Клейменая ведьма (джен)

Посреди обширной лесной поляны стояло тринадцать женщин. Они не были кровными родственницами, но какое-то внутреннее сходство делало их практически сестрами. Самой старшей на вид было около шестидесяти, но волосы ее по-прежнему горели огненно-рыжим. Впрочем, другие женщины тоже сияли не менее яркими лучами. Самой младшей было около десяти, но не по-детски мудрые глаза доказывали, что она ровня всем остальным.

У двенадцати из них в руках были тяжелые каменные зеркала.

Женщины внимательно следили за небом и в определенный момент, получив одним им понятный знак, стали в углы заранее выложенного двенадцатиугольника.

Девочка осталась не у дел. Она с удивлением смотрела в лица своих сестер. Наконец, старшая легким плавным жестом указала ей на центр. Девочка вздрогнула, но подчинилась. Лицо ее напряглось в ожидании.

На поляне стояла тишина, которая не прерывалась ни шелестом листьев, ни криком пролетавших птиц, ни стрекотом насекомых. Все замерло. Даже ветер, клонивший незадолго до этого гордые вершины вековых сосен, казалось, затих.

Женщины стояли молча, одетые в одинаковые черные платья с открытой спиной. На плече у каждой четко проступали ярко-алые контуры то ли ожога, то ли татуировки. Эти несуразные фантастические существа, похоже, тоже застигли в суровой неподвижности ожидания.

Наконец, воздух прорезал оглушающий свист, и на женщин понесся метеор непонятного происхождения. Но они были готовы… Заслышав первое звуковое колебание, те, кто стоял по краям многоугольника, единым жестом подняли свои зеркала, проецируя пучки света на стоящую в центре девочку. Она, словно в каком-то трансе, вытянулась вверх струной, и в ее ладонях, протянутых прямо к небу, начало формироваться свое зеркало, пока что огненное, но уже начинающее приобретать тот, же вид, что и у остальных.

Это творящееся силой женской воли зеркало полыхающим щитом преградило путь стремительному метеору. Какое-то время велась борьба двух железных воль, но в результате победили женщины. Огненный метеор несколько мгновений играл все более темнеющими вспышками, пока не упал на краю поляны маленьким безвредным камешком.

В это время стройный многоугольник распался, потому что стоящая в центре девочка глухо вскрикнула и начала медленно заваливаться на бок. Двенадцать пар рук успели подхватить ее около самой земли. Девочка была без сознания, но железной хваткой сжимала в руках каменное зеркало, а на покрасневшей левой лопатке у нее начинали проступать контуры фантастической фигуры. Через несколько секунд фигура воплотилась в туманном облаке перед девочкой. Женщины мягко опустили ее на траву, туман прикрыл ее громадными крыльями летучей мыши.

Время шло. Поляна, словно очнувшись от сна, поражала разнообразием звуков — шелестели крылья птиц, поскрипывали под порывами ветра сосны. Но люди молчали. Они с напряжением смотрели на клубившийся в центре туман. Наконец туман рассеялся, и девочка открыла глаза.

— С совершеннолетием тебя, сестра-ведьма, — торжественно произнесла старшая женщина. — Период твоего ученичества окончен. Теперь ты равная нам. Помни и чти наши законы.

— Я не забуду ни этот день, ни наше братство, — хрипловатый голос девочки еще дрожал от перенесенного напряжения, но в нем чувствовалась недетская твердость.

Она без посторонней помощи поднялась с земли и слегка потерла рукой лопатку. Бережно обернув холстом тяжелое зеркало, она положила его в перевешенную через плечо сумку, сразу же согнувшись почти вдвое. Остальные женщины тоже упаковали свои зеркала и все вместе ушли с поляны. Выложенный из камней многоугольник почти сразу же исчез, и о чьем-то недавнем присутствии на поляне уже ничего не напоминало. Лишь одинокий оплавленный булыжник валялся в траве, но он никому уже не мог причинить зла.

Женщины быстро пробирались в зарослях. Создавалось впечатление, что они знают этот лес как свои пять пальцев, и никакие ориентиры им не требуются. Но как только вдалеке послышался цокот копыт, ведьмы встрепенулись и внимательно посмотрели друг на друга, словно молчаливо переговариваясь о чем-то.

— Это за нами, — негромко высказала общую мысль ведьма, у которой из сумки выглядывала самодельная детская игрушка.

— Да, — подтвердила старшая. — Они еще ничего не знают о нашей малышке.

Женщины снова переглянулись, молчаливо подтверждая общее решение. Потом внимательно посмотрели на девочку.

— Спрячься. Что бы ни случилось, не выдавай своего присутствия.

Девочка начала было протестовать, но, наткнувшись на строгие взгляды наставниц, замолчала.

— Ты должна сохранить этому миру ведьм. Иначе он многое потеряет. Больше всего — человечность и доброту.

Мгновенная борьба воль — и решение, болезненное для всех, принято. Девочка незаметно исчезла в зарослях. Она не произнесла ни звука, лишь искусала в кровь губы, когда всадники со знаком солнца — личная гвардия правителя — скрутили ведьм и привязали их, словно мешки с мукой, к лошадям. Они для приличия порыскали по близлежащим кустам, но найти ведьму, если она этого не хочет, невозможно. И со злобным рычанием всадники со своей добычей поскакали по направлению к городу.

Когда стук копыт затих вдалеке, девочка выбралась из своего убежища и побежала, не разбирая дороги, за своими сестрами. Какая бы не грозила им участь — она должна ее знать. Поэтому нужно успеть в город раньше них.

Столица встретила приехавших улюлюканьем толпы, и комьями грязи, летящими в привязанных женщин. Казалось, людей охватило какое-то массовое безумие, и они, подстрекаемые непонятными голосами, звучащими в головах, делали то, что делать им совсем не хотелось. Толпа провожала процессию до центральной площади, на которой, о чем знали все, должен был состояться суд. И после этого, естественно, — основная забава этого лета, о которой потом можно будет рассказывать детям и внукам, — сожжение ведьм на костре. Если кто-то и был не согласен с таким решением, то благоразумно держал свои мысли при себе. Лишиться головы и оставить семью без пропитания из-за каких-то чужачек, которых и людьми-то можно было назвать с натяжкой, не хотелось никому.

Девочка наблюдала въезд процессии, словно в каком-то тумане. Ноги ее гудели от быстрого бега, и капюшон черного плаща сбивался на затылок. Но она незаметной тенью следовала за всадниками по всем улочкам.

Бежать в толпе было трудно, но девочка умудрялась проскальзывать даже в самых запруженных местах. Грязно-серый плащ развивался, открывая необычное черное платье, которое вместе с выбившимися из-под капюшона рыжими прядями волос могло ее выдать. Только это не останавливало девочку, да и занятая своим делом толпа не обращала на нее никакого внимания.

Главная площадь тоже была заполнена людьми, но ведьма, прибежавшая раньше многих, заняла место, откуда было видно все, что здесь происходит.

Процессия, сопровождаемая улюлюканьем и градом камней, въехала, и на балконе дворца появились правитель с женой и маленькой дочерью. Если внимательно присмотреться к жене правителя, то можно с легкостью предсказать, что принцесса будет редкой красавицей, такой, перед которой все будут склонять колени и посвящать ей стихи и песни. Но если присмотреться повнимательней, то болезненные черты правительницы выдавали недобрый и расчетливый характер, — очевидно, неограниченная власть наложила на нее свой отпечаток. Но, скорее всего, у нее были отличные задатки для такого превращения. И эти задатки явно перешли к дочери, тем более при таком отце, каким слыл правитель. Но для настроенной должным образом толпы стоящие на балконе люди были символом укрепления благополучия и победы над коварным врагом, который только что прекратил свои притязания на страну. Они, все трое, были прекрасны, мудры и обожаемы.

