Как я подружился со Смертью (джен)

− Как можно жить совсем без хлеба? − расстроено спросил некто, стоило мне открыть глаза. В комнате стоял полумрак, шкаф и стол. На столе виднелся силуэт. Я перевернулся на другой бок и попытался сосредоточиться на сне. Этого еще не хватало − галлюцинаций. Между тем некто настаивал:

− И без молока! А плита! На нее взглянуть страшно!

Ну так не гляди, раздраженно подумал я, только замолчи. Тишина, повисшая тот час же, вынудила меня сесть и нащупать выключатель.

Некто и впрямь сидел на столе и был черен с головы до ног, но бел лицом.

− Ты кто? − не нашелся я.

− Я − Смерть, − выдержав торжественную паузу, ответила Смерть.

Вновь воцарилась тишина, свет я погасил, глаза вернул в прежнюю позицию. Нет, нет, определенно надо вздремнуть еще часок.

В темноте деликатно кашлянули.

− Твоя Смерть...

Сон не шел. Некто начал болтать ногой, отчего стол и половицы разразились старческим скрипом. Одеяло остывало, в пятки настойчиво дуло. Так, хватит, решил я и повторил недавние действия. Незнакомец лучезарно улыбнулся.

− А я думал, ты заснул.

− А я думал, что закрыл дверь на все замки.

Улыбка погасла, нога замерла.

− Я ведь Смерть. Мне не нужны двери.

За окном душераздирающе голосили коты. Часов пять или полшестого, не больше. Надо все же поискать ключи от квартиры.

− Да ну?

− Ну да. Перейдем к делу, − незнакомец соскочил на пол. − Сыра у тебя тоже нет. А что насчет кофе?

− Кончился, − буркнул я. − Слушай, Смерть или как там тебя, почему бы тебе не...

− Одевайся!

В меня неуважительно швырнули штанами.

Я зачем-то откинул одеяло и принялся натягивать первую штанину. Смерть выразительно гнула бровь, разглядывая себя в зеркало. Впрочем, там отражалось что угодно, но только не само существо.

− Погоди... − замер я. − Так ты и правда... ну, того..?

− Ничего не того, − обиженно пробубнило оно, роясь в моей одежде. − Как смешно! − вдруг вскричало из шкафа. − Что это?

Я мрачно поймал гавайскую рубашку.

− Надень!

− В Аду такого не носят?

Смерть выглянула из-за распахнутых створок и недоуменно моргнула.

− Где?

− Ну... Ад, знаешь, черти, Дьявол...

Белое лицо порозовело от сдавленного хихиканья.

− Не понимаю, о чем ты говоришь. Я — Смерть. Мне не нужен никакой Ад и Дьявол. А вот от тостов с сыром я бы не отказался.

Через полчаса пустая продуктовая тележка грохотала между рядами круглосуточного маркета. Я посмотрел в педантично составленный список, напротив каждого пункта было указано количество, фирма и даже жирность. Странная Смерть какая-то, ей-богу.

На кассе меня смерили невыспавшимся взглядом и сварливо потребовали взять наклейки по акции. Акция уже кончилась, но спорить не хотелось.

Смерть драила плиту, когда я вернулся.

− Положи на стол. Сыр не тот. Одно яйцо битое, − бросил он мне, не глядя. Руки под засученными рукавами тоже оказались белыми.

Я сел и, закинув ногу на ногу, поинтересовался:

− А звать-то тебя как?

Смерть оглянулась. Глаза ее недобро сверкнули.

− Я − См...

− Да-да, это уже все поняли. Имя у тебя ведь должно быть? Вроде Эммануил или Израэль?

Смерть задумчиво пожевал губами, сдул пену с пальца и решил, что имени у него, пожалуй, нет.

− Но ты можешь звать меня Мрак. Или Марк, если твой человеческий разум не в силах вынести сего великого факта, что перед тобой стоит сама Сме...

− Марк, отлично. Почему бы тебе, Марк, не рассказать, от чего я умру? От твоих тостов? От яства, над которым нависла длань ужаса?

Марк, видимо, слишком задетый моим неверием, чтобы корпеть над плитой дальше, щелкнул пальцами, и все очистилось само собой. Он поставил вариться кофе и занялся злосчастными тостами. Не проронив ни слова.

− Вот видишь. Значит, никакая... какое.. хм, не Смерть ты. Я пью без молока.

