Эрла - Черепаший Панцирь (гет)

Под серебряным киворием луны

Спит волшебный город Аверхой.

Спят и барки золотые и челны.

Лишь не спит Опаловый Покой.

И под Мраморным Чертогом занялась

Вишнеперая заря иной любви.

Во Опаловых Покоях Демон-князь

Руки целовал седьмой жены.

Заперся в палатах он своих,

Чтоб никто не видел из живых,

Что за ласки дарит в них злодей -

Враг Небес, проклятие людей!

«Ах, как дева, право, хороша

Алебастр тело и душа!

В поцелуях я, пожалуй, затеряюсь,

И в объятьях воспылаю, улыбаясь.

Прогоню гарем он мне не нужен.

Долг милее мне одной супружин.

Князь поднялся в башню жен,

Молча вышли жены на поклон.

«Неожиданно явился господин»,-

Привечает страшая Эдин.

Но в испуге дева отбегает

Когда блеск кинжальный замечает.

И другие мертвые лежат.

Князь не горестен не рад.

Легкой поступью вернулся он к жене:

«Согласись, любовь моя, к тебе нежен, не

Жесток и обещание блюду перед тобой —

Будешь ты одна мне госпожой!

Эрла-счастье, на клинке моем

Шесть упокоились моих жен».

Радостна глядела госпожа —

Молода, коварна и свежа.

Князь к устам супружницы приник,

Показался солнца жёлтый лик.

Загорался город Аверхой

Новою счастливою зарей…

(перевод с древнехарсейского Эрлы Аверхойской)

З день месяца илан. 6722 год от Падения.

Шорох страниц во мраке, и скрип пера по тонкой полупрозрачной бумаге. Масляная лампа еле тлеет: не дарит ни тепла, ни света. Темно-русая женщина в ночной рубашке и халате до пят сидит за столом и пишет. Последний раз она дотрагивается острозаточенным кончиком пера страницы и выдавливает жирную точку в собственном дневнике. Раздается ей одной слышимый стон, кажется, идущий из самой тетради. Все желтоватые страницы испещрены витиеватым женским подчерком. Чернила отливают алым. А бумага вовсе не бумага, присмотритесь: бледно розовая, желтая только в отсветах лампы. С линиями, узорами, кое-где мелкими складками, словно у человеческой кожи. Если вы к своему несчастью знакомы с Эрлой, то вы поймете, что это настоящая кожа.

-… Письмена впечатались в сознание. Они появились и не хотят уходить. Их смысл останется со мной навечно.

Этот голос слышен лишь Эрле, она переписывается с ним или говорит тихо вслух как сейчас. Голос принадлежит мужчине, одному из многих, которому не посчастливилось перейти ей дорогу. Но он остался в живых. Значит, он был особенным.

— Ты хотел знать обо мне все. О чем я думаю? Что я чувствую? Твое любопытство удовлетворено, Фазир?

В ответе Эрлы нет и намека на злорадство или удовлетворение. Просто вопрос.

Измученный, исстрадавшийся голос из дневника, словно шорох страниц, отвечает ей:

— Умоляю! Прекрати! Ты будто вырезаешь на моей коже.

— Так оно и есть, так оно и есть… — госпожа снова берет перо.

***

Ну, привет, очухался? — я вздернула тело повыше.

Связанный за руки мужчина был прикреплён к крюку, торчащему под потолком, а его рот был заткнут кляпом.

Еще несколько часов назад несчастный попытался организовать на меня покушение, выстрелив из арбалета с ветки дуба, когда я возвращалась в долину, но я увернулась и пустила шаровую молнию. Парень успел спрыгнуть и взяться за меч, а я за прикрепленный к седлу моей ослицы топор. Завязался бой. Топор потяжелее меча, и единожды отбросив противника, следующим ударом я перерубила меч. Убийцу я оглушила и отвезла в свой замок Йафай.

— Знаешь, кто я? — продолжала я допрос.

Пленник кивнул.

Еще бы. Наверно, дорого ему заплатили за мою голову. Ведь меня зовут Эрла Черепаший Панцирь за броню, которую ношу, почти не снимая. Особый алхимический состав делает ткань, такой же прочной, как кольчуга или даже латы. В результате получается грубое платье из домотканой ткани вымоченное в зелье поверх нижней рубашки.

