Morituri te salutant (джен)

Смерть отжившего мира захватит и нас, спастись нельзя…

но исчезая вместе с ним, но чувствуя такую необходимость, связавшую нас,

мы нанесём ему ещё самые злые удары и, погибая в разгроме и хаосе,

радостно будем приветствовать новый мир — мир не наш — нашим

«Умирающие приветствуют тебя, Кесарь». ©

Они должны умереть. Он этого не хотел и никогда не желал, но им нельзя существовать! Они всё испортят, о Господи, они убьют их всех!

Он вскочил, обрывая провода, и встал на ноги, не удосужившись даже одеться. Ему сейчас было не до этого — нужно успеть до того, как произойдёт непоправимое.

Седые длинные волосы облепили щёки и шею и частично закрыли обзор, поэтому он небрежным движением откинул их назад, и тут же, суетясь, принялся отыскивать парализатор. Где же, где... Он раскидывал в разные стороны всё, что попадалось ему под руку, в поисках единственного своего спасения — оружия. Стоит только поставить мощность парализующей волны на максимум, и эта по большому счёту безобидная пушка сможет в одно мгновение остановить чужое сердце.

Наконец, среди брошенной в кучу одежды мелькнул перламутровый металлический приклад, и он вдруг почувствовал ужасное облегчение — всё-таки ему дали шанс.

Когда он вышел в коридоры, на мгновение ему показалось, что он опоздал. Секундой позже в противоположном конце появился солдат, и он тут же пристрелил его — случайно, машинально, он не хотел! — и в ужасе побежал вперёд, шлёпая босыми мокрыми ногами по полу. Они должны умереть.

Двоих десантников он прикончил ещё через две минуты, а потом понял, что оплошал — его со всех сторон окружили солдаты. Как им было объяснить, что иначе нельзя? Каждая секунда дорога, этот самый миг решает всё..! Чувствуя, что проиграл, он в отчаянии принялся беспорядочно палить по людям, загородившим ему дорогу, а когда кончился заряд — попытался с голыми руками наброситься на них.

Кто и как застрелил его, он уже не узнал.

* * *

— Так, ладно, объясняю на пальцах.

Эйд прошёлся взад-вперёд по отсеку, и Шейси напряжённо проследил за ним взглядом.

— Мы в Прошлом лишь наблюдатели. У нас нет права влиять на события, — он поднял палец вверх, предупреждая готовые сорваться с языка Шейси возражения. — Даже если творится ужас. Даже если там убивают невинных детей, женщин и стариков. Даже если тебе кажется, что совершается явная ошибка. Всё, любая мелочь, которую ты нарушишь в Прошлом, приведёт к таким завихрениям пространства-времени, что вернёмся мы уже не на родную Землю, а чёрт-знает-куда. Усёк?

Шейси медленно кивнул.

— Молодец. Идём дальше. Ты — именно ты — ни с кем не разговариваешь и никого не трогаешь. Никому ничего не даришь и вообще никак не взаимодействуешь с миром. Всё по тем же причинам. Это ясно?

— Ясно, — неохотно пробурчал Шей.

— Замечательно, — Эйд криво улыбнулся и сложил руки в замок. — Также ты чётко исполняешь свои, и только свои обязанности. Это значит, Шей, что ты не гоняешься за артефактами и не роешься в оставленных аборигенами вещах, а изучаешь язык, раз уж ты лингвист. Все нужные материалы ты выискиваешь не сам, а приходишь ко мне и я, как капитан отряда, тебе их выдаю. Понятно? Тебе понятно, Шей, о Господи, тебе всё ясно? Потому что иначе я отправлю тебя обратно разбирать библиотечные архивы, чёрт побери!

— Ясно мне всё.

Недовольство в голосе Шейси можно было намотать на палец словно капроновую нить, но Эйд решил, что теперь его подопечный вряд ли нарушит ещё хоть одно правило — перспектива вернуться в «Сердце» и больше никогда не принять участие ни в одном дрифте была одной из самых страшных угроз, особенно, когда звучала из уст Эйда.

— Надеюсь, это так, — мужчина устало выдохнул и закрыл рукой глаза. — Можешь идти, Шей, и чтобы я больше не получал от команды ни одной жалобы.

В ответ парень то ли ничего не сказал вообще, то ли пробурчал что-то неразборчивое, а потом просто вышел. Дверь за ним закрылась с тихим пшиком, и Эйд неожиданно для себя решил, что день сегодня выдался не такой уж и плохой.

Эта экспедиция была нацелена в первую очередь на глубочайшее изучение культуры Древнего Египта. И не только потому, что именно здесь началось путешествие человечества сквозь века — хотя, всё-таки, данная причина была одной из основных.

Вообще, им же в принципе нужно было что-то изучать, за кем-то наблюдать, у кого-то учиться... Временами «Сердце» забывало о своих истинных возможностях, наивно полагая, что найдётся некая вселенская Сила, которая вдруг придёт и исправит всё, что они творят. К сожалению — Эйд это знал — Силы, которая бы им что-то подсказала или наставила бы на путь истинный, не существует. Все эти исследования, поиски следов Бога — всё это чушь собачья уже хотя бы потому, что люди привыкли находить всему оправдание. Сколь же будет велико разочарование, когда вдруг окажется, что никто за тобой дерьмо не приберёт, как за домашней собачкой, и никто, никто тебя не пощадит и не пожалеет, когда придёт время.

Конечно же, подобные этой идеи и продвигались в основном во всех кругах населения, да только вот истины в них было немного — ещё даже меньше, чем в том, как понимал мировой порядок Эйд. В конечном счёте, а кто он вообще такой, чтобы что-то понимать? Он просто капитан этого треклятого отряда, наполовину собранный из синтетических имплантов, которого, как последнего придурка, кинули его друзья-товарищи, заставив влезть в ужасные долги, и который теперь работает, что называется, «за еду» и тихо ненавидит весь мир.

Что-то ещё хотите обо мне узнать, любезный?

Мужчина с раздражением пнул кресло, и то мягко пролевитировало к стене, по направлению приложенной силы, с глухим стуком соприкоснулось с гладкой серебристой поверхностью и остановилось где-то в самом углу.

Неожиданно запищал комлинк, и Эйду пришлось прижать кнопку на девайсе — орал в самое ухо, чёрт возьми. Из динамиков почти тут же раздался жизнерадостный, полный энергии голос диспетчера.

— Уровень повышенной готовности, повторяю, всему экипажу: уровень повышенной готовности. Время до начала дрифта: шесть минут. Количество лет перемещения: 6020. Продолжительность перемещения: три миллиардные секунды. Просьба весь экипаж проследовать к спасательным капсулам, повторяю, просьба...

Эйд достал из уха миниатюрный наушник и сунул его в карман.

Быстрым шагом он вышел из отсека и по коридору направился к центральному командному посту — туда, где в специальном медицинском отделении стояли их маленькие спасительные коконы, защищавшие от всех ужасов смешавшихся времён.

Там уже и медики стояли — спешили поскорее уложить баиньки весь экипаж, включая пилота, включая капитана. То бишь, его, Эйда, включая.

— Опять вы нас покидаете, — в шутку заявила хорошенькая медсестра. — Возвращайтесь скорее, желаем удачи.

С этими словами, похлопав мужчину по спине, она довольно ловко помогла ему лечь и тут же загерметизировала капсулу: матово-чёрная крышка выехала справа и, пойдя по дуге, скрыла от глаз Эйда вместе с медстестрой и весь остальной внешний мир — мужчина даже сказать ничего не успел.

С лёгким шипением из форсунок пошёл белый гигроскопичный дым, на воздухе тут же превращаясь в бесформенное желе, забившее моментально и нос, и рот, и уши. Этот момент Эйд ненавидел больше всего — функции твоей ЦНС ещё не сошли на минимум, а тебя уже накачали этой мерзкой дрянью, от которой блевать хочется. Ещё через секунду мужчина потерял сознание, окружённый синей липкой кашей, и мысли оставили его, перед тем как он в очередной раз остался наедине с темнотой.

Он пришёл в себя, когда почувствовал резкий и тяжёлый толчок откуда-то снизу кабины. Сейв-агент смягчил боль, но ощущения всё равно остались крайне неприятные — совсем не те, что бывают при обыкновенном прыжке. Всё это вполне можно было списать на проблемы с гидравликой, что Эйд и сделал, готовясь, наконец, выбраться на свет Божий.

В прочем, к его вящему удивлению, через три секунды (обычно проходит именно столько времени между приходом объекта в сознание и разгерметизацией кабины) ничего не произошло. А ещё через мгновение Эйд услышал, как заверещал аларм. Красный диод мигал прямо у него над головой, озаряя всё небольшое замкнутое пространство слабым бардовым светом.

Код чёрный, критическая ситуация, просьба сохранять спокойствие, критическая ситуация, прось...

— Да заткнись ты, — возмутился Эйд ошарашено, только механическому голосу до его мнения не было никакого дела

Код чёрный, просьба сохранять спокойствие, КРИТИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ, КОД ЧЁРНЫЙ, ПРОСЬБА СОХРАНЯТЬ СПОКОЙСТВИЕ, КРИТИЧЕСКАЯ СИТУ...

Неожиданно динамик замолчал и тут же сейв-агент сдавил Эйда так, что тот чуть не задохнулся от непривычки — всё в этой чёртовой капсуле было сделано таким образом, чтобы любым способом сохранить человеку жизнь. Даже если для этого придётся оставить функциональным один лишь головной мозг. Чёрт!

Только теперь до Эйда дошло, что дело дрянь. Пока к нему ещё не тянулись оптокабели с целью вскрыть ему черепушку, но очень скоро могли начать это делать — неизвестно, что вообще происходит снаружи. Если машина посчитает, что наиболее оптимальным выходом из сложившейся ситуации будет..!

Додумать мысль не дал страшный удар, заставивший поперхнуться жижей в лёгких. Он попытался ухватиться за что-нибудь, но не смог пошевелить даже пальцем, и тут же мысленно возблагодарил Вселенную за то, что машина вовремя повысила плотность этой чёртовой синей херни — иначе он давно бы уже размозжил голову о металлические стены.

Его маленький спасительный кокон здорово мотало, судя по тому, как бесился внутри вестибулярный аппарат — скорее всего, сработал катапультирующий механизм. И вот это уже действительно попахивало серьёзной трагедией. Если система безопасности отсоединила их от корабля, значит с самим кораблём происходит что-то уж совсем ужасное. Падают они, что ли? К сожалению (или к счастью) о том, падают они или нет, Эйд не имел ни малейшего понятия — его как будто поместили в камеру сенсорной депривации, и он уже успел подумать о том, что скоро его посетит какой-нибудь не слишком приятный глюк в виде, скажем, мёртвого деда.