− С молоком, − ядовито прошипел Марк и бухнул передо мной полную кружку. Расплескавшийся кофе собрался в большую каплю, которая моментально испарилась.

Потом мы некоторое время сидели в молчании, и во истину божественный хлеб с сыром таял во рту только так. Наконец, ополовинив содержимое своей кружки, по большей части составленное молоком, Смерть откашлялась и достала из воздуха папку с бумагами.

− Не терпится все узнать, а? − Марк подмигнул. − Посмотрим. Имя... Так, возраст... Мм... − и углубился в чтение.

Я налил еще кофе. Отменно сварен, кстати.

− Спасибо, − прозвучало у меня в голове. Марк сидел не шелохнувшись, двигались только его глаза. Что это за цвет, интересно...

− Эй, Смерть. Ну что там?

Смерть уставился на меня поверх папки. Наверное, это темно-синий. Ближе к фиолетовому. Почти черный, скорее. Или вроде голубого или серого. Даже, наверное, больше зеленый. С желтым.

Смерть не моргала, а глаза ее продолжали менять свой цвет, побывав уже розовыми в крапинку и несколько раз переменив форму зрачка. Наконец они полыхнули и приобрели какой-то невразумительный оттенок.

− Кофе с молоком, − не без гордости объяснила Смерть. − Мой любимый цвет.

Кто бы сомневался, подумал я, вновь обнаружив в кружке белесое пятно, торопливо размешиваемое невидимой ложкой.

− Если тебе интересно... Умрешь ты завтра, в двадцать три минуты седьмого. Вечера, конечно. Правда, перед этим ты около часа будешь ползать по полу, извиваясь в судорогах. Вообще-то таких подробностей я говорить не должен. Это что-то вроде сюрприза.

Хорошенький такой сюрпризец, ничего не скажешь.

− Чем же это меня так угораздит?

Смерть несколько минут смаковал кофе и мое любопытство.

− От чего, а? От чего я умру?

Не без некоторой театральности Марк вдруг приглушил свет за окном и трагично прошептал:

− От одиночества.

Повеяло могильным холодом. Я зажег люстру, на что Смерть недовольно прищурилась.

− Да. Именно так. Ну, вообще-то ты отравишься.

− Так, стоп, стоп, − я поднял руки, и Смерть раздосадовано вздохнул. − Я не какой-нибудь там полоумный самоубийца.

Смерть мягко улыбнулась.

− Конечно, нет. Ты разопьешь одну славненькую бутылочку, у тебя ведь будет по истине стоящий повод. А потом умрешь, захлебнувшись собственной рвотой. Алкоголь, знаешь ли, штука непростая.

− Мой день рождения...

Смерть радостно покивала:

− Ага. Отлично продумано, правда?

Проанализировав свои чувства касательно полученных сведений, я четко осознал, что, в общем-то, умирать мне пока не хочется.

− А можно потом? Перенести там или что-нибудь сделать?

Марк вытянул длинные ноги и, покрутив пальцем, смел из дальнего темного угла паутину вместе с негодующим пауком. Скатав все вместе в блеклый шарик, он запустил его в форточку.

− Ммм, ты можешь заполнить заявление, − стол слегка просел под материализовавшейся на нем стопкой бланков. Смерть чарующе улыбнулась. − Но к тому моменту, как его рассмотрят, ты уже будешь мертв. Конечно, − бланки растаяли, − если хочешь, тебя воскресят. Это возможно даже после кремации. Но то, что получится на выходе... Вряд ли ты будешь очень доволен.

− Это вроде зомби? Как в кино?

Марк отмахнулся:

− Не представляю, о чем ты толкуешь. Но у тебя все время будет отваливаться нижняя челюсть, − и его затрясло от беззвучного смеха. В рамах задрожали стекла.

Воскресать, выходит, мне тоже не очень-то хотелось. Так что же? Просто смириться?

− Эй, Смерть. Так и пришел бы завтра, чего время тянуть. Или тебе нравится смотреть, как люди в страхе молят о прощении?

Смерть скользнула прямо сквозь стол и заглянула мне в лицо.

− Ах, если бы тебе было страшно. Ах, если бы мне не было так скучно приходить за вами, − и он, протанцевав по коридору, скрылся в комнате.

− Так тебе скучно, что ли?

Это мне так повезло, или у них там все такие? В этом... неАду.

Марк вытирал пыль со шкафа, когда я заглянул и поинтересовался наличием чувства скуки у смерти.

