Фобии (джен)

Низенький, немного полноватый мужчина входит в светлое помещение и придерживает тяжёлую дверь, чтобы бесшумно закрыть и не повредить гладкое дерево. Небольшой кабинет был вторым домом для доктора Нойса. Он был даже роднее. Темно-красные, больше черные с небольшим алым отливом обои украшены золотым рисунком в виде виноградной лозы. Тяжелая, дубовая мебель — гордость доктора, но одновременно и унижение. Для пациентов и знакомых большой стол, массивный шкаф, уставленный различными книгами, были предметом скрытой зависти. Они выглядят дорого и солидно. Но доктор чувствовал себя среди них маленьким. Он никогда не отличался рослостью, но никогда не комплексовал. Лишь в редкие минуты, когда сидел один за столом и писал что-нибудь, а порой и просто размышлял о всяких глупостях, ощущал это зудящее чувство неполноценности. Но это происходило лишь в минуты одиночества, когда единственный звук — секундная стрелка выполненных на заказ часов. Или в плохую погоду барабанная дробь дождя о стекло. Но теперь всё иначе. Незримое присутствие ещё одного человека на протяжении всего дня не давало покоя доктору. Не давало слиться со своими мыслями. Хотя с непривычки в некоторые минуты он имел неосторожность забывать, что не один в своём кабинете. На секунду-две, не более. Сейчас же он явственно ощущал чужое присутствие. Женщина, чье имя для всех скрыто псевдонимом «Мадам», сидела в самом тёмном углу комнаты — практически возле двери, в красивом кресле, деревянные ручки которого искусно украшены изображением плодов винограда. Под обои. Лицо женщины было невозможно разглядеть, да и саму её, если честно, тяжело увидеть, если не искать специально. Все больные знают, что она будет присутствовать на сеансах, но если не видно человека, то ведь немного проще? Хотя, признаться, она не планировала прятаться. Просто так вышло.

Через несколько минут в кабинет войдет последний на сегодня пациент. Последний и самый важный. За весь день на небольшом диване возле стола доктора просидело и пролежало множество человек. У одних депрессия, у других нервы. Но не было ни одного с проблемой, которая больше всего интересовала Нойса и Мадам. Фобия. Только теперь всё изменится. Придет пациент к назначенному часу — он никогда не опаздывает — и начнется основная в этом месяце работа.

У доктора Нойса очень интересные больные. Даже смешные. Конечно, грешно смеяться над болезнями, но тяжело сдержать улыбки, когда тебе заявляют: «Вы не представляете, я так боюсь… Бетмена!». Поначалу даже не знаешь, издевается над тобой человек или же и правда всё настолько серьезно. Нойс считает, что всё же второе. Коварный случай решил, что у мужчины мало радости и работы в жизни, поэтому получилась забавная картина: у него есть тринадцать — самое счастливое число — пациентов, имеющих до безумия странные фобии. Не Бетмена, правда, они боятся, но страх перед Папой Римским или же родной тещей (хотя вот с этим можно поспорить, порой достаточно резонная боязнь нового родственника) также не выглядят поначалу серьезными. Но мелочь — самая большая опасность. Мы не обращаем на неё внимания, а потом появляются осложнения. Не только в психике, здоровье, но и в жизни.

Мадам поправила белый бант — пышное украшения истинно… бабской блузки. Слово «женская» тут не совсем уместно. Теперь дополнительная часть наряда на своем месте. Идеально ровно. Черная юбка, отданная в жертву моде, доходит женщине до груди, облегая небольшой животик, что странно выглядело на общем фоне костлявой фигуры. Положив ногу на ногу,от чего чёрная ткань юбки чуть задралась и оголила острую коленку, она устремила свой взор ярко накрашенных черных глаз на часы.

Тринадцать секунд.

Пухленький доктор перестал ходить туда-сюда возле своего стола.

Одиннадцать секунд.

Он подошел к настенному календарю, к углу которому был привязан на веревочку маркер.

Девять секунд.

Зачеркнув первое и второе число, он отметил кружком последнее. Начался отсчет дней в этом месяце.

Шесть секунд.

Нойс удовлетворительно хмыкнул, глядя на календарь.

Пять секунд.

Мужчина сел в своё кожаное кресло. Женщина откинулась на спинку своего временного пристанища.

Три секунды.

Никто не двигается. Взгляд Мадам не отрывается от секундной стрелки часов, а доктор пристально смотрит на дверь.

Одна секунда.

За дверью слышны чьи-то шаги.

Девять часов вечера.

В кабинет входит мужчина среднего роста. Немногочисленные каштановые волосы блестели от неимоверного количества вылитого на них лака. Строгий деловой костюм в некоторых местах был помят, а на красном галстуке виднелась едва заметная капелька от горчицы. Худое лицо мужчины было желтоватым от стрессов и болезней, терзающих немолодой организм. Он прошел к уже знакомому дивану, сел с краю, положив рядом свой черный кейс.

— Здравствуйте, господин Абель. Сегодня как обычно? — поздоровавшись, кивнул в сторону календаря Нойс.

— Д-да. Сегодня нам вновь выплачивали зарплату.

— Расскажи мне, как всё прошло на этот раз, — ласково начал доктор.

