Morituri te salutant (джен)

Смерть отжившего мира захватит и нас, спастись нельзя…

но исчезая вместе с ним, но чувствуя такую необходимость, связавшую нас,

мы нанесём ему ещё самые злые удары и, погибая в разгроме и хаосе,

радостно будем приветствовать новый мир — мир не наш — нашим

«Умирающие приветствуют тебя, Кесарь». ©

Они должны умереть. Он этого не хотел и никогда не желал, но им нельзя существовать! Они всё испортят, о Господи, они убьют их всех!

Он вскочил, обрывая провода, и встал на ноги, не удосужившись даже одеться. Ему сейчас было не до этого — нужно успеть до того, как произойдёт непоправимое.

Седые длинные волосы облепили щёки и шею и частично закрыли обзор, поэтому он небрежным движением откинул их назад, и тут же, суетясь, принялся отыскивать парализатор. Где же, где... Он раскидывал в разные стороны всё, что попадалось ему под руку, в поисках единственного своего спасения — оружия. Стоит только поставить мощность парализующей волны на максимум, и эта по большому счёту безобидная пушка сможет в одно мгновение остановить чужое сердце.

Наконец, среди брошенной в кучу одежды мелькнул перламутровый металлический приклад, и он вдруг почувствовал ужасное облегчение — всё-таки ему дали шанс.

Когда он вышел в коридоры, на мгновение ему показалось, что он опоздал. Секундой позже в противоположном конце появился солдат, и он тут же пристрелил его — случайно, машинально, он не хотел! — и в ужасе побежал вперёд, шлёпая босыми мокрыми ногами по полу. Они должны умереть.

Двоих десантников он прикончил ещё через две минуты, а потом понял, что оплошал — его со всех сторон окружили солдаты. Как им было объяснить, что иначе нельзя? Каждая секунда дорога, этот самый миг решает всё..! Чувствуя, что проиграл, он в отчаянии принялся беспорядочно палить по людям, загородившим ему дорогу, а когда кончился заряд — попытался с голыми руками наброситься на них.

Кто и как застрелил его, он уже не узнал.

* * *

— Так, ладно, объясняю на пальцах.

Эйд прошёлся взад-вперёд по отсеку, и Шейси напряжённо проследил за ним взглядом.

— Мы в Прошлом лишь наблюдатели. У нас нет права влиять на события, — он поднял палец вверх, предупреждая готовые сорваться с языка Шейси возражения. — Даже если творится ужас. Даже если там убивают невинных детей, женщин и стариков. Даже если тебе кажется, что совершается явная ошибка. Всё, любая мелочь, которую ты нарушишь в Прошлом, приведёт к таким завихрениям пространства-времени, что вернёмся мы уже не на родную Землю, а чёрт-знает-куда. Усёк?

Шейси медленно кивнул.

— Молодец. Идём дальше. Ты — именно ты — ни с кем не разговариваешь и никого не трогаешь. Никому ничего не даришь и вообще никак не взаимодействуешь с миром. Всё по тем же причинам. Это ясно?

— Ясно, — неохотно пробурчал Шей.

— Замечательно, — Эйд криво улыбнулся и сложил руки в замок. — Также ты чётко исполняешь свои, и только свои обязанности. Это значит, Шей, что ты не гоняешься за артефактами и не роешься в оставленных аборигенами вещах, а изучаешь язык, раз уж ты лингвист. Все нужные материалы ты выискиваешь не сам, а приходишь ко мне и я, как капитан отряда, тебе их выдаю. Понятно? Тебе понятно, Шей, о Господи, тебе всё ясно? Потому что иначе я отправлю тебя обратно разбирать библиотечные архивы, чёрт побери!

— Ясно мне всё.

Недовольство в голосе Шейси можно было намотать на палец словно капроновую нить, но Эйд решил, что теперь его подопечный вряд ли нарушит ещё хоть одно правило — перспектива вернуться в «Сердце» и больше никогда не принять участие ни в одном дрифте была одной из самых страшных угроз, особенно, когда звучала из уст Эйда.

— Надеюсь, это так, — мужчина устало выдохнул и закрыл рукой глаза. — Можешь идти, Шей, и чтобы я больше не получал от команды ни одной жалобы.

В ответ парень то ли ничего не сказал вообще, то ли пробурчал что-то неразборчивое, а потом просто вышел. Дверь за ним закрылась с тихим пшиком, и Эйд неожиданно для себя решил, что день сегодня выдался не такой уж и плохой.

Эта экспедиция была нацелена в первую очередь на глубочайшее изучение культуры Древнего Египта. И не только потому, что именно здесь началось путешествие человечества сквозь века — хотя, всё-таки, данная причина была одной из основных.

Вообще, им же в принципе нужно было что-то изучать, за кем-то наблюдать, у кого-то учиться... Временами «Сердце» забывало о своих истинных возможностях, наивно полагая, что найдётся некая вселенская Сила, которая вдруг придёт и исправит всё, что они творят. К сожалению — Эйд это знал — Силы, которая бы им что-то подсказала или наставила бы на путь истинный, не существует. Все эти исследования, поиски следов Бога — всё это чушь собачья уже хотя бы потому, что люди привыкли находить всему оправдание. Сколь же будет велико разочарование, когда вдруг окажется, что никто за тобой дерьмо не приберёт, как за домашней собачкой, и никто, никто тебя не пощадит и не пожалеет, когда придёт время.

Конечно же, подобные этой идеи и продвигались в основном во всех кругах населения, да только вот истины в них было немного — ещё даже меньше, чем в том, как понимал мировой порядок Эйд. В конечном счёте, а кто он вообще такой, чтобы что-то понимать? Он просто капитан этого треклятого отряда, наполовину собранный из синтетических имплантов, которого, как последнего придурка, кинули его друзья-товарищи, заставив влезть в ужасные долги, и который теперь работает, что называется, «за еду» и тихо ненавидит весь мир.

Что-то ещё хотите обо мне узнать, любезный?

Мужчина с раздражением пнул кресло, и то мягко пролевитировало к стене, по направлению приложенной силы, с глухим стуком соприкоснулось с гладкой серебристой поверхностью и остановилось где-то в самом углу.

Неожиданно запищал комлинк, и Эйду пришлось прижать кнопку на девайсе — орал в самое ухо, чёрт возьми. Из динамиков почти тут же раздался жизнерадостный, полный энергии голос диспетчера.

