Эрла - Черепаший Панцирь (гет)

Под серебряным киворием луны

Спит волшебный город Аверхой.

Спят и барки золотые и челны.

Лишь не спит Опаловый Покой.

И под Мраморным Чертогом занялась

Вишнеперая заря иной любви.

Во Опаловых Покоях Демон-князь

Руки целовал седьмой жены.

Заперся в палатах он своих,

Чтоб никто не видел из живых,

Что за ласки дарит в них злодей -

Враг Небес, проклятие людей!

«Ах, как дева, право, хороша

Алебастр тело и душа!

В поцелуях я, пожалуй, затеряюсь,

И в объятьях воспылаю, улыбаясь.

Прогоню гарем он мне не нужен.

Долг милее мне одной супружин.

Князь поднялся в башню жен,

Молча вышли жены на поклон.

«Неожиданно явился господин»,-

Привечает страшая Эдин.

Но в испуге дева отбегает

Когда блеск кинжальный замечает.

И другие мертвые лежат.

Князь не горестен не рад.

Легкой поступью вернулся он к жене:

«Согласись, любовь моя, к тебе нежен, не

Жесток и обещание блюду перед тобой —

Будешь ты одна мне госпожой!

Эрла-счастье, на клинке моем

Шесть упокоились моих жен».

Радостна глядела госпожа —

Молода, коварна и свежа.

Князь к устам супружницы приник,

Показался солнца жёлтый лик.

Загорался город Аверхой

Новою счастливою зарей…

(перевод с древнехарсейского Эрлы Аверхойской)

З день месяца илан. 6722 год от Падения.

Шорох страниц во мраке, и скрип пера по тонкой полупрозрачной бумаге. Масляная лампа еле тлеет: не дарит ни тепла, ни света. Темно-русая женщина в ночной рубашке и халате до пят сидит за столом и пишет. Последний раз она дотрагивается острозаточенным кончиком пера страницы и выдавливает жирную точку в собственном дневнике. Раздается ей одной слышимый стон, кажется, идущий из самой тетради. Все желтоватые страницы испещрены витиеватым женским подчерком. Чернила отливают алым. А бумага вовсе не бумага, присмотритесь: бледно розовая, желтая только в отсветах лампы. С линиями, узорами, кое-где мелкими складками, словно у человеческой кожи. Если вы к своему несчастью знакомы с Эрлой, то вы поймете, что это настоящая кожа.

-… Письмена впечатались в сознание. Они появились и не хотят уходить. Их смысл останется со мной навечно.

Этот голос слышен лишь Эрле, она переписывается с ним или говорит тихо вслух как сейчас. Голос принадлежит мужчине, одному из многих, которому не посчастливилось перейти ей дорогу. Но он остался в живых. Значит, он был особенным.

— Ты хотел знать обо мне все. О чем я думаю? Что я чувствую? Твое любопытство удовлетворено, Фазир?

В ответе Эрлы нет и намека на злорадство или удовлетворение. Просто вопрос.

Измученный, исстрадавшийся голос из дневника, словно шорох страниц, отвечает ей:

— Умоляю! Прекрати! Ты будто вырезаешь на моей коже.

— Так оно и есть, так оно и есть… — госпожа снова берет перо.

***

Ну, привет, очухался? — я вздернула тело повыше.

Связанный за руки мужчина был прикреплён к крюку, торчащему под потолком, а его рот был заткнут кляпом.

Еще несколько часов назад несчастный попытался организовать на меня покушение, выстрелив из арбалета с ветки дуба, когда я возвращалась в долину, но я увернулась и пустила шаровую молнию. Парень успел спрыгнуть и взяться за меч, а я за прикрепленный к седлу моей ослицы топор. Завязался бой. Топор потяжелее меча, и единожды отбросив противника, следующим ударом я перерубила меч. Убийцу я оглушила и отвезла в свой замок Йафай.

— Знаешь, кто я? — продолжала я допрос.

Пленник кивнул.

Еще бы. Наверно, дорого ему заплатили за мою голову. Ведь меня зовут Эрла Черепаший Панцирь за броню, которую ношу, почти не снимая. Особый алхимический состав делает ткань, такой же прочной, как кольчуга или даже латы. В результате получается грубое платье из домотканой ткани вымоченное в зелье поверх нижней рубашки.

— Я участвовала в Харсейской войне и выжила благодаря тому, что научилась давить таких ублюдков, как ты. Как ты думаешь, насколько далеко распространяется моя фантазия? — я вынула кляп.

— Предательница, — произнес пленник, и я ударила его по зубам, потом еще и еще, пока зубы не начали сыпаться оплёванные несчастным. Пленник выл и плевался кровью.

— Предательница, значит. Так, я знаю, кто тебя послал. Легат Онсим?

Под его командованием двадцать лет назад я выступала на стороне Южного союза под предводительством султана и начальника Онсима, тогда молодого капитана, выходца из земли Хатаран.

Давно пора повидать эти дикие, выжженные солнцем земли, с оазисами, расположенными в кратерах от падающих звезд. В одном из таких кратеров и располагалась столица и резиденции султана и легата — Хатсоли.

— А теперь подтверди,— я закатала рукава своего синего платья-кольчуги. — Тебя послал Онсим? Ты облегчишь свою участь. Я могу убивать тебя долго.

Узник попытался рассмеяться. Всем известно презрительное отношение хатаранцев к женскому полу.

Когда-то я перебежала из их лагеря на сторону коалиции свободных городов под предводительством Аверхоя — своего родного города, и не из-за золота, и не из-за патриотизма. Я предала своего любовника ради, той, с которой я больше никогда с тех пор не встречалась. Сама избегая встречи. Онсим поклялся мне отмстить, и по началу, так оно и было, но его повысили до легата столицы, и он бросил попытки. Я смотрела на его жалкие потуги сквозь пальцы, мне нравилось развлечение, но теперь надоело.

В пыточной много интересных инструментов. Я взяла дилдо, похожее больше на деревянное закругленное бревно, а не на фаллос — заменитель «груши». Я смазала его.

— Будешь молчать?

Пленник завертелся. Я содрала с него набедреную повязку и, раздвинув ягодицы, со всей силы пихнула дилдо. Мужчина заорал и обоссался, по бедрам заструилась кровь вперемежку с мочой.

— Тебя послал Онсим? — я орала ему в лицо.

— Да-а-а! — выкрикнул пленник.

Я пожевал губу и произнесла заклятие, направив руку на мужчину. Его член превратился в змею и, зашипев, кобра вонзила зубы в бедро. Покорчившись в агонии, узник затих. Я очертила огненный круг и пламя, взметнувшись, поглотило тело. Я вышла из подземелий.

Оседлав Наду, единственную мою верную подругу, я оставила свое прибежище и отправилась в Хатаран.

Думаю, меня ждали, хотя, внешнюю стражу не предупреждали об особенных посетителях. Ночью я оставила предместья Аверхоя и с помощью магического портала перенеслась к стенам Хатсоли. Я подобралась к стене и замаскировала чарами ослицу, приказав ждать. С помощью «кошек» я залезла наверх. Подождав, когда стражники пройдут, я тенью проскользнула на другую сторону стены и слезла вниз. К сожаленью, внизу оказался стражник, решивший проветрится, и я его убила. Ничего, мне времени хватит. Прячась по закоулкам и среди теней, я добралась до дворца Онсима, где по тихому сняла стражу и спрятала два тела в кустах.

Используя «кошки», я забралась по стене башни, где обитал мой враг. В башне горели огни, значит, легат был дома. Я задержалась у одного окна и усмехнулась. Двое молодых людей любили друг друга. Они целовались и ласкали чресла. Я мотнула головой и полезла дальше.

Для Онсима надо было прихватить топор, но с ним не полазаешь, пришлось взять кинжал — извилистый, по размеру больше походивший на меч.

Я полезла дальше, подтянулась и влезла в нужное окно. В комнатах никого не было. Я с интересом рассматривала убранство: ковры, резную мебель, чаши и кубки из Версеи. На стенах расположилось, как и положено обители воина, оружие: палаши, ятаганы, мечи, копья, по углам комнаты переливались талисманы. Мое любопытство сыграло со мною злую шутку, стоило мне отвлечься, как позади меня раздался хлопок, и Онсим неожиданно бросил мне в лицо бирюзовый порошок — известное средство ослабляющее силу мага. Легат тоже обучался колдовству, но не был Посвященным, так что его короткий век кончиться раньше моего.

Противник замахнулся на меня ятаганом, но я перекатилась по полу и выставила кинжал. Мне было сложно сражаться, из меня словно утекали все силы, в конце концов, легат отбил мой выпад, и я уронила кинжал на постель. Чтобы сравнять шансы, я выстрелила в него молнией. Ятаган отбросило в сторону, и я тут же кинулась за оружием. Но Онсим придавил меня к кровати, удерживая руку. Я сопротивлялась, стараясь дотянуться.

— Ты же ведь не думал, что я спущу теье с рук убийцу. И с чего такая деятельность, спустя столько лет? — прошипела я ему в лицо.

Онсим с трудом сдерживал меня.