— Я сделал, как вы и предложили. Попросил начальника переводить мне зарплату на карточку. Он согласился. Но сегодня сказал, что не получилось так сделать, и дал мне белый конверт, как и всем остальным. Я старался не думать, что в нём, и взять его в руки…

— И? Ты смог?

— Да. Я быстро схватил и положил в кейс.

— Молодец, — похвалил немного взволнованного мужчину, — а дальше?

— Он до сих пор лежит там. Я хочу достать их, положить на карточку, но не могу. Я понимаю, что это так глупо, но ничего не могу с собой поделать. Доктор, лечение ведь поможет?

— Разумеется, — не мог дать отрицательный ответ Нойс, — хрометофобия не такая тяжелая и неизлечимая болезнь, как вам кажется на первый взгляд. Посудите сами, вы ходите ко мне четвертый месяц, и уже есть результат. Раньше зарплату, даже в конверте, видеть не могли. Просили жену приходить и забирать. После смогли брать его в перчатках. Теперь голыми руками можете! Осталось только переводить самостоятельно их на карточку. Минутный контакт у банкомата или в банке — огромный шаг к полному излечению.

— Н-но я не могу их видеть! Боже, они такие страшные. Лица мертвых людей смотрят на меня, — Абель схватился за голову и согнулся пополам, уставившись в пол, — являлись в кошмарах. А этот запах? Деньги пахнут, я вам говорю! Зловоние никчемных бумажек, которые хотят захватить общество… Весь мир!

— Ну-ну, мой дорогой друг, вы сами себя в этом убеждаете. Поверьте, деньги — бездушны. Они не могут думать, не то чтобы планировать захват мира, — говоря это, доктор достал из выдвижного ящичка белый лист и ножницы, — проще говоря, это всего лишь инструмент, поддерживающий экономику в цивилизованном обществе.

Отрезав достаточно ровный прямоугольник, Нойс убрал ненужную бумагу и ножницы назад и взял зеленую ручку.

— Из-за них убивают, появляются аферисты. Они зло, — доказывал свою точку зрения больной.

— Из-за драгоценностей делают то же самое. Но почему-то вы их не боитесь, верно? — не поднимая взгляда, парировал доктор, — на месте денег также были шерсть, пшено, скот. Они в равной степени могли «планировать захватить мир», они все пахнут. Вот, мой дорогой, смотрите, — Нойс встал со своего кресла и подошел к Абелю. Мужчина побледнел, устало откинулся на спинку дивана и провел рукой по лицу, будто стирая капельки пота. Доктор сел рядом с ним и положил на колени Абеля фальшивую деньгу. Белый листок, исписанный «детской рукой» под доллар, смотрел на заметно занервничавшего мужчину. Он вначале дернулся, порываясь сбросить бумагу, но сдержался.

— Хорошо, — кивнул Нойс, — видишь, фальшивка не особо пугает тебя.

Мужчина согласно кивнул, хотя старался отвести взгляд от импровизированной деньги.

— Не пугает, но нервирует, — констатировал факт доктор, — давай я тебе задам домашнее задание?

— Как в школе? — облизал пересохшие губы Абель и посмотрел прямо в маленькие карие глаза Нойса: он старался убедить себя, что фальшивки здесь нет.

— Да, как в школе. Попросите свою жену нарезать много-много таких денег. Или даже купить. Знаете, продаются для детских игр маленькие купюры? Одно из двух. Можно скомбинировать. И пусть она разложит их по всему дому. Вы должны видеть их каждый день. Начните привыкать к их виду. На следующем сеансе расскажете, каков результат.

— Х-хорошо.

— Возможно, мне стоит самому позвонить вашей жене и попросить об этой маленькой услуге? — недоверчивые нотки проскользнули в хрипловатом, прокуренном голосе доктора. Абель может испугаться, не сказать, соврать. Так многие делали. Пациенты усугубляли своё положение.

— Нет, не стоит. Я сам попрошу её. Эм, значит, на сегодня всё? — многозначно посмотрел на часы мужчина. До окончания сеанса еще достаточно времени. Но доктор подтвердил слова Абеля. Встав с дивана, он вернулся на своё место за столом и сделал маленькое напоминание «Позвонить жене пациента №4».

Мужчина взял свой кейс и откланялся. Он развернулся к выходу, но тут же отшатнулся назад. Абель заметил Мадам. Сидящая в темноте женщина своим нечетким силуэтом напоминала призрака. Больное сердце мужчины пропустило несколько ударов, но он всё же справился со страхом, узнав Мадам. Тихо попрощавшись и с ней, он быстро вышел-выбежал из кабинета.

— Дорогая, я думаю, что надо поставить возле вашего места лампу, — слабо улыбнувшись, произнес Нойс, — а то у моих пациентов появятся дополнительные проблемы.

— Как скажете, доктор, как скажете, — шепот женщины растворился в тишине кабинета.

На сегодня рабочий день Нойса окончен. Теперь можно закурить сигару, расслабиться в кожаном кресле, предложить даме припрятанного вина. Небольшой отдых перед тем, как закрыть на ключ дубовую дверь кабинета и разъехаться по домам, чтобы следующим утром встретиться в определенном месте и в определенный час.