Вынужденную неподвижность пришлось сохранять ещё несколько минут после того, как всё по ту сторону, воде бы, затихло. Потом, когда Эйду это дело уже конкретно поднадоело, прочные захваты расслабились, и он почувствовал, как сейв-агент превращается обратно в желе. Так, теперь самое интересное.

Мужчина попытался пошевелиться — получилось с некоторым трудом поднять ногу до упора. Ободрённый успехом, Эйд принялся выискивать механизм разгерметизации кабины, но ни темнота, ни мерзкая липкая гадость на пальцах этому процессу не способствовали. Машина — даже не искин, просто программа — задумчиво молчала, иногда мигая электроникой, и что-то это Эйду совсем не нравилось, как долго эта штука соображает. Видимо, произошло что-то действительно серьёзное, и он находился в реальной опасности. И Эйд сильно сомневался в том, что опасаться ему следует того, что снаружи. Нет уж, нужно было выбираться отсюда пока не поздно.

Вообще, такие критические ситуации возникали настолько редко, что никто вообще не предполагал, что на практике они реально случаются — межвременные перелёты проходили под строжайшим контролем, каждое движение согласовывалось с теми, кто остался в будущем, чтобы не допустить даже малейшей поломки. Поэтому, наверное, и весь защитный механизм на этом уровне тоже состоял из голимой теории, и — Бог свидетель, если он есть, — Эйду ни капельки не хотелось стать для такой системы опытным образцом. Потому что никто на самом деле не знал, что она вытворит, а то, что рассказывали им на курсах, совсем не внушало доверия. Как раз тот случай, когда лечение убьёт скорее травмы. Ну, или, по крайней мере, принесёт куда больше неприятностей.

Эйд решил, что прежде чем паниковать стоит подождать немного — система сама сообразит, что всё в порядке, и разгерметизирует его отсек. По его подсчётам должно было пройти около минуты, но ни через установленный срок, ни ещё через некоторое время ничего не произошло. Кабина молчала, и Эйд решил, что пора начинать нервничать — слабо стукнул в крышку. Конечно, её так не откроешь, нужно искать соответствующий сенсор, но разве у него был выбор? Никто его отпускать, по всей видимости, не собирался, значит, придётся выбираться самому.

— Эй, открой! — на всякий случай мужчина попытался воззвать к искусственному разуму. — Я в порядке. Выпусти меня!

Голос получался глухим и каким-то сиплым — а всё-таки это было лучше, чем полное молчание. Электроника продолжала мигать, аларм снова загорелся, на этот раз ещё тусклее, чем в прошлый раз. «Уж не скончался ли динамик?» — подумал Эйд отстранённо, однако в следующую секунду ему пришлось разувериться в своей гипотезе. И он пожалел об этом сто раз, чёрт возьми — голос так неожиданно и громко врезался в его тишину, что мужчина дёрнулся и чуть снова не потерял сознание: датчики, считывавшие его состояние, зафиксировали тахикардию и суть не стукнули лечебным шокером.

Просьба сохранять спокойствие. Предпринимаются меры для обеспечения безопасности.

— Да срал я на твои меры.

Эйд постарался как можно сильнее врезать по внутренней обшивке, но сейв-агент замедлял его движения так, что получались лишь осторожные прикосновения. Ладно, спорить с этой железякой бессмысленно. По крайней мере, она пока что не пытается разобрать его на органы. Пока.

Просьба сохранять спокойствие.

Мужчина с холодным гневом огляделся вокруг.

Скользкие гладкие стены чем-то напоминали нутро какой-то инопланетной твари, и если бы не периодически мигающие панели, Эйд бы всерьёз решил, что его кто-то сожрал.

Проверка внешней среды на угрозы жизнедеятельности. Просьба сохранять спокойствие.

Возможно, у него ещё есть шанс обрести свободу. Если конечно эта ржавая шестерёнка не найдёт в воздухе вирус гриппа или ветрянки.

Он прислушался. Слабо кликала внешняя вент-система, что-то где-то тихонько гудело и клацало, как будто размагничивались и расцеплялись какие-то внутренние крепления, попискивали датчики давления на приборной панели — сейв-агент окончательно превратился в воду. Но капсула по-прежнему оставалась герметичной.

Угроз для продуктивной жизнедеятельности не обнаружено, — успокоил Эйда размеренный голос из динамиков. — Разгерметизация отсека.

Секундный напряг растаял сам собой — похоже, сегодня его выпустят на свет без боя. Мужчина невольно издал звук, в обычных условиях являвшийся выдохом облегчения, и заранее прищурился, чтобы не заболели глаза от резкой смены освещения.

Почти бесшумно матовая поверхность отъехала в сторону, скрываясь в пазах, являя взору синее-синее небо, и солнце, стоящее практически в зените. Несмотря на то, что Эйд был готов, он всё равно невольно закрыл глаза.

Вылезая на свет Божий, он несколько раз цеплялся за провода и обрывал их, а потом, когда полностью оказался снаружи, его стошнило этой мерзкой слизью, которая, в прочем, тут же впиталась в почву и бесследно исчезла. Современные технологии, мать их.

Эйд огляделся вокруг, и то, что он увидел, ему совсем не понравилось. Глубокая широченная борозда в песке, около метра в глубину, а в длину — все шестьдесят, как-то совсем не способствовала ни конспирации, ни положительному настрою, а дымящийся накренившийся корабль с раскуроченным брюхом завершал картину безысходности. Прямо как в самых страшных кошмарах: ты один, в Прошлом, нет возможности вернуться назад, рискуешь запороть не только всю операцию, но и утащить в небытие миллиарда с два возможных миров... Мужчина невольно схватился за голову.

— Блять.

Твою мать.

Эйд почувствовал, что у него трясутся руки. Начнётся тут тремор — ты, возможно, только что угробил всё будущее своего мира, прихватив заодно с собой и тьму тьмущую перекрёстных. А ещё, ты отвечаешь за всех недоумков из команды, которые, как и ты, скорее всего живы. И вам нужно назад. В будущее, которое вы только что разбомбили в пух и прах своим неповоротливым автобусом.

Твою мать.

Похоже, падая, их корабль что-то зацепил: повсюду валялись обломки камней, летала пыль, с криком в небе кружились птицы... Они кого-то прикончили. Каких-нибудь мирных бедуинов, разъезжавших по пустыне на своих верблюдах, а может — это был пригород одного из местных мегаполисов, и они только что разрушили величайшие памятники архитектуры, и скоро сюда сбегутся толпы людей, а потом и стража, и армия, и тогда взаимодействия миров не избежать.

Он огляделся вокруг. Вроде бы, завалов оказалось не так много — больше поднятого в воздух песка, значит, они ничего не разрушили. Ну, или не разрушили ничего для египтян существенного. Жаль, что Эйд не мог знать, сколько маленьких ящерок погибло от жара, превратившего часть песка в подобие стекла, и сколько жуков осталось жить, и сколько будет потом не пройдено дорог.

Ветер поднял горячий песок у него под ногами и куда-то понёс.

Только теперь до него дошло, что надо бы проверить остальных: одному в чуждом мире лучше надолго не оставаться. Эйд буквально силой заставил себя отвернуться от внушительного дымящегося судна, чтобы проверить, сколько ещё спасательных капсул в беспорядке валялись на оранжевом песке.

Шесть. Всего их шесть, — внутреннему голосу хватило одного мимолётного взгляда для определения количества.

— Шесть... — вслух повторил Эйд и поплёлся к по направлению к самой ближайшей из них.

До капсулы оставалось несколько шагов, когда она со слабым пшиком открылась. Из неё довольно быстро, хотя и несколько неуклюже, выбрался док. Его с трудом можно было узнать сейчас, всего липкого, перемазанного проклятой гадостью и явно напуганного — Эйд сумел это сделать исключительно благодаря идентификационному коду на груди.

— Фу ты, — пробормотал медик невнятно, крепко держась за металлический корпус. Его шатало. — Какого хрена только что произошло, кэп?

Эйд открыл рот, чтобы высказать своё предположение, но тут дока всё-таки стошнило мужчине прямо под ноги.

— Прошу прощения, дурацкая охранная система.

— Она спасла тебе жизнь, Аарон, — заметил капитан.

— Я давно уже предлагал её модифицировать, — Аарон его явно не слушал. У некоторых после сейв-агента начиналась полная дизориентация и в пространстве, и во времени, и во всём остальном. — Но у них как всегда нашлись идеи получше. Как с генератором будущего тридцать лет назад. Бедняга слетел с катушек, убил шестерых, ещё четверо попали в ремблок. Тогда все жутко перепугались — думали, теракт.

— Да уж, хреново они тогда с ним поступили. Хороший был человек.

— Вот, а я о чём? Теперь эти олухи решили, что могут и нами — мной в частности — командовать, и военными, и учёными... И вот во что это выливается.

Эйд в ответ только хмыкнул невнятно. Аарон говорил правильные вещи, но далеко не те, что следует произносить вслух. Тем более в компании командира. Его счастье, что капитану нет никакой нужды подставлять его, по крайней мере, сейчас.

— Знаю, ты думаешь, мне не стоило этого говорить, — продолжил Аарон отжимая длинные волосы. — Но мне всё равно. Здесь-то уж меня вряд ли кто-то схватит за горло... — он рассмеялся. — По-моему, там ещё один счастливчик... Эй!

Медик помахал рукой буквально вывалившемуся из своего убежища Шейси. Парень помахал в ответ, а потом весь позеленел и отвернулся — никого не минует расплата. Эйд слабо усмехнулся своим мыслям.

Шей выжил, значит, проблем будет ещё больше, чем планировалось изначально. Нет, мужчина не хотел, чтобы мальчишка погиб или нечто подобное, просто сам факт того, что гиперактивный подросток оказался с ними, в общем-то, в одной из практически безвыходных ситуаций, наводил на неутешительные размышления. Как бы им ещё хуже не сделать.

Хотя куда уж хуже, представить трудно.

— И что? Долго мы ещё будем пускать слюни? — вежливо поинтересовался Эйд у Аарона.

— Ну, после такого — минут пятнадцать.

Мужчина молча кивнул.

Шейси уже бежал к ним бодрой трусцой, и в глазах его светилась сотня, а то и вся тысяча вопросов, которые он непременно начнёт задавать, как только доберётся до них. Эйд предусмотрительно выставил медика вперёд себя, молча похлопав того по плечу, а сам отправился проверять тех, кто ещё спал в своих уютных борокамерах.

Три из оставшихся четырёх открылись почти мгновенно, и люди, вяло из них выползавшие, казались вполне здоровыми и не покалеченными. Только на самой последней, дальше всех улетевшей, Эйд обнаружил наглухо запечатанное матовое стекло.