Связанных ведьм сбросили с коней перед балконом. Гонцы, доставившие женщин пред светлые очи, отъехали в сторону и окружили их так, чтобы никто не смог помочь им вырваться. Впрочем, это была напрасная трата времени и сил — женщины, с трудом поднявшись с земли, не собирались никуда бежать. Они стояли, гордо подняв головы, и казалось, что вместо отрепьев, в которые превратились их черные платья, на них надета самая роскошная одежда, которую только можно было вообразить. Кажется, даже правители почувствовали это величие, что не сулило обвиняемым никакой поблажки. Да и не хотели они для себя милости.

Приговор был суровым: если за них никто не поручится — костер. Девочка хотела закричать, но негромкие доброжелательные голоса зазвучали в ее голове. Голоса наставниц и друзей, и они не разрешали вмешиваться. Конечно же, в ведьмином арсенале должны были припасены многие штучки, позволявшие с легкостью выбраться из этой ситуации, но они почему-то не пользовались этим.

Ведьмы не признали ни одного обвинения, просто игнорируя некоторые вопросы, но, поскольку их участь была решена заранее, от их ответов ничего не зависело. Да и не ждали они ничего для себя! Для себя ничего — но, девочка начала об этом догадываться, они хотели спасти ее.

Выслушав все обвинения, правитель принял глубокомысленный вид. Со стороны выглядело так, словно он взвешивает все детали дела. Хотя все, и обвиняемые в том числе, понимали, что вопрос решен заранее. Просто важно было соблюсти все формальности.

— Виновны! — торжественно произнес правитель, и толпа подхватила это слово, скандируя его на разные голоса.

Ни одна из обвиняемых ведьм не дрогнула и не начала умолять о сохранении жизни. Казалось, они давно приняли решение и теперь ожидали развязки. При всем желании им бы не удалось спрятаться в этой стране, где все, от любого несмышленыша, до правителей, знали их в лицо. Каждой семье приходилось обращаться за помощью — ведь двери любой ведьмы всегда открыты для страдающих.

Где-то в толпе раздался пронзительный детский крик, и маленькая ведьма застывшими глазами посмотрела в ту сторону: как же она могла забыть о ребенке. Маленький сын одной из ее сестер сейчас останется сиротой, а она не в силах ему помочь. Она не в силах сделать хоть что-то. Сознание ее заволакивала пелена, и только усилие закаленной многочисленными тренировками воли заставляло девочку стоять.

Погребальные костры были готовы. Они, словно по мановению волшебной палочки, появились на площади и рыжеволосых женщин поволокли туда. Каждая всходила на костер, словно на трон, не выдавая ни единым движением страха или растерянности. Даже толпа замерла. Конечно, люди ожидали зрелища, но гордое величие осужденных смягчило наполненные ненавистью сердца. Уже были готовы протестующие возгласы, но факелы зажгли просмоленные дрова и по площади заструился удушающий запах горелой плоти.

Через несколько минут все было кончено. Люди потихоньку начали расходиться, не пытаясь даже собрать часть пепла с костров. И маленькая девочка осталась одна. Сейчас ее меньше всего волновало то, что ее могут узнать и тоже поставить на костер, она даже хотело этого. Невыносимо было чувствовать предательство. Сестры пожертвовали жизнями, чтобы спасти ее. Ни одна не произнесла заклинания, способного спасти. И это пламенем уже потухших костров жгло душу единственной оставшейся в живых клейменой ведьмы.

Сегодняшнее пробуждение сильно отличалось от всех предыдущих — не чувствовалось устойчивого запаха слежавшихся сигаретных бычков, не мерцал звездами включенный экран компьютера и, что было самым удивительным, рядом со мной кто-то спал. А вот этого точно не может быть! Даже если мать, с ее почти маниакальной любовью к чистоте, и незаметно убрала в комнате во время моего сна, то подложить в постель девушку она явно не додумалась бы.

Девушка была реальной. Ее спутанные рыжие волосы, полностью прикрывавшие лицо, щекотали нос, голова слегка давила на грудь, а худая рука, с тонкими длинными пальцами, нежно касалась щеки.

Судорожные копания в памяти не вызвали вчерашнюю пьяную оргию, после которой непонятно где и с кем просыпаешься, не вызвали просто потому, что ее не было. А странное пробуждение есть, и понимать это можно как угодно. Вот только паники почему-то нет, ведь, по правде, давно уже хотелось втравиться во что-нибудь этакое — невероятное и фантастическое, переполненное орками, гоблинами, прочей нечистью. Встретить обворожительную принцессу, которую нужно будет, во что бы то ни стало обязательно спасти от всех напастей и опасностей, подстерегающих ее. А сейчас просто удалось схватить за хвост удачу или судьбу, или как там это еще можно обозвать. И главное — не выпустить из цепких рук такое счастье!

Впрочем, комната абсолютно не походила на королевские апартаменты — небольшая, скудно обставленная добротной мебелью, но очень светлая и чистая, словно свет струился не в два крошечных окошка, а в громадные окна во всю стену. Яркий свет разукрашивал различными оттенками хорошо выделанную медвежью шкуру на кровати и, небольшую, служившую ковриком на полу. На столе стояли накрытые холстом горшки, из которых доносился потрясающий запах, вызывающий сильнейшие спазмы в пустом желудке. И если это не полное сумасшествие, то можно порадоваться исполнению безумной мечты.

Занявшись копанием в собственных ощущениях, я совершенно не заметил момента, когда девушка проснулась. Рука ее рывком сжалась в кулак, больно царапнув острым ноготком мою щеку, а глаза, в которых отсутствовали малейшие признаки сна, смотрели с приподнятого лица внимательно и жестко. Таких странных глаз мне никогда раньше не приходилось видеть — они были слишком старыми для такого лица, слишком усталыми и мудрыми, словно человек познал уже абсолютно все и ничему в мире удивляться ему больше не придется. На таком фоне не сразу замечалось, что глаза эти разного цвета — левый карий, правый синий, как не замечались и остальные черты лица, словно растворяющиеся в предрассветных сумерках.

Девушка вглядывалась в мое лицо всего несколько мгновений, но казалось, что она проникла взглядом прямо в душу и рассмотрела там абсолютно все. Быстрым, неуловимым движением она поднялась, присев на край кровати спиной ко мне. На левом плече проступили контуры какого-то непонятного рисунка и тут же поплыли, словно мгновенно стертые чужой невидимой рукой. Девушка быстро встала, потянув за собой край одеяла, и прошла к лавке, на которой лежала ее одежда. Я, конечно, не ярый поклонник новейшей моды, но то, что она напялила на себя, можно было смело выкидывать на помойку. Нет, это было не рванье, но носить такое уродливое одеяние — это ж как нужно себя ненавидеть. Бесформенный балахон, а попросту мешок с рукавами и прорезью для головы, был какого-то непонятно-бурого цвета, полностью скрывал фигуру. Его дополнял неопределенного цвета шарф, закрывающий волосы и верхнюю половину лица. Но даже сквозь эту плотную ткань необычные глаза девушки жгли пронизывающим огнем.

— Я Аша — клейменная ведьма, — произнесла она негромким хрипловатым голосом. — А кто ты такой?

Я не имел представления, что ей отвечать. Рассказать о компьютерщике— неудачнике, который не может навести порядок в собственной жизни, и которым помыкают все кому не лень. О полученном дипломе, который вряд ли когда-нибудь пригодится, или о том, что все в жизни пусто и скучно, как в стоячем болоте, затхлом и полным разной гадости. Тем более что здесь, судя по всему, компьютеров не было, да и слов, все это обозначающих, скорее всего, не существовало.

— Не стоит притворяться моим мужем, — она тряхнула головой, поправляя съехавший на затылок шарф. — Я точно чувствую, что ты совершенно другой человек с его лицом, человек издалека, гораздо дальше пределов наших королевств. У тебя на родине о нас даже не слыхали.

— Откуда ты знаешь? — мне очень хотелось скрыть удивление, ведь если я и верю во всевозможные ведьмовские способности, то лишь чисто теоретически, никогда раньше ни с чем подобным сталкиваться просто не приходилось.

— Ты думал об очень странных вещах, — Аша продолжала разговор, усиленно хлопоча по хозяйству, время от времени тревожно поглядывая в окно. — Таких здесь никогда не было. А я просто чувствовала твои мысли.