— Я участвовала в Харсейской войне и выжила благодаря тому, что научилась давить таких ублюдков, как ты. Как ты думаешь, насколько далеко распространяется моя фантазия? — я вынула кляп.

— Предательница, — произнес пленник, и я ударила его по зубам, потом еще и еще, пока зубы не начали сыпаться оплёванные несчастным. Пленник выл и плевался кровью.

— Предательница, значит. Так, я знаю, кто тебя послал. Легат Онсим?

Под его командованием двадцать лет назад я выступала на стороне Южного союза под предводительством султана и начальника Онсима, тогда молодого капитана, выходца из земли Хатаран.

Давно пора повидать эти дикие, выжженные солнцем земли, с оазисами, расположенными в кратерах от падающих звезд. В одном из таких кратеров и располагалась столица и резиденции султана и легата — Хатсоли.

— А теперь подтверди,— я закатала рукава своего синего платья-кольчуги. — Тебя послал Онсим? Ты облегчишь свою участь. Я могу убивать тебя долго.

Узник попытался рассмеяться. Всем известно презрительное отношение хатаранцев к женскому полу.

Когда-то я перебежала из их лагеря на сторону коалиции свободных городов под предводительством Аверхоя — своего родного города, и не из-за золота, и не из-за патриотизма. Я предала своего любовника ради, той, с которой я больше никогда с тех пор не встречалась. Сама избегая встречи. Онсим поклялся мне отмстить, и по началу, так оно и было, но его повысили до легата столицы, и он бросил попытки. Я смотрела на его жалкие потуги сквозь пальцы, мне нравилось развлечение, но теперь надоело.

В пыточной много интересных инструментов. Я взяла дилдо, похожее больше на деревянное закругленное бревно, а не на фаллос — заменитель «груши». Я смазала его.

— Будешь молчать?

Пленник завертелся. Я содрала с него набедреную повязку и, раздвинув ягодицы, со всей силы пихнула дилдо. Мужчина заорал и обоссался, по бедрам заструилась кровь вперемежку с мочой.

— Тебя послал Онсим? — я орала ему в лицо.

— Да-а-а! — выкрикнул пленник.

Я пожевал губу и произнесла заклятие, направив руку на мужчину. Его член превратился в змею и, зашипев, кобра вонзила зубы в бедро. Покорчившись в агонии, узник затих. Я очертила огненный круг и пламя, взметнувшись, поглотило тело. Я вышла из подземелий.

Оседлав Наду, единственную мою верную подругу, я оставила свое прибежище и отправилась в Хатаран.

Думаю, меня ждали, хотя, внешнюю стражу не предупреждали об особенных посетителях. Ночью я оставила предместья Аверхоя и с помощью магического портала перенеслась к стенам Хатсоли. Я подобралась к стене и замаскировала чарами ослицу, приказав ждать. С помощью «кошек» я залезла наверх. Подождав, когда стражники пройдут, я тенью проскользнула на другую сторону стены и слезла вниз. К сожаленью, внизу оказался стражник, решивший проветрится, и я его убила. Ничего, мне времени хватит. Прячась по закоулкам и среди теней, я добралась до дворца Онсима, где по тихому сняла стражу и спрятала два тела в кустах.

Используя «кошки», я забралась по стене башни, где обитал мой враг. В башне горели огни, значит, легат был дома. Я задержалась у одного окна и усмехнулась. Двое молодых людей любили друг друга. Они целовались и ласкали чресла. Я мотнула головой и полезла дальше.

Для Онсима надо было прихватить топор, но с ним не полазаешь, пришлось взять кинжал — извилистый, по размеру больше походивший на меч.

Я полезла дальше, подтянулась и влезла в нужное окно. В комнатах никого не было. Я с интересом рассматривала убранство: ковры, резную мебель, чаши и кубки из Версеи. На стенах расположилось, как и положено обители воина, оружие: палаши, ятаганы, мечи, копья, по углам комнаты переливались талисманы. Мое любопытство сыграло со мною злую шутку, стоило мне отвлечься, как позади меня раздался хлопок, и Онсим неожиданно бросил мне в лицо бирюзовый порошок — известное средство ослабляющее силу мага. Легат тоже обучался колдовству, но не был Посвященным, так что его короткий век кончиться раньше моего.