— Может я просто хотел тебя увидеть?

— Да неужто! — «Он хотел меня устранить. Значит, я представляю кому-то опасность».

Я удачно толкнула высвобожденной ногой и рывком дотянулась до кинжала и всадила в спину легата по самую рукоять. Я ласкающее пробежала по ручке и спине лежащего на мне мертвого мужчины.

Надо поскорее выбираться.

У городских ворот меня ждали. Целый отряд против одной колдуньи. Лучники выпустили первыми стрелы, и я отправила их обратно. Мне пришлось изворачиваться и, удачно убив стража кинжалом, я отобрала у него меч. Я отбивалась и в рукопашную, меня обучали и боевым искусствам. Еще во врагов летели шаровые молнии, в тех противников, которых не могла достать мечом. Когда открылась, брешь я заклятьем левитации подняла себя в воздух и перелетела через стену. Это отняло последние силы, кое-как наведя невидимость на себя и Наду, я побыстрее поскакала прочь от Хатсоли.

Через два дня, к утру, я уже была в долине Аверхоя — отца городов. Я родилась в Аверхое и возле него умру. Многие жители, что поумнее меня, давно съехали из этих мест, только упертые патриоты да я остались здесь. Единственное, что поддерживало жизнь в городе — это ежегодный базар, который состоится совсем скоро. Мой замок за городом давно стал неотъемлемой частью пейзажа. Когда-то Аверхой был центром Харсеи, а теперь он лишь примесь в глине истории.

Вот так я молча продвигалась по старому тракту, по весенней грязи, пачкая низ платья. С Нады пришлось слезть, она не могла передвигаться по скользкой дороге с грузом вроде меня. Впереди маяком поднималась башня замка Йафай. Я мечтала поскорее смыть с себя бирюзовую пыль.

После бочки с теплой водой я развалилась в халате в бархатном кресле. Полы открылись, обнажая тело, я закляла в очаге огонь. Вставать не хотелось, но я поднялась и подошла к письменному столу, вынимая из ящичка эмалевый ювелирной работы с россыпью бриллиантов по краям кисет. Вскрыв его, я высыпала две полоски на эбеновую столешницу и втянула каждой ноздрей. Блаженство… Я поерзала в кресле и опять растеклась в вульгарной позе. Я смотрела в огонь и ко мне приходили видения. Я ощущала себя вселенной: богиней везде и негде. Я перевела взгляд на потолок, где уже начали роиться образы: скелет с зелеными крыльями, фиолетовая бабочка на носу легата Онсима и много всего такого, что и не снилось простым обывателям. Формулы могущества, космические уравнения и знаки Богов. Видения, которые может породить лишь воспалённый дурманом мозг мага. Расслабленность и успокоенность. Последней связной мыслью было: «Зачем надо было легату стараться убить меня через столько лет?»

Рука бесконтрольно скользнула вниз по гладкому мускулистому животу к темному треугольнику волос. Прохладные кончики пальцев коснулись горячей складочки плоти между ног и проникли внутрь.

***

Две тени сидят на крыше на одной из башен замка Йафай. Эрла и тень мужчины. Рядом с женщиной на скате лежит дневник. Они смотрят на звезды. Ветер теребит страницы дневника, и мужчина-тень ежится.

— Ты помнишь нашу встречу? У тебя хорошо получилась личина.

— Тебе помогал Демон.

— Демон тут ни при чем. Я живу своим умом.

***

Я выбралась в Аверхой аккурат в базарный день. Караваны давно прибыли из Версеи и Маала — матери городов, и Хатарана — Огненной Земли. Я любовалась синими щербатыми огромными древними Воротами, украшенными фресками священных Зверей: Птицей Сна, Единорогом, Сфинксом и Змеем. Я думаю, что еще пара сотен лет, и от моего города ничего не останется, только руины. Я ходила по узким улочкам и присматривалась к ценам, находила редкие товары, торговалась с кобольдами, купила тени из тертого сапфира и румяна из цветного мела, и лишь потом отправилась воздавать честь и хвалу Демону-Хранителю, который вернется.

В лавке-храме Птицы Сна я приобрела запретные благовония и талисманы. А в Храме-зиккурате Демона я возложила с почестями священное мясо и цветы.

Здесь меня и заметил настоятель храма, и мой бывший учитель, господин Оман Таннах.

— Как же редко, дочь моя, я вижу тебя в Храме, но само Провидение послало тебя сегодня.

— Это еще почему?

Старый жрец Оман взял меня под руку и увел за статую Демона, к которой я возлагала дары. Храм, как я уже упоминала, являлся пирамидой с алтарем перед центральным входом. Храм располагался в самом центре города, к которому вела Центральная Аллея. Я мельком оглянулась на рогатую статую.

— Вчера произошло величайшее преступление. Была украдена часть карты Аверхойской длины и был варварски убит наш архивариус брат Увар. Следов преступления как таковых не было, кроме царапин от крюка веревки, на которой спустились со стены возле окна.

— А брат Увар говорил с кем-нибудь, или его видели в чьей-то компании накануне?

— Нет, он вел аскетический образ жизни, иногда помогая в исповеди.

— Сколько заплатите?

Брат Оман сделал такое лицо, будто приютил толпу нищих в своих комнатах.

— Неужели вы думали, что я по старой памяти возьмусь бесплатно за дело, тем более такой важности? За память я, вообще, должна брать с вас в втридорога за прошлые хм… услуги.

Старик в оранжевой рясе возмущенно засопел и ответил:

— Демон тебе судья, дитя мое. Триста лир.

— М-м… ладно. По старой памяти, — подмигнула я.

Все мое детство прошло в этом Храме. Я знала наощупь каждый камень, каждую трещинку на рогах Демона, каждую ступеньку и все повинности молодых послушниц. В том числе, и качестве храмовых проституток, извините, дев. Единственное, что меня держало в этом храмовом приюте — это Тамариск, моя подруга и возлюбленная. Она скрашивала мои серые будни. Здесь я познала ритуальную гоэтию и светлый экзорцизм, целительство, а потом все-таки ушла к магам. Стала ученицей, наемницей, свободной, как ветер Аверхоя.

Тем временем, меня сопроводили в соседнюю залу, где лежали гробы с девушкой и братом Уваром. После молитв завтра на рассвете их сожгут на алтаре.

Обычно мертвецов закапывали, где придется, а подобные ритуалы могли себе позволить только богатые семьи.

— Умерла сегодня утром, когда нашли брата Увара, вот, его тело, — указал на соседний гроб отец Оман.

— Кто она?

— Купеческая дочь. Лана Заэрца. Покончила с собой из-за неразделенной любви, как гласило предсмертное письмо.

Над гробами также возвышалась могучая статуя Демона–Хранителя. Послушницы каждый день омывали статуи и драили полы. Тамариск тоже ушла тогда вслед за мной. Из нее вышел неплохой Целитель.

Хм-м. Вот кого стоит в первую очередь расспросить так это жриц и послушниц.

— Я остаюсь. Мою ослицу отведите в стойло, а мне выдайте келью.

— О, моя дорогая, Демон вознаградит тебя!

— Могу я спрашивать кого угодно и о чем угодно?

— Кого угодно, но с «о чем» будь осторожнее.

— А вы сами, как считаете, зачем нужна была карта?

— Я не могу этого сказать, ибо Совет не одобрил бы оглашения этой тайны.

— Грядет война?

— Я этого не говорил.

— Но с кем?

— Ходят слухи, будто Маал готовится напасть на долину, чтобы создать единое централизованное государство.

— А карта расскажет, где расположены стратегические объекты. Значит, вор вернется. Хорошо. Договор в силе. А если я нечаянно убью вора?

— Это было бы не очень хорошо. Нам надо допросить его и вернуть карту.

— Понятно. Проводите.

Храм делился на три части: мужскую, женскую и ритуальную. Сперва, я осмотрела место преступления и сами трупы. Взлома в кабинете и беспорядка не было, значит, он сам мог отдать карту, следы, от крюка ведущие от окна, присутствовали, но говорили лишь о веревке. Я попыталась вызвать фантом убийцы, но у меня не получилось, как и у жрецов. Следовательно, воровал опытный маг. Брата Увара просто закололи, но отверстие было слишком маленьким для кинжала, будто его закололи спицей или булавкой, или шпилькой… У меня появилась неясная догадка. В кабинете монаха пахло духами, смешанными с пылью, отец Оман ничего не чувствовал. Но жрец сказал, что никто не заходил к Увару, и я осталась на ночлег.

Расположилась я прямо в ритуальной зале рядом с гробами, закинув мешок в келью, взяв с собой кинжал. Мне все не давали покоя духи. Их запах… Вот же источник. Это мертвая девушка, она должна бала видится с братом Уваром, значит, либо отец-настоятель не знал об этом, либо обманул. Она могла украсть карту, и ее убили. Но зачем ей предавать семью, город, очаровывать никчемного затворника?

Перед тем как уснуть на плитах пола, я помылась в бане. Мне повезло, я наткнулась на сестру Дарену, которая востпитывала меня, такую же сироту среди многих. Она неплохо сохранилась.