− А ты полагаешь, это весело? Бежишь сломя голову, как бы не опоздать, а что взамен? Хладный труп умершего во сне? Инфаркт? Старость? О, тоска! Конечно, − теперь он сорвал пыльные шторы, которые исчезли, едва коснувшись паркета, и распахнул окно, − порой бывает что-нибудь поинтереснее. И ты приходишь пораньше, чтобы помочь счастливчику выбрать нужные таблетки, крепкую веревку, чтобы красиво обустроить место аварии. Искусство, неоцененное никем. Море забот, а признания не получаешь. Убиваешь людей и годы, а все зачем? − Он развел руками и тяжело вздохнул: − Смерть тоже одинока.

− И что мне, пожалеть тебя?

− Если хочешь.

Я присел на кровать и обхватил голову руками. Вот какой он, этот конец, которого все так боятся. Ничего особенного, только Смерть попалась с депрессией.

− Вам там нужно создать Помощь отчаявшимся и разочаровавшимся, эээ... Смертям.

Марк встрепенулся:

− Где «там»?

− Ну... у вас. Там, где принимают заявления.

Леденящий душу хохот содрогнул стены и оторвал дверцу шкафа. Смерть сделала движение, которым люди вытирают слезы, но у нее, в отличие от нас, слез, кажется, не имелось.

− Это правда такая хорошая шутка, что ей все верят? − Марк присел рядом. − Нет никакого «там». Скорее всего, и меня тоже нет. Ты просто выдумал меня. Или нет, я, как говорится, снюсь тебе, − он поиграл бровями.

− Тосты тоже снятся?

Смерть пристально посмотрел на меня.

− А ты хитер...

В комнату стал задувать холодный ветер, и Марк с сожалением закрыл окно. Не прошло и секунды, как в то место, где его ладонь соприкасалась со стеклом, ударилась птица и замертво упала вниз, на асфальт. Я вскочил, а Марк только виновато улыбнулся:

− Видишь? Пришел ее срок. То же будет и с тобой.

− Ты просто прикоснешься ко мне?

− Я просто помогу тебе уйти. Ну, и сообщу близким людям, которых у тебя нет, как значится в досье, что ты...

Он шарахнулся в сторону, когда я схватил его за локоть. Пальцы обожгло, будто они прижались ко льду в морозилке.

− Ты что это делаешь, мне интересно?! − закричала Смерть. − С ума сошел?! Смерти своей захотел?!

Я раздумывал над неловкостью последней фразы, а ноги уже сами собой влекли меня в ванную, где из крана хлестал кипяток. Я сунул побелевшие пальцы в струю и не мог вытащить оттуда, пока невидимая хватка не ослабла. Смерть стоял рядом.

− Умереть раньше не получится. И не трогай меня больше.

Пальцам вернулся прежний здоровый цвет и способность гнуться.

− Однажды меня пытались поцеловать, − ее щеки покрыл румянец, видимо, от приятных воспоминаний. − Что ты вылупился? Даже и не думай! За домогательства мы накручиваем несколько лишних часов агонии. Иногда... − Марк нежно улыбнулся своим мыслям и, судя по звуку, переместился на кухню.

Он снова изучал бумаги, и я, постаравшись подкрасться как можно тише, заглянул ему через плечо. Листы были пустыми.

− Но здесь ничего нет.

− Конечно, нет. Только Смерть может видеть, что здесь написано.

− Я тоже хочу видеть.

Мы с Марком уставились друг на друга. Он колебался, а я удерживал брови в вопросительном состоянии, пока на носу у меня не объявились очки. Но листы оставались белыми.

− Ничего не появилось.

− Ты хотел видеть? Я дал тебе очки! В следующий раз формулируй свои желания правильно, − Смерть пересела. − У тебя и друзей нет. Как жаль. Я обожаю рассылать приглашения на похороны! Может, быстренько познакомишься с кем-то? − на стол хлопнулся ноутбук. Обычный такой ноутбук, без черепов или змей.

Череп и змеи тут же обильно просыпались рядом, я запрыгнул на стул. Гады злобно шипели и свивались клубком, а из черепа сочилось что-то зеленое.

− Это просто отвратительно.

− Ваши штампы о смерти тоже оставляют желать лучшего.

− Почему бы вам не объявить всему миру, что вы милые люди, косами не пользуетесь, вам известны современные технологии...

− Технологии? Ты про это? − Марк кивнул на ноутбук. − Я не умею им пользоваться. Так, подглядел у кого-то.