— Уровень повышенной готовности, повторяю, всему экипажу: уровень повышенной готовности. Время до начала дрифта: шесть минут. Количество лет перемещения: 6020. Продолжительность перемещения: три миллиардные секунды. Просьба весь экипаж проследовать к спасательным капсулам, повторяю, просьба...

Эйд достал из уха миниатюрный наушник и сунул его в карман.

Быстрым шагом он вышел из отсека и по коридору направился к центральному командному посту — туда, где в специальном медицинском отделении стояли их маленькие спасительные коконы, защищавшие от всех ужасов смешавшихся времён.

Там уже и медики стояли — спешили поскорее уложить баиньки весь экипаж, включая пилота, включая капитана. То бишь, его, Эйда, включая.

— Опять вы нас покидаете, — в шутку заявила хорошенькая медсестра. — Возвращайтесь скорее, желаем удачи.

С этими словами, похлопав мужчину по спине, она довольно ловко помогла ему лечь и тут же загерметизировала капсулу: матово-чёрная крышка выехала справа и, пойдя по дуге, скрыла от глаз Эйда вместе с медстестрой и весь остальной внешний мир — мужчина даже сказать ничего не успел.

С лёгким шипением из форсунок пошёл белый гигроскопичный дым, на воздухе тут же превращаясь в бесформенное желе, забившее моментально и нос, и рот, и уши. Этот момент Эйд ненавидел больше всего — функции твоей ЦНС ещё не сошли на минимум, а тебя уже накачали этой мерзкой дрянью, от которой блевать хочется. Ещё через секунду мужчина потерял сознание, окружённый синей липкой кашей, и мысли оставили его, перед тем как он в очередной раз остался наедине с темнотой.

Он пришёл в себя, когда почувствовал резкий и тяжёлый толчок откуда-то снизу кабины. Сейв-агент смягчил боль, но ощущения всё равно остались крайне неприятные — совсем не те, что бывают при обыкновенном прыжке. Всё это вполне можно было списать на проблемы с гидравликой, что Эйд и сделал, готовясь, наконец, выбраться на свет Божий.

В прочем, к его вящему удивлению, через три секунды (обычно проходит именно столько времени между приходом объекта в сознание и разгерметизацией кабины) ничего не произошло. А ещё через мгновение Эйд услышал, как заверещал аларм. Красный диод мигал прямо у него над головой, озаряя всё небольшое замкнутое пространство слабым бардовым светом.

Код чёрный, критическая ситуация, просьба сохранять спокойствие, критическая ситуация, прось...

— Да заткнись ты, — возмутился Эйд ошарашено, только механическому голосу до его мнения не было никакого дела

Код чёрный, просьба сохранять спокойствие, КРИТИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ, КОД ЧЁРНЫЙ, ПРОСЬБА СОХРАНЯТЬ СПОКОЙСТВИЕ, КРИТИЧЕСКАЯ СИТУ...

Неожиданно динамик замолчал и тут же сейв-агент сдавил Эйда так, что тот чуть не задохнулся от непривычки — всё в этой чёртовой капсуле было сделано таким образом, чтобы любым способом сохранить человеку жизнь. Даже если для этого придётся оставить функциональным один лишь головной мозг. Чёрт!

Только теперь до Эйда дошло, что дело дрянь. Пока к нему ещё не тянулись оптокабели с целью вскрыть ему черепушку, но очень скоро могли начать это делать — неизвестно, что вообще происходит снаружи. Если машина посчитает, что наиболее оптимальным выходом из сложившейся ситуации будет..!

Додумать мысль не дал страшный удар, заставивший поперхнуться жижей в лёгких. Он попытался ухватиться за что-нибудь, но не смог пошевелить даже пальцем, и тут же мысленно возблагодарил Вселенную за то, что машина вовремя повысила плотность этой чёртовой синей херни — иначе он давно бы уже размозжил голову о металлические стены.

Его маленький спасительный кокон здорово мотало, судя по тому, как бесился внутри вестибулярный аппарат — скорее всего, сработал катапультирующий механизм. И вот это уже действительно попахивало серьёзной трагедией. Если система безопасности отсоединила их от корабля, значит с самим кораблём происходит что-то уж совсем ужасное. Падают они, что ли? К сожалению (или к счастью) о том, падают они или нет, Эйд не имел ни малейшего понятия — его как будто поместили в камеру сенсорной депривации, и он уже успел подумать о том, что скоро его посетит какой-нибудь не слишком приятный глюк в виде, скажем, мёртвого деда.

Вынужденную неподвижность пришлось сохранять ещё несколько минут после того, как всё по ту сторону, воде бы, затихло. Потом, когда Эйду это дело уже конкретно поднадоело, прочные захваты расслабились, и он почувствовал, как сейв-агент превращается обратно в желе. Так, теперь самое интересное.

Мужчина попытался пошевелиться — получилось с некоторым трудом поднять ногу до упора. Ободрённый успехом, Эйд принялся выискивать механизм разгерметизации кабины, но ни темнота, ни мерзкая липкая гадость на пальцах этому процессу не способствовали. Машина — даже не искин, просто программа — задумчиво молчала, иногда мигая электроникой, и что-то это Эйду совсем не нравилось, как долго эта штука соображает. Видимо, произошло что-то действительно серьёзное, и он находился в реальной опасности. И Эйд сильно сомневался в том, что опасаться ему следует того, что снаружи. Нет уж, нужно было выбираться отсюда пока не поздно.

Вообще, такие критические ситуации возникали настолько редко, что никто вообще не предполагал, что на практике они реально случаются — межвременные перелёты проходили под строжайшим контролем, каждое движение согласовывалось с теми, кто остался в будущем, чтобы не допустить даже малейшей поломки. Поэтому, наверное, и весь защитный механизм на этом уровне тоже состоял из голимой теории, и — Бог свидетель, если он есть, — Эйду ни капельки не хотелось стать для такой системы опытным образцом. Потому что никто на самом деле не знал, что она вытворит, а то, что рассказывали им на курсах, совсем не внушало доверия. Как раз тот случай, когда лечение убьёт скорее травмы. Ну, или, по крайней мере, принесёт куда больше неприятностей.