Мужчина постучал по нему, в надежде, что в ответ услышит какое-то ответное движение или даже стук, если повезёт, но всё оставалось тихо. Либо человек по ту сторону ещё не пришёл в сознание, либо программа жизнеобеспечения всё-таки выделала финт ушами, и... И прикончила его. Стоило признать, она вполне могла это сделать — «досадные ошибки», маскирующие смерть тех, кто переставал быть нужным, в принципе не были такой уж редкостью для думающих головой людей, а Эйд относил себя именно к таким.

— Меня кто-нибудь слышит? Эй! — он сложил ладони рупором, приставил их к стеклу и прокричал. В ответ тишина. Ни единого звука, ни треска, ни мычания. — Вот чёрт.

Эйд широко провёл руками по гладкой поверхности, выискивая нужные сенсоры. Если нажать их в верном порядке, то произойдёт принудительная разгерметизация... Так, вот они. Как же там набирать?

Трёхфазный кодовый шифр Эйд помнил. Набор символов из какого-то мёртвого языка переведённый в шестьсот-какой-то-там код, с которым сделано что-то там ещё... Короче, очень весёлая задачка для тех, кто не знает основных комбинаций. К счастью, капитан знал их все. Пальцы механически пробежали нужную последовательность, и Эйд удовлетворённо услышал, как утвердительно пискнул механизм, открывающий эту чёртову дверь.

Когда чёрное защитное стекло-пластик отъехало в пазы, мужчина в первое мгновение почувствовал страшное желание отскочить в сторону, а затем остро порадовался, что всё-таки решил отойти подальше заранее.

— Еб... в рот!

Вообще, он был очень спокойным человеком. Очень. Но в данной ситуации даже у него к горлу подкатил ком. Подумать только, это могло произойти и с ним тоже... Как же ему повезло.

Сейв-агент в капсуле из синего превратился в мутно-пурпурный. Желеобразный, он заляпал всё, что только мог, и заметно сгустился, сокращая собственный объём, а внутри плавало... — Эйд невольно сглотнул — плавало то, что когда-то называлось их биологом Сэнди. Сейчас парень представлял собой скорее жертву разорвавшейся бомбы: половины черепа не было, как и доброй части мозга; конечности плавали в каком-то беспорядке и все вздулись, местами почернев; остатки скальпа прилипли к задней стенке волосами наружу; вытекший наполовину глаз одиноко свисал из глазницы; а органы, особенно те, что зовутся кишками, выглядывали из порванной плоти, создавая ощущение, словно живот улыбается и показывает синий язык... Чёрт! Эйд отвернулся, чтобы его не дай бог не вывернуло прямо здесь.

В таком месиве нельзя было понять, что Сэнди делал перед тем как умереть. Погиб ли он тихо, так и не поняв, что происходит, или, может, он был в сознании, когда с ним произошла эта чертовщина? Мучился ли он, стучал ли ладонями в стекло? Может быть, у них был бы шанс помочь ему, если бы они очнулись чуть раньше? Ответов Эйд знать точно не хотел.

Взгляд его всё время возвращался к капсуле с Сэнди. Мужчина его не жалел, однако что-то — действительно, что бы это могло быть? — вселяло в него самый настоящий страх. Не ужас ещё, не панику, однако хитрый и очень злобный страх.

Эйд никак не мог понять, что его так в этом потрясло — он видел сотни, тысячи смертей за все свои путешествия. При нём и вешали, и сжигали, и распинали на кресте, и сажали на кол, и пытали, и вообще чего-только не делали, но никогда ещё он не испытывал ничего подобного, глядя на всё это. Может, потому что Сэнди был реален, может, потому что он был Эйду знаком, и мужчина его знал.

— Эй, кэп! Чего там случилось? — из транса мужчину вывел знакомый голос. Хайд. — Чего вообще произошло?

Боже, они спрашивают об этом так, как будто он сам знает.

— Я не имею ни малейшего понятия, — задумчиво констатировал Эйд, всё ещё глядя на погибшего биолога. — Ни малейшего понятия...

— Что за...

Хайд вместе с Шейси и Аароном остановились позади него. Оставшиеся двое — Эйд так и не сообразил, кто это — тоже, судя по всему, подтягивались к ним. И точно также в ступоре останавливались, глядя на открытую капитаном капсулу — мужчина спиной ощущал чужое напряжение.

— Это Сэнди, — ответил он мрачно.

На секунду Эйд всё-таки усомнился в том, что правильно определил человека внутри, но плавающая поверх всего этого пластиночка с номером... Нет, это Сэнди.

Хайд ругнулся так, что уши мгновенно свернулись в трубочку, и в этом громком восклицании потонуло и гневное высказывание Аарона про ублюдков, и тихое сопение Шейси, и какие-то переговоры оставшихся неузнаными людей.

— Тише, не привлекайте к себе внимания, мы не дома, — шикнул на них Эйд. Понятное дело, что смерть товарища — трагедия, однако это не повод вести себя как идиоты.

— И что теперь?

Шейси, когда капитан к нему обернулся, выглядел как ходячий мертвец. Эйд только скривил губы в ничего не выражающей улыбке.

— Хороший вопрос, Шей.

Чертовски хороший вопрос! Что нам теперь делать, учитывая, что историю мы уже, скорее всего, прокрутили в мясорубке?

* * *

Панья сидела, спрятавшись за огромным коричневым валуном в тени пальмы. Одной рукой она теребила свой кожаный пояс, а второй прикрывалась от солнца, чтобы лучше видеть всё, что происходило впереди неё.

Старый Нкуку сказал ей, когда Большая Звезда два дня назад прочертила по небу огненный след, что это знамение послали боги, и что она должна быть готова к тому, что скоро что-то произойдёт. Старика все прочие дети считали глупым и сумасшедшим и кидались в него камнями, когда он по утрам выходил из своего шалаша погреться на солнце, но Панья никогда не принимала участия в этом. Седой, с грубой побуревшей кожей и мозолистыми руками, Нкуку казался ей очень приятным человеком, насколько могла разбираться в людях шестилетняя девочка.

Старик Нкуку говорил много интересных, пускай и глупых вещей. Часто он рассказывал Панье о далёких берегах, омываемых северными холодными морями, где не растут ни финики, ни абрикосы, где земля почти круглый год скована льдом, куда не доходит взгляд ясноокого Ра, где люди все бледны как полотно, а волосы их по цвету напоминают лён. Старик говорил, что люди эти не знают пощады и едят сырое мясо, и что сам он прибыл из тех краёв, и когда-то, будучи ещё молодым, пока его кости не одряхлели, а плоть не иссохла, он мог переплыть даже ледяное море за несколько дней. Девочка не верила, но всё равно каждый день приходила на перекрёсток, где в тени домов обитал старый освобождённый раб Нкуку, отдавший все свои деньги ради свободы, теперь вынужденный питаться тем, что выбросят на улицу к его ногам горожане. Она приносила ему немного ячменя, хлеба и воды, а он в благодарность рассказывал очередную историю, которая потом долго не оставляла мысли маленькой Паньи и грезилась девочке во сне.

Сейчас, сидя на песке, Панья задумалась над тем, на самом ли деле Нкуку сумасшедший. Для своих лет она была чересчур умной девочкой — так часто говорил её отец, и её мать, и старшие братья, пока были живы. Может быть, они были правы, только это была не её заслуга: Панье помогали. Голос, живущий у неё на правом плече, часто говорил ей, что нужно делать, и единственным условием и правилом, между ними установившимся, было молчание. Панья не должна была никому рассказывать о нём, и тогда он будет продолжать помогать ей. Если же девочка нарушит данное обещание, то, по словам голоса, произойдёт нечто очень плохое, так что лучше бы Панье помалкивать да смотреть в оба. И внимательно слушать всё, что он ей говорит, потому что он желает ей только добра, а если Панья не верит, то может сама в этом убедиться. И действительно, голос девочке очень помогал, особенно, когда дело касалось мелких шалостей или всяких задачек. Взамен Панья иногда должна была оставлять всякие предметы у домов случайных людей, но от этого же не было никакого вреда. Голос даже предупредил её, что сегодня она должна прийти под пальму к большому камню, где несколько лет назад её старший брат Сефу похоронил их любимую собаку.

И девочка пришла, потому что не хотела, чтобы он на неё рассердился — для этого пришлось солгать матери о том, что она пошла на рынок за рыбой. Вручённый мешок зерна Панья спрятала у Нкуку, пока тот спал, и очень надеялась, что старик не захочет никуда уйти и оставить её мешочек без присмотра.

Панью вообще сильно беспокоил обман, ведь обманывать было нельзя, так что она с трудом просидела в назначенном месте некоторое время. В прочем, стоило только яркой вспышке разорвать синие небеса, как она тут же забыла и о матери, и о оставленном зерне — всё её внимание приковал огромный шар, стремительно приближающийся к ней. Девочка испугалась так сильно, что закрыла голову руками и отвернулась, думая, что сейчас боги обязательно накажут её, но вместо наказания получила горячее дыхание в спину, такое сильное, что её сбило с ног и она невольно закричала. Последовавший за волной жара грохот был сравним с грохотом Конца Света, но Панья теперь уже подсознательно чувствовала, что для неё всё обошлось — громадный блестящий в лучах солнца монстр лежал в песке, зарывшись в него, и, по-видимому, отдыхал. Может, спал, а может, это был не монстр, а что-нибудь из другого мира. На всякий случай девочка посидела ещё немного с закрытыми глазами и уже тогда, когда убедилась точно, что прямо сейчас Боги карать её не будут, позволила себе немного расслабиться.

Детское любопытство очень быстро сменило панический ужас, и девочка, всё ещё опасаясь какой-нибудь беды, решила выбраться из своего убежища, но стоило ей только показать нос из-за камня, как голос тут же шикнул на неё и приказал спрятаться снова.

— ГЛУПАЯ ДЕВОЧКА, КУДА ТЫ ИДЁШЬ? — спросил он.

— Туда... — ответила Панья шёпотом.

— ЕЩЁ РАНО, БОГИ ЕЩЁ НЕ ГОТОВЫ ПРИНЯТЬ ТЕБЯ. ЖДИ.

И он замолчал, и Панья поняла, что голос ушёл — она снова перестала чувствовать его присутствие рядом с собой. Девочка тихонько вздохнула, и уселась на песок, подобрав повыше полы льняной ткани её маленького детского калазириса — если она запачкает его, мать сильно расстроится — и принялась терпеливо ждать.

У громадного блестящего диска (теперь-то Панья поняла, что это диск и он, скорее всего, действительно не живой) кто-то ходил. По всей видимости, этот «кто-то» тоже был человеком, ну, или кем-то в облике человека, только одежда у него была странная, и делал он странные вещи. Про себя Панья окрестила его «Большим Младенцем», а потом, решив, что это будет вопиющим неуважением к столь могущественному существу, сменила прозвище на «Небесный человек», всё ещё сомневаясь, правда, что это всё-таки человек.