Противник замахнулся на меня ятаганом, но я перекатилась по полу и выставила кинжал. Мне было сложно сражаться, из меня словно утекали все силы, в конце концов, легат отбил мой выпад, и я уронила кинжал на постель. Чтобы сравнять шансы, я выстрелила в него молнией. Ятаган отбросило в сторону, и я тут же кинулась за оружием. Но Онсим придавил меня к кровати, удерживая руку. Я сопротивлялась, стараясь дотянуться.

— Ты же ведь не думал, что я спущу теье с рук убийцу. И с чего такая деятельность, спустя столько лет? — прошипела я ему в лицо.

Онсим с трудом сдерживал меня.

— Может я просто хотел тебя увидеть?

— Да неужто! — «Он хотел меня устранить. Значит, я представляю кому-то опасность».

Я удачно толкнула высвобожденной ногой и рывком дотянулась до кинжала и всадила в спину легата по самую рукоять. Я ласкающее пробежала по ручке и спине лежащего на мне мертвого мужчины.

Надо поскорее выбираться.

У городских ворот меня ждали. Целый отряд против одной колдуньи. Лучники выпустили первыми стрелы, и я отправила их обратно. Мне пришлось изворачиваться и, удачно убив стража кинжалом, я отобрала у него меч. Я отбивалась и в рукопашную, меня обучали и боевым искусствам. Еще во врагов летели шаровые молнии, в тех противников, которых не могла достать мечом. Когда открылась, брешь я заклятьем левитации подняла себя в воздух и перелетела через стену. Это отняло последние силы, кое-как наведя невидимость на себя и Наду, я побыстрее поскакала прочь от Хатсоли.

Через два дня, к утру, я уже была в долине Аверхоя — отца городов. Я родилась в Аверхое и возле него умру. Многие жители, что поумнее меня, давно съехали из этих мест, только упертые патриоты да я остались здесь. Единственное, что поддерживало жизнь в городе — это ежегодный базар, который состоится совсем скоро. Мой замок за городом давно стал неотъемлемой частью пейзажа. Когда-то Аверхой был центром Харсеи, а теперь он лишь примесь в глине истории.

Вот так я молча продвигалась по старому тракту, по весенней грязи, пачкая низ платья. С Нады пришлось слезть, она не могла передвигаться по скользкой дороге с грузом вроде меня. Впереди маяком поднималась башня замка Йафай. Я мечтала поскорее смыть с себя бирюзовую пыль.

После бочки с теплой водой я развалилась в халате в бархатном кресле. Полы открылись, обнажая тело, я закляла в очаге огонь. Вставать не хотелось, но я поднялась и подошла к письменному столу, вынимая из ящичка эмалевый ювелирной работы с россыпью бриллиантов по краям кисет. Вскрыв его, я высыпала две полоски на эбеновую столешницу и втянула каждой ноздрей. Блаженство… Я поерзала в кресле и опять растеклась в вульгарной позе. Я смотрела в огонь и ко мне приходили видения. Я ощущала себя вселенной: богиней везде и негде. Я перевела взгляд на потолок, где уже начали роиться образы: скелет с зелеными крыльями, фиолетовая бабочка на носу легата Онсима и много всего такого, что и не снилось простым обывателям. Формулы могущества, космические уравнения и знаки Богов. Видения, которые может породить лишь воспалённый дурманом мозг мага. Расслабленность и успокоенность. Последней связной мыслью было: «Зачем надо было легату стараться убить меня через столько лет?»

Рука бесконтрольно скользнула вниз по гладкому мускулистому животу к темному треугольнику волос. Прохладные кончики пальцев коснулись горячей складочки плоти между ног и проникли внутрь.

***

Две тени сидят на крыше на одной из башен замка Йафай. Эрла и тень мужчины. Рядом с женщиной на скате лежит дневник. Они смотрят на звезды. Ветер теребит страницы дневника, и мужчина-тень ежится.

— Ты помнишь нашу встречу? У тебя хорошо получилась личина.

— Тебе помогал Демон.

— Демон тут ни при чем. Я живу своим умом.