Эйд решил, что прежде чем паниковать стоит подождать немного — система сама сообразит, что всё в порядке, и разгерметизирует его отсек. По его подсчётам должно было пройти около минуты, но ни через установленный срок, ни ещё через некоторое время ничего не произошло. Кабина молчала, и Эйд решил, что пора начинать нервничать — слабо стукнул в крышку. Конечно, её так не откроешь, нужно искать соответствующий сенсор, но разве у него был выбор? Никто его отпускать, по всей видимости, не собирался, значит, придётся выбираться самому.

— Эй, открой! — на всякий случай мужчина попытался воззвать к искусственному разуму. — Я в порядке. Выпусти меня!

Голос получался глухим и каким-то сиплым — а всё-таки это было лучше, чем полное молчание. Электроника продолжала мигать, аларм снова загорелся, на этот раз ещё тусклее, чем в прошлый раз. «Уж не скончался ли динамик?» — подумал Эйд отстранённо, однако в следующую секунду ему пришлось разувериться в своей гипотезе. И он пожалел об этом сто раз, чёрт возьми — голос так неожиданно и громко врезался в его тишину, что мужчина дёрнулся и чуть снова не потерял сознание: датчики, считывавшие его состояние, зафиксировали тахикардию и суть не стукнули лечебным шокером.

Просьба сохранять спокойствие. Предпринимаются меры для обеспечения безопасности.

— Да срал я на твои меры.

Эйд постарался как можно сильнее врезать по внутренней обшивке, но сейв-агент замедлял его движения так, что получались лишь осторожные прикосновения. Ладно, спорить с этой железякой бессмысленно. По крайней мере, она пока что не пытается разобрать его на органы. Пока.

Просьба сохранять спокойствие.

Мужчина с холодным гневом огляделся вокруг.

Скользкие гладкие стены чем-то напоминали нутро какой-то инопланетной твари, и если бы не периодически мигающие панели, Эйд бы всерьёз решил, что его кто-то сожрал.

Проверка внешней среды на угрозы жизнедеятельности. Просьба сохранять спокойствие.

Возможно, у него ещё есть шанс обрести свободу. Если конечно эта ржавая шестерёнка не найдёт в воздухе вирус гриппа или ветрянки.

Он прислушался. Слабо кликала внешняя вент-система, что-то где-то тихонько гудело и клацало, как будто размагничивались и расцеплялись какие-то внутренние крепления, попискивали датчики давления на приборной панели — сейв-агент окончательно превратился в воду. Но капсула по-прежнему оставалась герметичной.

Угроз для продуктивной жизнедеятельности не обнаружено, — успокоил Эйда размеренный голос из динамиков. — Разгерметизация отсека.

Секундный напряг растаял сам собой — похоже, сегодня его выпустят на свет без боя. Мужчина невольно издал звук, в обычных условиях являвшийся выдохом облегчения, и заранее прищурился, чтобы не заболели глаза от резкой смены освещения.

Почти бесшумно матовая поверхность отъехала в сторону, скрываясь в пазах, являя взору синее-синее небо, и солнце, стоящее практически в зените. Несмотря на то, что Эйд был готов, он всё равно невольно закрыл глаза.

Вылезая на свет Божий, он несколько раз цеплялся за провода и обрывал их, а потом, когда полностью оказался снаружи, его стошнило этой мерзкой слизью, которая, в прочем, тут же впиталась в почву и бесследно исчезла. Современные технологии, мать их.

Эйд огляделся вокруг, и то, что он увидел, ему совсем не понравилось. Глубокая широченная борозда в песке, около метра в глубину, а в длину — все шестьдесят, как-то совсем не способствовала ни конспирации, ни положительному настрою, а дымящийся накренившийся корабль с раскуроченным брюхом завершал картину безысходности. Прямо как в самых страшных кошмарах: ты один, в Прошлом, нет возможности вернуться назад, рискуешь запороть не только всю операцию, но и утащить в небытие миллиарда с два возможных миров... Мужчина невольно схватился за голову.

— Блять.

Твою мать.

Эйд почувствовал, что у него трясутся руки. Начнётся тут тремор — ты, возможно, только что угробил всё будущее своего мира, прихватив заодно с собой и тьму тьмущую перекрёстных. А ещё, ты отвечаешь за всех недоумков из команды, которые, как и ты, скорее всего живы. И вам нужно назад. В будущее, которое вы только что разбомбили в пух и прах своим неповоротливым автобусом.

Твою мать.

Похоже, падая, их корабль что-то зацепил: повсюду валялись обломки камней, летала пыль, с криком в небе кружились птицы... Они кого-то прикончили. Каких-нибудь мирных бедуинов, разъезжавших по пустыне на своих верблюдах, а может — это был пригород одного из местных мегаполисов, и они только что разрушили величайшие памятники архитектуры, и скоро сюда сбегутся толпы людей, а потом и стража, и армия, и тогда взаимодействия миров не избежать.

Он огляделся вокруг. Вроде бы, завалов оказалось не так много — больше поднятого в воздух песка, значит, они ничего не разрушили. Ну, или не разрушили ничего для египтян существенного. Жаль, что Эйд не мог знать, сколько маленьких ящерок погибло от жара, превратившего часть песка в подобие стекла, и сколько жуков осталось жить, и сколько будет потом не пройдено дорог.

Ветер поднял горячий песок у него под ногами и куда-то понёс.

Только теперь до него дошло, что надо бы проверить остальных: одному в чуждом мире лучше надолго не оставаться. Эйд буквально силой заставил себя отвернуться от внушительного дымящегося судна, чтобы проверить, сколько ещё спасательных капсул в беспорядке валялись на оранжевом песке.

Шесть. Всего их шесть, — внутреннему голосу хватило одного мимолётного взгляда для определения количества.

— Шесть... — вслух повторил Эйд и поплёлся к по направлению к самой ближайшей из них.

До капсулы оставалось несколько шагов, когда она со слабым пшиком открылась. Из неё довольно быстро, хотя и несколько неуклюже, выбрался док. Его с трудом можно было узнать сейчас, всего липкого, перемазанного проклятой гадостью и явно напуганного — Эйд сумел это сделать исключительно благодаря идентификационному коду на груди.

— Фу ты, — пробормотал медик невнятно, крепко держась за металлический корпус. Его шатало. — Какого хрена только что произошло, кэп?

Эйд открыл рот, чтобы высказать своё предположение, но тут дока всё-таки стошнило мужчине прямо под ноги.

— Прошу прощения, дурацкая охранная система.

— Она спасла тебе жизнь, Аарон, — заметил капитан.