Просто читала мысли... Великолепно звучит, и главное веришь сразу же, не требуя доказательств, словно это обычное дело. Впрочем, какие еще нужны доказательства — ведь она моментально почувствовала во мне чужака.

— Но если ты их читала, то все обо мне знаешь!

— Не все, и не читала, — она подошла и, откинув с головы шарф, снова внимательно посмотрела мне в глаза. — Я не имею права слишком глубоко проникать внутрь.

— Меня зовут Андрей, и я не знаю, как здесь оказался...

Все сказанное было истинной правдой, почему-то Аше, кто бы она ни была, невозможно было соврать. Вероятно, она действительно была ведьмой, хотя раньше ведьм среди моих знакомых как-то не встречалось, но должны же они хоть где-то существовать.

— Потом расскажешь, — быстро произнесла девушка, вновь тревожно выглянув в окно. — Поднимайся быстро, уже почти совсем не осталось времени.

И хотя в моей голове возникли миллионы вопросов, но ни один из них не сорвался с языка. Уж слишком явно она ждала чего-то не совсем приятного, того, чего никак нельзя избежать. Быстро натянув предложенную одежду, я мельком отметил, что мой наряд смотрится немного получше, чем у нее, хотя таких же грязно-непонятных цветов. За окном в отдалении послышались чьи-то гремящие металлом шаги, и это, очевидно, было именно тем, чего ждала ведьма. Она указала рукой на стол и стала быстро насыпать по тарелкам еду.

— Ни на что не обращай внимания, — произнесла девушка довольно тихо. — Иначе они сразу что-то заподозрят.

Предупреждение поступило вовремя. Потому что глядя на то, как трое вооруженных людей бесцеремонно рассматривают с порога, что и как мы едим, я мог сорваться в любую секунду. Аша относилась к подобному вторжению в дом с видимым безразличием, только видел я перед этим, насколько ей все это не нравится. А другие абсолютно ничего не замечали. Потому что она почему-то очень не хотела, чтобы ее неприязнь увидели.

Она могла прогнать пришедших в любое мгновенье, прибегнув к магии или еще каким, но по поведению девушки было ясно, что подобные осмотры здесь являются нормой. Внимательно рассмотрев все, что находилось на столе, вооруженные люди так же молча покинули дом. Я попытался что-то сказать, но Аша сделала знак, призывающий к молчанию, а сама завела разговор на отвлеченные темы. Из десятиминутной беседы я понял, что погоду здесь обсуждают так же часто, как и в Англии. Это здесь основная тема, когда не о чем говорить, или когда боишься, что твой разговор подслушают. Мое представление о здешней действительности подсказывало, что сейчас нас подслушивают, и это явление для всех привычно и абсолютно естественно. Об этом стоило поразмышлять на досуге. Только информации побольше собрать хотелось бы, а то в данный момент источником сведений является только эта странная девушка, которая не пугается незнакомцев, внезапно попадающих в тело ее мужа, которая может читать мысли и вообще является ведьмой. Клейменной ведьмой, хотя лично я не понимаю, чем такие отличаются от всех остальных ведьм. Только почему-то уж очень сильно не хочет она показывать эти свои умения, в особенности при посторонних — я не в счет, меня она посторонним не считает. “Я не буду думать об этом сейчас, я подумаю об этом завтра”, — эта дурацкая фраза из какого-то фильма в данном случае очень верна. В том смысле, если оно будет это завтра.

— Ушли, — тихо, с присвистом выдохнула Аша, так, словно долгое время не решалась нормально дышать. — Теперь до вечера никто не заявится.

— Кто это был?

— Королевские информаторы. Наш правитель должен точно знать, что подают к столу в каждом доме его верноподданных.

— Ну... Ведь за всеми еще уследить надо, — по нашей милой и родной привычке я не сомневался, что здесь на подобные осмотры чиновники обычно смотрят сквозь пальцы. — Ведь наверняка что-то пропустят или забудут.

— Не пропустят, — девушка посмотрела на меня, как на полного идиота, и это было не самое приятное ощущение в моей жизни, — им ведь тоже свои семьи кормить надо. А малейшая неточность — и лишат доходного места работы. Так что стараться они будут на совесть, чтобы в нерадивости не заподозрили.

Да. Похоже, здесь коммунизм построили. Или военный коммунизм, я что-то плохо разбираюсь в подобных вещах. Только вот зачем их правителю все это знать понадобилось, скажите на милость?

— Для того чтобы знать, как и чем народ питается. Ведь если жители постоянно недоедают, значит плохо работать будут. А значит, упадут и доходы королевства.

Я обалдел. Все-таки очень непривычно и неприятно, когда в твоей голове люди копаются, как в собственной сумке, доставая из глубин и скрытых углов самые потаенные мысли.

— Не самые потаенные, — Аша несмело улыбнулась, и эта улыбка осветила ее лицо с крупными неправильными чертами, сделав его на несколько мгновений удивительно красивым, — только те, что лежат на самой поверхности и не являются твоими тайнами.

— А как ты их сортируешь? — мне удалось слегка перевести дух, и добавить в голос раздраженные нотки — пусть знает, что половую тряпку из меня делать нечего. — Для того, чтобы различить, что есть что, надо вначале полный набор прочитать.

— Я не умею читать мысли, я их чувствую! — громко выкрикнула девушка, моментально, словно нарвавшись на невидимую преграду, остановившись передо мной, и глаза ее засверкали неукротимой яростью настолько, что я уже мысленно превращался в лягушку. — Я понимаю, что создалась идиотская ситуация, которую нужно тщательно взвесить и решить, что делать дальше. Я знаю, что тебе здесь не слишком приятно и удобно, как в любом незнакомом месте с чужими людьми и непонятными обычаями, но ведь и я тоже оказалась в тупике. Ладно, — сказала она уже совсем спокойно, словно и не было несколько мгновений назад этой яростной вспышки, — больше я ничего такого не сделаю. Я не буду пытаться понять, кто ты такой. Захочешь — сам все расскажешь. Если захочешь.

Аша необычно бурно отреагировала на мои слова. Я не ожидал такого взрыва, видно, ей слишком часто раньше приходилось слушать подобные упреки. Стоило бы, конечно, объяснить, что меня чтение мыслей не оскорбило, а просто сильно удивило, но я никогда толком не умел высказывать свои мысли и чувства. Так что такое ее умение было бы очень кстати для меня, ленивого. Только вот эта странная девушка заявила, что больше ни при каких условиях не станет читать мои мысли, и по ее тону было ясно, что это правда, похоже, врать она не умела совсем. И еще она обиделась непонятно на что так, что ненадолго ставшее одухотворенным лицо тут же потухло, словно с него стекли все краски и эмоции. Только я не понимал, как теперь исправлять ситуацию, поэтому просто сделал вид, что ничего не произошло, а она равнодушно приняла мои правила игры.

— Объясни, как себя нужно в вашем королевстве. Не хочется сразу обратить на себя внимание. Тем более, похоже, у вас на каждом шагу соглядатаи.

— Да. На каждом, — Аша сделала рукой какой-то неуловимый жест, и метла тут же начала уборку в комнате, а посуда принялась сама себя мыть. Вот такому умению я позавидовал от всей души, многое отдал бы, чтобы так научиться. — Главное правило — пропускать всех гонцов на дороге, королевских в особенности. Их можно отличить по сумке со знаком солнца. Впрочем, остальные тоже их пропускают, так что не запутаешься.

— А кем мне представляться, когда расспрашивать знакомые твоего мужа будут, те, кого я даже узнать не смогу?

— Тебе повезло, мы чужаки в столице. Недавно переехали после женитьбы. Поженились по необходимости — ему служба предстояла лет на пятнадцать, а потом и продлить могли, если, в бою не погибнет, а во мне легко ведьму разглядеть, как ни прячься, рано или поздно. Таких, как я, здесь очень не любят. Пришлось воспользоваться суеверием — ведьмы не могут иметь мужа или любовника, силу теряют. Глупо, конечно, если уже обладаешь силой, то потерять ее можно только вместе с жизнью. Так что знакомых у тебя здесь просто еще не появилось. И, кроме того, я заметила, как тебе не понравились пришедшие десятники, так вот, они проверяют не только то, как мы едим. Вечером нужно оставлять открытой дверь, чтобы можно было проверить, все ли заботятся об увеличении численности населения столицы.