Панья также побаивалась, что Человек-Бог заметит её неуважение, увидит, что она смотрит на него и не отводит глаз, хотя, может, Богам нравится, когда люди смотрят на них. Но что-то девочка имела сомнения на этот счёт. Голос так и не возвращался, поэтому Панья решила, что здесь ей действовать предстоит самой.

Небесных людей стало больше — первый из них сделал что-то, и его собратья родились из очень странных саркофагов, словно восстали из мёртвых, но выглядели они при этом так, словно бы родились — Панья ведь знала, как рождаются ягнята — и теперь никак не могла взять в толк, как же так получалось. Зато сразу стало понятно, почему этот человек не производил обряды захоронения, а суетился и оглядывался: просто он ждал, пока другие появятся на свет. Ну, конечно, всё правильно: их захоронили после их смерти, а теперь они восстали Богами, потому что на своей земле, вероятно, также являлись правителями.

Панья задумалась — это было интересно, рассуждать о всяких религиозных штучках, но в местах скопления людей лучше было бы этого не делать, а здесь скоро непременно появятся люди: нельзя и подумать, что такой страшный грохот в городе не услышали. Сюда сбежится стража, привезут чиновников, помчатся гонцы к самому повелителю-чьё-имя-нельзя-называть*... И тогда она точно не сможет сделать то, что ей нужно. Сейчас было самое время попросить совета у него, но Панья никогда не была навязчивой и не решилась бы спросить первая, рискуя разозлить своего верного помощника. А его лучше было не злить — это девочка знала давно.

Очень осторожно, так, чтобы её ни в коем случае не заметили, Панья словно кошка скользнула за широкую скалу, и побежала, оставляя следы босых ног на песке, обратно к городу — нужно было разбудить старого Нкуку и выменять немного рыбы на зерно. Иначе мать будет ругаться и не выпустит её больше на улицу.

* * *

— Так, судя по всему, скоро аборигены поймут, что у них гости, — задумчиво проговорил Хайд, глядя на видневшиеся вдали здания.

— И мне это не нравится, — согласился Эйд. — Если придут солдаты, а они придут, то...

— Я пристрелю первого же, кто поднимет оружие, — Хайд осклабился, но тут же снова стал серьёзным под тяжёлым взглядом капитана. — Ну, может, выстрелю в воздух.

— Ты вообще не выстрелишь. Только посмей. Мы и так уже нарушили всё, что могли нарушить.

— Ну так это ж не наша вина.

— Будущее-то наше, и я не горю желанием возвращаться в будущее, где нами правят рептилоиды или происходит ещё какая-нибудь жесть.

Хайд хмыкнул, соглашаясь. Ему бы тоже хотелось вернуться туда, где всё идёт своим чередом, и мужчина сильно надеялся, что необратимых повреждений собственной истории они пока что не нанесли. Кто знает, может, это всё по сценарию? Глупая мысль.

— Мне кажется, нам следует пойти с ними на контакт, — подала голос Иттиль. — В их понимании мы, скорее всего, боги, так что опасность преждевременной технической эволюции достаточно низка.

Итак, всего их было шестеро. Шестеро выживших из довольно-таки внушительной команды исследователей — остальные оказались погребённым под обломками корабля и вытащить их не представлялось никакой возможности. Как будто специально погибли почти все специалисты: остались только студент-историк Иттиль и студент-лингвист Шейси, ни малейшего опыта в подобных дрифтах ранее не имевшие, ни малейшего представления о том, как себя вести — тоже. Просто замечательно. Себя и Хайда Эйд причислял к тем старичкам, кто уже пороху понюхал, однако выезжал за счёт своей смекалки, интуиции, дисциплины и авторитета. У них был медик, и это было хорошо. Это было просто замечательно, учитывая сложившуюся ситуацию, а ещё у них был молчаливый связист Сэм, который тихо но очень настойчиво — уже! — пытался связаться с «Сердцем». Он знал своё дело, но даже для него оказалось весьма проблематичным заставить работать убитые комлинки. Почему они вдруг приказали долго жить, тоже никто не знал.

Из их достаточно поредевшей компании действительно весёлым выглядел один только Шейси: парень места себе найти не мог и восхищался всем, что только видел на своём пути.

— Только подумайте, мы смотрим на солнце, каким оно было более шести тысяч лет назад! — восклицал он, обходя их по большой окружности. — Мы смотрим на мир, которого нет, мы трогаем песок, которого тоже потом не станет, мы дышим тысячелетним воздухом...

— И ты даже не представляешь, сколько в этом воздухе возбудителей различных заболеваний, — любезно добавил Аарон.

Иттиль подошла к парню и покрутила ему пальцем у виска, с негодующим восхищением произнесла:

— Шей, ты ненормальный! Мы в безвыходном положении, а ты...

— Почему в безвыходном? Мы скажем им, что мы боги, и что богам нужно починить свою э.. — он оглянулся на корабль, — колесницу.... да, именно её, и чего ты смеёшься?! Сами по-тихому починим телепорт и свалим отсюда в неизвестность.

— В неизвестность, Шей, вот именно. Всех нас это и страшит. Сэм, конечно, попытается связаться с «Апостолом», но чёрт знает, получится ли у него. Наши комлинки не работают без видимых причин, а это вполне может означать, что нашего будущего не существует таким, каким мы его помним.

— Эйд, ты пугаешь ребёнка, — док попытался засмеяться. — Нам нужно радоваться, друзья, что мы живы, — он поправил развевающиеся на ветру волосы, — и что мы вполне можем ещё побороться за своё благополучие.

— Это будет трудно сделать, — мрачно заметил Эйд.

В первую очередь они вернулись на корабль. Там их ожидал сюрприз в виде полностью раскуроченных механизмов. Всех, за исключением, может быть, телепорта, который чисто теоретически ещё «поддавался лечению», ну, и, конечно, мёртвый экипаж, задохнувшийся или утонувший в спасательных капсулах. В общем-то, они бы решили, что люди в коме, если бы Иттиль не увидела пилота, пытавшегося выбраться из своей кабины, наполовину вывалившегося наружу, всего разбухшего и почерневшего. На истошный визг прибежали все, и Аарон позже заключил, что сейв-агент разбавили неслабой синтетической кислотой, которая обычно уничтожала органику в считанные мгновения, а в купе с этим уникальным физраствором оказывалась средством неплохого мучительного убийства.

Оставшиеся капсулы они открывать не рискнули.

С этого момента к Эйду в голову закрались подозрения. Какого чёрта там вообще делала эта кислота? Все капсулы проверяют перед каждым дрифтом, а такое вопиющее нарушение мер безопасности пропустить мимо глаз просто нереально... Если, конечно, это было сделано не умышленно. Но тогда вставал другой вопрос: почему убили не всех? Почему только некоторых, и чем руководствовался тот маньяк, что всё это придумал? Как бы там ни было, теория Эйда о том, что всё это было кем-то спланировано заранее очень скоро была укреплена фактом наличия бомбы на корабле и последующим фактом её взрыва, который и привёл к таким печальным последствиям.

— Там все двигатели вскрыло как консервные банки, груда металла, не больше, и починить их нереально. Я скорее укушу себя за задницу, — отрапортовал ему Хайд. — Механизм телепортации критических повреждений не получил только из-за того, что был слишком глубоко внутри запрятан. А так бы оставаться нам здесь навсегда...

— Ну, хоть что-то хорошее у нас есть, — язвительно ответил ему капитан. — Хайд, ты сможешь это починить?

— Смочь-то смогу, если будут детали. Там к генератору нужны новые роторы; фокусаторы, фиксаторы и прочие вещи, которые тут мы вряд ли найдём. Можно, конечно, вытащить кое-что из тех же спасалок, но это же нужно будет каким-то образом спаять... Короче, без помощи извне — мы тут застряли.

Эйд нахмурился, привалившись к стене. Он собирался что-то сказать, по-видимому, одну из тех фраз, что произносят люди, оказавшиеся в безвыходной ситуации, но за мгновение до того, как капитан начал бы говорить, их окликнула снаружи Иттиль.

— Эй! Товарищи дайверы! Вы только посмотрите на это..!

Оба тут же выскочили на свет, потому что уже знали, что скрывалось за этими словами девушки-историка. Сэм, Аарон, Шейси и Иттиль стояли на небольшой возвышенности, и когда Эйд подошёл к ним, то увидел то, от чего у него по спине пробежал холодок.

* * *

Люди. Много людей. И все они стояли, задрав головы, смотрели на них издалека, не решаясь подойти поближе. У кого-то за плечами висели мешки, кто-то пришёл с детьми на руках, некоторые уже стояли на коленях и даже падали ниц — и всё это в мертвецкой тишине. За всю свою жизнь Эйд ни разу не видел, как толпа молчит, и сейчас это явление потрясло мужчину до глубины души. Одна часть его хотела даже пошутить, мол, вы бы так молчали, дорогой мой экипаж, но в данный момент шутки казались абсолютно неуместными. Потому что в этом мире, сейчас, всё происходило без шуток. Теперь на них возложена ещё большая ответственность, чем когда-либо.

Капитан вспомнил, что нужно дышать.

Он не знал, что делать, как не знали этого и остальные — они просто стояли и смотрели на пребывающий народ, на нарастающий шум, поглотивший ту удивительную тишину, на незнакомые удивлённые лица...

— Может, хоть поздороваемся? — поинтересовался Шейси, и Эйд тут же цыкнул на него.

По толпе прошёл взволнованный ропот.

— Помалкивай. Они должны первые пойти на контакт.

— Почему? Мы же знаем все их приветствия и всё такое...

— Заткнись.

— Возможно, Шей прав, капитан.

Иттиль нервно повела плечами, выглядывая из-за головы Шейси. Её короткие белые волосы, такие же, как и у всех у них, трепал довольно сильный, пускай и тёплый, ветер, так что девушке приходилось щуриться, чтобы смотреть прямо.

Прежде чем Эйд успел что-нибудь ответить, в толпе раздался зычный голос, призывавший всех расступиться.

— Расступитесь! Пошли прочь! Дорогу несравненному, мудрейшему Фоону Ур-Хеку!

Стражник, размахивая плетью, очень оперативно отогнал в сторону простой народ, и Эйд успел заметить, как блестят его глаза на смуглом лице. Глаза напуганного человека, глаза надеющегося человека.

За ними на носилках сквозь толпу рабы несли человека довольно худого и старого. Эйд настроил оптику, чтобы разглядеть, во что мужчина — а это бесспорно мужчина — был одет. «Обладающий Силой», жрец Ур-Хек, как и все мужчины, носил схенти, но сейчас облачился в чисто-белое длинное одеяние, перевязанное золотым поясом, был совершенно лыс и размалёван, как Чёрт. Капитан отвёл взгляд — на его личный вкус жрецы были не очень привлекательными людьми, хотя и безусловно мудрыми и влиятельными.