Я наклонился и откинул крышку. Кнопок не было, равно как и экрана. А стоило подумать, что это просто иллюзия, бутафорский компьютер рассеялся черным дымом.

− Все это дешевые фокусы, − изрек я, смело ступая на змей. Смерть ухмыльнулся, но было уже поздно: ближайшая пасть сомкнулась на моей лодыжке. Я взвыл.

− Она ядовитая, кстати. Можем ампутировать тебе ногу. А можешь извиниться.

Марк уже широко и довольно улыбался, когда я повалился на пол, чувствуя, как ниже пояса все быстро немеет.

− Оч-чень ядовитая, − он прикрыл глаза, явно упиваясь моей беспомощностью.

− Ладно, − прохрипел я, еле ворочая языком. − Ладно, верю.

Какие-то силы схватили меня за грудки и водрузили на стул, живого и здорового. Между тем Марк уже собрал змей в миску и теперь пожирал, обратив их в мармелад. Ничего омерзительнее я в жизни не видел.

− Рад стараться. Хочешь одну? Однажды я забыл развеять тарантулов, они расползлись по всему этажу, и через день пришлось вернуться за тремя свеженькими трупами.

− И тебе не надрали задницу за это?

Смерть поморщился:

− Кто?

− Начальство.

Марк умилился моей наивности и мягко выдал:

− У меня нет начальства. Ведь я − Смеррррть, − проворковал он. − Понимаешь? Нет никого выше Смерти.

Я прикинул. Если этот шут гороховый тот, за кого он себя выдает, кто сейчас нянчится с тысячами людей, ежеминутно покидающими Землю? И я вопрошающе взглянул на Марка.

− А?

− Ты не прочитал мои мысли?

− Какие мысли? − он захлопал глазами, кося под дурачка.

− Есть и другие, так? Множество других Смертей?

Марк фыркнул.

− У тебя есть только я. Один я. А другие... Не собираюсь тебе о них рассказывать. Это... ммм, тайна. Тайна организации. Да.

− Так вы организация? − я никак не мог взять в толк всех тонкостей. Марк же этими тонкостями делиться не собирался и, кажется, решил обидеться.

Сколько бы я ни расспрашивал его, сколько бы ни убеждал, что и так скоро умру, Смерть моя молчала, а потом вдруг стала таять, превращаясь в туман, контуры ее размылись и вовсе исчезли.

Я стоял посреди комнаты и звал:

− Эй! Смерть? Марк! Мрак? Блин... Ладно, можешь мне ни о чем не рассказывать! − И уже тише я добавил: − Вернись только...

Через час ничего не изменилось, и я принялся за уборку. Вымыл всю квартиру, набрал три мешка мусора, еще раз сходил в магазин, купил зачем-то десяток фильмов про ходячих мертвецов, заказал пиццу из брошюрки и оплатил случайно найденный счет. Не хочу даже после смерти оставаться должным здесь.

С наступлением темноты никто на столе не воплотился. Впрочем, я не особо и надеялся. Что там было? Умру от одиночества? От полного одиночества, это верно.

А потом в нос ударил запах жареного.

Я сел в кровати. На кухне гремело посудой и перекатывалось.

− Смерть, ты?

Марк сновал у плиты в замечательном фартучке. Откуда взял только.

− Вчера потребовалась моя помощь, ну а сегодня я весь твой, − он поставил тарелки на стол. − С двух сторон, как ты любишь.

Честно говоря, последний раз кто-то готовил для меня лет двадцать назад. А теперь здесь хозяйничает Смерть. Как нелепо.

− Почему же нелепо. Просто вношу напоследок немного прелести в твою плесневелую жизнь.

− Мда? А массаж ты мне не сделаешь?

Яичница моментально сменилась червями, копошащимися в чем-то дурно пахнущем. Я ощутил рвотный позыв.

− И чем ты займешься, когда избавишься от меня?

Смерть как будто специально громыхнула сковородой, чтобы не слышать меня.

− Найдешь следующего бедолагу и будешь крутиться рядом, придумывая очередные идиотские забавы, пока он не сойдет с ума?

Марк включил радио, которого у меня с роду не было. Радио молчало, но Марк наслаждался, внимая, вероятно, каким-то своим замогильным волнам.

− Может, и я уже свихнулся? Неизвестное существо шастает по моей квартире, делает, что хочет... − рассуждал я. − Надеюсь, хотя бы тебе весело.