— Ни фига себе заморочки. А ты не можешь им эту картинку наколдовать?

— Не могу. Магию различить по следу очень легко, а среди проверяющих обязательно находится человек, остро чувствующий любые магические колебания. Так что придется потерпеть.

Хорошенькие дела. Занесло непонятно куда, следят за каждым твоим движением, еще и в постель заглядывают. Нет, девочка, конечно, ничего, даже пить не слишком много придется, но при свидетелях... Хорошо, что она уже не сможет это все услышать, а то точно проснулся бы жабой в болоте, или чем-то еще поинтереснее.

Метла тем временем уже успела навести идеальную чистоту, и ее место заняла швабра, посуда аккуратной стопкой сохла на столе. А ведь девочка позволяет себе колдовать. И не боится, что ее поймают. Хотя бы те ребята, которые приходили утром. Или уборка с помощью магии не считается здесь грехом? Впрочем, все это я узнаю в свое время, ведь на улице много разного услыхать можно.

А домой совершенно не хотелось. Впрочем, меня там никто, в общем-то, и не ждал, а если этот чудик, в тело которого я влетел, оказался в моем мире, то вообще волноваться не о чем, как-то все утрясется, и с собаками искать не будут. Надеюсь, он мне там, в моей прошлой жизни, не слишком нагадит. Впрочем, как и я в его.

От всего этого мне смертельно захотелось закурить. Я только сейчас сообразил, что не держал в руках сигарету уже несколько часов, и мысль об этом заставила еще судорожней захотеть вдохнуть табачный дым.

— У вас здесь курят?

— Что? — казалось, девушка сейчас задохнется от удивления.

— Табак уже завезли?

— Завезли, — Аша подозрительно смотрела на меня, как бы испугавшись меня или за меня, но меня ей точно нечего бояться, а за меня глупо — мы ведь совсем чужие люди. — Только его могут курить лишь члены королевской семьи и верховные жрецы при ритуалах. Курящих табак, как и ведьм, просто сжигают на костре.

Хорошенькая перспектива. Либо уши распухнут, либо на костре гореть. Ладно, с распухшими ушами я как-нибудь смогу справиться, но если меня решат поджарить... Брр... Лучше самому бросить. Вот бы мама этому решению обрадовалась. И главное, ведь серьезно бросить придется, в такой ситуации пустыми обещаниями не отделаешься.

— Ладно. На костер я совершенно не спешу, — скривившись, пробормотал я, и Аша согласно кивнула головой, — а вот по городу походить не мешает.

— Да, тебе уже пора выходить. Сегодня твоя очередь выполнять общественную работу, — Девушка протянула узелок с вкусно пахнущей едой. И когда только она успела все приготовить, ведь за столом мы все смели подчистую.

— И где же я должен работать? — не успела она ответить, как я задал другой вопрос. — А не почувствуют ли там запах волшебства от моих вещей?

— Не почувствуют. Там нет колдовства, — глаза Аши вновь сверлили меня насквозь, и я не понимал, что я опять брякнул не так. — А работать придется на постройке дороги, ее еще не скоро закончат.

Великолепно, мне придется таскать камни и строить эту проклятую дорогу, причем, вероятнее всего, бесплатно, из верноподданнических чувств. И, главное, наплевать, если я подобных чувств никогда и ни к кому не испытывал! В таком случае, вкалывать придется из страха за свою жизнь. Что-что, а неподчинение в любом виде монархии постоянно и жестоко каралось.

Через час я чувствовал страшную усталость, через два — думал, что мои руки сейчас отвалятся, через три — мне показалось, что я умер, а мое тело с упорством зомби продолжает двигаться, через четыре — я увидел ее. На какое-то мгновенье мне сдавило дыхание и повело голову — такой красавицы еще не приходилось встречать. Она гордо восседала на вороном коне в окружении свиты, и была, скорее всего, знатного рода. Те, кто работали рядом, низко склонили головы, почти касаясь макушками земли, и я расслышал едва различимый шепот: “Телла... Заколдованная принцесса...”

Чем заколдованная принцесса отличается от незаколдованной, я понял, взглянув в ее глаза — в них не было души. Пустые глаза без малейшей мысли и желания жутко смотрелись на ее прекрасном лице, и вся ее гордая фигура вызывала безотчетное желание защищать и помогать. А я-то был свято уверен, что уже давно и навсегда отучен жизнью от любых благих побуждений. Да, видно ошибочка вышла. Тем более, тут такой шанс — помочь принцессе, я ведь о таком только и мечтал, сначала стоит узнать, что же с ней произошло, а потом — что лучше делать со всем этим.

И тут, глядя в хвост отъезжающей процессии, я посоветовал себе приобрести губозакаточную машинку — тут и без меня есть, кому подвиги совершать. Только, говоря себе все это, я уже прекрасно понимал, что ввяжусь в ситуацию, зацепила меня эта девушка, не приложив для этого ни малейшего усилия. И мне захотелось, чтобы она тоже заметила меня, выделила из этой грязной уставшей толпы, только уже было поздно.

Впрочем, как оказалось, не так уже и поздно. По дороге домой я едва успел пропустить королевского гонца, взмыленного похлеще своей лошади, который мчался в сторону дворца. Это шикарное здание просто не могло быть ничем другим. Через несколько минут другой гонец выехал из дворца и помчался на центральную городскую площадь. Поскольку любопытный местный народец уже начал подтягиваться в ту сторону, то с моей стороны было бы просто глупо не пойти туда же. Что-что, а любопытство всегда гуляло у меня в крови. Этот оказался глашатаем — хорошо поставленным громким голосом он зачитал королевский указ о награде тому, кто сможет расколдовать принцессу. Обычная форма — деньги, но в придачу ее рука и перешедшее по наследству королевство.

Однако желающих совершить сие благое деяние как-то не наблюдалось. По угрюмым лицам сразу было видно, что подобный указ зачитывается уже не в первый раз, и, скорее всего, находились смельчаки и большие почитатели власти или денег, которые пытались снять это заклятие, да только все без малейшего намека на успех. И постепенно желающих становилось все меньше и меньше, а потом и вовсе исчезли.

— Нашли глупцов, — раздался позади меня еле слышный шепот, и я моментально замер, боясь прослушать продолжение. — За пятнадцать-то лет столько людей погибло. Не захотели ее за соседского правителя отдавать, вот он мага и позвал на помощь. Помнишь, мы тогда еле отбились. Если бы клейменные ведьмы...

— Тихо. Услышат, — раздался другой еле слышный голос, но тут пришедшая в движение толпа отодвинула говоривших в сторону от меня.

Интересно... Если принцесса сейчас выглядит юной, ей ведь лишь немногим больше двадцати, то в каком же возрасте к ней сватались? Кроме того, похоже, здесь не так давно была нешуточная битва, к которой имели какое-то отношение клейменные ведьмы. Живя с одной такой под одной крышей, можно, конечно, хотя бы попытаться выспросить кое-что у нее. Но боюсь, что безрезультатно — не желает она на эту тему говорить. Замыкается в гордом молчании, словно устрица, и ни звука из нее не вытянешь, хоть лестью, хоть обманом. Даже пробовать не стоило.

Поскольку толпа начинала постепенно расходиться, я тоже решил убираться подобру-поздорову, не ввязываясь пока что в различные передряги. Влезть сейчас во что-то необычное было бы самым верхом глупости — но кто и когда называл меня особо умным.

Снаружи дом, в котором мне теперь придется жить, создавал то же впечатление, что и его внутреннее убранство — добротность, без малейших признаков излишеств. Собранный из крупных бревен, он невольно вызывал уважение к силе строителей или строителя. Подсознательно создавалось впечатление, что Аша со своим ведьмовством приложила-таки руку к постройке, приноровив здание к своим, никому другому не понятным потребностям. Тем более, если судить по наружному размеру, — внутри есть небольшая, скрытая от посторонних глаз комната.