— Здраствуй, Дарен, — я сняла с себя одежду и намылила тело.

— О, кого я вижу! Неужто ты обрела веру? — я помогла смыть пену со спины женщины.

— Нет, я расследую убийство.

— Брат Увар. Только об этом и говорят.

— Ты что-то знаешь? — я огладила ей плечи и спустилась по бокам ниже.

— Ха! Умрешь со смеху к нему приходила девица со служанкой, но через нашу женскую половину. Просила слезно о встрече, говорила, что только мудрость и пост брата Увара творят чудеса, и она желает ему исповедоваться.

— И что? — я гладила бедра Дарены.

— Она каталась по полу, как чумная. Мы побоялись — вдруг одержимая и отправили к брату Увару.

— Почему вы ничего не сказали Его Святешеству Оману?

— Он в курсе.

— Вот как… — я позволила омыть себя и сжать груди. Я прижалась к Дарен. — Если что-нибудь вспомнишь, расскажи.

После бани я сделал вид, что иду спать в келью, сама же расположилась в тенях колон ритуальной залы.

В полночь труп девушки зашевелился, и мертвая дева восстала из гроба. Она огляделась по сторонам и тихо спустилась на пол. Она кралась по коридором, как тень, и я под чарами невидимости тоже. Когда у кельи брата Увара девушка достала отмычки, я раскрыла себя и выстрелила из мини-арбалета на запястье. Но лже-Лана увернулась, вскрикнула и сиганула в ближайшее окно с третьего этажа. Пока она корчилась от боли в ногах, я слевитировала, но преступница оклемалась и пустилась в бега. Девушка добежала до конюшен и угнала жеребца, я прихватив топор, притороченный к Наде, тоже похитила лошадь и отправилась в погоню. В результате погони мы прискакали в тупик, и девушка, спешившись, кинулась во дворы, на ходу она пустила в меня «ледяными стрелами», и мне пришлось подставить топор. Я гналась за ней по подворотням до открытых чанов красильщиков с различными химическими и естественными красителями. В некоторых красках использовалась ослиная моча. Я лавировала между чанами и отзеркалила заклятия. Было очень скользко, я и сама пыталась достать незнакомку заклятием «огненного роя», но та поставила Щит. Я стреляла по противнику морозящими заклятьями, отражала вихревые, но заклятие воды, выпущенное девушкой, заставило меня соскользнуть в чан, и упустить беглянку. Я вернулась не с чем, но, по крайней мере, защитила половину карты.

На следующий день я отправилась в таверну залить горе и угостила юношу несчастного вида. Это оказался жених Ланы. Он очень переживал смерть невесты и рассказал, что накануне Лана резко переменилась, прогнала его и сказала при родителях, что нашла утешение в религии, и отправится в Храм.

— Вот как.

— Да и ее служанка закрыла передо мной дверь.

Теперь мозаика сложилась.

Я тут же отправилась к купцу и расспросила о дочери. Меня не сразу пустили в богатый дом, но узнав, что я могу пролить свет на смерть купеческой дочери, меня проводили среди фонтанов во внутренний двор.

— Да она сама не своя была в последние дни. Все забывала, путала, прогнала жениха.

— Можно ли видеть ее служанку?

— Да, конечно, — купец провел меня сам до дверей на половине слуг.

И прежде чем поздороваться я выстрелила чарами гипноза в милую девушку, и теперь на меня смотрела кукла с мутным взглядом.

— Кто ты? — спросила я.

— Мирана, — ровно отвечала служанка.

— На кого ты работаешь?

— На госпожу Лану, дочь купца Заэрца.

— Что вы делаете? — удивился хозяин. Он огладил свою бороду и нервно подергал за длинные рукава своего халата.

— Тише, я думаю, эта девица убила вашу дочь и шпионила на врагов Аверхоя, помогая одному из них принять обличье вашей дочери.

Это заставило купца замереть в ужасе и неверии.

— Где была госпожа Лана последние три дня? — точно я задавала вопросы.

— В саду.

— Что она там делала?

— Лежала.

— Под землей?

— Да. Она была мертва, — ровный голос оставлял жуткое впечатление.

— Кто скрывался под личиной?

— Я… я… — девушка сопротивлялась. Кто-то поставил ей блок.

Я усилила чары:

— Кто был Ланой?

— Господин из Маала Фа.. — служанка не успела договорить и упала замертво.

— Ее, наверное, закляли не только от гипноза.

— Она ненавидела мою дочь, завидовала, да и Лана с ней плохо обращалась: била, оскорбляла. Ей было легко предать. Глупая женщина, — мужчина закрыл рукавом лицо.

Горе купца мне было понятно, мне следовало бы поскорее покинуть дом, чтобы не надоедать своей персоной.

— Спасибо, госпожа Эрла, — проводил меня хозяин дома.

— Мне редко говорят «спасибо», благодарю, — ответила я и вышла из калитки.

В Храме мне заплатили триста лир, и я передала слова служанки. В ритуальном зале теперь был новый гроб с уже настоящей и полуразложившейся Ланой. Заклинания разгоняли противный трупный запах. Оман семенил за мной, провожая к выходу.

— Господин из Маала, некто на «Фа», — сказала я ему.

— Его имя начинается с «Фа»?! — переспрашивает замерший отец Оман. Он еле догонял меня. Еще бы не семенить в его-то годы и с таким брюшком.

— Да, — я остановилась.

— Возможно, это Фазир Фариде. Один из советников Маала. Колдун и опасный человек.

— Не с моим топором, — теперь я знала, кого мне исткать.

— Я запрещаю тебе вмешиваться! — прикрикнул настоятель. Он опасался, что я могу начать войну, но я буду охотиться не за государственными тайнами, а за одним человеком.

— Ну уж нет, он нанес мне личное оскорбление, — я еле отмыла краску. Зеленоватый цвет кожи был заметен до сих пор.

— Отправляйся хоть на все четыре стороны. Грядет война. Если ты доберешься до Фазира Совет Аверхоя будет ни при чем. Мы все будем отрицать. Ты сама по себе.

— Как всегда.

***

Перед путешествием я собрала в замке все, что бы мне понадобилось в борьбе с могущественным и коварным противником: навешала на грудь талисманы, одела браслеты с узорами силы, проверила кольчугу-платье, наточила топор и накормила вдоволь ослицу Наду. Еще я навестила Тамариск.

Она жила в маленьком селении под Аверхоем на собственной ферме. У нее были муж и дети. Она отказалась от Дара ради мирной жизни и понемногу старилась, как обычные люди. Это произошло после Харсейской войны, она изменила ее. Я винила себя. Она создана для мирной жизни, которую я никогда не смогу ей дать.

Тамариск на харсейском означает «папоротник». Папоротник цветет раз в жизни для влюбленной пары. Для нас он уже отцвел. Или нет?..

Я наблюдала из зарослей ржи за тем, как играют дети возле родительского дома, как улыбается Тамариск. Может она счастлива?

Я помнила ее поцелуи.

— Ты помнишь мое зеленое платье? — Эрла вертится перед зеркалом, — Оно все еще идет мне? — спрашивает она у обнаженного на кровати мужчины.

Он слаб и измучен, его длинные белокурые волосы свисают тусклыми прядями. Под ним окровавленные простыни. Кровь сочится из мелких порезов по всему телу, похожих на буквы. На нем вся история Эрлы.

Фазир долго глядит на нее: на ее фигуру, русые волосы, серые глаза, округлые бедра, небольшую грудь.

— Идет. Всегда шло. Синее тоже шло. Твое синее платье-кольчуга, не знаю, как назвать, подчеркивает твою суть.

Колдунья произносит заклятье и перед ней снова дневник на окровавленных простынях. Если в нем не писать раны затянутся, но Эрла снова берет перо.

***

Что я знала о Фазире? Я вгляделась в отражение своего боевого топора. В Мааал я въехала по поддельной подорожной от торгового альянса Аверхоя и разместилась с комфортом в главной гостинице матери городов. Должно быть, господину Фариде уже доложили обо мне.

Хм-м… Фазир Фариде — Советник, сын Советника. Не участвовал в Харсейской битве. Могучий маг, все с кем он сражался — мертвы. И Киртан Тал из Версеи и Салон — незаурядные колдуны и провидцы. Он убил своего отца, когда тот вернулся с войны. С тех пор прошло двадцать лет, для мага как один год. Он очень красив этот Фазир, я видела его портрет. И где же у него слабое место? Я выяснила, что у него была должна быть брешь в защите, какой-то талисман. Ему не требовалось время для создания Щита, как мне, для такого фокуса должен быть особенный амулет на имя демона.

Я посмотрела на ночное небо и вычислила час и положение звезд, и начертала на полу гостиницы Знаки и защитный круг. Я произнесла чуждые моему миру слова:

— Ah odo Elzodapeh iel!

Засветились Врата, и я громче пропела уверенная в результате:

— Аластор, Zodakare eka oda zodameranu!

Кто может дать самую полную информацию, только Глашатай Преисподней.

Аластор явился на мой зов и окинул злобным взглядом вычурную обстановку.

— Ты, наконец, решила убраться дома? — усмехнулся демон. — Или у ты расстаралась ради мужчины?