Эйд вообще недолюбливал представителей духовенства и теперь гадал, а как же ему себя повести? Он, конечно, не Шейси, и не начнёт в случае чего проповедовать что-нибудь вроде «научного атеизма», а всё-таки ляпнуть что-нибудь вполне мог. Если с дуру или по пьяни, а то, что они в скором времени все пойдут именно пьняствовать — это как Божий день всем ясно.

Носилки остановились, и двое сильных рабов с коричневыми спинами помогли жрецу встать на землю. Тот мягко опустился на свои сандалии и аккуратными, медленными шагами пошёл по направлению к ним. Эйд весь напрягся, по виску потекла струйка пота. Ур-Хек неспешно вышел вперёд толпы, и та тут же сомкнулась позади него, смешивая стражников, рабов и свободных людей. Так же медленно, как и шёл, «обладающий Силой» жрец опустил голову.

— О могучие Боги, что на крылатой колеснице спустились с Небес! — неожиданно громкий голос далеко разлетелся по пустыне. — О всесильные, непобедимые, бессмертные Боги, что дают нам пищу, покой, храбрость и мужество! О светила Неба и владыки Земли, что даруют нам после заката рассвет, а после засухи благодатный дождь! Ваш верный слуга и жрец и весь народ славного Та-кемета приветствует Вас, о благородные, в крае изобилия и плодородия!

Он хотел сказать что-то ещё, это было понятно по интонациям, но, видимо, потрясение оказалось сильнее разума, поэтому жрец просто рухнул перед ними на колени. Остальные тут же повторили за ним, и теперь они возвышались, действительно как самые настоящие Боги, на толпой согнувшихся людских спин.

— Всесильные, непобедимые, бессмертные... — захихикал Шейси, и Эйд всё-таки не удержался — дал ему хороший подзатыльник.

Встроенный переводчик закончил говорить им в уши одновременно. Вновь стало тихо. Египтяне ждали, что ответят Боги, а «Боги» никак не могли прийти в себя и хоть что-нибудь сказать.

— Капитан, поприветствуйте их в ответ! — попросила Иттиль. — Ну же, давайте.

В её голосе слышалось неподдельное нетерпение — девушка действительно хотела увидеть, как всё это будет происходить.

Эйд нахмурился. То, что говорить должен он — это верно, а вот что он должен говорить — загадка. Их ведь не учили «как быть Богами у древнейших цивилизаций», и никто не читал им лекций типа «основы светского этикета Божеств из различных пантеонов в условиях реальности».

И всё-таки, что-то сказать надо. Мужчина откашлялся, настроил вокодер. Солнце сильно нагрело спину, несмотря на белый цвет костюма. Между лопатками пробежала холодная струйка пота. Он вдохнул.

— И мы приветствуем вас, мирные жители и славные воины Та-кемета! — выкрикнул он, и вокодер автоматически перевёл его речь на понятный египтянам язык. Эйд решил наивно, что он этим отделается, но египтяне, так и не поднимавшие голов, не шевелились и ничего не предпринимали.

— Прикажите им встать, — снова подсказала Иттиль, и Шейси обиженно на неё посмотрел — он, видимо, хотел посоветовать то же самое. — Скажите, что мы спустились к ним, чтобы посмотреть, как живёт их народ и насколько хорошо он нас восхваляет.

— Восхваляет? Ты уверена? — удивился док.

— Ну конечно! Мы же боги, а богам поклоняются.

Эйд подавил нервную судорогу.

— Мы... спустились с Небес, дабы с земли лицезреть, как живут наши подданные и как правит ими наследник наш на земле, насколько усердно воздаются молитвы, мы пришли карать лжецов и еретиков и одаривать праведников из своих рук. Так встаньте же, благословенные люди Те-кемета, и проведите нас по улицам вашего славного города, устроив в нашу честь великий праздник, и да свершится наше слово!

Люди все как по команде (хотя почему «как»?) начали подниматься на ноги. Раздался чей-то радостный возглас и его подхватили все остальные: и рабы, и стражники, и свободные люди, и даже Ур-Хек заулыбался, смиренно приложив к своей старческой груди тощие бледные руки.

— По-моему, ты переборщил, — заметил Аарон. — Как бы нам и впрямь не пришлось выполнять твои обещания.

— Говорил бы сам. В конце концов, я думаю, нам удастся отсюда достаточно быстро убраться, если Сэм свяжется с «Апостолом» или центральным комплексом «Сердца».

— Но лучше с «Апостолом», — вставил Хайд.

— Лучше вообще было дома сидеть.

— Собственно, может нам лучше решить, что делать сейчас?

Иттиль осторожно тронула Эйда за плечо.

— Ты права, но они пока просто кричат.

— Они возносят нам хвалы, значит, пора спуститься к ним. Я так подозреваю, мы упали на их столицу.

— Мемфис? — Хайд кашлянул, подавив нервынй хохот. — Ты прикалываешься.

— Если бы... Это точно он. Видите? — девушка указала на город впереди. — Я узнаю этот ландшафт везде, мы его сто раз просматривали на холо-скринах. Только в какое мы тысячелетие попали... Судя по одежде, это старое царство. Отправляли нас тоже туда.

— Но бомба-то взорвалась.

— Не думаю, что она взорвалась до перемещения, — сказал Аарон. — Скорее сразу же после.

Эйд огляделся вокруг и шёпотом сказал:

— По-моему, у нас есть проблема поважнее.

И указал рукой туда, где все люди вновь расступались, на этот раз перед огромной пышной процессией. Теперь уже было действительно не до смеха: в паланкине несли самого фараона, который явно жаждал познакомиться со своими божественными родителями.

— Это тот о ком я думаю? — осторожно спросил Хайд.

— Судя по всему — да.

— Не облажаться бы нам...

— По-моему, мы уже.

— Так, замолчите оба, я пытаюсь понять, что нужно говорить.

— Подождите, пока фараон первый к нам обратится. Я думаю, он это сделает.

— Они разве не на ослах ездили? Какого этот в паланкине?

— Они не всегда ездили на ослах, а начиная с определённого времени. Этот, значит, жил раньше.

— Раньше? Ох... ладно, пусть так. Что я должен говорить?

— Посмотрим, что скажет он, для начала.

Девушка провела рукой по волосам. Визор она уже давно сняла и сейчас была единственной, кто смотрел на этот мир собственными глазами. Глазами одного из тех, кто в далёком будущем строит космические корабли, громадные орбитальные станции, временные порталы; она была одной из тех — одной из них — чьи судьбы решают другие звёзды, кто этому миру не подвластен и в то же время полностью зависит от него.

Эйд тоже выключил оптику и убрал от глаз матовую белую поверхность. Краски тут же стали ярче, зато дальность обзора существенно уменьшилась, как и качество картинки. Что ж, зато он теперь смотрит на всё происходящее самостоятельно.

Неожиданно мужчина почувствовал прилив странной гордости, тот самый, граничащий со «звёздной болезнью», и поспешил умерить его. Здесь они не хозяева, пускай даже сам фараон смотрит на них с тайным благоговением.

Когда владыка Та-кемета, тоже с помощью рабов, слез с паланкина на землю, первое, что он сделал — это точно так же, как и до него жрец, склонил голову.

И Эйд приготовился слушать, невольно проникшись духом всего происходящего.

Теперь они, по крайней мере, окончательно убедились в том, что египтяне действительно восприняли их как Богов. А ведь всё могло пойти абсолютно иначе, и тогда они бы, скорее всего, просто-напросто погибли бы рано или поздно...

— …потому что аборигенов много, а мы не станем убивать их.

Иттиль сидела, подтянув колени к груди, в тени храмовой стены. Эластичные подкладки она положила под подбородок, как подушку, и от нечего делать то включала, то выключала оптический прицел, наблюдая, как синие точки бегают по грубому горячему камню, почти исчезая на солнце.

— Удивительно. Нас так здорово выдрессировали, — продолжила она растерянно. — Мы не просто многое знаем, но мы ещё и умеем не обратить наше знание в орудие завоевания.

— Обижаешь, — откликнулся Хайд со смешком.

— А чего смеёшься? Она дело говорит, — Аарон скрестил руки на груди. — Вот ты, Хайд. Ты военный, машина для убийств и всё такое, но хоть раз в своей практике ты захватывал миры? Убивал больше трёх живых существ за раз? Мы стираем им личности или память (а иногда и то, и другое), что, конечно, нисколько не лучше, но всегда, заметь, всегда оставляем жизнь. Это называется гуманизмом.

А здесь людей уничтожают тысячами каждый день.

Хайд только фыркнул в ответ.

— Я видел такое, что тебе даже в твоих самых страшных кошмарах не приснится, док. Тебя ещё не было, когда я уходил в свой первый дрифт, и, поверь, тебе нисколько не хочется узнавать то, что мне приходилось знать по долгу службы.

— Ты прав, но ведь и я много чего видел. Мне в руки передавали жертв различных военных столкновений с иными цивилизациями и знаешь что?

Военный вопросительно приподнял бровь.

— Что?

— В основном погибали люди. Вас отправляли на верную гибель каждый раз. Нас и сейчас сюда отправили, возможно, на смерть. Людей много, Человечество в общем не волнуют такие глупости, как смерть нескольких сотен живых единиц, и именно на этом держится крайняя степень нашей толерантности. Интересно, как ты до сих пор этого не понял? Умрём мы или выживем — не имеет значения, мы просто делаем свою работу и выполняем приказ. А они тут живут, не имея ни уверенности, ни чёткого выбора, и именно поэтому могут позволить себе что угодно.

— Я что-то не понял, — Хайд угрожающе подался вперёд, распрямляя могучие плечи. — Ты ставишь под сомнение мою компетентность, док? Если хоть один из них, — мужчина окинул взглядом пространство вокруг, — если хоть один из них будет угрожать нашей безопасности, я пристрелю его без колебаний...

— Да, и тогда мы все погибнем.

Хайд нехорошо усмехнулся.

Иттиль заметила, как он покосился на оружие у неё на поясе. У самого Хайда пушку забрал Эйд, и девушка считала, что это было наиболее рациональным решением — мало ли, что может прийти военному в голову, учитывая своеобразие и его рода деятельности, и его характера. Также считал и Аарон, которому капитан поручил внимательно наблюдать за действиями десантника и пресекать любую потенциально опасную ситуацию. Задачка, будучи, кстати, в принципе непростой, постоянно осложнялась тем, что «потенциально опасные ситуации» возникали практически ежесекундно: Хайд мастерски умел находить повод для применения силы. Спасали дело лишь привилегированность их нынешнего положения да отсутствие оружия у главного агрессора.