— Я давно уже предлагал её модифицировать, — Аарон его явно не слушал. У некоторых после сейв-агента начиналась полная дизориентация и в пространстве, и во времени, и во всём остальном. — Но у них как всегда нашлись идеи получше. Как с генератором будущего тридцать лет назад. Бедняга слетел с катушек, убил шестерых, ещё четверо попали в ремблок. Тогда все жутко перепугались — думали, теракт.

— Да уж, хреново они тогда с ним поступили. Хороший был человек.

— Вот, а я о чём? Теперь эти олухи решили, что могут и нами — мной в частности — командовать, и военными, и учёными... И вот во что это выливается.

Эйд в ответ только хмыкнул невнятно. Аарон говорил правильные вещи, но далеко не те, что следует произносить вслух. Тем более в компании командира. Его счастье, что капитану нет никакой нужды подставлять его, по крайней мере, сейчас.

— Знаю, ты думаешь, мне не стоило этого говорить, — продолжил Аарон отжимая длинные волосы. — Но мне всё равно. Здесь-то уж меня вряд ли кто-то схватит за горло... — он рассмеялся. — По-моему, там ещё один счастливчик... Эй!

Медик помахал рукой буквально вывалившемуся из своего убежища Шейси. Парень помахал в ответ, а потом весь позеленел и отвернулся — никого не минует расплата. Эйд слабо усмехнулся своим мыслям.

Шей выжил, значит, проблем будет ещё больше, чем планировалось изначально. Нет, мужчина не хотел, чтобы мальчишка погиб или нечто подобное, просто сам факт того, что гиперактивный подросток оказался с ними, в общем-то, в одной из практически безвыходных ситуаций, наводил на неутешительные размышления. Как бы им ещё хуже не сделать.

Хотя куда уж хуже, представить трудно.

— И что? Долго мы ещё будем пускать слюни? — вежливо поинтересовался Эйд у Аарона.

— Ну, после такого — минут пятнадцать.

Мужчина молча кивнул.

Шейси уже бежал к ним бодрой трусцой, и в глазах его светилась сотня, а то и вся тысяча вопросов, которые он непременно начнёт задавать, как только доберётся до них. Эйд предусмотрительно выставил медика вперёд себя, молча похлопав того по плечу, а сам отправился проверять тех, кто ещё спал в своих уютных борокамерах.

Три из оставшихся четырёх открылись почти мгновенно, и люди, вяло из них выползавшие, казались вполне здоровыми и не покалеченными. Только на самой последней, дальше всех улетевшей, Эйд обнаружил наглухо запечатанное матовое стекло.

Мужчина постучал по нему, в надежде, что в ответ услышит какое-то ответное движение или даже стук, если повезёт, но всё оставалось тихо. Либо человек по ту сторону ещё не пришёл в сознание, либо программа жизнеобеспечения всё-таки выделала финт ушами, и... И прикончила его. Стоило признать, она вполне могла это сделать — «досадные ошибки», маскирующие смерть тех, кто переставал быть нужным, в принципе не были такой уж редкостью для думающих головой людей, а Эйд относил себя именно к таким.

— Меня кто-нибудь слышит? Эй! — он сложил ладони рупором, приставил их к стеклу и прокричал. В ответ тишина. Ни единого звука, ни треска, ни мычания. — Вот чёрт.

Эйд широко провёл руками по гладкой поверхности, выискивая нужные сенсоры. Если нажать их в верном порядке, то произойдёт принудительная разгерметизация... Так, вот они. Как же там набирать?

Трёхфазный кодовый шифр Эйд помнил. Набор символов из какого-то мёртвого языка переведённый в шестьсот-какой-то-там код, с которым сделано что-то там ещё... Короче, очень весёлая задачка для тех, кто не знает основных комбинаций. К счастью, капитан знал их все. Пальцы механически пробежали нужную последовательность, и Эйд удовлетворённо услышал, как утвердительно пискнул механизм, открывающий эту чёртову дверь.

Когда чёрное защитное стекло-пластик отъехало в пазы, мужчина в первое мгновение почувствовал страшное желание отскочить в сторону, а затем остро порадовался, что всё-таки решил отойти подальше заранее.

— Еб... в рот!

Вообще, он был очень спокойным человеком. Очень. Но в данной ситуации даже у него к горлу подкатил ком. Подумать только, это могло произойти и с ним тоже... Как же ему повезло.

Сейв-агент в капсуле из синего превратился в мутно-пурпурный. Желеобразный, он заляпал всё, что только мог, и заметно сгустился, сокращая собственный объём, а внутри плавало... — Эйд невольно сглотнул — плавало то, что когда-то называлось их биологом Сэнди. Сейчас парень представлял собой скорее жертву разорвавшейся бомбы: половины черепа не было, как и доброй части мозга; конечности плавали в каком-то беспорядке и все вздулись, местами почернев; остатки скальпа прилипли к задней стенке волосами наружу; вытекший наполовину глаз одиноко свисал из глазницы; а органы, особенно те, что зовутся кишками, выглядывали из порванной плоти, создавая ощущение, словно живот улыбается и показывает синий язык... Чёрт! Эйд отвернулся, чтобы его не дай бог не вывернуло прямо здесь.

В таком месиве нельзя было понять, что Сэнди делал перед тем как умереть. Погиб ли он тихо, так и не поняв, что происходит, или, может, он был в сознании, когда с ним произошла эта чертовщина? Мучился ли он, стучал ли ладонями в стекло? Может быть, у них был бы шанс помочь ему, если бы они очнулись чуть раньше? Ответов Эйд знать точно не хотел.

Взгляд его всё время возвращался к капсуле с Сэнди. Мужчина его не жалел, однако что-то — действительно, что бы это могло быть? — вселяло в него самый настоящий страх. Не ужас ещё, не панику, однако хитрый и очень злобный страх.

Эйд никак не мог понять, что его так в этом потрясло — он видел сотни, тысячи смертей за все свои путешествия. При нём и вешали, и сжигали, и распинали на кресте, и сажали на кол, и пытали, и вообще чего-только не делали, но никогда ещё он не испытывал ничего подобного, глядя на всё это. Может, потому что Сэнди был реален, может, потому что он был Эйду знаком, и мужчина его знал.

— Эй, кэп! Чего там случилось? — из транса мужчину вывел знакомый голос. Хайд. — Чего вообще произошло?

Боже, они спрашивают об этом так, как будто он сам знает.