«Да пошел ты, любитель подколок!»

— Это гостиница, и ты это знаешь, — я сделала вид, что не поняла его шутки и рассматривала его чудной камзол, и широкие штаны с разрезами, заправленные в высокие сапоги.

— Зачем ты призвала меня? — недовольно спросил меня дух.

— Мне нужно узнать, где слабое место Фазира Фариде — советника Маала. Подключись, будь добр, к Астралу и узнай его секрет. Как ему удается так быстро ставить Щит? Заклинание или Амулет?

— А что взамен?

— Десять душ.

— Мне нужны гарантиии, — вздернул тонкий нос демон. Его глаза буравили меня.

— Подпишем Договор? — я протянула руку для скрепления, демон должен войти во внешний круг.

Как только он перешагнул линию, я быстро произнесла:

— Darebesa oda vanijilagi!— тут же поднялась прозрачная стена, разделившая Алостора напополам. Пока только визуально.

— Если не скажешь, в чем секрет Фазира, я пошлю тебя в ад по частям.

— Ну, ты и тварь! Ты еще пожалеешь!

— Ah etham zoda…

— Стой, он носит под рубашкой амулет Валафара. Порази его, и он будет открыт для тебя, — я отпустила руку, и демон вернулся во внутренний круг.

— Сука, я отомщу тебе!

— Да, я такая. Ah etham zoda Elzodapeh iel!

Аластор растворился показав мне неприличный жест. Я расхохоталась. Интересно, кого вызывал Фазир, чтобы узнать обо мне?

На следующий день ко мне пришло приглашение на обед в таверну на открытом воздухе, новомодное изобретение маальцев — кафе. Здесь подавали странный горький напиток — кофе, который я отвергла и заказала грушевый щербет. Начало лета, конец весны — как раз время для лакомок и лакомств. Напротив меня сел, поклонившись в приветствии, мое основное блюдо — господин Фазир.

— Прошу прощения за задержку, госпожа. Вы, как представитель торгового альянса, больше всего цените время, и я готов оплатить ваш заказ.

— Тогда еще чаю с душистыми травами, — подозвала я официанта.

Господин Фариде оказался высок ростом, светлые волосы заплетены в косу. У него были широкие брови, узкий нос изящно изогнутые чувственные губы и синие, почти как ночное небо, глаза. Он носил верхнее парчовое мужское платье без рукавов и нижнее белое с узкими, облегающими кисти, рукавами. Так же мой дорогой враг носил высокие сапоги на шнуровке и кинжал в дорогих ножнах, потому что меч в открытую могла носить только стража. От него пахло духами.

Мой собеседник не отвлекал меня от десерта и созерцания города.

Мне понравился Маал — мать городов, такой же старинный город, как и Аверхой. Только он являлся нашей противоположностью. Чистый, светлый, с белыми стенами без трещин, крепкие дома, широкие улицы. Много зданий с колоннами. Встречались и многоэтажные дома до четырех-пяти этажей. Сады, лужайки, фонтаны — такая идиллия после мрачного Аверхоя, что хотелось плюнуть на тротуар.

Хуже того Фазир, как личность тоже мне приглянулся, даже жаль, что придёться его убить. Интересно, как я выгляжу в его глазах? Что он думает обо мне? Я потянулась телепатическим щупом, но обнаружила лишь стену, мой собеседник коротко улыбнулся.

— Давайте начистоту, — сказала я, когда господин Фариде расправился со своим заказом. С той самой черной жижей, которой знамениты маальские кафе. В Версее и Аверхое предпочитали чай. — Я здесь по личному делу. И мы с вами встречались.

Фазир выгнул бровь:

— Напомните когда?

— Когда вы были трупом девушки и потом опрокинули меня в чан. Служанка госпожи Ланы выдала вас, — от меня не укрылась еле подавленная улыбка. — Вот видите, вы все помните. Я не представляю Аверхой. Я представляю себя.

— Я должен вам верить?

— Вы уже проверяли, — я соскребла со стенок пиалы остатки щербета и посмаковала их. — Вы бы могли поменять статус вольного города на государство. Зачем вам еще и война с Аверхоем. Вряд ли наш город обогатит маальцев.

— Посмотрите на наши улицы, — обратился Фазир. — Вы видите процветающий город. Один город. Но нас окружают соседи со многими городами и территориями, с многочисленной армией и колдунами. Если бы Аверхой принял первенство и подчинился Маалу, мы бы могли составить выгодный союз. Наша армия и ваши маги, и единое централизованное государство со смешанным Советом во главе. Мы бы помогли перестроить ваш город. Вам нужны средства, ваш город вымирает, а потом останется один Маал…

— Который растерзают Хатаран и Версея.

— Да.

— А кто будет стоять во главе этой утопии? Не вы ли? Вы так и не захотели стать Главой Совета, а могли бы. Вы тень теней, дорогой Фариде.

— А вы? — облакотился на стол мужчина и заглянул мне в глаза.

— Ничто, — спокойно ответила я, облокачиваясь на спинку стула. — Я — Эрла, Черепаший Панцирь и собираюсь отстаивать традиции предков. Пусть наши Советы решают политику и ведут переговоры, но вы ответите предо мною.

— Это вызов?

— Определенно, — я сложила руки на груди. — Звезды сказали, что Птица Сна сегодня благоволит воинам, — господин Фариде слушал меня очень внимательно, его глаза больше не сверкали, как сапфиры. — Если даже Аверхой сдастся, то для него ничего не изменится. Будет вся та же бедность, все тот же порок. Это в нашей крови.

— Тогда зачем нам сражаться?

— За свободу выбора.

— Или потому что я вас ранил, в том числе и вашу гордость. Если вы закончили, не желаете ли вы, чтобы я провел экскурсию по городу. Мы могли бы пойти в театр или музей.

Я не знала что такое музей, хотя где-то читала, что в таких зданиях хранят ненужные вещи и артефакты, принадлежавшие умершим хозяевам. Только зачем все это, я так и не поняла, поэтому предложила театр.

— Я согласна на театр, только вам придётся подождать меня, пока я переоденусь.

Через час я уже предстала перед ним в зеленом платье, облегающем тело. Узкое и длинное с разрезом сбоку, чтобы видна была накрахмаленная нижняя юбка.

Господин Фариде оценил свежий образ и собранные в пучок золотисто-русые волосы.

— Вы прекрасны.

— Вы мне льстите.

Нас ждала закрытая повозка с бархатными сидениями.

— Вы все делаете с шиком.

Фазир улыбнулся:

— А вы не внушаете ужаса. Я бы хотел все узнать о вас.

— Это комплемент? — в свою очередь рассмеялась я.

Повозка тронулась.

Представление оказалось интересным, но больше всего меня поразил сам театр. Он был крытым и состоял из лож и партера. Я же привыкла к представлениям, показанным на улице, в таверне или на арене.

После театра мы зашли в небольшую таверну, где Фазир заказал нам вино. Он внезапно спросил:

— А как вы относитесь к поэзии?

— Положительно. Я и сама сочиняю на досуге и читала Марселла.

— Я тоже, и ваш перевод легенды о Демоне-князе. Как насчет поэтического поединка. Здесь есть арена для поэтов. Развлечем зрителей?

Я хитро улыбнулась:

— Вы проиграете. Можно начать с верлибра, а далее как пойдет. А судьи — зрители.

Мы вышли на маленькую сценку, привлекая внимание. Фазир громко объявил о вызове, а я подтвердила согласие. Раздались аплодисменты.

Мой соперник начал первым:

— О, дева весенняя в город пришла

Зачем? Не ради мужчины?

— Не ради вас и ваших глаз,

Ведь у меня любимая, — ответила прямолинейно я.

В зрительском зале раздалось улюлюканье.

— О, ваша хитрость не нова,

Вы лишь прикидываетесь пешкой.

— Как вы, но я представьте все ж сама

Гуляю по себе и тешу

Я лишь себя.

А вы боитесь ли огня?

— Зачем вы здесь — не мести ли основа?

— И в этом нет, вы знаете, дурного! — я не выдержала напряжения и кинула во врага огненный шар. Вот тебе фаэрбол любви! Вспомнила я аналогичное название заклятья из другого языка.

Зрители в ужасе разбежались, а мы остались громить маленькую таверну.

Я призвала топор, Фазир меч. Мы столкнулись. Я уклонялась и атаковала его мифриловый клинок. Этот топором не разобьешь. Его меч сверкнул над головой, потом под ногами. Я пригнулась, затем подпрыгнула и слету атаковала противника. Я навалилась на топор, но Фариде выстоял. Я резко отскочила и снова ударила топором плашмя, то есть не лезвием. Вибрация пошла по руке соперника, вторым ударом, уже лезвием, я выбила меч. Но достать топором наглеца не получилось, он отпрянул от удара и выстрелил огненными стрелами. Я прикрылась топором из адаманита, противоположностью мифрила. Он обстреливал меня, а я приближалась к нему, прикрываясь то топором, то магическим Щитом. Но внезапно Фазир телепортировался. Я крутанулась, ища его, шестое чувство подсказало повернуться еще раз, и столкнулась нос к носу с мужчиной. Маг замешкался, а я — нет, и, протянув руку, схватила амулет Валафара и, сдернув с шеи, растоптала ногой.

