, что радовало больше всего. Зато я забыла у него свой рюкзак, а там чего только не было. И тетрадь с записями. В общем, как бы я не хотела свести наше общение к минимуму, это принципиально не получится. Даже просила Шутку сходить к нему забрать вещи, но… Блять, это ни в какие ворота не лезет! Он сказал, что если я хочу их обратно, то должна сама зайти и забрать. Даже Шуткины извороты не сработали, а я уверена, что она не упустила ни малейшего шанса пофлиртовать с ним, пусть это желание и подсознательное. Вот кто-кто, а она — настоящая женщина. Короче говоря, это жопа. Такая глубокая и огромная. Но еще веселей тот факт, что я уже третью неделю не являюсь ни на его лекции, ни на практику. Каким чудесным образом нам удается не пересечься в общаге, до сих пор не пойму.

Итак, вопросов много.

1. ЧТО, БЛЯТЬ, ЗДЕСЬ ТВОРИТСЯ?!

2. Хм, а теперь можно и поподробнее. Что значат те сны?

3. Возможно, я ошибаюсь, но тот агент, о котором говорил Свечников — не Герман ли?

4. Что за нечисть? Причины появления, нападения. И почему я их видела?

5. И последний, но самый непонятный. Он тогда сказал что-то вроде «Плохое из тебя оружие». Что это значит?

Мыслей по этому поводу слишком много, и все идиотские. Ну, единственное, что заставило меня торжествовать, так это то, что все же моя вера в сверхъестественное оправдана целиком и полностью. Но от этого как-то не легче. Уже вторую неделю приходится шифроваться по этажу, молнией проскакивать мимо его каптерки (и какого, спрашивается, хера, комната препода находится сразу рядом со входом на блок?!), а домой являться лишь ради ночлега. Единственное, что радует — у нас немного разные графики. От нервов даже курить стала больше. А ситуация просто до обиды глупа: мне все равно, рано или поздно, придется пересечься с ним. И главной причиной этому служит плененный рюкзак с моими записями в той каморке. Плюс, нельзя вечно проебывать занятия! Ладно, еще лекции, но практика… Пиздасибл же потом будет, епта! Он же мне зачет не поставит.

Блять, какой, к хуям, зачет?! Разве это — единственное, что должно меня сейчас волновать? На меня напали аццкие твари, бля! Демоны какие-то! Чушь снится, преподаватель поражает… Да ебать, он — единственный человек за очень долгий период в моей жизни, который жутко раздражает! Чтоб меня заставить так относиться к себе прямо с первой встречи… Что-то похожее было в моей жизни только в школе, в восьмом классе, когда один выпускник, в силу своего неудовлетворенного либидо приставал к запуганной, неуклюжей малышке, как я. Доставал, прикалывался, а я велась и краснела, как… Так вот, с мои нынешним (и предшествующим этому) осмотром на те моменты, я могу сказать точно: ненавижу. Презираю того человека.

Нет, конечно, я не так радикально отношусь к информатику. Меня бесят именно тупорылые люди, а он далеко не такой. Не могу определиться точно, но это что-то среднее между стремом, опаской и бесивом. Меня вообще бесит, когда симпатичные люди обращают на меня внимание. Слишком бесит. Это заставляет осознать свое место.

Записки уг, блять. А, чтоб меня!..

— И долго ты собираешься так себя вести?

— Как?

— Как баба.

— Послушайте, я — девушка, если это не заметно. — Довольно едко заметила я, да так, что сама удивилась этому.

Герман Иванович был уже на подходе к подоконнику, на котором бесцеремонно расселась я с сигаретой на пару, хмыкнул, но траекторию движения не изменил.

— Дура, фильтр не кури. — Забирает из пальцев бычок и щелчком отправляет в окно. — Повторюсь: долго собираешься делать вид, что тебе не интересно?

Дура. Дура. Да кто он такой, чтобы позволять себе такое обращение со студентами?! О, как это мне напоминает кого-то! Особенно про «фильтр не кури». Не хватало мне еще второго Коломойцева!

Дура. Да сам он дурак! Лох! Уебок! Пидор! Да его заяою в наказание! С деканом. Фэ, это противно. Вот что я ему сделала, чтобы он так на мне вызверялся?! И так нервы ни к черту, вот, почти плачу, и этот еще стоит, втыкает. Гестапо — и то, не такое злое. Ну, давай, скажи еще, что незачет мне поставишь, что я все каникулы к тебе на отработки отхожу, скажи, что сдашь коменданту и декану за курение на территории университета, еще и докладную за прогулы накатаешь… Давай, убей меня уж полностью! Садюга.

— Вот чего ты плачешь? Черт, и что теперь с тобой делать, а, малышка? — На удивление беззлобно и совсем не по-фюрерски прозвучало прямо над ухом, а рука плавно легла на плечо.