Сам Хайд очень сильно бесился по поводу отсутствия у него драгоценной винтовки — ещё бы. Военный без оружия — это выглядело как-то кощунственно даже по мнению медика, но он ограничился лишь тем, что мужчине искренне посочувствовал. Они не могут допустить ещё одну ошибку.

— Кончайте пасти меня, вы двое, — возмутился Хайд после минутного молчания. — Я не тупой и давно уже допёр, что это благодаря Эйду вы тут вдвоём увиваетесь вместо того, чтобы заниматься своими прямыми обязанностями.

— Да сдался ты нам. По крайней мере, лично мне точно не сдался., — Иттиль мысленно позавидовала спокойствию, с которым Ааорн отрицал, в общем-то, правду. — Мы просто наслаждаемся привилегиями.

В доказательство док в следующее же мгновение проворно отправил в рот целую горсть виноградин. Иттиль, которую уже буквально тошнило от даров местной флоры, сморщилась от отвращения.

— Фу, прекрати так делать, это противно!

— А что ты хотела? Здесь все так питаются, а что естественно, то не безобразно, милая.

Аарон многозначительно воззрился на Хайда, мол, видишь, мы совсем не обращаем на тебя внимания, и тот только устало махнул рукой, поднявшись. На якобы вскользь брошенный вопрос «куда пошёл?» военный коротко отрапортовал: корабль.

— Втроём они его не починят, — сказал Аарон, когда Хайда уже не было видно. — Нам нужна помощь.

— Чья, интересно?

— Их.

* * *

Когда Панья прибежала к старому Нкуку, тот уже проснулся и сидел на своей гнилой соломе, выпутывая из свалявшейся бороды комья грязи. Сегодня ему ещё ничего не принесли, так что девочка была первой, кто поставил перед стариком кувшин с водой и пресную лепёшку.

— Маленськая Пансья, — Нкуку заулыбался беззубым ртом, заквохтал, словно курица, а потом засмеялся тонко и сипло. — Спасьибо, маленськая Пансья. Нкуку уже слишком слаб, чтобы добывать сьебе пищу сам, но маленськая Пансья всегда приносит старому Нкуку немного хлеба. Каждый день, да благосьловят её Боги удачсей.

Старик ужасно шепелявил, когда говорил, но Панья уже давно научилась понимать его неразборчивую речь. Она присела на корточки напротив Нкуку, разглядывая коричневое морщинистое лицо большими чёрными глазами.

— Ты видел, старый Нкуку? Ты видел, что вчера произошло? Ты знал, что так будет?

Она теребила полы своего калазириса, которые всегда держала в руках, когда садилась, чтобы не запачкать. Нкуку взглянул на неё в ответ, и в его серых глазах блеснула на мгновение задорная искорка.

— Старый Нкуку о многом знает, — задумчиво протянул он, закатывая белки. — О многом, о многом... Что маленськая Пансья хочетс услышсать?

— Я хочу узнать о них! Жрецы говорят — это Боги сошедшие с неба, но...

Старик неожиданно громко закричал, разбрасывая солому, заставляя Панью отшатнуться.

— О, старый Нкуку так о многом можсет рассказсать, но маленькая Панься никогда не должна спрашиватсь у него о Богах! О, Боги жестоко обошлись со старым Нкуку: они забрали его молодоссть и силу, а взамен не дали ничсего!

Старик схватился за голову и принялся раскачиваться из стороны в сторону, выдирая клоки седых жидких волос из головы. Девочка возбуждённо подпрыгнула, чуть не топнув ножкой с досады.

— Нет же, Нкуку! Расскажи мне о тех, кто прибыл вчера, ведь ты знал! Ты знал, что они придут, а ты знаешь, кто они?

— Маленськая Пансья не должсна спрашивать Нкуку об этом, — он протяжно завыл, колотя себя в костлявую грудь.

Панья тяжело вздохнула, пытась придумать, что делать дальше. Голос молчал, словно бы не хотел в этом участвовать, поэтому девочка сама сосредоточенно прокручивала варианты в голове.

— Хм, а что, если маленькая Панья принесёт тебе денег? Ты слышишь? — она ухватила старика за плечи. Тот перестал раскачиваться и затравленно взглянул на неё исподлобья. — Что если я принесу тебе немного денег? Монетки, блестящие, понимаешь?

Нкуку с секунду напряжённо молчал, а потом принялся выть с новой силой, бормоча что-то на не то на другом языке, не то просто очень невнятно — Панья в любом случае не могла понять, что это означает, и уже начала порядком тревожиться за рассудок бедного Нкуку. Неужели он всё-таки сумасшедший? Но откуда же он знал об этих существах и о падающей звезде? И о грядущих событиях?

— На что Нкуку деньги? — прорыдал старик. — О нет, маленськая Пансья, это слишком малая цена для того, что ты хочешсь узснать!

— А что нужно? Я сделаю, достану, Нкуку! Я могу заставить мальчишек больше не кидаться в тебя камнями, — старик верещал, — могу... могу принести тебе забавные бусы, ты ведь любишь бусы, — Панья закусила губу, придумывая, что ещё может быть необходимо тощему сумасшедшему старцу. — Я... я могу приносить тебе больше еды! Или... Или...

Панья почувствовала, что сейчас заплачет. Ей было нужно узнать правду, но Нкуку был ужасно вредным стариком и никогда ничего так просто не говорил. А тут и вовсе взбесился так, что напугал половину прохожих своим криком и причитаниями.

Девочка уже хотела уйти, когда старик вдруг замолк и крепко ухватил её за руку, притянув практически вплотную к себе.

— Маленськая Пансья говорит, что может, — он захихикал, и девочку обдало зловонным дыханием, — может... Может ли маленськая Пансья, да благосьловят её Боги удачсей, показать их старому Нкуку? Его ноги уже так слабы и не держат его, но ножки маленськой Пансьи так быстры и проворны, они помогут старому Нкуку добраться до святилища и своими глазамси взглянутсь на тех, о ком ты говоришсь...

Она вздрогнула, когда шершавая ладонь старика отпустила её предплечье и тут же отпрянула в сторону. Панья не ожидала, что Нкуку может быть таким сильным.

Потирая покрасневшую кожу, девочка думала о том, сможет ли выполнить просьбу старика. Ведь в этом же нет ничего такого: просто помочь старцу, древнему как мир, добраться до святилища, чтобы тот мог поклониться новоприбывшим Богам. Почему нет? Но как можно провести Нкуку внутрь храма мимо стражи и жрецов? Она, в конце концов, всего лишь маленькая девочка, а он — немощный тощий старик...

— Я согласна, — твёрдо ответила Панья.

— Маленськая Пансья, ай да Пансья..!

Нкуку снова принял вид доброго и очень мирного нищего, мусолившего беззубым ртом хлебную лепёшку. Панья молча отобрала у него хлеб и, разломив, бросила в кувшин с водой. Нкуку пронаблюдал за этим действием с невинной улыбкой.

Ещё совсем недавно у него оставалось немного зубов, но теперь, судя по всему, их либо не было совсем, либо насчитывалось около трёх или четырёх, так что старик не мог больше жевать.

— Запомни, как я тебе показала, — назидательным тоном сказала Панья. — И делай так всегда, когда что-то ешь.

— Спасьибо, маленськая Пансья, да благосьловят тебя Боги удачсей... Старый Нкуку всё расскажьет Пансье, как только та сделает, что обещалась!

И Нкуку снова закивал ей, радостно вылавливая из кувшина размокшие куски лепёшки.

* * *

— Никак, — вздохнул Сэм. — Только если разбирать дополнительные движки.

Связист ходил мрачнее тучи уже второй день: связаться с Сердцем не получилось, Апостол молчал, и Сэм — Эйд предполагал — вменял это в вину себе. А, может быть, просто был расстроен.

— С одним движком мы сможем вернуться?

— На телепорт хватит, но потом... Мы должны либо сразу портануться на критическое расстояние, чтобы они захватами смогли затащить нас к себе, либо... зависнуть в космосе. Два варианта.

Сэм покачал головой, бросив затейливый инструмент в пыль.

— Хреново. Сэмми, ты уверен, что связь потеряна безвозвратно?

— Уверен, — буркнул связист. — Я вам давно сказал.

Эйд потёр лицо ладонью. Ох, это грозит вылиться в нечто совсем нехорошее. Благо, что местные не стремятся убить их или ещё каким бы то ни было образом навредить — это несколько облегчало приоритетную задачу. И всё равно они в заднице.

Как только Эйд вернётся в Сердце, он найдёт всех, кто был замешан в этой аварии и так им наваляет, что они на всю жизнь запомнят! Нет, никто ещё не смел так неуважительно обращаться с его командой и с ним самим, пускай даже он и являл собой практически ходячего киборга без гроша в кармане.

— И что? По-твоему, мы сумеем всё это провернуть и не уничтожить «Апостола» ко всем чертям?

— Не уверен, но попытаться стоит.

Вариант с дрейфом Эйд даже не рассматривал: и самому последнему идиоту ясно, что это медленно самоубийство, если нет ни движков, ни кислорода, ни достаточного количества провизии. А у них ничего этого как раз и не будет наблюдаться, если они перенаправят все дополнительные мощности в прыжок. Их корабль, даже если и взлетит, попросту останется без энергетического обеспечения.

Капитан громко выругался и пнул ногой песок.

Чёрт бы побрал всё это!

Когда на горизонте замаячил Хайд, мужчина чуть было за голову не схватился. Если военный идёт выяснять отношения — а он вполне мог пойти выяснять отношения по поводу того, когда ему вернут его пушку — то скоро у Эйда будет на одну проблему больше.

— Эй!

Нет, Хайд помахал ему, значит, вроде бы, пока ещё терпит.

— Привет, — мрачно поздоровался Эйд.

— Ну, чего, как?

— Плохо, — откликнулся Сэм откуда-то из-под консоли.

Хайд почесал затылок.

— Мне уже надоело просиживать свой зад в этом... как его, храме. Кэп, ты б мне хоть пушку вернул, а?

— Чтобы ты решил проблему перенаселения? — капитан хмыкнул. — Нет, парень. Лучше помоги Сэму разобраться с движками.

— Чего-о? — десантник с вопросом уставился на Эйда. — Мы что, собираемся окончательно угробить всю систему жизнеобеспечения корабля?

Эйд напрягся. Он не посчитал нужным обсудить своё решение с командой, да и пока что решение оставалось всего лишь решением: на выполнение задуманного у них уйдёт как минимум семь-восемь местных циклов, а если учесть, что им помимо работы необходимо собрать информацию, есть и спать, то в конечном итоге предприятие обещало затянуться все пятнадцать.

Хайд жизнерадостно заржал.

— Наконец-то мы сможем избавится от этой развалюхи. Чёрт возьми, малышка «Арго» отжила своё ещё лет пять назад.