Фазир скрылся за колонной, он снова атаковал меня, но был сбит с толку моим маневром. Четвертым по счету заклинанием я достала его. Это были замораживающие чары, повезло, что не Огневой Вихрь. Маг просто не успел выставить Щит.

Я стояла над поверженным врагом:

— И что же мне делать с тобой? Вы позволите перейти на «ты»? Тебе действительно нравится поэзия, и охотно верю, что и моя. Я получила удовольствие от обоих поединков. Ты тоже. И чтобы ты никогда не забыл обо мне: Har tartar tetrad ar! — я взмахнула рукой, заметив в синих глазах весь ужас предстоящих мук.

— Ты ведь хотел все обо мне знать, Фазир, — пробормотала я, беря дневник в руки. — И узнаешь.

Нам пора, я телепортировала вещи из гостиницы и Наду к порогу горящей таверны. Сюда уже спешила местная стража. Воспользовавшись шумихой и толпой я выбралась из города.

— Извини, Нада, — погладила я ослицу. — Больше никогда не буду тебя перемещать.

Поделиться…

Эрла все больше и больше позволяет Фазиру покидать форму дневника. Ей скучно в огромном темном замке среди реторт и печей, среди слизи и плесени подвалов, среди пыльных книг и кухонной посуды, среди подушек и покрывал. Холод сопровождает ее и обдувает горячие от воспалившихся ран плечи пленника. Однажды она вызывает его и рассказывает историю просто так, просто, чтобы видеть живого человека рядом с собой.

Фазир оглядывает кабинет и вместе с ногами усаживается в кресло возле очага. Он искоса поглядывает на Эрлу, из-под ресниц оглядывает кабинет и ничего не находит, чем бы мог спасти себя. Все личное спрятано. Разве что подскочить и успеть взять хрустальный шар, и обрушить на голову ведьме? Эрла предусмотрительно удалила все режущие предметы и магические артефакты перед вызовом своей игрушки. Оставались лишь амулеты, висящие у нее на шее перекрученные цепочками.

— Зачем ты вызвала меня?

— Просто так. Ты не рад?

В ответ молчание. Фазир не хочет так быстро снова становиться вещью.

— Я принесу вина, — женщина отходит к столику и наливает ему кубок. Она берет и себе, и усаживается в кресло напротив.

Она рассказывает историю похожую на сказки, рассказываемые базарными сказителями. Фариде ее слушает, смотря в огонь. Рубиново-алые письмена переливаются на его коже.

***

Как-то мне довелось побывать в горах Версеи, где я добывала шкатулку Ужаса, принадлежащую Древним. Я остановилась передохнуть в таверне у подножия гор, чтобы с новыми силами отправится в обратный путь. Там меня и нашел рыцарь по приказу царя Версеи отлавливающий чернокнижников и ведьм. Он узнал меня.

— Ты — Эрла Черепаший Панцирь, известная, как Эрла Аверхойская?

— Если скажу «нет» — отстанешь?

— Не путай меня, ведьма!

— Колдунья. Я получила хорошее образование.

— Какая мне разница?! Ты арестована!

— Почему? Я тихо-мирно осуществляю трапезу. Пока от моей руки пострадала лишь баранья нога.

— Не шути со мной, ведьма! От твоей руки полегло не мало воинов в Харсейской бтве. Ты предала союз Хатарана.

— Это не было предательством. Все равно Хатаран победил. Скажите спасибо, что я не выступала против вас.

— Ты убила многих благородных воинов и волшебников Версеи и других государств.

— Можешь перечислить весь список?

Где-то на пятнадцатом имени рыцарь понял, что над ним издеваются, и грозно стукнул кулаком о стол.

— Ты пойдешь со мной, ведьма!

— А иначе — что?

Светлый рыцарь в сверкающих доспехах, как и полагается, занес надо мной меч. Жаль лица не видно из-за шлема. Я дотронулась до амулета и перенеслась в конюшню к Наде, но рыцарь быстро догнал меня, и я успела только отвязать топор. Мы схлестнулись. Он отбивал мои удары и даже решался нападать сам. Мне это надоело, и я, воспользовавшись амулетом, решила перенестись куда-нибудь, а потом, переждав, выручить ослицу. Но во время переноса рыцарь оказался слишком близко, и его тоже засосало в открывшийся портал. Мы оказались где-то в горах.

Была уже ночь, пошел снег, и начинался буран. Было жутко холодно, но рыцарю в доспехах было все ни по чем, и он напал на меня с удвоенной силой. Мы поскальзываясь, рискуя свалиться с уступа на котором дрались, боролись, увязая в снегу.

И вот один из ударов заставил меня упасть влево и увлечь за собою рыцаря. Мы провалились в расщелину, которую тут же завалило снегом. Противник попытался встать, но застонал, глыба льда придавила ему ногу. Я стояла над поверженным и думала, что с ним делать. Первым делом я сняла с него шлем. Моим врагом оказался юноша крепкого телосложения лет двадцати недавно посвященный в рыцари. Мелькнула мысль, а не захватить ли мне его в плен и не потребовать ли за него выкуп? Юноша застонал. Возможно у него перелом. При таком морозе он не доживет до утра.

-Как тебя зовут? — присела я на корточки.

— Эварро, Рыцарь Надежды.

— Вот как. Надеюсь, холод не убьет тебя, — сама я не собиралась убивать мальчишку. Я подобрала и перерубила его меч своим топором.

— Что ты делаешь?! — рвался до слез парень. — Это фамильная ценность.

— Другую заведешь.

Я подошла к нему вплотную и зависла над ним с грозным видом, решая, что делать.

Эварро испугался.

Я еще раз подумала: не убить ли его, но вместо убийства начертала знак Ллах и вызвала огненную элементаль. Она зависла пламенем в воздухе, и в закрытой пещере стало тепло. Я растопила глыбу.

— Я могу сразу уйти, если хочешь, или я вылечу твою ногу, и ты не замерзнешь от холода?

— Что ты хочешь взамен?

— Разойтись разными путями.

Я подошла к нему и помогла снять доспех. Пошарив по тайным карманам, я вынула пузырьки с лекарствами. Один я дала выпить Эварро.

— Это не яд, всего лишь восстанавливает силы и обезболивает рану.

— Как я могу тебе верить, если ты — ведьма?!

— А если бы была не ведьмой, ты бы выпил не задумываясь о том, что во флаконе? Может быть яд?

Юноша задумался, а потом все же выпил снадобье. Вот и умница.

— Теперь я обработаю перелом и наложу что-то, что зафиксирует ее. Половина твоего меча сгодится. Пододвинься ко мне и к элеметали поближе, чтобы не дрожать, как суслик.

Эварро встрепенулся:

— Не нужно говорить со мной, как с маленьким! И я не доверяю твоему демону!

— Это элементаль. Считай, тот же костер, только в воздухе, потом я с помощью нее растоплю завал.

Парень подполз и вздохнул от облегчения, когда почувствовал тепло.

— Так, ногу сюда, и если тошно, можешь не смотреть, — я вспорола штанину и стала рассматривать перелом. — Все равно будет больно, так что терпи.

Полштанины ушло на бинты и еще часть моей рубашки.

Чтоб отвлечь пациента я тихонечко запела на незнакомом мне языке далекого мира, песню, которую я выучила, ловя с помощью техномагического прибора волны Эфира:

-It\'s all just a ball of confusion,

Think it out and take it for a ride.

So take my advice and don\'t you lose it

By not giving up before we tried,

Before we tried, before we tried…

— Агх-х, — терпел мой рыцарь.

Возможно, это было его первое серьезное ранение. Теперь ему будет, чем гордиться.

— Ты ушел живым от Эрлы Аверхойской, можешь рассказать об этом друзьям.

— Что я пал от руки женщины?!

— Я — воин, такой же, как и ты и гораздо опытней.

Эварро смутился:

— Что ты пела?

— Я сама не знаю этого языка. Эта песня не нашего мира, мне просто понравился мотив. Я могу улавливать волны Эфира в Астрале с помощью приборов и иногда улавливаю отголоски чужих голосов.

— Это колдовской артефакт? — не понял моих объяснений рыцарь.

— Да, — согласилась я. — Мне просто нравится музыка. Вот и все, осталось только закрепить опору.

Красивое молодое лицо, обрамленное светлыми волосами, было покрыто потом с мученическим выражением, которое лишь красило его.

Когда я привязывала к его ноге часть меча, он осмелел и спросил меня:

— Это правда — платье-кольчуга? — ткнул пальцем в жесткую синюю ткань.

— Да, если вымочить ткань в особом алхимическом составе, то она становиться такой же твердой, как сталь, и отбрасывает несильные проклятья. Главное, что при этом она не теряет гибкости. А с чего ты вообще подался в охотники на ведьм?

— Я хотел стать героем, как мой отец.

— Он погиб?

— Нет, но он живет затворником. Я не знаю почему. Это может быть порча?