И вот тут меня прорвало. Зачем он вообще рот открыл? Я ж теперь не успокоюсь как минимум минут пять, а это слишком много! Мысленно все храбрецы, и я не исключение — и нахуй послала, и в ебло захуярила, чтобы не обращался так фамильярно, и анальной девственности лишила двухметровым дилдо, шваброй и негром. Но не на деле. Хех, мне б сфокусировать взгляд, чтобы окружающую среду видеть, а тут такое…

Больше всего я ненавижу реветь. Да, бывает, я сдерживаю слезы, мы все так делаем, и здесь нечего стыдиться. Но вы хоть раз видели себя со стороны ревущим? Блять, да это же неведомый ебанный монстр! Вся харя распухла, перекривилась, щеки от соли щиплет, сопли по подбородку текут, рот — это вообще, бля, как будто говна съел, а выплюнуть не можешь. Это хорошо, что я руками лицо закрыла, а то не хватало мне, чтобы он меня уродиной считал. Хватит и дуры. Говнюк. Говноед! Чтоб ему хер не вставал! А, нет, вставал, только на старых, одрябших беззубых пердунов. И чего только пристал? Не надо меня утешать!

Стоп. А он и не утешает. В противовес людям, которым посчастливилось увидеть меня в таком состоянии, он как раз не делает ничего, что могло бы меня раздражать. Ни глупых поглаживаний по спине, от которых, кстати, хуй потом успокоишься, ни тупорылых фраз типа «все будет хорошо», ничего не значащих и пустых, как голова ванильки. Так что же тогда меня бесит?!

— Все? Успокоилась? Ну, руки убери, дай на тебя посмотрю.

Я покачала головой. Еще чего, ага. Не моя то задница побежала?

— Да, трудновато будет с таким трусливым оружием. Очень трудно. — Задумчиво произнес информатик, не переставая тянуть меня за запястья.

— Что за оружие?

— Тебе разве Свечников не рассказал? Убью гада. Или нет. Отдам на расправу Валере в человеческой форме.

Он все-таки сделал это. И свет слишком яркий, и морда слишком опухшая, и речи его непонятные.

— Перестань шмыгать, вставай, да пойдем уже. Я тебе все расскажу, только не вздумай снова сбегать. Не будешь?

Подавив очередной судорожный вздох, вечный спутник слез, я кивнула.

А еще, как бы это странно ни было, он все время держал меня за руку, словно боялся, что смоюсь. Вот это более чем непривычно и странно.

* * *

— Если в двух словах, то есть организация, которая борется с нечистью, ну это все секретно, и тому подобное, остальное не интересно. Я там работаю, как ты могла догадаться. В общем-то, ничего особенного, но я потерял оружие, поэтому сейчас отстранен от всех операций. Я думал, ты в курсе. Обычно оружие знает об этом с самого детства. Странно вообще. И ты, конечно, не знаешь, какая у тебя форма

— Что? А, нет. Честно говоря, я думаю, вы мне сказку рассказываете.

— Ты. Уж сделай милость, не надо выкать. Я не такой уж и старый. Мне даже сорока нет. И обращайся по имени, так легче. Ну, конечно, понятно, что ты мне сразу-то и не поверишь, но как бы ты объяснила появление чертей?

— Да никак. Нет вариантов. Но все же ваша… — Я наткнулась на обиженный взгляд. — Твоя теория слишком неправдоподобна. И я не могу так, почему я не могу обращаться к вам на «вы»?

— Да потому что я не люблю официоз так же, как ты не любишь, когда тебя по имени называют. Давай так: ты меня по имени, а я — нет. Договорились?

— Заманчивое предложение. — Глядя на честное лицо Германа, я даже поверила ему. — По лапам.

— Отлично. Кстати, хочу предупредить: это опасно, но, так как выбора у тебя нет, то, я думаю, все в порядке, да, малышка?

ЕБАНА В РОТ! Вечно не думаю перед такими решениями. А, чтоб его.

— Это обращение меня тоже бесит. По-моему, мы не настолько близко знакомы, чтобы переходить на такой уровень общения. И что значит «нет выбора»? Что опасно?

