Четверо из пророчества (джен)

Образы преследовали Нэлу столько, сколько она себя помнила. Они приходили обрывками во сне и просачивались туманом в реальность, затмевая на мгновения настоящий мир — и уходили так же быстро, оставляя после себя неприятный осадок незавершённости. В такие моменты Нэле всегда хотелось бежать вперёд, стараясь что-то сделать, изменить, как-то повлиять — безмерная жажда деятельности, чаще всего направленная в пустоту. Образы почти никогда не были подробными и понятными — Нэла чувствовала себя, словно на уроке — престарелый учитель рисует что-то красноватым мелком на чёрной деревянной доске и просит всех решить задачку. Вот только условие у задачи настолько расплывчатое, что даже самый башковитый в классе ученик не справляется. И учитель только качает головой, поджимая губы, безмолвно называя их глупыми несмышлёнышами, которым ещё изучать и изучать мир вокруг.

Каждый раз, когда Нэлу посещали образы, она видела перед собой того самого учителя, скорбно качающего головой.

Когда Нэле было шесть, бабка взяла её за руку и повела к деревенской знахарке. Испив травяного настоя, пока Нэла в саду срывала ярминки — большие жёлтые ягоды, растущие на колючих кустах, так и норовивших ободрать тонкую девичью кожу, — и бросала их в огромную корзину, бабка и знахарка обсудили Нэлу и избрали её судьбу.

— Девчонка видит, — сказала бабка, склоняясь к сморщенному лицу сидящей напротив старухи. Нэлиной бабке было сто пятнадцать, и она ещё могла готовить еду на всю семью и даже штопала одежду толстой костяной иглой, которые привозили из-за Гор торговцы. Бабке было сто пятнадцать, и она была похожа на сморщенную изюмину, но в сравнении со знахаркой она выглядела поистине молодо.

Знахарка шамкала беззубым ртом, подслеповато щурилась и постоянно растирала в сморщенных пальцах какие-то травы. Никто не знал, сколько ей — старик Тарус, переправлявший лодки с правого берега на левый, говорил, что она пришла сюда миллионы лун назад, и уже тогда была старой и сморщенной.

— Девчонка видит, — повторила бабка, когда не дождалась никакой реакции от собеседницы. Потом ухмыльнулась и резко добавила: — Или она просто чокнутая, Роркон её подери. Но толку от ней — чуть.

— Чего ты хочешь от меня? — сипло спросила знахарка, переводя взгляд на открытую настежь дверь, сквозь которую было видно тонкую фигурку Нэлы, склонившейся над очередным кустом.

— Забери, — коротко ответила бабка. — Сил нет уже, она как припадочная — постоянно где-то в себе. Давеча послала её воды набрать к ручью, так она дважды из вёдер проливала, в обморок падая.

— А мне-то она зачем, коли припадочная? — хмыкнув, спросила знахарка.

— Да вдруг и правда видит. Мне толку нет — только волшебства вашего не хватало ещё, тьфу, — она сплюнула на земляной пол и скосила подслеповатые глаза вправо.

— Не коси, — осадила её знахарка. — Будет тебе, чай не знаешь, в чьём доме находишься, что волшебство прогонять решила?

Знахарка снова посмотрела на девчонку, не обращая внимания на лепет бабки.

— Что родители-то говорят?

— Да только отец у неё, а он — как я скажу, так и сделает, Роркон ему в ребро, тьфу, — бабка снова сплюнула. Знахарка молчала, всматриваясь чуть прищуренными глазами в Нэлу. Она ждала — если сила есть, то должна чувствовать, когда лучше проявиться. В мире всё связано и всё живо — если магии будет угодно, знахарка заберёт девочку. Но если нет…

Впрочем, именно в этот момент Нэла откинула голову назад, и выпавшая из ослабевших пальцев корзинка покатилась по жухлой траве, сожжённой жаром трёх солнц. Крупные жёлтые ягоды рассыпались, будто кошачьи глаза, которые знахарка добавляла в живительную микстуру. Бабка, не выдержав долгого молчания собеседницы, неугомонно спросила: — Ну так берёшь?

Тяжело крякнув, знахарка встала с хлипкой табуретки и прошла к кровати. Покопавшись под подушкой, она вынула кожаный кошель и растянула лямки. Через пару мгновений в протянутую руку бабки перекочевала большая золотая монета.

— Роркон тебе в помощь, — пробормотала бабка, после чего вышла и, не взглянув на Нэлу, пошла в сторону дома. Девочка проводила её взглядом, но сказать ничего не посмела.

— Как зовут тебя, ребёнок? — спросил скрипучий голос, и девочка вздрогнула. Знахарку она боялась с самого детства, потому что та всегда вызывала в ней странное щемящее чувство, опознать которое она не могла. Потому каждый раз, когда нужно было бежать на край деревни в этот приземистый дом за целебными отварами, она отнекивалась, как могла.

Сейчас она посмотрела на старуху огромными испуганными глазами, после чего почти неслышно прошептала:

— Нэла.

Знахарка снова прищурилась.

— Подойди, Нэла.