— Только если совесть.

— Ему не о чем жалеть.

— Всегда есть о чем жалеть.

Ну и как мне объяснить это?! Когда-нибудь тебя настигает это неотвратимое чувство пустоты и холод страха того, что тебя ждет впереди. Чем началась и чем окончится твоя жизнь…

— Когда будешь в замке своего отца, скажи ему, чтобы жалел тех, кто с ним рядом, и донеси до него, что это сказала я.

Я увеличила элементаль, так что нас стало обдавать жаром.

— Ну что, тебе еще нужен отдых?

— Нет.

Я запустила огненный шар в завал и пробила брешь, и выволокла Эварро наружу.

— Я перенесу нас в таверну, — я не стала делать это в закрытом пространстве, боясь утянуть за собой часть ледника.

Я обхватила Эварро.

— А почему ты стала ведьмой?

— Жизнь так повернулась… У каждого свой путь к свободе и способ защитить то, что тебе дорого.

Рыцарь кивнул.

И вроде прошло много времени, и забылась эта история, но однажды я встретила Эварро в Аверхое. Он играл на флейте, и ему бросали монеты. Казалось, он не обращает на деньги внимание. Он играл улыбаясь. Я дождалась, пока он устанет и соберет гроши, которые не растащила местная мелюзга, и подошла к нему.

— Здравствуйте, госпожа.

— Здраствуй, Эварро.

Мы шли вечерними улицами, запинаясь о неровные камни мостовой.

— Куда ты теперь?

-В таверну. Отрабатывать ночлег.

— Ты можешь остановиться у меня.

— Не стоит, госпожа.

— Потому что я ведьма?

— Нет… — он запел ту песенку на незнакомом языке, которую я пела ему.

— Ты решил стать музыкантом? — спросила я дослушав его.

— Я решил стать свободным. Отец вернулся на службу, а меня выгнал.

Его лицо стало светлым, он был счастлив, как блаженный. Я проводила его до таверны и каждый день ходила в город, чтобы навещать его, пока он не исчез. Может его убили, может он сам ушел, но больше я его не видела.

***

— Тебе понравилась моя история, Фазир?

Мужчина поводит плечом, закутанным в плед, он смотрит в очаг.

— Глупец! — вскрикивает Эрла и снова обращает его в дневник.

Остаются только огонь в камине и вмятина на кресле, где сидел человек. Женщина поднимает свой дневник и кладет в стол.

Примечание:

Песня Shocking blue — A ball of confusion.

— Пахнет дерьмом? — сказал, закутанный в пропитанную кровью из мелких ран простыню, Фазир.

Он сидел на ступеньках в кухню. Мне пришлось найти другой дневник, точнее, мне его подарили спустя много лет, после того случая о котором я рассказываю.

— Иди на хрен! Тебя никто не заставлял приходить.

— Я просто пытаюсь понять, что ты варишь?

— Алхимическое снадобье. Новое кольчужное платье. Оно будет бардовым.

Я стояла на подставке в исподнем над чаном и большими щипцами поддевала и помешивала платье.

— Из чего эта дрянь?

— Так я тебе и сказала.

— Я могу найти себе какую-нибудь одежду, или она мне сегодня не понадобится?

Изредко я превращала его обратно в дневник и писала в нем, чтобы закончить поэму об Эрле Аверхойской — моем двойнике жившей много веков назад.

— Ты не закончила про Эрлу.

— Не сегодня, не знаю когда. Оденься. Сейчас зима, ты простудишься.

— Это важно для тебя?

— А ты мазохист.

— Просто отметил, что это странно, что ты так и не придумала окончания.

— Эрлу убил предатель полководец Тэйнар. А все возносят его, как героя. Как там в летописях: « И в шатер вошел Тэйнар, Эрлу поразил удар?» Не хочу, не так все было.

— Тогда почему не напишешь правду?

— Если я закончу, что мне писать дальше?

— Ты прекрасная поэтесса, Тамариск гордилась бы тобой.

— Если я рассказала тебе о ней, это не позволяет тебе упоминать ее имя! — я кинула в Фазира щипцы.

— Прости, — Фариде поднялся и ушел.

Позже я встретила его у витража девы на единороге в северной башне. Он был одет в свободные штаны, рубашку и плащ, на ногах мягкие полусапоги.

— Хочешь прогуляться?

— Я буду приманкой?

— Ха! Угадал. Я хочу поохотиться за адской жабой. В рассказе некоего алхимика Гайсенбааха рассказывается о золотой жабе, которая воскресает вновь и вновь, преследуя своего убийцу. Преследуемый сдается и дает себя укусить. Он вырезал кусок плоти, чтобы избавится от яда а жаба, посчитав себя отмщенной, возвратилась в Ад. Мне нужен ее яд.

— И что я получу взамен? — сощурил голубые глаза Фазир. Он тряхнул светлыми прядями

.

— Может быть свободу.

***

К Вратам Абисса — общего названия всех областей Ада, Лимба и Бездны можно попасть через морские порталы, колдовской ключ и Колодец Миров.

Последний у меня был в подвале. Я сама создала его. Мы с Фариде предстали перед гигантскими бронзовыми Вратами. Страж запросил душу, и я отдала ему душу шлюхи, убитой позавчера. Страж опустил рычаг и сдвинул засовы. Врата со скрипом открылись, пропуская путешественников. В Аду было многолюдно. А это был только Лимб, переходящий в Первый Круг Ада. Лимб был похож на базар. Мы наняли ездовых пантер, чтобы добраться до Сумеречного Леса — вотчины вампиров и призраков. Им и Лимбом, хотя он номинально оставался буферной зоной, правила Герцогиня-вампиресса — мать всех вампиров, дочь Ночи. Нам пришлось преодолеть раздвижной мост, приводящийся в движение при помощи огромного колеса с привязанными к его лопастям рабскими душами. Я смотрела, как они утопали в огненной реке, и видела, как сжигаемая плоть снова возвращалась на кости. Фазир поежился. Мне ничего не стоило продать и его демонам, так как он и душой, и телом принадлежал сейчас мне. Единственное, что мне не нравилось, что за нами следовала муха — прихвостень Вельзевула. Еще чего! С ним я делиться ничем не хотела. Я замерла и крутанулась на месте — муха размазалась по первому попавшемуся железному дубу. Без всякой слежки мы добрались до туманных болот, где среди трясин обитали дьявольские золотые жабы.

Я порезала руку Фазиру и толкнула в трясину.

— Эй, я же увязну или подхвачу лихорадку!

— Не на краю топи. Дальше не шагу, — я решила залечь в кустах каких-то местных ягод.

— А то, что я заразу подхвачу не страшно?

— Главное, лягушку не спугни, а то кричишь, как ярморочная торговка. Мне нужен ее яд. Ты обещал быть послушным.

— Меня покусает большая жаба. Зубастое земноводное!

— Тише! — я нырнула в кусты.

Жаба вскоре почуяла кровь в воде.

— Твою мать! — заскользил, выбираясь на берег по пояс в воде, Фариде.

Позади него с плюхом по кочкам прыгала огромная бородавчатая золотистая лягушка или жаба. Мне без разницы, но у нее в широком рте были мелкие острые зубки. Она оглушающе квакала. Рептилия сомкнула челюсти на выставившей руке в защитном жесте даже не могущем колдовать Фазире.

Я выпрыгнула из-за кустов и с криком подскочила, и рубанула тварь топором. Жаба попыталась отскочить, но второй удар, размозжил ей череп. Я, не мешкая, повырывала с помощью прихваченных из сумки щипцов ее зубы. Потом я вытащила испуганного мужчину.

— А-ах, — стонал он. Укус был болезненным.

— Ну-ка, покажи руку и успокойся! — я разорвала рукав.

— Успокоится? — привстал на здоровой руке Фариде. — Ты теперь мне руку отрежешь?!

— Да нет, вырежу место укуса. Не делай такие глаза. Я захватила анестезию, — я потянулась к сумке и вынула пузырьки. — На, пей, — магическим огнем я обработала кинжал.

Фариде отвернулся. Неприятно видеть, когда тебя так безжалостно режут.

— Теперь противоядие. Вон, синий пузырек, — я положила кусок плоти в баночку и закупорила.

Послышалось недовольное многоголосое кваканье. Сюда прыгала целая стая. Земля аж затряслась под нами. Я подхватила Фазира, и мы отбежали вглубь леса. Он повалился кулем на серую траву. Он глядел вверх на призраков, запутавшихся в ветвях и в вечно серое, хмурое небо.

— Что с тобой? Тебе плохо? — я склонилась над ним.

— Немного дурно, — острые черты лица, сомкнутые бледные губы.

Рана на его руке снова закровоточила. Я снова порылась и вытащила кровоостанавливающую мазь. Переменила повязку. Я погладила его по голове, машинально, может из-за чувства вины. Я не удержалась и провела пальцами по губам, залезла под рубашку, провела ладонью по животу и наклонилась поцеловать его. Фазир ответил и приобнял одной рукой.

— На это значит у тебя есть силы?! — усмехнулась, повторно целуя, я.

— М-м, — замычал мне в рот Фариде.

