Отрывки (гет)

Рождество не время года. Это чувство.

Фэй сидит на диване, увлечённо читая «Маленького принца» Экзюпери. Поёжившись от холода, она натягивает рукава шерстяной кофты почти до кончиков пальцев и поднимает взгляд на Роберта, сидящего за рабочим столом. Перечитывая несколько раз одно и то же предложение, Фэй вдруг осознает, что всё равно уже ничего не поймёт, и откладывает книгу в сторону.

Блэк стучит по клавиатуре со скоростью света, ощущая давно забытый вкус азарта и адреналина. Что может быть лучше, чем работа, требующая деятельности одного лишь мозга? Может, это даже к лучшему, что он вернулся в свой прежний мир со всеми этими убийствами, маньяками, жертвами и психопатами. Это его океан, где Роберт — кровожадная акула, как сказал Эванс. Поправив очки, он перехватывает взгляд Фэй и улыбается уголками губ.

На часах двенадцать двадцать один. Рождество наступило двадцать одну минуту назад, а они и не заметили. Фэй тяжело выдыхает, думая о том, что ей пора к отцу и Эмме, чтобы праздновать, как того требуют семейные традиции. Селина, наверное, сейчас похожа на сказочную принцессу, веселящую всех шутками и своим смехом, а папа с Ридом укладывают все подарки под ёлку, украшенную Эммой. В такие моменты Фэй чувствует себя так тепло и уютно. А сейчас что-то внутри удерживает её именно здесь. Только вот что?

Интересно, а как Роберт празднует Рождество?

Данауэй пытается представить, но не может. За месяц, проведённый вместе, они ни разу не говорили о себе. О музыке, фильмах, книгах, отношениях, интересах, но никто из них не стремился рассказывать о себе. Фэй лишь знает, что он англичанин, приехал из Лондона учиться в Гарвард, а потом начал карьеру в Нью-Йорке. Вот и всё.

У них с Робертом вообще всё выходит немного странно, почти нереально, но безумно хорошо.

Фэй поднимается с дивана, подходит к Блэку, заглядывая через его плечо в монитор.

— С Рождеством.

Роберт вздрагивает от неожиданности, оборачивается и захлопывает крышку ноутбука. У него уставшее лицо, как никогда подчёркивающее его возраст, но он всё равно улыбается.

— Я совсем потерял счёт времени, — Роберт снимает очки, поворачиваясь к ней. — И тебя с Рождеством.

Поддавшись порыву, Фэй взъерошивает его тёмные волосы, смотря на Блэка сверху вниз. Кажется, что никогда прежде не было так комфортно, как сейчас. Разве это возможно?

Роберт обхватывает руками её талию, утыкаясь носом в живот Фэй, отчего ей становится немного щекотно.

— Тебе уже пора? — выдыхает он, крепче прижимая её к себе.

Странно, раньше Роберт думал, если в его жизни появится что-то постоянное, отношения например, то он потеряет то, чем дорожит больше всего — драгоценную свободу. А с Фэй всё наоборот. С ней чувствуешь себя, как дома: тепло, уютно, комфортно и свободно. Будто ты плывёшь по бескрайнему небу, вынимая застрявшие кусочки облаков из её волос.

Если честно, Роберт не помнит, как праздновал предыдущее Рождество. В баре? Или со случайными знакомыми в каком-нибудь фешенебельном ресторане? Праздники — это скучно и банально. Разве, чтобы повеселиться, нужна ночь жизнерадостных трупов рождественских ёлок?

Фэй должна ответить «да», но не хочет. Не хочет уходить отсюда, где каждый уголок наполнен чем-то новым, но уже привычным. Не хочет слушать рассказы папы об Италии. Не хочет есть фирменный торт Эммы и получать все эти дорогие подарки. Сейчас, кожей ощущая дыхание Роберта сквозь несколько расстегнувшихся пуговиц на животе, Фэй чувствует себя по-настоящему счастливой. Слабость обнимает тело холодными руками, ноги становятся ватными и, набрав в лёгкие воздуха, она тяжело выдыхает.

— Нет. Уже поздно и я слишком устала, чтобы куда-то ехать.

Рука Блэка скользит по бедру Фэй, забираясь под кофту на спине и, откинувшись на спинку стула, он притягивает её к себе, усаживая на колени.

Фэй обнимает его за шею, поджав под себя ноги. Водопад волос лезет в лицо, цепляясь за тушь на ресницах и, распутывая пряди длинными пальцами, она ощущает себя совсем маленькой девочкой. Совсем как в тот последний раз — в десять лет, когда Фэй сидела у постели мамы.

Роберт водит пальцами по её ноге, невесомо целуя белоснежную шею. За окном поднимается снежный вихрь, прибивая снег к стеклу, но здесь слишком тепло, чтобы чувствовать зимний холод.

— А «устала» это «я устала и хочу спать» или «я устала, замёрзла и хочу согреться»? — насмешливо спрашивает Блэк, не изменяя привычной для себя манере разговора.

Фэй закатывает глаза, тихо смеясь. Иногда к ней приходит ощущение, что она наблюдает за всем этим со стороны, и становится немного страшно оттого, насколько вся эта ситуация сумасшедшая. Полгода назад, на самой первой лекции, Фэй сравнила его с педофилом, потом начался весь это хаос с играми «кто кого», а сейчас она сидит у него на коленях, осознавая, что ни за что бы не променяла это ощущение ни на что другое. Ощущение тёплых рук, горячего дыхания и немного обветренных губ.

— Ну-у-у, — задумчиво протягивает она, — смотря, какие будут предложения.

Роберт усмехается, аккуратно цепляя указательным пальцем ворот её кофты, ведёт им вниз, оголяя кожу плеча, и поднимает взгляд ярко-синих глаз на Фэй. Чёрт, как же просто перевернуться этому долбанному миру. Ещё недавно Блэк придерживался взглядов Роберта Локампа, думая, что ему противны эти телячье тяготение друг к другу, маслянистые расплывчатые взгляды влюбленных, эти туповато-блаженные прижимания, это непристойное баранье счастье, которое никогда не может выйти за собственные пределы, когда вокруг целый мир, состоящий из красоты искусства и независимости. Только сейчас все эти слова выветриваются из головы; Роберт мерно дышит ей в шею, чувствуя себя довольным котом, готовым промурлыкать все песни Coldplay ей на ухо.

— Знаешь, я не люблю зиму из-за холода, — произносит он, водя кончиком носа с плеча по шее Фэй. — Всегда нужно что-то горячее, чтобы согреться.

Фэй вздёргивает левую бровь, стуча подушечками пальцев по его спине.

— Тогда, может, горячий чай? — игриво отвечает она, ежась от горячего дыхания.

— Нет. Что-то намного горячее, — губы Роберта захватывают мочку уха Фэй.

Она откидывает голову назад и прикрывает глаза. Ритм дыхания немного сбивается, по телу пробегают привычные мурашки, и, обхватив ладошками его лицо, Данауэй заглядывает ему в глаза.

— Кипятка?

Роберту кажется, что он впервые видит её глаза, несмотря на то, что смотрит на них почти каждый день. Зелёные языки пламени охватывают его отражение так, что тело начинает пылать изнутри. Недолго думая, Блэк целует Фэй в холодные губы, притягивая ещё ближе к себе, отчего кресло начинает шататься, грозя перевернуться.

— Есть вариант лучше, — он усмехается сквозь поцелуй, запрокидывая голову назад.

В конце концов, сегодня можно позволить себе забыть об окружающем мире, укрывшись под толстым слоем нью-йоркского снега, отражающий яркий свет раздражающих огней.