Дом встретил молчаливой пустотой. Даже не рассматривая комнату, лишь только появившись в дверях, я знал, что здесь никого нет, — настолько все вокруг казалось мертвым. Выходит, эта ведьмочка заставляет чувствовать жизнь даже в полностью мертвых предметах.

Не успел я сделать и нескольких шагов, как дверь широко распахнулась, и влетела Аша, принеся с собой ароматы раскалившегося в духоте и абсолютно не остывающего к вечеру поля. В руках у нее был громадный букет различных пряно пахнущих трав, за которыми не сразу можно было и лицо разглядеть. Создавалось впечатление, что она только что закончила с кем-то неслышимый разговор, и слова эти все еще витали в сгустившимся, как перед грозой, воздухе. Заметив меня, Аша молча указала рукой на бочку с водой, а сама прошмыгнула в ту самую, скрытую от посторонних глаз комнату.

Она провозилась там довольно долго для того, чтобы после того, как я уже смыл грязь, мне захотелось посмотреть на происходящее. Только вот слегка прикрытая дверь никак не желала поддаваться моим усилиям. Создавалось впечатление, что на двери приделан электронный замок, реагирующий либо на голос, либо на прикосновение руки конкретного человека — в данном случае самой Аши, но, скорее всего, здесь была обычная для этого дома магия. Из комнатки не доносилось ни звука, и, когда ведьмочка появилась в дверном проеме, создалось впечатление, что она никуда и не уходила.

— Устал? — тихо спросила Аша. — Сейчас ужин будет.

И вновь неуловимое движение руки — и полные тарелки расположились на столе. На улице слышалось уже знакомое громыхание металла.

Я заспешил. И хоть тело, налитое дневной усталостью, почти отказывалось подчиняться, к приходу незваных гостей мне удалось расположиться за столом. Аша на этот раз не высказывала такой нервозности, как утром. Она, казалось, полностью взяла себя в руки и успокоилась. Посещение не затянулось — сделав несколько банальных комплиментов хозяйке, наблюдатели через несколько минут ушли, даже не было чувства, будто нас подслушивают.

— Почему они так быстро?

— Скоро еще один визит предстоит, когда спать ложиться будем, — Аша слегка скривилась, говоря об этом. — Так что визит не окончен.

На какое-то время я забыл, что предстоит еще и ночное посещение, и теперь воспоминание окатило меня, словно холодной водой. Сейчас мне уже не казалось, что пить придется немного. Возможно, потому, что перед глазами стоял совершенно другой образ — лицо заколдованной принцессы с пустыми глазами. Оно словно подавляло всю мою волю и заставляло выполнять собственные желания.

На улице быстро потемнело. Здесь день почти мгновенно переходил в ночь, а сумерки отсутствовали напрочь. Послушная метла быстро прибиралась в комнате, а вымытая посуда уже накрыла себя холстом. Аша задула светильник, и в темноте зашуршала снимаемая одежда. Когда кровать слегка прогнулась под весом ее тела, я понял, что ничего не смогу сделать, не возникало никакого желания.

— Не напрягайся, — тихо прошептала Аша, легко дотрагиваясь рукой до моего плеча. — Для них главное, чтобы мы спали в одной постели, а все остальное не имеет значения.

И вновь она почувствовала мое состояние, или это я сам невольно себя выдал. Только радостное освобождение волной растеклось по моему телу. А еще через секунду я мгновенно провалился в сон, то ли из-за зверской усталости, то ли из-за ее полного магии исцеляющего прикосновения.

Проснулся, словно от толчка — в комнате явно происходило что-то странное. Я слегка приоткрыл глаза. Посреди комнаты прямо в воздухе, невысоко над полом зависла сидящая по-турецки Аша, а напротив нее находилось туманное непонятно что, больше всего похожее на человека с головой единорога, за спиной у которого росли крылья летучей мыши. И они беседовали — по всему видно абсолютно мирно и уже давно.

— Зачем ты сегодня это сделала? — спросило непонятно что с осуждением. — Ведь тебя запросто вычислить могли.

— Это ребенок, Геркл! Я что, должна была оставить его умирать там или отдать этой скотине на новые муки?

— Ты в очередной раз поставила себя под угрозу! Зачем было замуж выходить, если так по-глупому на каждом углу подставляться?

Рыжая голова виновато склонилась к полу, но в упрямо расправленных плечах чувствовалась вера в свою правоту. И этот странный Геркл тоже почувствовал ее уверенность и тяжко вздохнул, словно смиряясь с неизбежным.

— Ты ведь не ради своей безопасности замуж вышла. — продолжил он через несколько минут томительного молчания. — Снова в будущее смотрела?

— Он бы в первом же бою погиб...

— И ты, как всегда, решила взвалить на себя чужие трудности? А этого, — он махнул туманной рукой в мою сторону, — зачем приютила? Да еще и про ведьмовство свое вот так, сразу сказала. Ведь он сдаст тебя властям при малейшей угрозе своей персоне.

— Не сдаст. Он слишком одинокий и чужой в этом мире, да и в своем родном ему было не слаще — иначе, как бы он сюда попал, — ведьма немного помолчала, задумчиво глядя на узкий серпик луны заглядывающий в окно. — Я ему верю. И помочь попытаюсь...

— Ты так долго не протянешь!

— Не протяну, — безразлично проговорила Аша, — а кому какая разница...

— Ты умрешь! — голос Геркла только казался грозным, на самом деле его, кто бы он ни был, сковывал страх за жизнь этой непонятной ведьмы.

— Я давно мертва. Я умерла пятнадцать лет назад вместе с нашими, когда меня заставили смотреть на их костры, а они запретили мне хоть что-то сделать для общего спасения. И ни одна из них не произнесла призрачного заклинания, чтобы меня светом не выдать.

— Это всегда будет с тобой?

— Всегда! Я полностью выгорела тогда и теперь непонятно каким образом и для чего существую.

Похоже, подобный разговор велся уже не впервые, потому что Геркл, плавно проплыв по комнате, приблизился к Аше вплотную и нежно слегка приобнял ее за плечи.

— Ты точно это знаешь?

— Точно. Преемницу уже давно пора искать, только по нынешним временам я на такое девочку не обреку.

— Послушай меня, Аша. Спокойно без сердца, как Люокхе на уроках слушала, — существо отстранилось и медленно поплыло в сторону дверей. — Ты как можно скорее должна полюбить, искренне, всем сердцем, впрочем, ты по-другому и не умеешь. И тебя точно так же должны полюбить в ответ. Это единственно верное средство остановить смерть у порога и отправить ее восвояси. Ты не должна такой возможностью пренебрегать. Если сон уже не идет к тебе, то времени осталось в обрез.

— Я не могу...

— Можешь! Ты все сможешь, если захочешь! — последние слова прошелестели уже едва слышно, из еле заметного облачка тумана, выпорхнувшего в двери.

Ведьма еще долго сидела в лунном свете, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Лунные блики на ее обнаженном теле создавали причудливые переливы и отчетливо выделяли на левой лопатке синеватый рисунок — точную копию только что растворившегося в темноте Геркла. И, казалось, картинка эта жила своей собственной никому не подвластной жизнью, словно само существо перелетело именно туда.

Засмотревшись на зрелище, совершенно не рассчитанное на посторонние, в данном случае мои, взоры, я не сразу расслышал приглушенные рыдания и мучительные всхлипы, сотрясавшие все ее тело. Захотелось чем-то помочь, вот только я прекрасно понимал, что она не обрадуется свидетелям своего плача. Оказывается, чувствовать чужие мысли не так уж и трудно, а может, я просто случайно угадал ее настроение, ведь самому-то в подобной ситуации никакого участия не хотелось бы. Я отвернулся в сторону, прикрыл уши руками, чтобы не слышать тихого, безнадежного плача, и незаметно для себя заснул.