— Я не имею ни малейшего понятия, — задумчиво констатировал Эйд, всё ещё глядя на погибшего биолога. — Ни малейшего понятия...

— Что за...

Хайд вместе с Шейси и Аароном остановились позади него. Оставшиеся двое — Эйд так и не сообразил, кто это — тоже, судя по всему, подтягивались к ним. И точно также в ступоре останавливались, глядя на открытую капитаном капсулу — мужчина спиной ощущал чужое напряжение.

— Это Сэнди, — ответил он мрачно.

На секунду Эйд всё-таки усомнился в том, что правильно определил человека внутри, но плавающая поверх всего этого пластиночка с номером... Нет, это Сэнди.

Хайд ругнулся так, что уши мгновенно свернулись в трубочку, и в этом громком восклицании потонуло и гневное высказывание Аарона про ублюдков, и тихое сопение Шейси, и какие-то переговоры оставшихся неузнаными людей.

— Тише, не привлекайте к себе внимания, мы не дома, — шикнул на них Эйд. Понятное дело, что смерть товарища — трагедия, однако это не повод вести себя как идиоты.

— И что теперь?

Шейси, когда капитан к нему обернулся, выглядел как ходячий мертвец. Эйд только скривил губы в ничего не выражающей улыбке.

— Хороший вопрос, Шей.

Чертовски хороший вопрос! Что нам теперь делать, учитывая, что историю мы уже, скорее всего, прокрутили в мясорубке?

* * *

Панья сидела, спрятавшись за огромным коричневым валуном в тени пальмы. Одной рукой она теребила свой кожаный пояс, а второй прикрывалась от солнца, чтобы лучше видеть всё, что происходило впереди неё.

Старый Нкуку сказал ей, когда Большая Звезда два дня назад прочертила по небу огненный след, что это знамение послали боги, и что она должна быть готова к тому, что скоро что-то произойдёт. Старика все прочие дети считали глупым и сумасшедшим и кидались в него камнями, когда он по утрам выходил из своего шалаша погреться на солнце, но Панья никогда не принимала участия в этом. Седой, с грубой побуревшей кожей и мозолистыми руками, Нкуку казался ей очень приятным человеком, насколько могла разбираться в людях шестилетняя девочка.

Старик Нкуку говорил много интересных, пускай и глупых вещей. Часто он рассказывал Панье о далёких берегах, омываемых северными холодными морями, где не растут ни финики, ни абрикосы, где земля почти круглый год скована льдом, куда не доходит взгляд ясноокого Ра, где люди все бледны как полотно, а волосы их по цвету напоминают лён. Старик говорил, что люди эти не знают пощады и едят сырое мясо, и что сам он прибыл из тех краёв, и когда-то, будучи ещё молодым, пока его кости не одряхлели, а плоть не иссохла, он мог переплыть даже ледяное море за несколько дней. Девочка не верила, но всё равно каждый день приходила на перекрёсток, где в тени домов обитал старый освобождённый раб Нкуку, отдавший все свои деньги ради свободы, теперь вынужденный питаться тем, что выбросят на улицу к его ногам горожане. Она приносила ему немного ячменя, хлеба и воды, а он в благодарность рассказывал очередную историю, которая потом долго не оставляла мысли маленькой Паньи и грезилась девочке во сне.

Сейчас, сидя на песке, Панья задумалась над тем, на самом ли деле Нкуку сумасшедший. Для своих лет она была чересчур умной девочкой — так часто говорил её отец, и её мать, и старшие братья, пока были живы. Может быть, они были правы, только это была не её заслуга: Панье помогали. Голос, живущий у неё на правом плече, часто говорил ей, что нужно делать, и единственным условием и правилом, между ними установившимся, было молчание. Панья не должна была никому рассказывать о нём, и тогда он будет продолжать помогать ей. Если же девочка нарушит данное обещание, то, по словам голоса, произойдёт нечто очень плохое, так что лучше бы Панье помалкивать да смотреть в оба. И внимательно слушать всё, что он ей говорит, потому что он желает ей только добра, а если Панья не верит, то может сама в этом убедиться. И действительно, голос девочке очень помогал, особенно, когда дело касалось мелких шалостей или всяких задачек. Взамен Панья иногда должна была оставлять всякие предметы у домов случайных людей, но от этого же не было никакого вреда. Голос даже предупредил её, что сегодня она должна прийти под пальму к большому камню, где несколько лет назад её старший брат Сефу похоронил их любимую собаку.

И девочка пришла, потому что не хотела, чтобы он на неё рассердился — для этого пришлось солгать матери о том, что она пошла на рынок за рыбой. Вручённый мешок зерна Панья спрятала у Нкуку, пока тот спал, и очень надеялась, что старик не захочет никуда уйти и оставить её мешочек без присмотра.

Панью вообще сильно беспокоил обман, ведь обманывать было нельзя, так что она с трудом просидела в назначенном месте некоторое время. В прочем, стоило только яркой вспышке разорвать синие небеса, как она тут же забыла и о матери, и о оставленном зерне — всё её внимание приковал огромный шар, стремительно приближающийся к ней. Девочка испугалась так сильно, что закрыла голову руками и отвернулась, думая, что сейчас боги обязательно накажут её, но вместо наказания получила горячее дыхание в спину, такое сильное, что её сбило с ног и она невольно закричала. Последовавший за волной жара грохот был сравним с грохотом Конца Света, но Панья теперь уже подсознательно чувствовала, что для неё всё обошлось — громадный блестящий в лучах солнца монстр лежал в песке, зарывшись в него, и, по-видимому, отдыхал. Может, спал, а может, это был не монстр, а что-нибудь из другого мира. На всякий случай девочка посидела ещё немного с закрытыми глазами и уже тогда, когда убедилась точно, что прямо сейчас Боги карать её не будут, позволила себе немного расслабиться.

Детское любопытство очень быстро сменило панический ужас, и девочка, всё ещё опасаясь какой-нибудь беды, решила выбраться из своего убежища, но стоило ей только показать нос из-за камня, как голос тут же шикнул на неё и приказал спрятаться снова.

— ГЛУПАЯ ДЕВОЧКА, КУДА ТЫ ИДЁШЬ? — спросил он.

— Туда... — ответила Панья шёпотом.

— ЕЩЁ РАНО, БОГИ ЕЩЁ НЕ ГОТОВЫ ПРИНЯТЬ ТЕБЯ. ЖДИ.