***

Я выбралась в Аверхой аккурат в базарный день. Караваны давно прибыли из Версеи и Маала — матери городов, и Хатарана — Огненной Земли. Я любовалась синими щербатыми огромными древними Воротами, украшенными фресками священных Зверей: Птицей Сна, Единорогом, Сфинксом и Змеем. Я думаю, что еще пара сотен лет, и от моего города ничего не останется, только руины. Я ходила по узким улочкам и присматривалась к ценам, находила редкие товары, торговалась с кобольдами, купила тени из тертого сапфира и румяна из цветного мела, и лишь потом отправилась воздавать честь и хвалу Демону-Хранителю, который вернется.

В лавке-храме Птицы Сна я приобрела запретные благовония и талисманы. А в Храме-зиккурате Демона я возложила с почестями священное мясо и цветы.

Здесь меня и заметил настоятель храма, и мой бывший учитель, господин Оман Таннах.

— Как же редко, дочь моя, я вижу тебя в Храме, но само Провидение послало тебя сегодня.

— Это еще почему?

Старый жрец Оман взял меня под руку и увел за статую Демона, к которой я возлагала дары. Храм, как я уже упоминала, являлся пирамидой с алтарем перед центральным входом. Храм располагался в самом центре города, к которому вела Центральная Аллея. Я мельком оглянулась на рогатую статую.

— Вчера произошло величайшее преступление. Была украдена часть карты Аверхойской длины и был варварски убит наш архивариус брат Увар. Следов преступления как таковых не было, кроме царапин от крюка веревки, на которой спустились со стены возле окна.

— А брат Увар говорил с кем-нибудь, или его видели в чьей-то компании накануне?

— Нет, он вел аскетический образ жизни, иногда помогая в исповеди.

— Сколько заплатите?

Брат Оман сделал такое лицо, будто приютил толпу нищих в своих комнатах.

— Неужели вы думали, что я по старой памяти возьмусь бесплатно за дело, тем более такой важности? За память я, вообще, должна брать с вас в втридорога за прошлые хм… услуги.

Старик в оранжевой рясе возмущенно засопел и ответил:

— Демон тебе судья, дитя мое. Триста лир.

— М-м… ладно. По старой памяти, — подмигнула я.

Все мое детство прошло в этом Храме. Я знала наощупь каждый камень, каждую трещинку на рогах Демона, каждую ступеньку и все повинности молодых послушниц. В том числе, и качестве храмовых проституток, извините, дев. Единственное, что меня держало в этом храмовом приюте — это Тамариск, моя подруга и возлюбленная. Она скрашивала мои серые будни. Здесь я познала ритуальную гоэтию и светлый экзорцизм, целительство, а потом все-таки ушла к магам. Стала ученицей, наемницей, свободной, как ветер Аверхоя.

Тем временем, меня сопроводили в соседнюю залу, где лежали гробы с девушкой и братом Уваром. После молитв завтра на рассвете их сожгут на алтаре.

Обычно мертвецов закапывали, где придется, а подобные ритуалы могли себе позволить только богатые семьи.

— Умерла сегодня утром, когда нашли брата Увара, вот, его тело, — указал на соседний гроб отец Оман.

— Кто она?

— Купеческая дочь. Лана Заэрца. Покончила с собой из-за неразделенной любви, как гласило предсмертное письмо.

Над гробами также возвышалась могучая статуя Демона–Хранителя. Послушницы каждый день омывали статуи и драили полы. Тамариск тоже ушла тогда вслед за мной. Из нее вышел неплохой Целитель.

Хм-м. Вот кого стоит в первую очередь расспросить так это жриц и послушниц.

— Я остаюсь. Мою ослицу отведите в стойло, а мне выдайте келью.

— О, моя дорогая, Демон вознаградит тебя!

— Могу я спрашивать кого угодно и о чем угодно?

— Кого угодно, но с «о чем» будь осторожнее.

— А вы сами, как считаете, зачем нужна была карта?

— Я не могу этого сказать, ибо Совет не одобрил бы оглашения этой тайны.

— Грядет война?

— Я этого не говорил.

— Но с кем?

— Ходят слухи, будто Маал готовится напасть на долину, чтобы создать единое централизованное государство.

— А карта расскажет, где расположены стратегические объекты. Значит, вор вернется. Хорошо. Договор в силе. А если я нечаянно убью вора?