По мнению Эйда, который очень долгое время провёл на этом корабле, «Арго» находился во вполне рабочем состоянии, а то, что техника обновлялась с бешеной скоростью — так ведь она уже очень давно такими темпами развивается, но массивные машины продолжают оставаться в эксплуатации довольно долгое время.

— Сколько ещё нам тут сидеть?

— Хайд, ты спрашиваешь меня так, будто я знаю.

* * *

Шейси прогуливался по улицам, не без удивления наблюдая за тем, как от него отворачиваются прохожие и прячутся в дома дети. Не то чтобы парень был недоволен... Просто он думал, что они теперь что-то вроде местных знаменитостей, только вот не учёл, что египтяне к Богам относились всё-таки с почтением и ничьим обществом, помимо жрецов, их не обременяли. Шейси общество бритоголовых накрашенных мужчин сначала пугало, потом он привык и даже попытался наладить отношения, а потом ему, что называется, наскучило. Эти жрецы, даже Ур-Хек, показавшийся Шейси изначально довольно смышлёным человеком, оказались на проверку весьма посредственными ребятами, так что Шейси поспешил сбежать из храма сразу, как только представилась возможность, и теперь занимался тем, что пугал народ на улицах.

— ...небеса помогут нам, — тихо напевал он себе под нос, — во всех наших битвах, ведь они видят любовь и... э, чего-то там. И дальше тоже не помню, но какая разница, если меня всё равно никто не слушае-ет?

Он с досады поднял камушек и запустил им в стену какого-то дома. Камушек вполне ожидаемо отскочил от стены и упал на землю, хотя Шейси на секунду уже успел подумать, что он вот сейчас разнесёт чьё-то жилище к чертям. Не разнёс, вот и славно.

Шейси завернул за угол и вновь пронаблюдал привычную уже картину: люди поспешно склоняли головы и чуть на колени не падали.

— Ну что такое! — в сердцах воскликнул Шейси, забыв включить переводчик. — Сколько можно, люди? Хватит трястись и дрожать уже, ну!

Люди издали испуганный вздох и наклонились ещё ниже.

— Ух, чёрт бы вас всех побрал, — с обидой пробормотал Шейси и обречённо поплёлся дальше.

На очередном повороте, в какой-то тёмной нише, парень обнаружил спящего на грязной соломе старика. В голове тут же всплыли слова Эйда о том, что лишний раз вмешиваться в их жизни нельзя, но Шейси решительно не понимал, как можно быть Богами, в общественном понимании, и не помогать нуждающимся? Это же, типа... Ну, правильно.

Он остановился, размышляя, что ему делать. Старик закопошился и проснулся. Открыл светлые, почти белые глаза, и уставился на Шейси так, что тот чуть было с визгом не убежал обратно в храм и не спрятался под схенти жрецам: обросшее грязной, всклоченной бородой коричневое лицо выглядело устрашающе.

Старик явно что-то говорил, размахивая тощими как палки руками, указывал пальцем на Шейси и вопил как резаный, но ни парень, ни поспешно активированный переводчик, не могли ничего вычленить из потока бессвязного бормотания.

— Твою мать... Э-это, спокойно, спокойно.

Шейси протянул старику правую руку ладонью вверх, показывая, что веда причинять не собирается. Парень думал, что сейчас человек замолчит и, как и все, падёт ниц или что-то вроде (и, надо сказать, забеспокоился, не умрёт ли старик от такого потрясения), но старикан вместо ожидаемых почестей и всего прочего крепко вцепился ногтями в чужую ладонь, так что Шейси сам чуть было не заорал от неожиданности.

— Эй, какого... Пусти, — угрожающе попросил он.

Но старику было вообще до лампочки — он настойчиво тянул Шейси к себе, вопя и сипя, и парень уже конкретно перепугался. А если это какая-нибудь заразная болезнь? По болезням у них Аарон, и вообще, их костюмы не приспособлены к такой длительной фильтрации вредоносных микроорганизмов. Чёрт-чёрт-чёрт!

Психованный старик смотрел на Шейси с настоящим безумием. Парень, осознав, что он попал, резко дёрнул руку на себя — благо, синтен добавил ему силы — и отскочил от старика на безопасное расстояние. Услышав разочарованный вопль, Шейси поспешил занести в свой навигатор действующие координаты (чтобы потом привести к нему врачей или кого-нибудь там) и быстро ретировался.

Ох, чтобы он ещё раз..!

— Ой-ёй, прости.

Занятый размышлениями, Шейси не заметил, как столкнулся с... кем-то. Опустив голову, он увидел перед собой маленькую черноволосую загорелую девочку, которая... В общем, которая тоже уже была готова грохнуться либо на колени, либо в обморок.

— Стоп-стоп, — с надеждой в голосе заговорил парень. — Подожди, так...

Девочка неуверенно прекратила движение и вернулась в исходную позицию. Смотрела она, мягко говоря, с опаской, но явно была достаточно умной, чтобы уметь слушать. Шейси вообще заметил, что дети здесь как-то в этом плане приветливее.

— Слушай, — девочка тут же вытянула шею. — Да нет же, не то слушай, — Шейси замотал головой. — Короче, просто не падай ниц и всё такое, и не смотри на меня такими глазами.

Девочка в сомнении попыталась закрыть лицо ладонями, но Шейси её остановил.

— Это образное выражение! Боже...

Несчастная египтянка не знала, что ей делать — перед ней стоял Бог и требовал от неё вещей, которых она не понимала или выполнить не могла.

— Так. Ладно. Ты можешь стоять и отвечать на мои вопросы?

Девочка робко кивнула.

— Ртом отвечать, — терпеливо пояснил парень. — Голосом.

Для пущего эффекта он жестом продемонстрировал говорящего человека. Девочка, похоже, поняла.

— На что Вы желаете получить ответ, о мудрейший...

— Э... Для начала вот без этого, — поймав очередной недоумевающий взгляд, Шейси вздохнул. — Ну без «мудрейших», «прекраснейших» и прочих эпитетов. Говори просто и по делу, как бы говорила со своим отцом.

Девочка с секунду напряжённо молчала, уставившись в одну точку, а потом просияла: ещё бы, один из Богов пожелал, чтобы она общалась с ним, как с собственным отцом. Это ж фактически приглашение прямиком на Небеса. Шейси мысленно влепил себе по лбу за тупость. Обнадёжил девочку, называется.

— На что Вы желаете получить ответ?

Девочка говорила с трудом, всё ещё опасаясь божественного гнева, но довольный вид Шейси, похоже, развеял у неё всякие сомнения.

— Я желаю, во-первых, чтобы люди перестали падать перед нами на колени, но это ты выполнить не сможешь...

— Как же? — девочка в испуге прикрыла рот руками: ведь она перебила Бога! Бог, однако же, похоже, не собирался испепелять её.

— Говори-говори.

— Как же... как же люди будут показывать степень своего уважения?

Шейси задумался. Как объяснить девочке, что Боги сами знают, кто их уважает, а кто нет?

— Мы прекрасно знаем о степени уважения каждого из вас, — сказал он с пафосом. — Можешь не беспокоиться. Как тебя зовут?

Девочка вся сжалась и замерла. Видимо, она пыталась решить, какое имя назвать.

— Панья, — наконец, выдавила она и зажмурилась.

Панья. Маленькая, тощенькая, с огромными чёрными глазами, в одной-единственной набедренной повязке с пояском — считай, голышом бегает. Бедная девочка. Бедные дети.

Шейси дёрнул плечом, стряхивая наваждение.

А меня зовут... Как же его зовут? А, чёрт с ним. Одна маленькая девочка ничего не решает.

— Шейси.

И он в жесте дружелюбия протянул девчонке руку, начисто забыв о том, что у древних египтян как-то не принято. Девочка с плохо скрываемой паникой руку взяла, и Шейси слегка тряхнул её, показывая, как надо здороваться.

— Что ты здесь делаешь, Панья?

— Иду домой, — пискнула девочка. — Скоро стемнеет.

Парень поднял голову: и вправду, Амон Ра на своей треклятой колеснице уже почти свалил за западный горизонт. Нет бы подождать.

— И далеко твой дом?

— Не... Не слишком.

Панья поёжилась и опустила взгляд. Неужели она думает, что Шейси собирается сделать что-то с ней, её братьями и сёстрами или с её родителями? В прочем, да, Боги здешние как-то не слишком дружелюбны по отношению к верующим, насколько парень знал.

— Успокойся, я не собираюсь никого карать.

— Но тогда отчего...

— А что я, не могу посмотреть, как живёт народ Та-Кемета?

— Простите, можете, конечно можете, я..!

— Да ладно.

Шейси похлопал Панью по плечу, и та, кажется, действительно приободрилась.

— Скажите, а... — тут она ещё ненадолго замялась, — а почему Вы не наказываете?

Интересный вопрос. И что же тебе ответить, Панья?

Парень задумался, медленно, чтобы девочка за ним успевала, шагая по указанному направлению. И тут вдруг ему в голову пришла замечательная идея... Настолько замечательная, что он даже захихикал. Эйд его убьёт, но это того стоит.

— Не каждый из нас любит наказывать, — продекламировал Шейси так, как обычно начинают долгий-долгий рассказ. — Я добрый и предпочитаю решать всё мирным путём, хотя тоже могу хорошенько надрать задницу. Есть среди нас и такие, кому чужая кровь душу греет, но таких немного. В основном мы все такие... средние. Ну, знаешь, и не добрые, и не злые, скорее справедливые и всё в таком духе. Мы долго смотрели на вас с Небес и в конце концов решили, что нам пора поговорить с вами и узнать, насколько чисты ваши души. Не спрашивай, почему мы не могли об этом с тем же успехом справиться наверху, потому что мы Боги и делаем что хотим. В рамках разумного, — поспешно добавил Шейси, предупреждая кучу вопросов. Панья, ещё не успевшая их задать и даже не подозревавшая о том, что у неё всё на лице написано, сияющими глазами наблюдала за парнем. — Давай я всё сначала расскажу, а ты потом спросишь, договорились?

Дождавшись утвердительного восхищённого кивка, Шейси продолжил:

— Так вот... Мы здесь. Нас тут всего лишь шестеро самых главных, и я среди них — самый благосклонный. Остальные могут и по ушам надавать за непослушание, — поймав недоумевающий взгляд, Шейси исправился: — Ну, наказать могут, понимаешь? За тем, чтобы мы соблюдали правила, неусыпно наблюдает наш, хм, отец, — отец, дожили. — Ты, скорее всего, видела его. Он говорит от нашего имени и вообще всё делает. Ну, такой невысокий, с короткими волосами, угрюмый вечно, понимаешь? — девочка радостно кивнула. — Да-да, он. Мы с ним — каждый по очереди, а иногда и группами — периодически ссоримся и затеваем небольшие локальные конфликты — воины, чтобы в итоге помириться и осознать свои ошибки.