Утро началось как обычно, — просыпаться не хотелось ни при каких обстоятельствах. Дома никакой будильник не мог поднять меня с постели, да только здесь будильниками не пользовались — мне стало жутко холодно, просто сил не было спать дальше. С трудом приоткрыв глаза, я увидел настежь раскрытую дверь, куда проникал утренний воздух, и Ашу, которая, улыбаясь, расчесывала волосы. Посмотрев на нее, я подумал, не приснился ли мне ночной разговор — настолько безмятежным выглядело ее лицо. На столе, как и в прошлый раз, стояла приготовленная и накрытая, чтобы не остыла, еда, и я с ужасом подумал о предстоящем дне. Никак мне не хотелось вновь на каторгу идти — эту дорогу только рабам делать, да и то — каждый день не всякий выдержит.

— Уже вставать, — пробормотал я столь горестно, что ведьма засмеялась. — Надеюсь сегодня я где-то в другом месте работаю.

— В другом. Дорогу строить не каждый день посылают. А обычно ты работаешь смотрителем в королевском лесу.

— Кем? — у меня от неожиданности перехватило дыхание. — Я с животными только на картинках общался и по телевизору видел.

Я на мгновение представил себе постоянные прогулки в обществе хищников — и не испугался. Абсолютно не испугался, словно это было самое обычное дело в моей жизни, и вместе с этим пришло понимание того, что животных я, оказывается, люблю с детства, только возможности держать их у себя дома почти не представлялось.

— Дай руку, — сказала Аша и дотронулась до моей ладони. Еще никогда мне не становилось так легко, казалось, истощенные силы забили ключом и в руке начало покалывать, словно, горячими иголками. Только через несколько секунд я сообразил, что уже все знаю про здешние леса, водящуюся в них живность и правила проведения охоты.

— Как ты это сделала?

— Наколдовала! — дерзко ответила девушка, сверкнув глазами, и я точно уверился в том, что ночное происшествие мне приснилось. Не может человек выглядеть столь счастливым, зная о своей скорой смерти. — Что, уже и колдонуть нельзя?

— Можно, конечно, а тебя за такие дела не поджарят?

— Не должны. Откуда им узнать.

Действительно, откуда, разве что я языком трепать начну. Только вот зачем мне это надо — ума не приложу.

— Хотел тебя спросить, — я слегка замялся, не зная, выполнима ли подобная просьба. — Ты не можешь узнать, как твой настоящий муж поживает? В моем мире тоже приспособиться надо, а там у него не будет такой поддержки, как у меня здесь.

— Хорошо, я попробую.

Аша прошла в скрытую комнату, оставив дверь открытой, только увидеть что-либо интересное мне так и не удалось — обычная комната со столом посередине и пучками разных трав, развешанных повсюду — ничего особенного. Девушка провозилась там не слишком долго и вернулась с небольшим, но очень тяжелым по виду зеркалом.

— Что это?

— Зеркало.

— Я вижу, что зеркало. Для чего оно тебе?

— В нем иногда можно увидеть то, что происходит за пределами нашего мира. Просто нужно сконцентрироваться и посмотреть.

— Прямо уж так и сконцентрироваться. Обычное зеркало.

— Смотри, — Аша положила зеркало на стол. — Ты можешь увидеть в нем свое настоящее лицо, если захочешь.

Я заглянул в полированную каменную поверхность и ничего не увидел. Попытался сосредоточиться и, на какое-то мгновение, рассмотрел нечеткую картину, но видение тут же расплылось, оставив меня с головной болью.

— Не получилось, — ведьма сказала это без злорадства, просто констатируя факт. — У тебя есть небольшие способности, но ты не хочешь их развивать. И, наверное, правильно делаешь.

— Почему?

— Затягивает сильно. Ладно, давай я посмотрю.

Аша наклонились к столу, и впала в нечто, весьма похожее на транс. Ее начало пошатывать из стороны в сторону, из носа, медленно скатившись, упала на поверхность зеркала незамеченная ею капля крови, голова девушки склонялась все ниже и ниже, пока она резким движением не стряхнула с себя наваждение.

— С ним все в порядке, — сказала ведьма тихо, вытирая текущую из носу кровь. — У тебя очень заботливая мама. Из ее пространного повествования он узнал все, что следовало, и теперь нормально ориентируется в твоем мире.

Когда подошло время уходить, Аша вдруг засобиралась вместе со мной, причем казалось, что она отвечает на какой-то неслышный мне зов. По дороге это впечатление только усилилось — она внимательно смотрела на обочину дороги и очень спешила. Когда до леса уже оставалось совсем недалеко, ведьма остановилась как вкопанная. Она побледнела, а потом стремительно помчалась в сторону от дороги, к небольшой скорченной фигурке, невысоким холмиком одиноко лежавшей вдали. Аша умудрилась прибежать первой. Хотя я всегда хорошо бегал, но она мчалась, казалось, подхваченная ветром. Девушка, упав с разбега на колени, подхватила на руки безжизненную детскую фигурку, — вернее, то, что от нее осталось. При виде подобного меня замутило — сплошные рваные раны, какие остаются после сильного удара камнем или чем-то очень похожим, и страшный ожог на правой лопатке.

— Помоги! — резкий голос Аши вывел меня из ступора. — Я не справлюсь одна!

Наверное, она обращалась не ко мне, а к этому своему Герклу, только я прекрасно понимал, что никакая помощь здесь уже не нужна. И смотреть на то, как эта глупая девчонка доведет себя до истощения, мне совершенно не хотелось.

— Помолчи! — я старался говорить как можно спокойнее, чтобы она, в этой своей тихой истерике, услышала мой голос. — Ей уже ничем не поможешь. Ты не сможешь ее воскресить!

Кажется, Аша услышала мои слова, потому что взгляд ее стал более осмысленным, но смертельная бледность так и не сошла с лица, а из носа вновь покатилась капелька крови.

— Я понимаю, — голос ее был практически не слышен. — Слишком поздно, я не смогу догнать ее душу и уговорить вернуться. Если бы это было возможно, то я бы попыталась... Только все опять бесполезно. Знаешь, за что ее так?

Я был почти уверен, что эта девочка тоже была клейменной ведьмой, — хотя какая ведьма из пятилетнего ребенка? Впрочем, здесь, наверное, возможно и такое.

— Знаешь, — повторила Аша и продолжила, не дожидаясь моей реакции. — она имела на своем теле все признаки ведьмы. И людям, если их так можно назвать, было все равно, что для приобретения способностей нужны годы напряженной учебы под руководством опытной ведьмы, каких сейчас не осталось. А этот ребенок в данный момент ничем не отличался от остальных детей. И потом, со временем, я все равно не стала бы ее учить...

Она еще что-то монотонно говорила, забыв о слушателе и просто произнося мысли вслух. А меня как-то зазнобило, несмотря на теплое утро, ведь если люди, для того, чтобы оградить себя от возможной опасности в будущем, убивают детей, то человеческая жизнь здесь не стоит совершенно ничего. Впрочем, где она хоть что-то стоит?

— Ну и как тебе наш мир, чужеземец? — оказывается, Аша уже какое-то время молча наблюдала за мной. — Хорош?

Ее слова не требовали ответа, ей и так все было ясно. Но я вспоминал о реальных государствах, в которых человеческие жертвоприношения были в ходу. И, как оказалось, все с большей или меньшей последовательностью прошли этим путем. Ацтеки и майя, которые вырывали жертвам сердца или топили их в священном водоеме и составляли пирамиды из черепов, ритуальное каннибальство и прочую “прелесть”. И все ради того, чтобы отошла засуха, и был хороший урожай или враги не нападали... Так что меня, по идее, не должна была волновать эта смерть, только вот прочитанное и увиденное собственными глазами — это “две большие разницы”.

— Это страшно, — пробормотал я, тряся головой, — И часто у вас такое бывает?

— Бывает, — Аша положила девочку на землю и начала доставать из множества скрытых кармашков различные травы. — Иди отсюда, мне ее похоронить достойно надо.