— Опять официоз. Совсем забыл, ты не в курсе. Хорошо. Я скажу это лишь один раз, и больше повторять не буду. Ты — мое оружие. Я — твой повелитель. И так уж повелось, заодно и хозяин, мама, папа, брат, сестра… И ты полностью должна мне повиноваться. Работа у нас опасная, вредная, нелегкая, так что это будет выгодно для тебя в первую очередь. Поэтому предлагаю начать тренировки с завтрашнего дня. — Герман, казалось, совсем увлекся, и продолжал в более пафосной манере, да так, что мне даже померещилось сияние и цветочки вокруг него. — Это будет сложно, ведь ты даже не знаешь своей формы. Неужели даже в контакт не вступали друг с другом? Очевидно, что нет, судя по твоему лицу. Жаль, очень жаль… Да и я давненько не разминался, думаю, нам обоим это будет полезно. Нужно связаться с Проклом, пусть выделит нам свободный зал. С чего бы начать? Моделировка ситуации? Нет, нужен немного другой подход. Для такой трусишки… Сначала что-нибудь попроще. Ладно, привлеку Валеру, он-то как раз в этом спец. Интересно, как к этому отнесутся остальные повелители? Как бы скандал не назрел…

Погодите-погодите. Я, конечно, не семи пядей во лбу, далеко, очень далеко. Вот что за бред он несет? Неужели этот припижженый наивно полагает, что после таких слов я, сломя голову, кинусь в его объятья с соплями-слюнями счастья, моля о том, чтобы он взял меня к себе под защиту?! как говорит старинная русская поговорка: хрен вам, фрицы, между ягодицы! Ничего-ничего, до днюхи осталось совсем немного, а там, сотри, и дилду подарят, а я уж там… А вот и нет! Так отымею этого больного на голову придурка, что сама мысль о посидеть будет причинять ему невыносимую боль. Неужто он думает, что я соглашусь на все это (по сути — непонятно, что), не имея фактически никакой информации?!

— Прошу прощения, что перебиваю, но…

— А? Ты хочешь спросить?

— Именно. Я, конечно, понимаю ваш азарт, но я-то причем? Не согласна быть вашей зверушкой. Тем более, при таких условиях. Я родителей не слушаюсь, а тут — вы, по сути, абсолютно незнакомый человек, который говорит такие вещи. Нет уж, я против. И, прошу заметить, что это за подробная информация?! «Есть организация, борющаяся с нечистью, но больше не скажу, потому что это неинтересно». И на что тогда вы меня подписываете? Ересь какая-то. Я вообще молчу про то святой бред по поводу тренировок и всего прочего.

— То есть то, что я знаю Свечникова, и знаю, что он тебе являлся на пару с Валерой, тебя не беспокоит. Как с тобой сложно. Хреновое из тебя оружие: слушаться не желаешь, еще и вредничаешь.

— Послушайте: хватит уже. Не спорю, эта идея для меня более чем заманчива, и я даже согласилась бы на эту авантюру, будь на вашем месте кто-то другой.

— О.

— Я всего лишь предполагаю, что другой человек смог бы убедить меня в правдивости этого рассказа. — Не имею ни малейшего понятия, что нашло на моего хомяка, но он очень зол. И как только я себе позволяю в таком тоне говорить с преподавателем? Он же меня потом заживо съест.

— Да что ты говоришь? — В голосе у Германа появилась ехидца. Обидная, между прочим. — А я думаю, что ты уже успела сто раз взвесить в своей буйной головушке все «за» и «против», и ждешь лишь того, чтобы тебя уломали. «Пожалуйста, уговорите меня, ведь я такая важная персона, и мне просто хочется все обыграть так, будто у меня нет выбора, ведь принимать решения — не мой конек». Послушай, — он устало потер подбородок, — у тебя действительно нет выбора. И это не моя вина — что тебя с детства не приучили к повиновению. И, конечно же, я расскажу тебе все более подробно, но не сейчас. Но решение ты примешь сама. И то — это будет всего лишь формальность.

Не знаю, почему, но с каждой секундой нашего общения у меня увеличивается желания лишить его анальной девственности, как говорилось раннее, дилдо, шваброй и негром. А самое обидное то, что он прав. Ведь это так круто: магические существа, и все такое… И я, я, я, обычный романтик, не способный ни на что, кроме грез, являюсь частью того мира! Вопрос о том, что это все может быть ложью, автоматически снимается: сомневаюсь, что этот человек знал о том, что творится в моей глупой голове. О том, как осточертела мне прежняя жизнь, о тяге ко всему такому…

А самое обидное, это то, что он прав. Полностью и абсолютно. И это бесит. Он прав по поводу дилеммы, и по поводу слабости тоже. Ведь если я соглашусь на это все (опустим тот факт, что выбора нет), то мне наверняка придется бросить все, что у меня есть сейчас. Друзей, более-менее стабильный доход, пусть и меняющийся каждые полгода, насиженное место. По сути, я обрекаю себя на бомжевание, ведь не знаю абсолютно ничего о том, что меня ждет в той, новой жизни. Это, конечно, при условии, если все сказанное, — правда. Довериться абсолютно незнакомому человеку, не внушающему особого доверия, и, сломя голову лететь в сказку, полную опасностей? Черт подери, да я к обычной жизни не подготовлена, а тут такое!