И он замолчал, и Панья поняла, что голос ушёл — она снова перестала чувствовать его присутствие рядом с собой. Девочка тихонько вздохнула, и уселась на песок, подобрав повыше полы льняной ткани её маленького детского калазириса — если она запачкает его, мать сильно расстроится — и принялась терпеливо ждать.

У громадного блестящего диска (теперь-то Панья поняла, что это диск и он, скорее всего, действительно не живой) кто-то ходил. По всей видимости, этот «кто-то» тоже был человеком, ну, или кем-то в облике человека, только одежда у него была странная, и делал он странные вещи. Про себя Панья окрестила его «Большим Младенцем», а потом, решив, что это будет вопиющим неуважением к столь могущественному существу, сменила прозвище на «Небесный человек», всё ещё сомневаясь, правда, что это всё-таки человек.

Панья также побаивалась, что Человек-Бог заметит её неуважение, увидит, что она смотрит на него и не отводит глаз, хотя, может, Богам нравится, когда люди смотрят на них. Но что-то девочка имела сомнения на этот счёт. Голос так и не возвращался, поэтому Панья решила, что здесь ей действовать предстоит самой.

Небесных людей стало больше — первый из них сделал что-то, и его собратья родились из очень странных саркофагов, словно восстали из мёртвых, но выглядели они при этом так, словно бы родились — Панья ведь знала, как рождаются ягнята — и теперь никак не могла взять в толк, как же так получалось. Зато сразу стало понятно, почему этот человек не производил обряды захоронения, а суетился и оглядывался: просто он ждал, пока другие появятся на свет. Ну, конечно, всё правильно: их захоронили после их смерти, а теперь они восстали Богами, потому что на своей земле, вероятно, также являлись правителями.

Панья задумалась — это было интересно, рассуждать о всяких религиозных штучках, но в местах скопления людей лучше было бы этого не делать, а здесь скоро непременно появятся люди: нельзя и подумать, что такой страшный грохот в городе не услышали. Сюда сбежится стража, привезут чиновников, помчатся гонцы к самому повелителю-чьё-имя-нельзя-называть*... И тогда она точно не сможет сделать то, что ей нужно. Сейчас было самое время попросить совета у него, но Панья никогда не была навязчивой и не решилась бы спросить первая, рискуя разозлить своего верного помощника. А его лучше было не злить — это девочка знала давно.

Очень осторожно, так, чтобы её ни в коем случае не заметили, Панья словно кошка скользнула за широкую скалу, и побежала, оставляя следы босых ног на песке, обратно к городу — нужно было разбудить старого Нкуку и выменять немного рыбы на зерно. Иначе мать будет ругаться и не выпустит её больше на улицу.

* * *

— Так, судя по всему, скоро аборигены поймут, что у них гости, — задумчиво проговорил Хайд, глядя на видневшиеся вдали здания.

— И мне это не нравится, — согласился Эйд. — Если придут солдаты, а они придут, то...

— Я пристрелю первого же, кто поднимет оружие, — Хайд осклабился, но тут же снова стал серьёзным под тяжёлым взглядом капитана. — Ну, может, выстрелю в воздух.

— Ты вообще не выстрелишь. Только посмей. Мы и так уже нарушили всё, что могли нарушить.

— Ну так это ж не наша вина.

— Будущее-то наше, и я не горю желанием возвращаться в будущее, где нами правят рептилоиды или происходит ещё какая-нибудь жесть.

Хайд хмыкнул, соглашаясь. Ему бы тоже хотелось вернуться туда, где всё идёт своим чередом, и мужчина сильно надеялся, что необратимых повреждений собственной истории они пока что не нанесли. Кто знает, может, это всё по сценарию? Глупая мысль.

— Мне кажется, нам следует пойти с ними на контакт, — подала голос Иттиль. — В их понимании мы, скорее всего, боги, так что опасность преждевременной технической эволюции достаточно низка.

Итак, всего их было шестеро. Шестеро выживших из довольно-таки внушительной команды исследователей — остальные оказались погребённым под обломками корабля и вытащить их не представлялось никакой возможности. Как будто специально погибли почти все специалисты: остались только студент-историк Иттиль и студент-лингвист Шейси, ни малейшего опыта в подобных дрифтах ранее не имевшие, ни малейшего представления о том, как себя вести — тоже. Просто замечательно. Себя и Хайда Эйд причислял к тем старичкам, кто уже пороху понюхал, однако выезжал за счёт своей смекалки, интуиции, дисциплины и авторитета. У них был медик, и это было хорошо. Это было просто замечательно, учитывая сложившуюся ситуацию, а ещё у них был молчаливый связист Сэм, который тихо но очень настойчиво — уже! — пытался связаться с «Сердцем». Он знал своё дело, но даже для него оказалось весьма проблематичным заставить работать убитые комлинки. Почему они вдруг приказали долго жить, тоже никто не знал.

Из их достаточно поредевшей компании действительно весёлым выглядел один только Шейси: парень места себе найти не мог и восхищался всем, что только видел на своём пути.

— Только подумайте, мы смотрим на солнце, каким оно было более шести тысяч лет назад! — восклицал он, обходя их по большой окружности. — Мы смотрим на мир, которого нет, мы трогаем песок, которого тоже потом не станет, мы дышим тысячелетним воздухом...

— И ты даже не представляешь, сколько в этом воздухе возбудителей различных заболеваний, — любезно добавил Аарон.

Иттиль подошла к парню и покрутила ему пальцем у виска, с негодующим восхищением произнесла:

— Шей, ты ненормальный! Мы в безвыходном положении, а ты...

— Почему в безвыходном? Мы скажем им, что мы боги, и что богам нужно починить свою э.. — он оглянулся на корабль, — колесницу.... да, именно её, и чего ты смеёшься?! Сами по-тихому починим телепорт и свалим отсюда в неизвестность.

— В неизвестность, Шей, вот именно. Всех нас это и страшит. Сэм, конечно, попытается связаться с «Апостолом», но чёрт знает, получится ли у него. Наши комлинки не работают без видимых причин, а это вполне может означать, что нашего будущего не существует таким, каким мы его помним.

— Эйд, ты пугаешь ребёнка, — док попытался засмеяться. — Нам нужно радоваться, друзья, что мы живы, — он поправил развевающиеся на ветру волосы, — и что мы вполне можем ещё побороться за своё благополучие.