Я опустила руку ниже и сомкнула через штаны ладонь на члене, он стоял. Я помогла разоблачиться. Я облизала плоть по всей длине, чувствуя свое желание. Сняв со спины топор, приподняв подол платья и рубашки, я, придерживая член, опустилась на него. Глубоко…

Потом мы вместе еще полчаса валялись на земле, отдыхая. Я накрыла нас невидимым магическим щитом, чтобы демонические твари не беспокоили нас, и машинально пела тихо песенку, услышанную на волнах Астрала:

\'Cos there\'s a long and lonesome road

That will find our world of you & me babe

There\'s a long and lonesome road

That will find our world like it used to be babe…

***

Я должна была быть более предусмотрительной. Верно говорят в Хаттаране: у женщины волос длинный, а ум короткий. В другой раз я бы обиделась, но я сама виновата в своих слабостях. Я забеременела. Впервые за долгое время я превратила Фазира обратно в дневник, чтобы спокойно все обдумать, то есть судорожно расхаживать по комнате и разбрасывать вещи. Ни ребенка, ни Фариде я не желала. Но и лишить жизни собственного ребенка… Нет, не смогу наверное. Оставался один выход.

— Ты свободен, — сказала я в глаза пленнику и сняла заклятье связывающее нас. Магия вернулась к нему. — Убирайся вон. Одежда в шкафу.

— С чего бы это? — настороженно спросил обнаженный Фариде.

— Мне все за тебя делать, — я достала одежду и кинула ему. Он стал медленно одеваться. — Ты мне надоел.

— Вот как?! — Фазир не сдвинулся с места.

— Хочешь битву в моих покоях?

— Нет. Я не понимаю. Ты подстроила ловушку и за дверью меня ожидает аверхойская стража?

— Нет.

— Тогда, что не так?

— Ты хочешь остаться моей вещью навсегда?

— Нет.

Повисло молчание. Моя комната показалась мне сырой и мрачной, балдахин над кроватью провис. Поправить бы…

— Ты мне больше не нужен, как и я тебе. Так что, просто уйди.

— Это из-за того, что мы переспали? Считаешь, что я не могу нести ответственность или то, что я посчитаю проведенное вместе время слабостью?

Я отвернулась к окну.

— Не все ли равно? Я убью тебя, если не уберешься сам.

— Ты мучила меня — ладно, мы в расчете, но сейчас ты ведешь себя как дрянь!

Я схватила нож со стола для фруктов и кинула его в Фазира, тот увернулся.

— Ну ладно, — рассвирепел покрытый зажившими ранками-буквами Фариде. — Мне тоже на тебя смотреть противно, ведьма паршивая! — он закутался в дорожный плащ и выбежал из замка.

Я из окна видела, как он бежал по дороге, выплескивая в беге накопившиеся чувства. Почему же он не напал на меня? Потом, задыхаясь, он опустился на колени и обернулся на замок. Вряд ли он видел меня.

Я и сама опустилась на ковер в спальне и свернулась в позу зародыша, который был во мне. Мне было противно от самой себя. Что мне делать?! Я знала только одного человека, который мог бы мне помочь и к которому я боялась обратиться. Тамариск. Мы давно расстались, точнее, я не хотела ввязывать в свои темные дела. У нее была ферма в маленькой долине между холмами к югу от моего замка Йафай. Шли дни и месяцы, Фазир не возвращался, и я перестала бояться встречи с ним. Должно быть, восстанавливает свое имя в Маале. Я не решалась отправляться в путь, но рано или поздно Фариде явится за мной. Я собрала свои вещи и привязала тюки к ослице. Иногда я усаживалась на нее, когда уставала. И так мы доковыляли до засеянного поля, потом до калитки. Тамариск кормила кур, просо высыпалось у нее из рук, когда она увидела меня.

Такая же красивая и любимая. Округлое лицо,зеленые глаза, маленький носик, румяные щеки, тугая до бедер темная коса. Она была в платье из домотканого полотна на серую рубашку, в переднике, волосы прикрыты косынкой.

— Та… Тамариск, — Нада не вовремя иакнула. — Брюхатая я.

Об этой ферме Фариде не знал, я не упоминала ее в своих письменах на его теле, хотя ее имя я упомянула в хронике Харсейской битвы.

— Вижу, Эрла…

Моя первая и единственная любовь подошла и обняла меня. Из-за сарая вышли муж Тамариск и двое сыновей. Они поздоровались со мной. Муж ее был коренастый с окладистой бородой и мускулистыми руками. Как могла великая воительница и целитель Тамариск бросить все ради этого детины, ради такой убогой жизни?! Или я чего-то не понимаю? Моя возлюбленная проследила мой взгляд.

— Это моя подруга — Эрла Аверхойская, ей нужен присмотр. А это моя семья: муж Адрик и дети — Васель и Ледар.

— Значит, вот ты какая ведьма. Хм, Тамариск, ты уверена в своем решении?

— Тамариск тоже была когда-то ведьмой, одной из первых, если вы об этом не знали, — гордо ответила я.

Адрик поджал губы.

— Дорогой, она беременна, кто может принять роды и на кого ей положиться?

— Чтобы проблем от нее не было, — развернулся и ушел в дом муж. Дети, с любопытством оглядываясь, тоже скрылись в доме, они потом меня донимали рассказами и показами магических фокусов.

— Поможешь тюки отнести?

Тамариск улыбнулась и кивнула, она наклонилась и чмокнула меня в уголок губ.

Меня поселили в детской, потому что свободных других комнат не было. С парнями мы поладили, я даже научила их простым «светлячкам».

Вечером я присела на лавочку возле дома, Тамариск присела рядом и сжала мою ладонь.

— Отец придет за ребенком?

— Когда-нибудь. После родов я вас покину. Если что, ты позаботишься о моем ребенке?

— Конечно, но с тобой ничего не случится.

— Я вряд ли смогу сама заботиться о нем. Я не знаю как. Это не мое.

— На первых порах я могу помочь, но ребенку нужна мать.

— Мать… — непривычно звучит. Я — мать?! Странное чувство.

Песня: Shoking blue — Long & lonsome roud

Я должна была быть более предусмотрительной. Верно говорят в Хаттаране: «У женщины волос длинный, а ум короткий». В другой раз я бы обиделась, но я сама виновата в своих слабостях. Я забеременела. Впервые за долгое время я превратила Фазира обратно в дневник, чтобы спокойно все обдумать, то есть судорожно расхаживать по комнате и разбрасывать вещи. Ни ребенка, ни Фариде я не желала. Но и лишить жизни собственного малыша… Нет, не смогу, наверное. Оставался один выход.

— Ты свободен, — сказала я в глаза пленнику и сняла заклятье связывающее нас. Магия вернулась к нему. — Убирайся вон. Одежда в шкафу.

— С чего бы это? — настороженно спросил обнаженный Фариде.

— Мне все за тебя делать?! — я достала одежду и кинула ему. Он стал медленно одеваться. — Ты мне надоел.

— Вот как?! — Фазир не сдвинулся с места.

— Хочешь битву в моих покоях?

— Нет. Я не понимаю. Ты подстроила ловушку и за дверью меня ожидает аверхойская стража?

— Нет.

— Тогда, что не так?

— Ты хочешь остаться моей вещью навсегда?

— Нет.

Повисло молчание. Моя комната показалась мне сырой и мрачной, балдахин над кроватью провис. Поправить бы…

— Ты мне больше не нужен, как и я тебе. Так что, просто уйди.

— Это из-за того, что мы переспали? Считаешь, что я не могу нести ответственность или то, что я посчитаю проведенное вместе время слабостью?

Я отвернулась к окну.

— Не все ли равно? Я убью тебя, если не уберешься сам.

— Ты мучила меня — ладно, мы в расчете, но сейчас ты ведешь себя как дрянь!

Я схватила нож со стола для фруктов и кинула его в Фазира, тот увернулся.

— Ну ладно, — рассвирепел, покрытый зажившими ранками-буквами, Фариде. — Мне тоже на тебя смотреть противно, ведьма паршивая! — он закутался в дорожный плащ и выбежал из замка.

Я из окна видела, как он бежал по дороге, выплескивая в беге накопившиеся чувства. Почему же он не напал на меня? Потом, задыхаясь, он опустился на колени и обернулся на замок. Вряд ли он видел меня.

Я и сама опустилась на ковер в спальне и свернулась в позу зародыша, который был во мне. Мне было противно от самой себя. Что мне делать?! Я знала только одного человека, который мог бы мне помочь, и к которому я боялась обратиться. Тамариск. Мы давно расстались, точнее, я не хотела ввязывать в свои темные дела. У нее была ферма в маленькой долине между холмами к югу от моего замка Йафай. Шли дни и месяцы, Фазир не возвращался, и я перестала бояться встречи с ним. Должно быть, восстанавливает свое имя в Маале. Я не решалась отправляться в путь, но рано или поздно Фариде явится за мной. Я собрала свои вещи и привязала тюки к ослице. Иногда я усаживалась на нее, когда уставала. И так мы доковыляли до засеянного поля, потом до калитки. Тамариск кормила кур, просо высыпалось у нее из рук, когда она увидела меня.