А еще обидней становится с каждой мыслью об этом. Чем больше я нахожу минусов в этой затее, тем больше я хочу сказать «да». Ведь я — оружие? Черт, это же пизда как интересно! А какая у меня форма? Вообще, как проходят бои с нечистью? А какая система у этой организации? Хм… Какая должность у Германа? И… Где его предыдущее оружие?

— Я… Я почти согласна.

— Так дело не пойдет, малышка. Либо да, либо… Да.

— А если нет?

— Тогда я задолбу тебя еще больше, пока не согласишься. Сказал же: нет выбора. Всего лишь формальность.

— Да. Я согласна. Я пожалею о своем решении тысячу раз, но согласна.

Информатик сразу же принял серьезный вид, подсел поближе, и, схватив меня за запястье, начал почти торжественно говорить:

— Я, Герман урожденный Сереброкрылый, беру себе в оружие гхм… Как тебя назвать? — растерянно и в то же время серьезно обратился ко мне.

— Полянский.

-Ага, ага… Мать моя лесная стерва, придется сначала. Я, Герман урожденный Сереброкрылый, беру в оружие Полянского, урожденную Полянскую, так же известную как Полянский. Клянусь чистить, ласкать и смазывать, а также не давать заржаветь.

То есть он считает, что это смешно. Связалась с извращенцем, теперь сижу, краснею. Хоть бы постеснялся говорить такое!

— Что молчишь? Твоя очередь!

-Э… А чего говорить-то?

— Да то же самое, только от своего лица.

— Эмм… Я, Полянский, урожденная Полянская, беру в…эээ…

— Повелители. — Покачал головой Сереброкрылый.

— Я, Полянский, урожденная Полянская, беру в повелители Германа, урожденного Сереброкрылого. Э… Про смазку говорить?

— Харэ паясничать. Угораздило же меня…

— Нет, это меня угораздило. — В ответ безаппеляционно заявила я.

Герман лишь хмыкнул, и, не переставая держать мое запястье, начал оборачиваться, словно искал что-то.

— Где? Почему не работает? Тьху, совсем запутался. Финальная фраза. Во имя овса, и сыра, и свиного уха. Пельмень.

Сразу же после его слов то место, где наши руки соприкасались, начало покалывать, а спустя несколько мгновений — припекать и светиться. Мне с каждой секундой становилось больнее и больнее, под конец я не выдержала и попыталась вырваться, но Герман держал руку крепко. Я даже застонала от боли, но он не сжалился. Кожа настолько пекла, что, казалось, потрескается и сию же секунду кровь потечет из раны. Но вскоре свечение исчезло, жаль, что боль не утихла так же быстро.

— Я знаю, было больно, прости, но иначе никак. Дай, посмотрю.

— Нет, все хорошо. Уже не болит. — Вру, бессовестно, и, что тупее, неправдоподобно.

— Точно?

— Да, да. Э… Я могу пойти уже домой? А то на завтра много задали…

Герман, поглощенный своими, я полагаю, далекими от этого мира, мыслями, рассеянно кивнул. Он лишь мельком осмотрел свое запястье, сразу же закрыв его рукавом рубашки. Интересно, о чем он думает? Такой серьезный… Может, размышляет о своем предыдущем оружии? Каким оно было? Что случилось?

Несмотря на случившуюся ересь, я все равно летаю. Нет, действительно, я подписалась на неизвестно, что. Возможно, рабство, возможно, что-нибудь и похуже. Но я предпочитаю не думать о худшем. Допустим, он — просто чудик, а боль обусловлена всего лишь электрошоком, слабеньким, таким, для прикола. Все равно, сложно в это поверить. Но, если так посудить… Феи, эльфы, черти, домовики, маги, мавки, мары… Это все реально?! Реально! И, вопреки моим романтическим представлениям, не все они доброжелательные.

Погодите-ка… Если так, то и вампиры тоже, тоже существуют! Нет, я и раньше верила в их реальность, но сейчас… А что, мне повезет встретиться хоть с одним? Пусть и замшелым, задрыпанным, но все равно! Кстати, а эта работа оплачивается? И мы теперь типа напарники?

— О, неужели вы почтили нас своим присутствием? Где была, Поляна? — Эндрю, как всегда, концентрат сарказма, цинизма и говна. ну, за это, собственно говоря, я его и люблю. — Я спрашиваю: где была?

— Блядовала, хуле.

— Шо, уже по общаге? Хоть бы постеснялась. Сперму с пизды вытрусила?