— Это было бы не очень хорошо. Нам надо допросить его и вернуть карту.

— Понятно. Проводите.

Храм делился на три части: мужскую, женскую и ритуальную. Сперва, я осмотрела место преступления и сами трупы. Взлома в кабинете и беспорядка не было, значит, он сам мог отдать карту, следы, от крюка ведущие от окна, присутствовали, но говорили лишь о веревке. Я попыталась вызвать фантом убийцы, но у меня не получилось, как и у жрецов. Следовательно, воровал опытный маг. Брата Увара просто закололи, но отверстие было слишком маленьким для кинжала, будто его закололи спицей или булавкой, или шпилькой… У меня появилась неясная догадка. В кабинете монаха пахло духами, смешанными с пылью, отец Оман ничего не чувствовал. Но жрец сказал, что никто не заходил к Увару, и я осталась на ночлег.

Расположилась я прямо в ритуальной зале рядом с гробами, закинув мешок в келью, взяв с собой кинжал. Мне все не давали покоя духи. Их запах… Вот же источник. Это мертвая девушка, она должна бала видится с братом Уваром, значит, либо отец-настоятель не знал об этом, либо обманул. Она могла украсть карту, и ее убили. Но зачем ей предавать семью, город, очаровывать никчемного затворника?

Перед тем как уснуть на плитах пола, я помылась в бане. Мне повезло, я наткнулась на сестру Дарену, которая востпитывала меня, такую же сироту среди многих. Она неплохо сохранилась.

— Здраствуй, Дарен, — я сняла с себя одежду и намылила тело.

— О, кого я вижу! Неужто ты обрела веру? — я помогла смыть пену со спины женщины.

— Нет, я расследую убийство.

— Брат Увар. Только об этом и говорят.

— Ты что-то знаешь? — я огладила ей плечи и спустилась по бокам ниже.

— Ха! Умрешь со смеху к нему приходила девица со служанкой, но через нашу женскую половину. Просила слезно о встрече, говорила, что только мудрость и пост брата Увара творят чудеса, и она желает ему исповедоваться.

— И что? — я гладила бедра Дарены.

— Она каталась по полу, как чумная. Мы побоялись — вдруг одержимая и отправили к брату Увару.

— Почему вы ничего не сказали Его Святешеству Оману?

— Он в курсе.

— Вот как… — я позволила омыть себя и сжать груди. Я прижалась к Дарен. — Если что-нибудь вспомнишь, расскажи.

После бани я сделал вид, что иду спать в келью, сама же расположилась в тенях колон ритуальной залы.

В полночь труп девушки зашевелился, и мертвая дева восстала из гроба. Она огляделась по сторонам и тихо спустилась на пол. Она кралась по коридором, как тень, и я под чарами невидимости тоже. Когда у кельи брата Увара девушка достала отмычки, я раскрыла себя и выстрелила из мини-арбалета на запястье. Но лже-Лана увернулась, вскрикнула и сиганула в ближайшее окно с третьего этажа. Пока она корчилась от боли в ногах, я слевитировала, но преступница оклемалась и пустилась в бега. Девушка добежала до конюшен и угнала жеребца, я прихватив топор, притороченный к Наде, тоже похитила лошадь и отправилась в погоню. В результате погони мы прискакали в тупик, и девушка, спешившись, кинулась во дворы, на ходу она пустила в меня «ледяными стрелами», и мне пришлось подставить топор. Я гналась за ней по подворотням до открытых чанов красильщиков с различными химическими и естественными красителями. В некоторых красках использовалась ослиная моча. Я лавировала между чанами и отзеркалила заклятия. Было очень скользко, я и сама пыталась достать незнакомку заклятием «огненного роя», но та поставила Щит. Я стреляла по противнику морозящими заклятьями, отражала вихревые, но заклятие воды, выпущенное девушкой, заставило меня соскользнуть в чан, и упустить беглянку. Я вернулась не с чем, но, по крайней мере, защитила половину карты.

На следующий день я отправилась в таверну залить горе и угостила юношу несчастного вида. Это оказался жених Ланы. Он очень переживал смерть невесты и рассказал, что накануне Лана резко переменилась, прогнала его и сказала при родителях, что нашла утешение в религии, и отправится в Храм.

— Вот как.