Такая же красивая и любимая. Округлое лицо, зеленые глаза, маленький носик, румяные щеки, тугая до бедер темная коса. Она была в платье из домотканого полотна на серую рубашку, в переднике, волосы прикрыты косынкой.

— Та… Тамариск, — Нада не вовремя иакнула. — Брюхатая я.

Об этой ферме Фариде не знал, я не упоминала ее в своих письменах на его теле, хотя ее имя я написала в хронике Харсейской битвы.

— Вижу, Эрла…

Моя первая и единственная любовь подошла и обняла меня. Из-за сарая вышли муж Тамариск и двое сыновей. Они поздоровались со мной. Муж ее был коренастый с окладистой бородой и мускулистыми руками. Как могла великая воительница и целитель Тамариск бросить все ради этого детины, ради такой убогой жизни?! Или я чего-то не понимаю? Моя возлюбленная проследила мой взгляд.

— Это моя подруга — Эрла Аверхойская, ей нужен присмотр. А это моя семья: муж Адрик и дети — Васель и Ледар.

— Значит, вот ты какая ведьма. Хм, Тамариск, ты уверена в своем решении?

— Тамариск тоже была когда-то ведьмой, одной из первых, если вы об этом не знали, — гордо ответила я.

Адрик поджал губы.

— Дорогой, она беременна, кто может принять роды, и на кого ей положиться?

— Чтобы проблем от нее не было, — развернулся и ушел в дом муж. Дети, с любопытством оглядываясь, тоже скрылись в доме, они потом меня донимали рассказами и показами магических фокусов.

— Поможешь тюки отнести?

Тамариск улыбнулась и кивнула, она наклонилась и чмокнула меня в уголок губ.

Меня поселили в детской, потому что свободных других комнат не было. С парнями мы поладили, я даже научила их простым «светлячкам».

Вечером я села на лавочку возле дома, Тамариск присела рядом и сжала мою ладонь.

— Отец придет за ребенком?

— Когда-нибудь. После родов я вас покину. Если что, ты позаботишься о моем ребенке?

— Конечно, но с тобой ничего не случится?

— Я вряд ли смогу сама заботиться о нем. Я не знаю как. Это не мое.

— На первых порах я могу помочь, но ребенку нужна мать.

— Мать… — непривычно звучит. Я — мать?! Странное чувство.

Даже беременной жить иждевенкой мне было неприятно, поэтому я помогала по хозяйству Тамариск. Ничего тяжелого: в доме прибраться, кур покормить. Прибираться я не умела, поэтому Адрик все время ворчал на меня и прикрикивал на криворукость. Я же в свой черед ругалась с ним, что Тамариск не должна была выходить замуж за такого мужлана, и отец семейства, чтобы не нарваться на проклятие уходил в кузню. Я наблюдала за простой сельской жизнью, как окучивали огород, меняли соломенную крышу, таскали воду из колодца, играли дети с деревянными лошадками, собирали урожай. От свежего воздуха моя беременность проходила легко, только вот родами я напугала всех. Я не могла сдерживать рвущуюся из меня стихийную магию. Но не сильно. Адрик уже знал на себе, каково рожать ведьме и просто вывел детей из дому. А я мучилась схватками, из меня лились воды, потом кровь, я тужилась и материлась. Как может такой большой сформировавшийся организм уместится во мне, а потом выйти. Я сочувствовала курицам, которые несли яйца.

Тамариск подала мне ребенка — девочку, чтобы я прижала к груди. Я приняла ее, но смотрела в каменную стену. Дочь плакала. Тамариск обратилась ко мне, когда вышел последыш.

— Что случилось? Малышка здорова.

— Я не могу ее оставить, — девочка барахталась, она хотела есть. У меня заболела грудь, она с последнего месяца болела, теперь есть, кого кормить, но не придется. Я дала сосок в беззубый ротик сморщенному существу, обтертому теплым полотенцем моей подруги.

Тамариск занималась моим здоровьем, я пока не могла сомкнуть ног. Потом она дала мне отвар и забрала сонного ребенка. Она помогла мне встать, чтобы поменять простынь на постели. Я держалась за стену. Меня уложили, и я вырубилась от невозможной усталости, Тамариск оставила разговор на завтра.

— Выходи ребенка хотя бы пока молоко не сойдет. Тебе же легче будет.

— Я только привяжусь, — меня кормили с ложечки кашей, после того как я покормила безымянную пока девочку. — Я лучше буду сцеживать молоко.

— Мне тебя не переубедить, — обняла меня Тамариск, поставив тарелку на табурет.

— Если бы не твой муж…

— Он не будет против.

— Ты знаешь, о чем я.

Моя подруга взорвалась:

— Ты же сама мне желала такой жизни! И это не я тебя бросила!

— Разве?!

— Ты никогда ничем не жертвуешь. Лишь заботишься о своем комфорте.

— Я хотела как лучше, — по лицу побежали предательские слезы. Беременность и рождение ребенка сделали меня эмоциональной.

Тамариск поцеловала меня в губы.

— Останься, хоть на месяц, пока сил не подкопишь. Мы так давно не виделись.

Это ты со мной не виделась, а я следила за тобой всегда. Я не могу бросить тебя, но должна. Если бы ты вернулась в Храм и стала жрицей-проституткой, то я бы никогда этого не простила ни мне ни себе.

— Из-за меня одни неприятности. Сколько ущерба я принесла, когда рожала. Всплеск магии довольно сильный, — пробормотала я.

— Побитые горшки не в счет. Ну, в крыше опять дыра… — усмехнулась Тамариск.

— Поцелуй меня…

Ее лицо склонилось надо мной.

***

Я уехала, как только поправилась. Адрик подточил мой топор и подарил мне кинжал с извилистым лезвием. Я надела его на пояс. Возвращаться в замок Йафай я не стала. Было как-то неспокойно на душе. В конце концов, Фазир догадается и будет меня искать или уже ищет со мной встречи, чтобы поквитаться со мной. Замок — это первое место, где он будет меня искать. Может быть он расставил там ловушки. Я поселилась в городе, сняла квартиру в двухэтажном крепком здании.

Он нашел меня, когда я рассматривала замазанные глиной стены и поглядывала периодически в маленькое слюдяное окно. Я увидела его на подходе к дому и вышла встретить сама. У меня не было ничего кроме кинжала на поясе. Фариде порядком удивился, увидев меня.

— Я ждала тебя.

— Зачем?

— Это мне надо спрашивать, зачем ты сюда явился. Зачем искал меня?

— Я искал тебя уже не один месяц.

— Ты избавился от надписей на теле.

— Да, кроме одной…

— И что тебя привело? Месть? Тогда не здесь.

— Нет. Может, проводишь в свою комнату?

Я заинтересовалась и провела его вверх по лестнице.

Фазир отодвинул стул и сел, скинув дорожный плащ. На нем была кожаные куртка и штаны. Я налила ему и себе травяного чая.

— Не отравлено. Пей.

Фазир отхлебнул:

— Я долго думал, почему ты так поспешно решила от меня избавиться и почему не убила.

— Так почему, — я присела на стул.

— Ты беременна. Была.

— И что с того? Какое тебе дело до этого?

— Это ведь мой ребенок!

— Докажи.

— Любым обрядом. Ты так необычно себя вела, даже для себя. Нервы, эмоции… Ты могла бы меня уничтожить или запереть в дневнике. Но ты отпустила.

— Ты прав, я поступила глупо.

Фазир придвинул меня к себе и прижался требовательно губами в поцелуе. Я сделала вид, что сдаюсь и подаюсь навстречу. Сильные руки обнимали, гладили по спине. Оторвавшись Фариде спросил:

— Мальчик или девочка?

— Дочь. Моя дочь, — отрезала я.

— И где она?

— Там где ты не достанешь.

— Я все равно найду ее.

— Я ее мать.

— Почему мы не можем заботиться о ней вместе, или я могу поддерживать вас на дистанции, раз тебе противно меня видеть, хотя поцелуй говорил об обратном.

— Ты не поймешь… — выдохнула я и встала. — Чего покрепче? Вино осталось, — я взяла в руки кинжал и завернула его за спину.

Я поставила перед ним кубок.

— Ты требуешь невозможного, я не могу быть с тобой или с кем-то еще, — я стояла за спиной Фариде и кусала губы. — Я даже с дочерью видеться не могу, а ты заявляешь на меня свои права.

— Ты ведь начала эту игру и проиграла, — не оборачиваясь, произнес Фазир.

— А я играю не по правилам, — и воткнула в спину нож.

Фариде захрипел, а я закрыла ладонями лицо, чтобы не видеть, как он умирает. Так будет лучше… Лучшее оправдание всему. И потому что я ведьма, а ведьмы должны быть одиноки. Я повалилась на колени и зарыдала. По-бабьи истошно, всхлипывая, утирая слезы рукавом.

Собрав скарб, я изменила внешность, превратила в дохлого кота и закопала труп за границей Аверхоя. Осталось только вернуться в замок. Домой что ли…

«Разгорался город Аверхой новою счастливою зарей…»