Когда девочка подошла, старуха достала с одной из многочисленных полок, заваленных сушёными травами и заставленных колбами и кувшинами, запылённый шар, сделанный то ли из стекла, то ли из какого-то другого редкого материала, названия которого Нэла не знала. Когда девочка взглянула на шар, ей показалось, что внутри него за слоями вековой пыли клубится туман — точно такой же, какой клубился каждый раз при появлении образов.

— Возьми, — сказала знахарка.

Нэла тяжело вздохнула, после чего на негнущихся ногах подошла к знахарке и взяла шар в обе ладони. Он налился тяжестью и потянул к земле, и Нэла, не удержавшись на ногах, упала, больно ударившись коленями о земляной пол. В голове клубилось что-то, набухало, словно окунутая в воду свежая лепёшка. Глаза Нэлы закатились, и она опрокинулась навзничь, всё ещё сжимая в ладонях чуть светящийся белым шар.

— Продешевила бабка, — заметила знахарка и, не обращая внимания не лежащую на полу девочку, пошла собирать свои скромные пожитки.

На следующий день знахарская изба на краю деревни опустела. Пересуды среди жителей длились ровно неделю, потом настал Сезон Дождей, и всем стало не до ухода старухи. Только Тарус, сквозь боль в заржавевших суставах толкающий вёсла, всё бубнил себе под нос, что, мол, с магией завсегда так — как ушла, так и пришла. Он косо смотрел направо, поминал Роркона и продолжал грести.

Бабка только однажды, когда разменяла золотую монету на мельнице, вспомнила свою непутёвую внучку. Возможно, она продешевила, ну да что поминать то теперь — что ушло, то ушло. Она пожала плечами, взяла купленную муку и пошла в дом, где сидело ещё шестеро внуков — нормальных, не припадочных.

* * *

Когда Нэла попала во Дворец, она не поверила своим глазам: когда-то, когда она была совсем маленькой, мама читала ей сказки из огромной книги в позолоченном переплёте. В сказках этих одетые в красивые платья принцессы танцевали медленные, полные чувства танцы с прекрасными принцами, потом влюблялись в них, выходили замуж и становились настоящими королевами — правили одним из Четырёх Королевств. Они жили во Дворце Времён — именно этом, перед которым стояла сейчас Нэла. И принцессы эти всегда-всегда были счастливы, любимы и никогда ни в чём не нуждались. Потом мама умерла, книжку бабка пустила на растопку, и Нэла осталась одна — без мамы, без сказок и без мечтаний.

К Дворцу они со знахаркой шли две недели — Нэла знала это, потому что считала, как долго шёл дождь. Сезон Дождей начинался одновременно во всём Королевстве, и начало его отслеживалось всеми вплоть до секунды. Когда они ушли из деревни, до дождя оставалась неделя, а потом они шли ещё столько же — третья луна успела спрятаться за горизонтом трижды, но ещё раз так и не взошла. И тогда они подошли к огромным золотым воротам, в которые знахарка ткнула концом своей длинной палки-посоха. Ворота отворились, и Нэла поняла, что попала в сказку.

— Проходи давай, — грубовато сказала бабка, несильно толкнув зазевавшуюся Нэлу в спину. — Разбойники в лесах, а ты стала…

За время их путешествия Нэла привыкла к такому поведению знахарки. Она так и не знала её имени, зато знала, что та всегда бурчит себе под нос, лучше всех Нэлиных знакомых разбирается в лесных травах и может найти сухую нору даже в дождь. А потому обижаться на неё она не стала — и в этот раз тоже.

— Это Дворец? — только и спросила она. Потом добавила, не зная точно, существую ли на свете другие дворцы или этот единственный: — Дворец Времён Года?

— Он самый, — прокряхтела знахарка и посильнее надвинула на лицо капюшон чёрного плаща. — Тысячи лун тут не была, да ещё бы столько же не посещала.

— Почему? — поинтересовалась любознательная Нэла.

— Не твоё дело, ребёнок, — коротко ответила знахарка, и Нэла поняла, что разговор их окончен.

Впрочем, её это не особо расстроило — открыв рот от восторга, она глазела по сторонам. Виднеющийся вдалеке Дворец был окружён рощей — высокие деревья упирались золотисто-красными кронами прямо в небо, и стволы их были такими тонкими, что казалось, будто они сломаются под слишком сильным порывом ветра. Вокруг рощи, по-над высокой каменной стеной с золотыми воротами, через которые они и прошли, было большое пустое пространство — земля под ногами была уложена большими голубоватыми булыжниками, и когда Нэла и знахарка ступали, на них оставались следы и комья грязи.

— Когда Сезон Дождей кончается, тут рынок — торгаши съезжаются со всех Четырёх Королевств, — пояснила знахарка, и Нэла открыла рот ещё шире. — Купить тут можно всё, что угодно твоей душе.

— Даже сахарные фигурки?

— Даже что-то более важное, чем сахарные фигурки, ребёнок, — ответила знахарка, и Нэле на мгновение показалось, что она улыбнулась.