— Это будет трудно сделать, — мрачно заметил Эйд.

В первую очередь они вернулись на корабль. Там их ожидал сюрприз в виде полностью раскуроченных механизмов. Всех, за исключением, может быть, телепорта, который чисто теоретически ещё «поддавался лечению», ну, и, конечно, мёртвый экипаж, задохнувшийся или утонувший в спасательных капсулах. В общем-то, они бы решили, что люди в коме, если бы Иттиль не увидела пилота, пытавшегося выбраться из своей кабины, наполовину вывалившегося наружу, всего разбухшего и почерневшего. На истошный визг прибежали все, и Аарон позже заключил, что сейв-агент разбавили неслабой синтетической кислотой, которая обычно уничтожала органику в считанные мгновения, а в купе с этим уникальным физраствором оказывалась средством неплохого мучительного убийства.

Оставшиеся капсулы они открывать не рискнули.

С этого момента к Эйду в голову закрались подозрения. Какого чёрта там вообще делала эта кислота? Все капсулы проверяют перед каждым дрифтом, а такое вопиющее нарушение мер безопасности пропустить мимо глаз просто нереально... Если, конечно, это было сделано не умышленно. Но тогда вставал другой вопрос: почему убили не всех? Почему только некоторых, и чем руководствовался тот маньяк, что всё это придумал? Как бы там ни было, теория Эйда о том, что всё это было кем-то спланировано заранее очень скоро была укреплена фактом наличия бомбы на корабле и последующим фактом её взрыва, который и привёл к таким печальным последствиям.

— Там все двигатели вскрыло как консервные банки, груда металла, не больше, и починить их нереально. Я скорее укушу себя за задницу, — отрапортовал ему Хайд. — Механизм телепортации критических повреждений не получил только из-за того, что был слишком глубоко внутри запрятан. А так бы оставаться нам здесь навсегда...

— Ну, хоть что-то хорошее у нас есть, — язвительно ответил ему капитан. — Хайд, ты сможешь это починить?

— Смочь-то смогу, если будут детали. Там к генератору нужны новые роторы; фокусаторы, фиксаторы и прочие вещи, которые тут мы вряд ли найдём. Можно, конечно, вытащить кое-что из тех же спасалок, но это же нужно будет каким-то образом спаять... Короче, без помощи извне — мы тут застряли.

Эйд нахмурился, привалившись к стене. Он собирался что-то сказать, по-видимому, одну из тех фраз, что произносят люди, оказавшиеся в безвыходной ситуации, но за мгновение до того, как капитан начал бы говорить, их окликнула снаружи Иттиль.

— Эй! Товарищи дайверы! Вы только посмотрите на это..!

Оба тут же выскочили на свет, потому что уже знали, что скрывалось за этими словами девушки-историка. Сэм, Аарон, Шейси и Иттиль стояли на небольшой возвышенности, и когда Эйд подошёл к ним, то увидел то, от чего у него по спине пробежал холодок.

* * *

Люди. Много людей. И все они стояли, задрав головы, смотрели на них издалека, не решаясь подойти поближе. У кого-то за плечами висели мешки, кто-то пришёл с детьми на руках, некоторые уже стояли на коленях и даже падали ниц — и всё это в мертвецкой тишине. За всю свою жизнь Эйд ни разу не видел, как толпа молчит, и сейчас это явление потрясло мужчину до глубины души. Одна часть его хотела даже пошутить, мол, вы бы так молчали, дорогой мой экипаж, но в данный момент шутки казались абсолютно неуместными. Потому что в этом мире, сейчас, всё происходило без шуток. Теперь на них возложена ещё большая ответственность, чем когда-либо.

Капитан вспомнил, что нужно дышать.

Он не знал, что делать, как не знали этого и остальные — они просто стояли и смотрели на пребывающий народ, на нарастающий шум, поглотивший ту удивительную тишину, на незнакомые удивлённые лица...

— Может, хоть поздороваемся? — поинтересовался Шейси, и Эйд тут же цыкнул на него.

По толпе прошёл взволнованный ропот.

— Помалкивай. Они должны первые пойти на контакт.

— Почему? Мы же знаем все их приветствия и всё такое...

— Заткнись.

— Возможно, Шей прав, капитан.

Иттиль нервно повела плечами, выглядывая из-за головы Шейси. Её короткие белые волосы, такие же, как и у всех у них, трепал довольно сильный, пускай и тёплый, ветер, так что девушке приходилось щуриться, чтобы смотреть прямо.

Прежде чем Эйд успел что-нибудь ответить, в толпе раздался зычный голос, призывавший всех расступиться.

— Расступитесь! Пошли прочь! Дорогу несравненному, мудрейшему Фоону Ур-Хеку!

Стражник, размахивая плетью, очень оперативно отогнал в сторону простой народ, и Эйд успел заметить, как блестят его глаза на смуглом лице. Глаза напуганного человека, глаза надеющегося человека.

За ними на носилках сквозь толпу рабы несли человека довольно худого и старого. Эйд настроил оптику, чтобы разглядеть, во что мужчина — а это бесспорно мужчина — был одет. «Обладающий Силой», жрец Ур-Хек, как и все мужчины, носил схенти, но сейчас облачился в чисто-белое длинное одеяние, перевязанное золотым поясом, был совершенно лыс и размалёван, как Чёрт. Капитан отвёл взгляд — на его личный вкус жрецы были не очень привлекательными людьми, хотя и безусловно мудрыми и влиятельными.

Эйд вообще недолюбливал представителей духовенства и теперь гадал, а как же ему себя повести? Он, конечно, не Шейси, и не начнёт в случае чего проповедовать что-нибудь вроде «научного атеизма», а всё-таки ляпнуть что-нибудь вполне мог. Если с дуру или по пьяни, а то, что они в скором времени все пойдут именно пьняствовать — это как Божий день всем ясно.

Носилки остановились, и двое сильных рабов с коричневыми спинами помогли жрецу встать на землю. Тот мягко опустился на свои сандалии и аккуратными, медленными шагами пошёл по направлению к ним. Эйд весь напрягся, по виску потекла струйка пота. Ур-Хек неспешно вышел вперёд толпы, и та тут же сомкнулась позади него, смешивая стражников, рабов и свободных людей. Так же медленно, как и шёл, «обладающий Силой» жрец опустил голову.

