Клейменая ведьма (джен)

Посреди обширной лесной поляны стояло тринадцать женщин. Они не были кровными родственницами, но какое-то внутреннее сходство делало их практически сестрами. Самой старшей на вид было около шестидесяти, но волосы ее по-прежнему горели огненно-рыжим. Впрочем, другие женщины тоже сияли не менее яркими лучами. Самой младшей было около десяти, но не по-детски мудрые глаза доказывали, что она ровня всем остальным.

У двенадцати из них в руках были тяжелые каменные зеркала.

Женщины внимательно следили за небом и в определенный момент, получив одним им понятный знак, стали в углы заранее выложенного двенадцатиугольника.

Девочка осталась не у дел. Она с удивлением смотрела в лица своих сестер. Наконец, старшая легким плавным жестом указала ей на центр. Девочка вздрогнула, но подчинилась. Лицо ее напряглось в ожидании.

На поляне стояла тишина, которая не прерывалась ни шелестом листьев, ни криком пролетавших птиц, ни стрекотом насекомых. Все замерло. Даже ветер, клонивший незадолго до этого гордые вершины вековых сосен, казалось, затих.

Женщины стояли молча, одетые в одинаковые черные платья с открытой спиной. На плече у каждой четко проступали ярко-алые контуры то ли ожога, то ли татуировки. Эти несуразные фантастические существа, похоже, тоже застигли в суровой неподвижности ожидания.

Наконец, воздух прорезал оглушающий свист, и на женщин понесся метеор непонятного происхождения. Но они были готовы… Заслышав первое звуковое колебание, те, кто стоял по краям многоугольника, единым жестом подняли свои зеркала, проецируя пучки света на стоящую в центре девочку. Она, словно в каком-то трансе, вытянулась вверх струной, и в ее ладонях, протянутых прямо к небу, начало формироваться свое зеркало, пока что огненное, но уже начинающее приобретать тот, же вид, что и у остальных.

Это творящееся силой женской воли зеркало полыхающим щитом преградило путь стремительному метеору. Какое-то время велась борьба двух железных воль, но в результате победили женщины. Огненный метеор несколько мгновений играл все более темнеющими вспышками, пока не упал на краю поляны маленьким безвредным камешком.

В это время стройный многоугольник распался, потому что стоящая в центре девочка глухо вскрикнула и начала медленно заваливаться на бок. Двенадцать пар рук успели подхватить ее около самой земли. Девочка была без сознания, но железной хваткой сжимала в руках каменное зеркало, а на покрасневшей левой лопатке у нее начинали проступать контуры фантастической фигуры. Через несколько секунд фигура воплотилась в туманном облаке перед девочкой. Женщины мягко опустили ее на траву, туман прикрыл ее громадными крыльями летучей мыши.

Время шло. Поляна, словно очнувшись от сна, поражала разнообразием звуков — шелестели крылья птиц, поскрипывали под порывами ветра сосны. Но люди молчали. Они с напряжением смотрели на клубившийся в центре туман. Наконец туман рассеялся, и девочка открыла глаза.

— С совершеннолетием тебя, сестра-ведьма, — торжественно произнесла старшая женщина. — Период твоего ученичества окончен. Теперь ты равная нам. Помни и чти наши законы.

— Я не забуду ни этот день, ни наше братство, — хрипловатый голос девочки еще дрожал от перенесенного напряжения, но в нем чувствовалась недетская твердость.

Она без посторонней помощи поднялась с земли и слегка потерла рукой лопатку. Бережно обернув холстом тяжелое зеркало, она положила его в перевешенную через плечо сумку, сразу же согнувшись почти вдвое. Остальные женщины тоже упаковали свои зеркала и все вместе ушли с поляны. Выложенный из камней многоугольник почти сразу же исчез, и о чьем-то недавнем присутствии на поляне уже ничего не напоминало. Лишь одинокий оплавленный булыжник валялся в траве, но он никому уже не мог причинить зла.

Женщины быстро пробирались в зарослях. Создавалось впечатление, что они знают этот лес как свои пять пальцев, и никакие ориентиры им не требуются. Но как только вдалеке послышался цокот копыт, ведьмы встрепенулись и внимательно посмотрели друг на друга, словно молчаливо переговариваясь о чем-то.

— Это за нами, — негромко высказала общую мысль ведьма, у которой из сумки выглядывала самодельная детская игрушка.

— Да, — подтвердила старшая. — Они еще ничего не знают о нашей малышке.

Женщины снова переглянулись, молчаливо подтверждая общее решение. Потом внимательно посмотрели на девочку.

— Спрячься. Что бы ни случилось, не выдавай своего присутствия.

Девочка начала было протестовать, но, наткнувшись на строгие взгляды наставниц, замолчала.

— Ты должна сохранить этому миру ведьм. Иначе он многое потеряет. Больше всего — человечность и доброту.

Мгновенная борьба воль — и решение, болезненное для всех, принято. Девочка незаметно исчезла в зарослях. Она не произнесла ни звука, лишь искусала в кровь губы, когда всадники со знаком солнца — личная гвардия правителя — скрутили ведьм и привязали их, словно мешки с мукой, к лошадям. Они для приличия порыскали по близлежащим кустам, но найти ведьму, если она этого не хочет, невозможно. И со злобным рычанием всадники со своей добычей поскакали по направлению к городу.

Когда стук копыт затих вдалеке, девочка выбралась из своего убежища и побежала, не разбирая дороги, за своими сестрами. Какая бы не грозила им участь — она должна ее знать. Поэтому нужно успеть в город раньше них.