— Да и ее служанка закрыла передо мной дверь.

Теперь мозаика сложилась.

Я тут же отправилась к купцу и расспросила о дочери. Меня не сразу пустили в богатый дом, но узнав, что я могу пролить свет на смерть купеческой дочери, меня проводили среди фонтанов во внутренний двор.

— Да она сама не своя была в последние дни. Все забывала, путала, прогнала жениха.

— Можно ли видеть ее служанку?

— Да, конечно, — купец провел меня сам до дверей на половине слуг.

И прежде чем поздороваться я выстрелила чарами гипноза в милую девушку, и теперь на меня смотрела кукла с мутным взглядом.

— Кто ты? — спросила я.

— Мирана, — ровно отвечала служанка.

— На кого ты работаешь?

— На госпожу Лану, дочь купца Заэрца.

— Что вы делаете? — удивился хозяин. Он огладил свою бороду и нервно подергал за длинные рукава своего халата.

— Тише, я думаю, эта девица убила вашу дочь и шпионила на врагов Аверхоя, помогая одному из них принять обличье вашей дочери.

Это заставило купца замереть в ужасе и неверии.

— Где была госпожа Лана последние три дня? — точно я задавала вопросы.

— В саду.

— Что она там делала?

— Лежала.

— Под землей?

— Да. Она была мертва, — ровный голос оставлял жуткое впечатление.

— Кто скрывался под личиной?

— Я… я… — девушка сопротивлялась. Кто-то поставил ей блок.

Я усилила чары:

— Кто был Ланой?

— Господин из Маала Фа.. — служанка не успела договорить и упала замертво.

— Ее, наверное, закляли не только от гипноза.

— Она ненавидела мою дочь, завидовала, да и Лана с ней плохо обращалась: била, оскорбляла. Ей было легко предать. Глупая женщина, — мужчина закрыл рукавом лицо.

Горе купца мне было понятно, мне следовало бы поскорее покинуть дом, чтобы не надоедать своей персоной.

— Спасибо, госпожа Эрла, — проводил меня хозяин дома.

— Мне редко говорят «спасибо», благодарю, — ответила я и вышла из калитки.

В Храме мне заплатили триста лир, и я передала слова служанки. В ритуальном зале теперь был новый гроб с уже настоящей и полуразложившейся Ланой. Заклинания разгоняли противный трупный запах. Оман семенил за мной, провожая к выходу.

— Господин из Маала, некто на «Фа», — сказала я ему.

— Его имя начинается с «Фа»?! — переспрашивает замерший отец Оман. Он еле догонял меня. Еще бы не семенить в его-то годы и с таким брюшком.

— Да, — я остановилась.

— Возможно, это Фазир Фариде. Один из советников Маала. Колдун и опасный человек.

— Не с моим топором, — теперь я знала, кого мне исткать.

— Я запрещаю тебе вмешиваться! — прикрикнул настоятель. Он опасался, что я могу начать войну, но я буду охотиться не за государственными тайнами, а за одним человеком.

— Ну уж нет, он нанес мне личное оскорбление, — я еле отмыла краску. Зеленоватый цвет кожи был заметен до сих пор.

— Отправляйся хоть на все четыре стороны. Грядет война. Если ты доберешься до Фазира Совет Аверхоя будет ни при чем. Мы все будем отрицать. Ты сама по себе.

— Как всегда.

***

Перед путешествием я собрала в замке все, что бы мне понадобилось в борьбе с могущественным и коварным противником: навешала на грудь талисманы, одела браслеты с узорами силы, проверила кольчугу-платье, наточила топор и накормила вдоволь ослицу Наду. Еще я навестила Тамариск.

Она жила в маленьком селении под Аверхоем на собственной ферме. У нее были муж и дети. Она отказалась от Дара ради мирной жизни и понемногу старилась, как обычные люди. Это произошло после Харсейской войны, она изменила ее. Я винила себя. Она создана для мирной жизни, которую я никогда не смогу ей дать.

Тамариск на харсейском означает «папоротник». Папоротник цветет раз в жизни для влюбленной пары. Для нас он уже отцвел. Или нет?..

Я наблюдала из зарослей ржи за тем, как играют дети возле родительского дома, как улыбается Тамариск. Может она счастлива?

Я помнила ее поцелуи.