И лицо у нее при этих словах было такое, что я предпочел не спорить — превращение в жабу замаячило прямо передо мной. Только сейчас я, скорее всего, жабой не отделался бы. Выйдя на дорогу, я оглянулся назад — Аша стояла на коленях, и, рядом с ней над землей, висело детское тело, которое, после одного витиеватого жеста, вспыхнув зеленоватым огнем, растворилось в воздухе. Ведьма сразу же после этого рухнула на землю, полностью обессиленная. Небольшого ума девушка, разве ж можно так безжалостно и упорно себя убивать. Впрочем, меня это не касается, я ей в няньки не нанимался.

День сегодня изобиловал неприятностями — как с самого утра преследовать начали, так и до вечера не отстали. Сначала меня обрадовали назначенной на сегодня королевской охотой. Для этой забавы нужно было кабана найти и к процессии выгнать. А как его в этом лесу найдешь? Почувствовав знакомое горячее покалывание в пальцах, я перестал волноваться о подобных пустяках — все равно ведьма поможет; как ей такое удается, меня, если честно, уже перестало интересовать. Ведь, посади ее за компьютер, тоже ничего ему сделать не сможет. Так что каждому свои способности.

Горячее покалывание сменилось знанием, и мне уже ничего не стоило командовать загонщиками. Чуть позже я узнал, что вместе с отцом в охоте будет участвовать и принцесса Телла. Моя заколдованная принцесса. И, узнав об этом, я твердо решил попытаться ее расколдовать. Хорошая мысль — стать королевским зятем, если выживу; а если не выживу, то до меня здесь никому и дела нет. Просто подойти к правителю и изъявить желание стать принцем-избавителем казалось мне глупой затеей. А как это сделать тонко, и почти незаметно для всех остальных, я пока не знал.

Естественно, случай представился почти сразу, самый подходящий и не потребовавший от меня ни малейших усилий. Этакое покровительство начинало уже серьезно раздражать. Я и дома достаточно наглотался всеобъемлющей мамочкиной опеки, а здесь должен тоже принимать чужую! У меня и свое понимание жизни имеется!

А случай оказался простейшегероическим — у принцессы понесла лошадь, и я на всем скаку ее остановил. Вот такой я положительный! У всех — восхищенные глаза и одобрительные улыбки, а у меня на душе противно до жути: не люблю я, оказывается, чужими руками жар загребать, совесть просыпается. Смотрю в прекрасные, ничего не выражающие глаза, и понимаю, что совесть сейчас стоит послать подальше — почему бы и не воспользоваться подвернувшимся случаем. В конце концов, я ни на что не напрашивался.

Папа-правитель смотрит на меня с умилением: как же, как же — любимое чадо от почти верной смерти спас. И слабая надежда в глазах — а вдруг я и от другой беды дочурку выручу. Выручу! Я уже это решил и не отступлюсь, чего бы мне это не стоило. Привычка приспосабливаться к любому человеческому характеру и настроению в этот раз пойдет мне на пользу.

— Передайте благородному господину нашу королевскую благодарность, — небрежно говорит он своему слуге, не опускаясь до прямого разговора с недостойным его положения, пусть даже и оказавшим услугу. — Пригласите его на сегодняшний бал.

И очень благородно отъезжает в сторону, предоставляя нам самим разбираться с этим приглашением. Впрочем, почему разбираться? Я, конечно же, соглашаюсь. А как я могу отказаться, если сам добивался такого приглашения, чтобы свои услуги предложить в более походящей обстановке.

А дома меня ждала ведьма. Только ждала — это слишком громко сказано. Ее не было на месте, а когда, почти перед самым приходом проверки, она появилась, то выглядела настолько бледной и уставшей, что говорить с ней о чем-либо было абсолютно бесполезно. Традиционно закрывшись в своей комнатке, она вышла оттуда, через какое-то время, в нормальном состоянии, уже, не будучи похожей на близкого родственника привидения. Такое быстрое превращение наводило на мысль о поддерживающем средстве. Не уверен, что она воспользовалась наркотиком в привычном для меня понимании, но что-то подобное она явно приняла. Впрочем, меня это не касается, я ее уговаривать не обязан.

— Меня сегодня во дворец пригласили, — говорю, словно между прочим, а сам внимательно наблюдаю за ее реакцией, — для аудиенции с вашим правителем. Как его, кстати, зовут?

— Правитель Зорон, — мое сообщение не вызвало у Аши удивления, словно она предполагала нечто подобное или опять прочитала мои мысли — но это вряд ли, не будет она свое слово нарушать, это что-то вроде пунктика.

— Мне ждать от него чего-то необычного?

— От правителя? Конечно, ждать, — ведьма внимательно посмотрела мне в глаза, и я вновь почувствовал себя мальчишкой перед старухой. — Он будет пытаться поймать тебя на любой мелочи и заставить делать то, что ты и сам не предполагал. В конце концов, ты будешь абсолютно уверен, что сам хотел, ну просто всю жизнь мечтал исполнять его пожелания. Я могу помочь не потеряться в ловушках слащавых речей.

— Послушай! — вспылил я совершенно неожиданно для себя или вполне ожидаемо, учитывая мое нервно-напряженное состояние. — Что ты суешься, куда не просят! Каждый человек в состоянии сам все решить, без подталкивающей и поддерживающей руки. А в чужие души лезут только полные кретины, считающие себя самыми умными.

Что я там дальше говорил — уже не помню. Остапа понесло! И на ее поникшую голову я умудрился вылить помои, накопившиеся во мне за всю жизнь. Вот это было облегчение — говорить все, что давно накипело... Да только мгновенное облегчение сменилось приступом укора совести, когда я взглянул на ведьмино лицо. Она сидела молча, слегка запрокинув голову и закусив губу, а левая щека ее время от времени подергивалась нервным тиком.

— Профессионально бьешь, — едва слышно произнесла Аша. — Мне понравилось...

Вот сейчас я понял, что только что натворил. Она ведь, по большому счету, не заслужила всего мною высказанного. Да и говорил я в основном для себя, а ей досталось все это дерьмо. Со всей доступной искренностью я попытался попросить прощения, да только я никогда не умел этого делать, поэтому просто пытался все объяснить. До тех пор, пока не сообразил, что она меня совсем не слышит. Где-то глубоко внутри себя ведьма слушала голос собственной обиды, который приносил ей еще большее расстройство.

— Всего самого лучшего, — произнесла она тихо и с тем же окаменелым лицом отправилась к двери.

— Подожди! — пытался я ее остановить, но, внимательно присмотревшись к ставшим черными глазам, решил, что сейчас ничего говорить не стоит.

К тому моменту, когда за мной прислали какое-то подобие кареты, я успел уже облачиться в парадный костюм, положенный на лавку специально для этой цели. Ведьмы не было. То ли она, обидевшись всерьез и надолго, решила уйти, то ли у нее были какие-то свои, никому другому непонятные дела. Но, поскольку мои мысли были заняты предстоящей встречей, я не особо тревожился по этому поводу.

Ехать в этом транспортном средстве еще хуже, чем в переполненном троллейбусе — душно, трясет и пылища слоем в палец, — в общем, мой элегантный черный наряд явно нуждался в чистке. Но такой внешний вид совершенно не удивил дворецкого, распахнувшего передо мной двери. Когда я попал вовнутрь, то до меня дошло, что никакого бала нет — отсутствуют приглашенные гости, слуги не бегают торопливо с различными поручениями, не звучит музыка, и вообще куда-то пропали все привычные по книгам и фильмам атрибуты бальной кутерьмы. Значит, меня просто пригласили для важного разговора без свидетелей. Ну что ж, так даже лучше: не нужно будет притворяться, что мне нравятся эти бешеные пляски. Нет, конечно, я могу танцевать и даже довольно хорошо, но для этого мне нужно выпить изрядную дозу спиртного. А здесь, в напряженной и незнакомой обстановке, вероятно, не помогло бы даже такое проверенное средство.