Они шли прямо к Дворцу, точнее, к окружающим его приземистым строениям из того же голубоватого камня, которые Нэла сначала не заметила.

Подходя к крайнему, стоящему у обочины дому, знахарка схватила Нэлу за локоть узловатыми пальцами и прошипела:

— Как внутрь зайдём да хозяина увидим, наклонись. Как будет спрашивать о чём — отвечай чётко, коротко и самое важное. Попросит что-то взять — бери, коль съесть или выпить чего предложит — не отказывайся. Поняла?

Нэла коротко кивнула, сглотнув почему-то образовавшийся в горле ком. Дом на окраине был странно знакомым, хотя Нэла могла поручиться чем угодно, что не была здесь никогда в жизни.

Знахарка снова стукнула в дверь концом посоха, но та на этот раз не отворилась сама собой — только засветилась еле заметно красным. И только через пару минут резко открылась, поднимая ворох промокших опавших листьев и кидая их пряма в лица стоящим у дверей.

— Посмела появиться здесь, Анабель? — донёсся из-за двери глубокий голос, но никого так и не появилось.

— Посмела, Лунар. Да не держи на пороге, чай, не молода уже, — прокряхтела знахарка в темноту, клубящуюся за открытой дверью.

— Ну проходи, коль с добром. Если же пакость снова задумала, проваливай за ворота, да чтоб не видел я тебя до скончания лун моих.

Старуха хмыкнула и, снова схватив Нэлу за локоть, потащила за собой. Нэла зажмурилась, а когда открыла глаза, они уже стояли посреди большой уютной комнаты с огромным камином у стены. Знахарка выпрямилась во весь рост и откинула капюшон.

— Выходи, Лунар, — стукнув посохом по устеленному ковром полу. И в тот же миг у камина появился странный седой мужчина — худощавый, в длинном синем камзоле.

— Что за замарашку с собой привела? — бросил Лунар взгляд на Нэлу. — Неужто остепенилась да ученицу завела?

— А это уж ты мне скажи. За тем и пришла.

— Даже так? — хмыкнул тот и подошёл к Нэле. — Как зовут тебя, ребёнок?

— Нэла, — робко ответила та, вспоминая наставления знахарки-Анабель.

— Сколько лун?

— Полных — шесть.

— И что же в тебе особенного?

Нэла не знала, спросил ли он это у неё или у знахарки, но посчитала должным всё же ответить. По большей части потому, что ей и самой было интересно.

— Особенного? Я не знаю, сэр.

— Хм. Дерзкая.

— Невоспитанная, — ухмыльнулась Анабель. — Я её из деревни в двух неделях отсюда забрала.

— Не такой уж и край света, знаешь ли.

— Это ты так думаешь. Был бы не край — вы бы смогли меня найти там за столько-то лун, — Нэле показалось, что прозвучало это несколько самодовольно.

— Так что в девчонке-то? — спросил Лунар, обходя Нэлу со всех сторон и внимательно осматривая.

— А ты ей шар дай, да взгляни сам, что будет.

Лунар удивлённо приподнял бровь, после чего взял на полке у камина большой шар — такой же, как был у знахарки, только менее запылённый. Нэла взглянула в клубящийся внутри клочковатый туман и сглотнула вязкую слюну.

— Возьми, дитя.

Нэла робко протянула руки и заключила шар в ладони. А дальше всё было по уже знакомому ей сценарию: шар налился тяжестью, потянул вниз, и в следующий момент Нэла уже ударилась коленями о пол, на этот раз не так больно из-за ковра. А ещё через мгновения, пока в шаре всплывали неясные образы, погрузилась в темноту. И уже не видела, ни удивлённо вскинутых бровей Линара, ни самодовольного вида Анабель.

— Сколько хочешь? — коротко спросил Линар, отворачиваясь от лежащей на полу Нэлы.

— Пятьсот, не меньше. Уж я-то понимаю ценность этого ребёнка.

Линар кивнул и снова повернулся к полке у камина, открывая большую позолоченную шкатулку.

Анабель только хмыкнула и, получив большой кожаный мешочек, наполненный звенящими монетами, положила его за пазуху и направилась к двери.

— Сколько отдала-то за девчонку? — поинтересовался Линар.

— Не твой дело, — ухмыльнулась знахарка.

Тот лишь пожал плечами. А потом, когда Анабель уже открыла дверь и собралась натягивать на голову тяжёлый капюшон, спросил:

— Могла бы сама воспитать. Почему привела?

— Стара я, Линар. Не по мне воспитывать упомянутых в пророчествах девиц. А обмен вышел очень выгодным — отдала-то я за девчонку вот столько, — и она бросила что-то Линару.

Взглянув на пойманную золотую монету, Линар захохотал: чертовка всегда знала, где получить прибыль, и даже тысяча лун её бы не исправила. Уходящая обратно к воротам знахарка ещё долго слышала его смех, сливающийся с шумом непрекращающегося дождя, и улыбалась. Потом золотые дворцовые ворота со скрипом закрылись за её спиной, на этот раз — она чувствовала всем своим существом — навсегда.