— О могучие Боги, что на крылатой колеснице спустились с Небес! — неожиданно громкий голос далеко разлетелся по пустыне. — О всесильные, непобедимые, бессмертные Боги, что дают нам пищу, покой, храбрость и мужество! О светила Неба и владыки Земли, что даруют нам после заката рассвет, а после засухи благодатный дождь! Ваш верный слуга и жрец и весь народ славного Та-кемета приветствует Вас, о благородные, в крае изобилия и плодородия!

Он хотел сказать что-то ещё, это было понятно по интонациям, но, видимо, потрясение оказалось сильнее разума, поэтому жрец просто рухнул перед ними на колени. Остальные тут же повторили за ним, и теперь они возвышались, действительно как самые настоящие Боги, на толпой согнувшихся людских спин.

— Всесильные, непобедимые, бессмертные... — захихикал Шейси, и Эйд всё-таки не удержался — дал ему хороший подзатыльник.

Встроенный переводчик закончил говорить им в уши одновременно. Вновь стало тихо. Египтяне ждали, что ответят Боги, а «Боги» никак не могли прийти в себя и хоть что-нибудь сказать.

— Капитан, поприветствуйте их в ответ! — попросила Иттиль. — Ну же, давайте.

В её голосе слышалось неподдельное нетерпение — девушка действительно хотела увидеть, как всё это будет происходить.

Эйд нахмурился. То, что говорить должен он — это верно, а вот что он должен говорить — загадка. Их ведь не учили «как быть Богами у древнейших цивилизаций», и никто не читал им лекций типа «основы светского этикета Божеств из различных пантеонов в условиях реальности».

И всё-таки, что-то сказать надо. Мужчина откашлялся, настроил вокодер. Солнце сильно нагрело спину, несмотря на белый цвет костюма. Между лопатками пробежала холодная струйка пота. Он вдохнул.

— И мы приветствуем вас, мирные жители и славные воины Та-кемета! — выкрикнул он, и вокодер автоматически перевёл его речь на понятный египтянам язык. Эйд решил наивно, что он этим отделается, но египтяне, так и не поднимавшие голов, не шевелились и ничего не предпринимали.

— Прикажите им встать, — снова подсказала Иттиль, и Шейси обиженно на неё посмотрел — он, видимо, хотел посоветовать то же самое. — Скажите, что мы спустились к ним, чтобы посмотреть, как живёт их народ и насколько хорошо он нас восхваляет.

— Восхваляет? Ты уверена? — удивился док.

— Ну конечно! Мы же боги, а богам поклоняются.

Эйд подавил нервную судорогу.

— Мы... спустились с Небес, дабы с земли лицезреть, как живут наши подданные и как правит ими наследник наш на земле, насколько усердно воздаются молитвы, мы пришли карать лжецов и еретиков и одаривать праведников из своих рук. Так встаньте же, благословенные люди Те-кемета, и проведите нас по улицам вашего славного города, устроив в нашу честь великий праздник, и да свершится наше слово!

Люди все как по команде (хотя почему «как»?) начали подниматься на ноги. Раздался чей-то радостный возглас и его подхватили все остальные: и рабы, и стражники, и свободные люди, и даже Ур-Хек заулыбался, смиренно приложив к своей старческой груди тощие бледные руки.

— По-моему, ты переборщил, — заметил Аарон. — Как бы нам и впрямь не пришлось выполнять твои обещания.

— Говорил бы сам. В конце концов, я думаю, нам удастся отсюда достаточно быстро убраться, если Сэм свяжется с «Апостолом» или центральным комплексом «Сердца».

— Но лучше с «Апостолом», — вставил Хайд.

— Лучше вообще было дома сидеть.

— Собственно, может нам лучше решить, что делать сейчас?

Иттиль осторожно тронула Эйда за плечо.

— Ты права, но они пока просто кричат.

— Они возносят нам хвалы, значит, пора спуститься к ним. Я так подозреваю, мы упали на их столицу.

— Мемфис? — Хайд кашлянул, подавив нервынй хохот. — Ты прикалываешься.

— Если бы... Это точно он. Видите? — девушка указала на город впереди. — Я узнаю этот ландшафт везде, мы его сто раз просматривали на холо-скринах. Только в какое мы тысячелетие попали... Судя по одежде, это старое царство. Отправляли нас тоже туда.

— Но бомба-то взорвалась.

— Не думаю, что она взорвалась до перемещения, — сказал Аарон. — Скорее сразу же после.

Эйд огляделся вокруг и шёпотом сказал:

— По-моему, у нас есть проблема поважнее.

И указал рукой туда, где все люди вновь расступались, на этот раз перед огромной пышной процессией. Теперь уже было действительно не до смеха: в паланкине несли самого фараона, который явно жаждал познакомиться со своими божественными родителями.

— Это тот о ком я думаю? — осторожно спросил Хайд.

— Судя по всему — да.

— Не облажаться бы нам...

— По-моему, мы уже.

— Так, замолчите оба, я пытаюсь понять, что нужно говорить.

— Подождите, пока фараон первый к нам обратится. Я думаю, он это сделает.

— Они разве не на ослах ездили? Какого этот в паланкине?

— Они не всегда ездили на ослах, а начиная с определённого времени. Этот, значит, жил раньше.

— Раньше? Ох... ладно, пусть так. Что я должен говорить?

— Посмотрим, что скажет он, для начала.

Девушка провела рукой по волосам. Визор она уже давно сняла и сейчас была единственной, кто смотрел на этот мир собственными глазами. Глазами одного из тех, кто в далёком будущем строит космические корабли, громадные орбитальные станции, временные порталы; она была одной из тех — одной из них — чьи судьбы решают другие звёзды, кто этому миру не подвластен и в то же время полностью зависит от него.

Эйд тоже выключил оптику и убрал от глаз матовую белую поверхность. Краски тут же стали ярче, зато дальность обзора существенно уменьшилась, как и качество картинки. Что ж, зато он теперь смотрит на всё происходящее самостоятельно.

Неожиданно мужчина почувствовал прилив странной гордости, тот самый, граничащий со «звёздной болезнью», и поспешил умерить его. Здесь они не хозяева, пускай даже сам фараон смотрит на них с тайным благоговением.

Когда владыка Та-кемета, тоже с помощью рабов, слез с паланкина на землю, первое, что он сделал — это точно так же, как и до него жрец, склонил голову.

И Эйд приготовился слушать, невольно проникшись духом всего происходящего.