Комната, в которую меня провели, поражала размерами — потолок поддерживали два ряда колонн, по стенам развешаны драпировки и гобелены — идеальное место для охраны, убийцы или просто желающего подслушать чужие разговоры, хотя трудно представить себе человека, желающего узнать секреты короля и поплатиться за это головой. У дальней стены стояли два трона, богато и безвкусно украшенные золотом и драгоценными камнями. На них восседали правитель и его дочь. Больше никого не было. Невольно можно было почувствовать себя очень важной персоной; так бы и было, если бы не вертелось в голове предупреждение о способности ненавязчиво, избегая прямого приказа, заставить человека выполнять чужую волю.

— Подойди сюда, — прозвучал весьма повелительный голос, эхом отдаваясь в пустых углах. — Нам необходимо поговорить.

Я подошел ближе, изо всех сил делая вид, что покорен роскошью обстановки, заглушая в себе яростный звук сирены-интуиции, велевшей мне валить отсюда подобру-поздорову. Ведь я сам, по своей собственной воле, мечтал попасть сюда для совершения великого подвига. Ну, про подвиг я явно загнул, а вот принцессу увидеть хотелось — это точно.

— Ты сегодня совершил великое деяние — спас мою дочь. Какую награду ты хочешь за это получить? — сказано это было таким тоном, что будь у меня желание просить награду, оно исчезло бы в то же мгновение.

— Мне не нужна награда, господин, — наугад произнес я, не особо уверенный в правильности обращения. — Я просто поступил, как и любой другой на моем месте.

— Не говори, — Зорон медленно покачал головой, — большинство считает мою дочь, из-за ее проклятия, приносящей несчастья и оставили бы все как есть. Ты так не считаешь?

— Нет! — как же, оставили бы они все так, а на следующий день прощались бы со своим миром навечно — или сколько у них здесь проходит до следующей реинкарнации.

— Ты хорошо отвечаешь, искренне. Я бы хотел тебя попросить об одном одолжении. Можно, конечно, и приказать, да только тут никакой приказ помочь не сможет.

Это уже интересно. Я еще тогда, на площади, задумался над тем, почему просто не поступил приказ и не двинули спасители все скопом по определенному маршруту.

— Я постараюсь помочь.

— Ты у нас здесь человек новый, — начал правитель Зорон, а меня даже передернуло от неожиданности, и только через несколько долгих-долгих мгновений я понял, что он не разгадал мою личину, а просто говорит о пребывании в столице. — И, возможно, не знаешь старых событий, приведших к проклятию, хотя слухи, конечно же, слышал.

— Слышал, — подтвердил я, понимая, что обманывать не имеет смысла — искренностью я добился бы большего.

— Там есть доля правды. Я не выдал дочь замуж за соседнего правителя потому, что он годился ей в деды и похоронил уже четвертую жену, — при этих словах принцесса судорожно вздохнула, и мне пришло в голову, что ее пустые стеклянные глаза не являются признаком отсутствия разума — она все видит и прекрасно понимает. — Для него важно было расширить свои земли удачной женитьбой на принцессе-наследнице. Потерпев неудачу, он заручился поддержкой злого колдуна, одного из сильнейших в своей школе, и, помимо заклятия для принцессы, наслал на нашу страну всевозможные напасти. Мы с огромным трудом отбились, но проклятие осталось на принцессе.

На языке у меня вертелась куча вопросов, но я почему-то не решился их задать. И даже не королевское величие сковывало меня, а огромное желание не навредить этой странно удаленной от всех, проклятой за чужие грехи девушке. Так что придется довольствоваться тем, что мне пожелают открыть.

— Ты не задаешь вопросов? — казалось, он искренне удивился, такое впечатление, что здесь все до единого расспрашивают своего правителя, что он конкретно хочет, а не бросаются выполнять желания по первому же намеку. — Вижу, что и не будешь задавать. Тогда прошу тебя как отец — спаси мою дочь! Она — самое дорогое, что у меня есть. Расколдуй ее — и я выполню любое твое желание. Я оставлю тебе королевство в наследство и женю на моей девочке. Помоги! Это проклятие с каждым годом становится все сильнее.

— Да, я постараюсь сделать все возможное. А почему бы вам просто не приказать?

— Это невозможно, — правитель Зорон в задумчивости склонил голову, и тут заговорила принцесса.

— Человек должен идти только по собственной воле, — голос у нее негромко переливался бархатистыми нотками и слегка отдавал хрипотцой, как у долго молчавшего человека. — Любая попытка заставить кого-либо приводит к усилению проклятия.

— Что нужно делать? — я готов был отправляться в путь хоть сию же минуту.

— Нужно встретиться с колдуном и узнать у него, как снять проклятие, — принцесса немного помолчала, — а потом собрать нужные для зелья компоненты и заставить его провести обряд. Ты получишь в дорогу все необходимое, тебе выделят сопровождающих. Надеюсь, тебе все удастся, и я буду свободна.

При этих словах мне вежливо дали понять, что аудиенция закончена, и пора отсюда убираться. Подходя к двери, я изо всех сил старался выбросить из головы холодно сверкнувшие глаза принцессы Теллы, глаза расчетливого человека, считающего других недостойными своего внимания и не желающего выполнять свои обещания.

Возле двери меня догнал запыхавшийся слуга и, не говоря ни слова, вручил скрепленный витиеватой печатью свиток. Так быстро написать указ здесь просто не успели бы, так что сразу видно — приготовлен заранее, вероятно сразу же после охоты. Как там правильно делается в таких случаях? Вроде бы сразу читать положено. С великой надеждой на то, что я не ошибся, медленно вскрываю королевский указ и вижу, что ни капельки не заблуждался — это действительно предписание завтра на рассвете быть готовым отправиться в путь. Спутников мне подберут. Интересно король-батюшка меня в самом деле за лоха держит или какую-то игру затеял?

Подходя к дому, я увидел в окне слабый мерцающий огонек, и приготовился, по меньшей мере, к светильнику в голову, но сидящая за столом Аша не обратила на меня особого внимания. Она внимательно рассматривала какую-то книгу и совершенно не интересовалась ничем другим.

— Я был во дворце, — сказал я ей, надеясь, что она уже перестала на меня злиться.

— Знаю, — безэмоционально ответила Аша, и я понял, что прощать и забывать она не собирается. — Он сделал тебе предложение, от которого ты не смог отказаться.

Она опять оказалась права, и от этой ее правоты мне стало так хреново на душе, словно туда нагадили, только в этот раз гадил я сам. Извиняться не имело смысла, потому что время для этого было либо упущено, либо до сих пор не настало. А уходить завтра на рассвете вот так, как сейчас холодно, не хотелось — удачи в пути не будет. Ладно, значит придется идти без удачи!

Спать ночью было очень холодно, как будто кто-то снега под одеяло насыпал, и каждый раз, когда я в полусне смотрел по сторонам, я замечал две размытые фигуры над полом. Только на этот раз никакого разговора мне услышать не довелось. Казалось, что меня, как надоевшего попрошайку, грубо отшвыривают в сторону, и вероятнее всего за дело.

Утро оказалось таким же холодным. В комнате было темно и пусто, стоящая на столе еда не вызывала никакого желания ее отведать, а лежащий у двери кожаный заплечный мешок с вещами приглашал уходить без прощания. Но не подкрепиться перед дальней дорогой было бы глупо, и я, в гордом одиночестве, уплетал за обе щеки холодную, но очень вкусную еду, стараясь не думать о том, что будет дальше.

А дальше, после прихода вестового из замка, я взял собранные вещи и попрощался с домом. Может быть ненадолго, а может и навсегда. Ведь никто не мог сказать, чем в сущности закончится моя авантюра, только мне почему-то казалось, что все будет в порядке, что ничего серьезного со мной случиться просто не может. Не для того же я намечтал себе этот странный мир, чтобы сразу же гибнуть, как полный дурак.

Вестовой держал под уздцы жуткого, громадного черного жеребца присланного специально для меня и лошадь похуже, для поклажи. Вдалеке, у перекрестка нас ждали спутники — три темные фигуры, с головы до ног закутанные в широкие плащи.