Из жизни сумрачного общества (джен)

Чудовище

...мы-то и вовсе не властны над бредом,

миром кошмарного сна…

нам и творец наш не виден, неведом,

так же, как роль не ясна:

кто мы, зачем заполняем пробелы

в кем-то обжитом аду?

вот, что кого-то

спросить бы хотел я…

только кого? не найду…(Геворк \"риторическое\")

Я стою у окна, я слышу ее шаги. Мне не надо оборачиваться, чтобы узнать ее. Я и так чувствую, как она входит. Мягкой походкой, с чистыми руками, с кривой улыбкой или может со спокойной маской на лице.

Мне до жути страшно, когда она обнимает меня. Сзади. За талию. Прижимаясь ко мне ближе. Ручка — мое единственное оружие, падает из ослабевших рук. Она смеется. Ее не убить.

Я в отчаянии и хочу закричать, но она затыкает мне рот своей маленькой ладошкой. Я не борюсь, с ней невозможно бороться. Она всегда была сильней меня и любила причинять боль.

Она прижимает меня крепко, чтобы не вырвалась, мои глаза расширены от ужаса. А мое чудовище свободной рукой забирается мне под одежду, гладит по наряженному животу, и когда ее пальцы достигают солнечного сплетения, они резко проникают внутрь. И дело не в когтях и ножах. Видите ли, мой монстр иллюзорен для всех, кроме меня. И она пользуется этим, и сегодня наш последний день.

Ее рука продвигается внутрь, и я забыла, как дышать: бьюсь в ее руках, но так только хуже. Она продвигается, задевая нижнюю часть диафрагмы, легких, раздвигая кишки, сдвигая селезенку, желудок и сердце, так что у меня темнеет в глазах. Мой монстр, как настоящий хиллер, достигает позвоночного столба и хватается за него рукой. Боль пронзает все нервы, я теряю способность двигаться и отключаюсь, выпадая из сознания от болевого шока.

Но мое чудовище коварно. Она ждет, когда я очнусь на полу, заблеванном желчью, в собственной крови и моче, и, слава богу, не в экскрементах. Она склоняет голову на бок и смотрит на разверстую дыру в моем теле. Я должна была умереть, но чудовище питает мои силы.

Я, наконец-то, слабо гортанно кричу. Этот кошмар не кончится! Чудовище подползает ко мне и сует руки туда, в рану, где остался целым лишь позвоночник. Ее руки обматываются вокруг хребта, как лианы, а потом она сама вытягивается, превращаясь в нечто змееподобное, и вползает в меня, уменьшаясь и оборачиваясь вокруг позвоночного столба, словно вокруг Древа. Я дергаюсь, ору и затихаю, потому что снова теряю сознание. А когда просыпаюсь, то вижу на месте раны стягивающиеся края и образующийся на глазах шрам. Я провожу по нему пальцами и размазываю сукровицу по животу.

Через час я встаю на четвереньки и так иду в ванную, чтобы взять тряпку и вымыть в комнате пол. Свернувшаяся кровь и прочие выделения ужасно смердят, не хотелось бы, чтобы ко мне сбежались соседи. Окончив уборку, я переодеваюсь и смотрю на себя в зеркало. Ничего не изменилось, кроме Чудовищного Я и онемевшего мизинца на левой руке.