Ох, уж мне эти пошлые шуточки… Хотя… Это весело даже, ага. И, как ни крути, это традиция: он заходит ко мне, троллит, предлагает покурить, троллит, мы идем по коридору, троллит, курим, троллит, идем обратно, троллит, идет к себе и обещает еще зайти. Не имею ни малейшего понятия, почему я теплю этого самодовольного, эгоистичного засранца. Но, раз уж он числится в моих лучших друзьях, то так и есть. Я просто слишком добрая. Ну, на самом деле наша дружба — не более чем случайность. Изначально у нас были разные компании. Точнее, я не была ни в какой компании, ибо «Мы боимся той странной девочки с ассиметричной прической, она смотрит на нас, как на говно. Определенно бандитка», цитирую фразы, бродившие среди народа почти полтора года назад. А ведь оказалось-то все иначе. Так вот, я, как ни странно, даже и не подозревала об этом, и, увидев Андрея, захотела с ним пообщаться. У него такая внешность… Обкончаться, нет, я серьезно. До конца первого семестра я считала, что он — гей, а если нет, то би. А до конца второго семестра я свято верила, что к пятому курсу у него появится парень. Ну, теперь, я, конечно, понимаю, что, несмотря на любовь к Леди Гаге, фотографии, некоторой манерности и еще куче сраной непонятной хуйни, он натурал. Нет, ну как с таким охуенным лицом можно быть натуралом?! У него великолепные губы, пухлые, и карие глаза, и длинные ресницы… А еще длинный язык В прямом смысле. Ну, и пирсинг, куда ж без него. Короче, я настолько была некоторое время одержима мыслью о его нетрадиционной ориентации, что даже начала писать РПС. Абсолютно секретно, пока не спалилась, хотя и до этого эпичного момента меня уже мучила совесть. Слава небу, палево было не перед ним. Иначе… Даже думать об этом не хочу. Но, все хорошо, я не выдержала и бросила, оставив это неблагородное дело. А теперь…

Друг — это друг. Нельзя его рассматривать в сексуальном свете. И я так делаю, за что Эндрю мне безумно благодарен. Хотя, мы же с Шуткой целовались… но, это было для фотографий. Мне внезапно захотелось пару фоток компроматного типа. Как тогда Эндрю кипишевал!..

Да ладно, подалась в ностальгию. Но… Что-то мне подсказывает, что вскоре будет писец. И с ними я увижусь нескоро.

— Так ты идешь?

— Бля, да потерпи!

— Пошли, говноед.

— Иду, членосос.

Ну, как-то так. Зато мы не обижаемся. Черт подери, будет хоть что потомству рассказать. Ну, я сомневаюсь, что оно таки случится, но все же.

А еще, а еще мне жутко хочется ему все рассказать. Прямо не терпится. Конечно, он заметит, что я прикрываю запястье, что руки немного трясутся, что на лице царит безумная улыбка… И он точно спросит. Но! Бля, конечно, же это нужно хранить в секрете.

— И что мы там прикрываем? Татуха! Ах, ты ж падла! Когда успела?

Ну, пришлось врать. Бло, это было так нелепо: пытаться объяснить ему, зачем мне татуха именно на запястье и именно в виде двух переплетенных букв: Г и С. Ну, выглядит она довольно правдоподобно, а Эндрю, благодаря моим вечным байкам, проглотил эту наживку. Поохал, поахал, пощупал и стал обратно в пафосную позу. Он всегда курит пафосно. Иначе, как оказалось, не умеет. Я же просто уставилась в окно.

Как ни крути, но я просто не могу ему все рассказать. Да и говорить-то, в принципе, особо нечего. Но ведь внутри все так и распирает, так и хочется хоть кому-то поведать сию историю. Но, раз нельзя, и я сама это понимаю…

За окном что-то летело. В темноте особо и не заметно, если бы не гирлянда. Странно. Рановато для новогодней хуеты. Как минимум еще месяц ждать. Но нечто, обмотанное гирляндой, приближалось, и довольно стремительно. А через пару секунд ворвалось с балкона сразу внутрь, на кухню. Я только матюкнуться успела, и сразу забилась между двумя плитами. Как-то после тех чертей рисковать не хочется. Эндрю от неожиданности чуть не проглотил сигарету. Но, к моему сожалению, лишь обжег пальцы.

А нечто, оказавшееся двухметровым амбалом в розовой пачке, обмотанной гирляндами, оглядывалось вокруг. На его по-джигурдовски лохматой рыжей башке красовалась пластмассовая тиара. На глазах — очки, как у Циклопа из Людей Х, на ногах — носки и летние шлепки, а из руки величаво торчал фаллоимитатор. Розовый.

— Надеюсь, вы удивлены нашему знакомству, ибо я невероятно невероятен! — Громогласно заявил дядька, пока Андрей втихаря подползал ко мне.