Столица встретила приехавших улюлюканьем толпы, и комьями грязи, летящими в привязанных женщин. Казалось, людей охватило какое-то массовое безумие, и они, подстрекаемые непонятными голосами, звучащими в головах, делали то, что делать им совсем не хотелось. Толпа провожала процессию до центральной площади, на которой, о чем знали все, должен был состояться суд. И после этого, естественно, — основная забава этого лета, о которой потом можно будет рассказывать детям и внукам, — сожжение ведьм на костре. Если кто-то и был не согласен с таким решением, то благоразумно держал свои мысли при себе. Лишиться головы и оставить семью без пропитания из-за каких-то чужачек, которых и людьми-то можно было назвать с натяжкой, не хотелось никому.

Девочка наблюдала въезд процессии, словно в каком-то тумане. Ноги ее гудели от быстрого бега, и капюшон черного плаща сбивался на затылок. Но она незаметной тенью следовала за всадниками по всем улочкам.

Бежать в толпе было трудно, но девочка умудрялась проскальзывать даже в самых запруженных местах. Грязно-серый плащ развивался, открывая необычное черное платье, которое вместе с выбившимися из-под капюшона рыжими прядями волос могло ее выдать. Только это не останавливало девочку, да и занятая своим делом толпа не обращала на нее никакого внимания.

Главная площадь тоже была заполнена людьми, но ведьма, прибежавшая раньше многих, заняла место, откуда было видно все, что здесь происходит.

Процессия, сопровождаемая улюлюканьем и градом камней, въехала, и на балконе дворца появились правитель с женой и маленькой дочерью. Если внимательно присмотреться к жене правителя, то можно с легкостью предсказать, что принцесса будет редкой красавицей, такой, перед которой все будут склонять колени и посвящать ей стихи и песни. Но если присмотреться повнимательней, то болезненные черты правительницы выдавали недобрый и расчетливый характер, — очевидно, неограниченная власть наложила на нее свой отпечаток. Но, скорее всего, у нее были отличные задатки для такого превращения. И эти задатки явно перешли к дочери, тем более при таком отце, каким слыл правитель. Но для настроенной должным образом толпы стоящие на балконе люди были символом укрепления благополучия и победы над коварным врагом, который только что прекратил свои притязания на страну. Они, все трое, были прекрасны, мудры и обожаемы.

Связанных ведьм сбросили с коней перед балконом. Гонцы, доставившие женщин пред светлые очи, отъехали в сторону и окружили их так, чтобы никто не смог помочь им вырваться. Впрочем, это была напрасная трата времени и сил — женщины, с трудом поднявшись с земли, не собирались никуда бежать. Они стояли, гордо подняв головы, и казалось, что вместо отрепьев, в которые превратились их черные платья, на них надета самая роскошная одежда, которую только можно было вообразить. Кажется, даже правители почувствовали это величие, что не сулило обвиняемым никакой поблажки. Да и не хотели они для себя милости.

Приговор был суровым: если за них никто не поручится — костер. Девочка хотела закричать, но негромкие доброжелательные голоса зазвучали в ее голове. Голоса наставниц и друзей, и они не разрешали вмешиваться. Конечно же, в ведьмином арсенале должны были припасены многие штучки, позволявшие с легкостью выбраться из этой ситуации, но они почему-то не пользовались этим.

Ведьмы не признали ни одного обвинения, просто игнорируя некоторые вопросы, но, поскольку их участь была решена заранее, от их ответов ничего не зависело. Да и не ждали они ничего для себя! Для себя ничего — но, девочка начала об этом догадываться, они хотели спасти ее.

Выслушав все обвинения, правитель принял глубокомысленный вид. Со стороны выглядело так, словно он взвешивает все детали дела. Хотя все, и обвиняемые в том числе, понимали, что вопрос решен заранее. Просто важно было соблюсти все формальности.

— Виновны! — торжественно произнес правитель, и толпа подхватила это слово, скандируя его на разные голоса.

Ни одна из обвиняемых ведьм не дрогнула и не начала умолять о сохранении жизни. Казалось, они давно приняли решение и теперь ожидали развязки. При всем желании им бы не удалось спрятаться в этой стране, где все, от любого несмышленыша, до правителей, знали их в лицо. Каждой семье приходилось обращаться за помощью — ведь двери любой ведьмы всегда открыты для страдающих.

Где-то в толпе раздался пронзительный детский крик, и маленькая ведьма застывшими глазами посмотрела в ту сторону: как же она могла забыть о ребенке. Маленький сын одной из ее сестер сейчас останется сиротой, а она не в силах ему помочь. Она не в силах сделать хоть что-то. Сознание ее заволакивала пелена, и только усилие закаленной многочисленными тренировками воли заставляло девочку стоять.

Погребальные костры были готовы. Они, словно по мановению волшебной палочки, появились на площади и рыжеволосых женщин поволокли туда. Каждая всходила на костер, словно на трон, не выдавая ни единым движением страха или растерянности. Даже толпа замерла. Конечно, люди ожидали зрелища, но гордое величие осужденных смягчило наполненные ненавистью сердца. Уже были готовы протестующие возгласы, но факелы зажгли просмоленные дрова и по площади заструился удушающий запах горелой плоти.

Через несколько минут все было кончено. Люди потихоньку начали расходиться, не пытаясь даже собрать часть пепла с костров. И маленькая девочка осталась одна. Сейчас ее меньше всего волновало то, что ее могут узнать и тоже поставить на костер, она даже хотело этого. Невыносимо было чувствовать предательство. Сестры пожертвовали жизнями, чтобы спасти ее. Ни одна не произнесла заклинания, способного спасти. И это пламенем уже потухших костров жгло душу единственной оставшейся в живых клейменой ведьмы.