Яичница вновь вернулась в первозданный вид. Я попробовал кусочек, зажмурился, но ничего сверхъестественного не произошло. Марк оглянулся через плечо, улыбаясь.

− Да, мне очень весело. Потому что вот отсюда мне видно, что на твоей тарелке все еще лежат червячки, − он хохотал, пока я, истово отплевываясь, полоскал рот.

− Ты ужасная смерть, − объявил я ему чуть позднее. Мы сидели перед телевизором и заканчивали абсолютно нелогичный фильмец, где трупы свободно разгуливали по городам и бросались на людей. Марк, застывший в одной позе на полтора часа, пребывал в немом восторге. − Ты ничего не знаешь. Как ты можешь убивать кого-то, если понятия не имеешь об устройстве мира, о взглядах разных народов на смерть?

− На меня глядят народы? − Марк с подозрением покосился на телевизор.

− И в книгах о тебе пишут.

− А, ну, это все домыслы и некомпетентность. Ложь, иначе говоря. Ты же видишь, что на деле все совсем не так, − он заметно расслабился. − Давай дальше, время еще есть.

И мы смотрели дальше. Это был действительно странный день рождения.

Особенно, когда время вышло.

Все было довольно обыденно и спокойно. Я пришел в винный отдел и взял бутылку, почти не выбирая. Не то чтобы я был готов, не то чтобы принял неизбежность собственной судьбы, но душа моя была умиротворена. Я не чувствовал сожаления. Печали. Досады. Я просто собирался отметить свой последний день рождения.

Когда уже дома я откупоривал бутыль, Смерть нарисовался рядом.

− Пришел попрощаться?

Он усмехнулся.

− Да. Вроде того. Пришел показать тебе кое-что.

Я не был готов к тому, что Марк выхватит бутылку у меня из рук и одним протяжным глотком осушит ее.

− Вот так бы ты выглядел через сорок восемь минут, − и, давясь воздухом, Смерть повалился на колени.

− Ты что делаешь?! − я хотел было поднять его, но Марк просипел:

− Сказал же... не трогай.

Было похоже, как будто бы он... действительно умирает. Умирающая Смерть. Может, если набрать скорую наоборот, приедет адская колесница и заберет его отсюда на носилках?

Смерть дернулся, и обратно, пузырясь, полилось только что выпитое вместе с кровью и какой-то дрянью, которой я не смог подобрать названия. Я плюнул на запрет и схватил Марка за плечи, стараясь усадить. Холод больше не кусал пальцы. Холода вообще не было. Был умирающий у меня на руках человек.

− Прекрати! Ты, гребаная Смерть, хотела убить меня, так в чем проблема! − я как следует тряхнул его. − Марк! О Господи...

Марка трясло, вытекающая жидкость все сильнее окрашивалась красным, я орал на него, часы отсчитывали минуты.

Потом он перестал дышать.

Я еще некоторое время держал его, чего-то ожидая. В голове моей было мутно. В глазах жгло.

− Так вот каково это, − вдруг произнесла Смерть, обращая ко мне свой ясный взор. − Никогда раньше не пробовал испытывать то же, что и человек.

Он улыбнулся. Я взвыл, будто та змея на этот раз ужалила меня в самое нутро.

− Ты подлый мерзавец!

Марк хихикнул.

− Я знаю. Знаю, почему ты выбрал смерть от одиночества. Так ты никому не причинишь боли, верно? Очень умно.

Я, минуту назад чувствовавший, как внутри все лопается и ломается, врезал по белому лицу, вложив в пощечину всю свою ненависть. Ладонь настигла только пустоту. Смерти здесь больше не было.

***

Утром к хорошо промасленным блинчикам прилагалась записка. Аккуратный почерк сообщал: «С днем перерождения».

Он, конечно, никуда не делся, этот паршивец, Смерть он там или кто. Возвращался много раз. Больше всего ему нравилось готовить и смотреть дурацкие фильмы. Иногда в шкафу прибавлялось гавайских рубашек. Знать не хочу, откуда он их брал или с кого снимал.

Однажды мы встретились на улице. Я возвращался с работы, успешно прошел испытательный срок и был утвержден на место. А он переводил старушку через дорогу. Я издалека с замиранием сердца следил, не появится ли грузовик или автобус, который переедет несчастную. Но Смерть довел ее до противоположной стороны и, улыбнувшись, помахал мне.

Ему больше не одиноко, любил он повторять, снова и снова подмешивая молоко в мой кофе.