Мы молча переглянулись, обменялись многозначительными, но, к сожалению, ничего не проясняющими взглядами, и снова начали борьбу за место между плитами.

— Есть кто? Я ищу… — он достал из трусов (в форме синего слоника) маленькую бумажку в чем-то липко-бело-прозрачном, так подозрительно напоминавшем сперму. — Полянского.

— Все, это к тебе, Поляна, иди давай. — С улыбкой на охуевшей харе сказал друг и выпихнул меня наружу.

— Э… А вы кто? — Торжественно выпрямляясь, спросила я.

— Я — фея. — Не менее торжественно ответил мне мужик, и начал проделывать пассы в воздухе фалликом, который, по все видимости, служит ему волшебной палочкой. — Могу фейнуть, могу и захуярить.

Ну, насчет захуярить я не сомневаюсь.

Фаллос ткнулся мне прямо в правый сосок. Мужик заглох. Убрал фалку. Снова ткнул. Попружинил. Снял очки, и, пристально посмотрев на меня, дико заорал:

— БАБА?!!!!!!!!!!!!! Не может такого быть! В заявлении точно написано: Полянский! Так, девушка, уйди. Полянский — это тот красавчик, что за спиной твоей прячется?

Бло… Нет, мне же выгодно, чтобы он так считал, но… Этот джигурдоподобный наверняка имеет дело к Герману. Поэтому пришлось показать татуху. Дядька еще на несколько минут остолбенел, а потом, достав из трусов чупа-чупс, все в той же странной жидкости, начал задумчиво его сосать. И, насколько я поняла, то с явным знанием дела.

— Так… Такого быть просто не может. Скандал же разгорится… И чем только свет-наш-батюшка думал?! Совсем охренел. Думает, если гений, то все выбрыки с рук сойдут. У меня уже вместо жопы кратер образовался — подставляться самому, когда он напортачит. Еще и рангом понизили… Сученок. Никакой благодарности. Только и слышу: сделай то, сделай се, да побыстрее. А вот возьму и стану в позу. Метафорически. И хер кто его на территорию Гимназии пустит. Кому он, блять, нужен, с жопой уссурийского тигра вместо головы?

Самая лучшая тактика — молчать. Иногда кивать. Но главное — внимательно слушать. Очень внимательно. И запомнить все. А то, посмотрю, с разговорчивостью моего «повелителя», нихрена знать я не буду до последнего момента.

— Вот ты знаешь, девочка, чего я так переживаю? Ты даже не имеешь ни малейшего понятия, с кем связалась. Это заносчивый, тупой еблан, безмозглый, как индюк. Единственный его плюс — елдак хороший, добротный. Хотя… Думаю, он тебя бросит еще до того, как вы дойдете до…

— Валера! Заткнись, чертов транс.

— Кого ты трансом обозвал?! Я натуральный гей! — Возмутился праведным гневом Валера и отлип от моего плеча, оставив после себя мокрое пятно. — Чтоб ты в аду горел, изверг!

— Валера, давай не здесь! Я не могу спустить всю конспирацию в унитаз.

— Ого, как мы заговорили! а раньше тебе было похуй, аспид проклятый! Не пойду никуда! — И, для пущей убедительности, он стал в позу джедая, а фалочку взял как меч световой.

Герман выглядел растерянным. И жутко уставшим. Видимо, он не в первый раз сталкивается с подобным припадком у Валеры. Взглянул на Эндрю, кинул ему почти небрежно:

— Валите отсюда. Оба!

Я, конечно, рвалась остаться. Вот кому-кому, а мне интересно, что здесь таки произойдет. Но Андрею похуй, он просто, как таран, тащил меня за собой в мою комнату, где мы и заперлись. Изнутри. Вызвав, кстати, кучу вопросов у Остапыча и Шелдона. Но они, как оказалось, ничего не слышали.

— Поляна, что за хуйня? Это же наш новый лектор информатики, да? Ебануться, рак матки. И что это еще за хрен?

— Да не знаю я!

— Но ты ему показала татуху.

— Тебе показалось.

— Не хочешь говорить — так бы сразу и сказала. — Обиженно заявил Эндрю, но при этом не забыл присесть на мою кровать и с умным видом не сводить глаз с меня.

Интересно, он действительно считает, что медитация сработает? Нихера я ему не скажу. Хотя бы потому, что сама ничего не знаю. Горе луковое. Вот почему именно когда начинается все веселье, меня запирают? Особенно когда нихера не понятно, а так и хочется узнать, что ж происходит.

За дверью тишина. Хоть бы покричали что-нибудь, а? Ну мне ж до ужаса интересно! И ведь специально, падлы, молчат, аки партизаны доморощенные. Может, они тихо-тихо шепчутся? Да нет, все равно при наших тонких стенах, я б услышала. Да что ж они там так долго?!

В дверь тихо постучали, но я от внезапности подпрыгнула.

— Полянске боитсе? — не упустил кольнуть друг.

— Валите уже отсюда! Мешаете! — в два голоса заорали мои бабы, и пришлось открыть.

В коридоре стоял совсем несчастный Герман Иванович с красными отметинами на лице, подозрительно напоминавшими следы фаллоса. Его взгляд таил в себе всю горечь и обиды еврейского народа, несмотря на то, что сам он к таковым вряд ли принадлежал.

— Полянская, пошли.

Я неуверенно взглянула на Эндрю. Значит ли приглашение Германа, что и он пойдет с нами?

Но Герман только щелкнул пальцами, и Андрей, словно ему сменили мысли, подошел к Шелдону.

— Давай, поторапливайся.

Порой меня бесит его бесцеремонность. Видать, маловато ему Валера отшлепал.

В маленькой комнатушке амбал в своем пафосно-вычурном наряде, если, конечно, не учитывать его безвкусность, выглядел всезаполняюще. И, тем не менее, сам сгорбился, в огромных лапищах-лопатах держал литровую банку с чем-то отдаленно напоминающим чай. Чефир? Впрочем, неважно. Тушь потекла, и помада размазалась. Не знаю, что там у них случилось, но я ему сочувствую.

— Усаживайся давай, и побыстрее.

Пока я мостилась на кровати, подальше от ужасно благоухающего сиренью Валеры, Герман закрыл дверь на замок.

— Ну, давай, говори, что там случилось.

Балерун сделал глоток в полбанки, словно собираясь с мыслями. Глубоко вздохнул, и выдал гениальную фразу:

— Начались выборы.

Фу, блять, просто прелестно. Это ж так информативно! Вот почему нет ничего в сегодняшнем дне такого, что я бы могла понять об организации организации по борьбе с нечистью. Между прочим, я тоже с некоторых пор являюсь частью этого всего.

— А можно так, чтобы и мне понятно?

Валера удивленно глянул на моего «повелителя», потом на меня.

— Он ничего не рассказал, да?

— Именно. Нет, серьезно, чуть ли не обманом затащил в эту организацию, а толком ни слова не выдал. Все, говорит, секретно. Вот и где мотивация? И так я согласилась непонятно, на что, так хоть объяснить же нужно!

— Эй, я здесь. И все слышу.

— Помолчи! — На пару с Валерой заткнули нерадивого идиота.

— Вот именно поэтому я и говорю, что от него слишком много проблем! Даже самое простое дело — и то провернуть не может. Гений херов. Только бесоебить может. Ладно, слушай сюда: мы называем себя ХУЯК.

Пару секунд я таки продержалась, но потом ржач таки взял верх.

— Дай-ка угадаю: Харьковский Университет Ядерной Кибернетики?

— Бред какой. Мы — Херувимы Убийцы Явных Капостей. Нашу организацию основала сама Жанна Д’Арк. И она же была первым директором, пока не отдала Диабло свою девственность в пробирке.

— И как это?

— Да неважно. Сейчас директором является Гери Олдмен.

Эй-эй. Да неужели сам Гери Олдмен?! Черт подери, только ради этого я готова хоть сама продать Диабло девственность в пробирке, как бы это ни было. Жаль, что уже продавать нечего.

— Че, правда?

— Правда-правда. Так вот. Мы, как чистилище, находимся между Радом и Аем.

— Может, Раем и Адом?

Валера раздраженно махнул рукой.

— Я сказал правильно. Короче, каждые сто лет происходят выборы на пост Бога и Диабло. И на этот раз нас ждет пиздец. Всей нечисти не нравится подчиняться Диабло, они ждали подходящего момента, чтобы восстать. И он настал. Сейчас в Аю просто хрен-знает-что творится, учитывая то, что старый избранник уже не имеет власти, а нового еще не выбрали. Демонам похуй на мир живых, у них и так все хорошо внизу. Так что нечисть и решила прибрать к лапам нашу территорию.

— А кто предыдущий?

— Как кто? Ах, прости, ты ж совсем не в курсе. — Валера сделал второй, и последний глоток. — Адя, конечно. Ну, Гитлер который. Ага, а Раду тоже свои заморочки. И все бы там ангелочкам на арфах играть, да играть в «сдерни с друга фиговый листочек», да только им тоже стало скучно. И они благополучно предложили нам контракт по уничтожению нечисти. Нахера это все — непонятно, ведь мы и так сами это сделали. Ну, наша же территория. Тут еще и кандидаты жесткие. Всех перечислять не буду, но особую опасность как для человечества, так и для ХУЯКа составляют эти личности. — В руках у меня внезапным образом оказались две папочки с графой «СЕКРЕТНО». — Почитай на досуге, пригодится. И все бы ничего, но расследование замыслов ангелов и шпионаж за нечистью затормаживается тем, что один из самых лучших повелителей сейчас недееспособен. А на неделе выборов состоится партия казаков-разбойников. Мы в глубокой, вонючей, раздолбанной, порванной пизде. И все из-за тебя, гребанный бисексуал! — Валера уже откровенно плевался ядом в сторону игнорирующего нас обоих «повелителя». — А знаешь, почему?

— И почему же? — уныло спросил Герман, явно лишь для создания видимости диалога.

— Да все потому, что ты умудрился найти себе оружие женского пола!!! — перешел на визг балерун. — Где ты, блять, вообще ее выдрал? И с чего такая уверенность?

— Она — мое оружие. Если ОН не противился заключению контракта между нами, то, значит, так и надо.

— Да что ты?! Неужели я это слышу от атеиста, граничащего с сатанизмом и богохульством?!

Герман обиженно поежился:

— То, что я пытался Богу доказать, что его не существует, не значит, что я богохульник.

— Так какого хера ты делаешь в ХУЯКе? А? Молчишь? Так-то.

Что-то я нихуя не понимаю. Похоже, мне по счастливой случайности повезло лицезреть шизофрению. Где-то слышала, что они буйные. Ну, шизофреники. Ебать-копать, а если меня сейчас — тюк! — и по голове любым тупым предметом?! Я еще жить хочу!

Ну, а если серьезно, поиграли — и хватит. Мало ли, что эти больные наговорят. Но, как бы то ни было, эта парочка стремная. Хватит с меня и Тамары Егоровны, преподавателя русского в школе, вечно рассказывающей об энергетических вампирах, да ведьмах, и Мельника, нынешнего препода по аналитике, тоже чудика на всю голову. Эти же сумасшедшие! Полностью, без возврата! Да они же полностью веруют в то, что несут! Нет, я боюсь.

И в первую очередь — самой сойти с ума.

Я сжала обе тонкие папочки под мышкой. Сердце со страху громко-громко бьется, даже в ушах отдает, а щеки покраснели от мысли о предстоящем вранье. Боги, как я их боюсь! Вот так, после всего одной-единственной фразы я поняла, что, как обычно, влипла, куда не надо.

— Ты бесполезен, гений.

В его голосе прозвучало что-то далекое, тоскливое, но полное сочувствия. Словно они говорили о чем-то, что мне знать не нужно было. И эти чувства, которые, по сути, должны были остаться между этими двумя шизиками, затронули и меня. Теперь, ко всему прочему, я чувствую себя не просто лишней: я чувствую себя в чем-то виноватой.

Ох, как же будет стыдно перед ними двумя… Но, к сожалению, осознание неправдивости происходящего заставляет одуматься. Потом не смогу смотреть в глаза преподу. А если внезапно снова появится Валера… Твою ж мать! А ведь мне даже жалко его. Судя по его словам, Этот Герман — та еще заноза в заднице. В моей, кстати говоря, с недавних пор, тоже. Сама вляпалась. Позарилась на воздушные замки, халявное мороженое и волшебные бобы.

Ну, зато я говорила, что пожалею об этом. Я себя ненавижу. Презираю. Поскорее бы домой. Вконтакт, к Джеку Дениэлзу. Я по нему соскучилась. Тем более, мы же договорились списаться вечером! Мало того, я ж домашку по теорам не сделала.

— Я извиняюсь за грубость, но вынуждена вас покинуть.

— Ты надолго? — сразу же откликнулся информатик. Всем своим видом он показывал, что если я уйду, то Валера может еще чего натворить.

— До завтра. — Лаконично бросила я, и по-быстрячку направила свои стопы к выходу.

Похоже, Германа это не устраивает, ибо он сразу же подскочил и стал перед дверью, скрестив руки на груди.

— Что-то мне подсказывает, что больше ты не станешь заглядывать ко мне.

Да просто капитан же! Зрит в корень, чо. Друг мой, да я на километр к тебе не подскочу!

— Ты теперь принадлежишь мне. И, хочу сказать, куда бы не убегала, я тебя везде найду. Свободна. Вали, куда хочешь. И рюкзак свой забери, беда.

Судя по всему, Герман явно не в восторге от моей жалкой попытки сбежать. И опять это ощущение стыда.

Ведь, вроде бы, я ничего не сделала, но… Почему же опять преследует это позорное чувство неправильности? Я неправа?

Ну, уж нет. Все правильно. Это пока поначалу они такие безобидные, а потом как начнут… И параноидальные теории свои мне передадут. А я боюсь. Не хочу сойти с ума. Все, поиграли — и хватит.