Шейси ненадолго замолчал, придумывая, что бы ещё такое сказать. Панья всё с тем же восторгом разглядывала его, уже без страха держась за руку могучего благосклонного Бога. Если она ему понравится, то, может быть, Бог будет покровительствовать её роду и дальше?

— С нами прибыл искусный врачеватель, способный вылечить что угодно. Но смертных он не лечит, потому что недолюбливает. Он вообще никого не жалует, кроме той богини, что из нас шестерых одна. Она мудра и единственная в состоянии отгадывать его бесконечные загадки и не вестись на уловки.

— Ооо...

Панья согласно закивала — видимо, чисто на интуитивном уровне просекла, где собака зарыта. Молодец девочка. Шейси заулыбался.

— Она помогает всем хорошим людям в их начинаниях и...

Тут парень понял, что заговорился и что Панья уже остановилась и стоит напротив одного из одноэтажных домов. Шейси замолчал, показывая, что девочке уже пора. Та безропотно прошла ко входу и скрылась за хлипкой дверью на каких-то хитрых подвязках.

Он молча сохранил координаты.

Эйд убьёт его, если узнает.

* * *

Панья столкнулась с одним из Богов совершенно случайно и уже приготовилась к неизбежным страшным мучениям, но Бог оказался вполне дружелюбным и девочку не наказал. Панье было неловко, ведь она была так некрасиво одета: всего лишь в свой всамделишный калазирис, который и калазирисом-то на самом деле не был, а был небльшой повязкой с поясом. Её красивый белый и вполне настоящий калазирис она одевала так редко, что могла, наверное, по пальцам пересчитать случаи, ведь Панья умела считать — спасибо старому Нкуку.

Голос, когда она попросила его о помощи, сказал, что девочка делает всё правильно и что она обязательно должна проявить своё уважение к Богам.

Пока Шейси рассказывал ей о том, как устроен мир Богов, Панья изредка замечала, как на них смотрят прохожие и как все тут же склоняются и падают на колени. Ей было приятно, что она могла так больше не делать и что Бог разрешил ей вести себя с ним как с практически равным — это давало огромное количесво привелегий.

И всё-таки Панья старалась не забыть о том, что Шейси — всесильный Бог, могущий тоже в случае чего «надрать кому-нибудь задницу», пускай она и не особо понимала, в чём заключается смысл этого выражения. Но звучало оно подобающе грозно.

Не забыла Панья и о старом Нкуку. Теперь девочка считала, что Боги по-настоящему благоволят ей: её почтили не просто присутствием, но и определёнными привилегиями, обладая которыми девочка вполне могла привести в храм Нкуку и тогда уже узнать у него о том, откуда тот узнаёт о том, что будет — спрашивать об этом у Бога-Шейси Панья не решилась. Вдруг он обидится? Вдруг у Нкуку какой-нибудь договор?

Когда она сломя голову вбежала в дом, родители ещё ни о чём не догадывались. Им донесли на следующий день соседи, и тогда Панье пришлось рассказывать всей семье о том, что она видела. Но девочка говорила не обо всём — так приказал Голос.

* * *

— И что ты предлагаешь? — возмутился Аарон. — Чтобы мы помогали всем больным и немощным? Помилуй, мальчик мой, нам на это не хватит и всей жизни!

— Но...

— Не «но», а нет, я говорю. Ты знаешь, сколько точно таких же стариков ещё находится в одном только Мемфисе? Десятки, если не сотни. Нищие повсюду в этом городе, просто мы их никогда не увидим, понимаешь о чём я?

— Но...

— Что? «Но он всего один»? Я это слышал от тебя за последние несколько минут уже сотню раз и уже устал повторять, что я не собираюсь ему помогать. Не потому что я такой плохой и нехороший, а потому, что вмешательство наше в жизнь этих людей должно быть минимальным. Мы и так разрушили привычный для них ход вещей, а ты хочешь, чтобы я ещё их лечил! У них есть свои врачи, свои жрецы, и они прекрасно справляются с поставленной задачей!

— Но...

— Нет я сказал! — медик угрожающе нахмурился. — Ещё слово, Шейси, и я... я даже не знаю, что с тобой сделаю. Надоел. Займись делом, в конце концов!

Занавес.

Шейси, когда док отвернулся, показал ему вслед неприличный жест. Двумя руками. И даже пальцами на ногах, просто этого не было видно. Хайд это заметил, но ничего не сказал — ему было абсолютно плевать на чужие разногласия. Он солдат, а не сплетник или болтун.

Эйд опять где-то пропадал. Вместе с Иттиль. Парень подозревал, что они развлекаются на приёме у фараона и негодовал по поводу того, что остальным капитан идти запретил. Интересно, это чтобы они дел не натворили или чтобы все почести и прочая белиберда достались только им двоим? Глупое предположение, конечно — Эйд ужасно нелюдимый тип и добровольно на такое вряд ли бы пошёл. Его «обязывает долг» — Шейси мысленно передразнил писклявым голосом своего капитана и заржал.

Жрец Ур-Хек, благополучно наблюдавший за божественными препирательствами наполовину высунувшись из проёма, степенно вышел на свет. Низко склонив голову, он изящно продефилировал к середине помещения и остановился. Вслед за ним потянулась толпа каких-то тёмных личностей, предположительно писцов, тащивших с собой свитки папируса и какую-то вонючую чёрную дрянь.

— О неотразимые, благородные, могучие правители Та-Кемета и всего Мира! — воскликнул Фоон, вскидывая жилистые руки. — Ваши смиренные подданные пришли, дабы запечатлеть Вашу историю в веках для своих благородных потомков...

Хайд закатил глаза — он всё ещё злился из-за отобранного оружия, Аарон резко обернулся, приняв ужасно скорбное выражение, а Шейси едва сдержал нервный смешок, вспомнив, что позавчера наговорил той девочке... Панье. Странное имя. Панья. Ха-ха. Панья. Нет, ну реально прикольное имя. Панья...

Шейси помотал головой, возвращая своему виду напускную серьёзность.

— Боги заняты, — лениво протянул Хайд, скучавший больше всех. Сегодня они ничего не чинили, потому что вчера убили на это весь день и, по мнению большинства, заслужили отдых.

Надо сказать, что такая жизнь вообще была довольно привлекательной альтернативой. Другое дело, что вечно они оставаться здесь не могли... Или могли? Ну нет, Шейси совсем не хотелось до конца своих дней сидеть в этой парилке и глотать песок, умирая от огромного количества различных заболеваний, срок действия вакцин от которых однажды истечёт. А от многих и вакцин-то не было никогда, а как насчёт генной инженерии? Не-ет, назад вернуться было просто жизненно необходимо.

— Прошу прощения, — лицо Фоона ненадолго исказила гримаса боли. — Ваши покорные слуги всего лишь исполняют роль Вашего сына на земле, да простите Вы мне мою дерзость, о могучие, бесподобные...

И так далее по списку.

Шейси просто не мог понять, как этот Ур-Хек до сих пор не задолбался выговаривать все эти изощрённые эпитеты и не послал всё к чертям?

Аарон вышел из тени, подходя к жрецу ближе.

— Мы не можем позволить вам узнать небесные тайны, сыны Та-Кемета. Мы даровали Вам всё, чтобы вы могли жить и растить своих детей, неужели вам этого мало?

Голос дока звучал довольно грозно — видимо, не отошёл ещё от спора про старика. Шейси издал тихий смешок, чем заслужил полный ярости взгляд Аарона. Он точно парня чем-нибудь отравит однажды.

Ур-Хек задрожал, падая на колени. Писцы последовали его примеру, не выпуская из рук папируса. Одного недовольного взгляда этим людям хватало для того, чтобы тут же начать заглаживать несуществующую вину перед Богами. Ужас какой. Где бы ещё Шейси такое увидел?

— Встань, благородный Ур-Хек, — потребовал Аарон. — И вы, — он кивнул на писцов, не зная, как бы их обозвать, — поднимитесь тоже.

Все безропотно подчинились.

Жрец молча расправил белое одеяние, ожидая, пока Боги позволят ему говорить. Аарон по-прежнему молчал, сурово глядя на поднимающихся на ноги людей и пытался придумать, что сказать. Без Эйда они не могут ничего им рассказывать, да и с капитаном, вообще-то, тоже, и даже любая выдумка может стать роковой, превратившись в религию в будущем. Ох, сколько же они дров наломали — страшно даже представить.

— Мы не дадим вам ничего сверх того, что дали уже. Отпусти своих людей, жрец, отправь их по домам и прикажи отдыхать. Пускай побудут с семьями те, у кого они есть, и вдохнут свежий воздух те, кто живёт в одиночестве. Мудрость и величие придут к вам со временем, но не по сиюминутному мановению нашей руки.

Фоон Ур-Хек покачал головой. Шейси видел, что несчастный жрец стоял перед выбором: ослушаться приказа Бога или ослушаться приказа фараона? Оба здесь и оба могут хорошенько жреца выдрать плетью или что похуже. Интересно, когда Эйд узнает об этой неожиданной несогласованности мнений двух Богов, что он скажет? У них могут начаться серьёзные проблемы, если таких несоответствий будет много: что это за боги, не могущие даже элементарно прочитать мысли своего наместника в Та-Кемете?

Шейси сам невесело усмехнулся собственным же мыслям.

* * *

Нечерихет был странной личностью. Очень спокойный и абсолютно непробиваемый на людях, с кем-то вроде Эйда он вёл себя словно старый приятель, будучи, видимо, абсолютно уверенным в том, что он Богам как-никак, а близкий родственник. Конечно, уважение и почтение он к Богам проявлял, но всё равно проскальзывало в его речи нечто панибратское, заставлявшее капитана мысленно улыбаться каждый раз. Это походило на запутанную детскую забаву.

Иттиль молча пила вино — она вообще увлеклась этим напитком — и слушала, явно вполуха, о чём разговаривают мужчины. Являясь историком, девушка сидела в покоях того, подобных которому через десятилетия начнут называть фараонами, и очень внимательно всё разглядывала. Встроенная в оптику камера снимала всё, что Иттиль видела, чтобы потом разложить по полочкам информацию. И девушке, может быть, и нисколько не надоедало праздное сидение и нервное поглядывание на ненавистные фрукты, а вот Эйду уже порядком надоело обсуждать с деспотом-Джосером его планы касательно правления государством.

Мужчина понимал, что как бы ни хотел он наставить Нечерихета на путь истинный, этого делать ни в коем случае нельзя. По понятным и уже сто раз всем сказанным и пересказанным причинам. Но вот фараон, к сожалению, этого не знал, поэтому продолжал пытать несчастного Эйда вопросами, а капитан — настойчиво уклоняться от прямого ответа.

— ...Сколько мудрости в твоих словах! — воскликнул Нечерихет, скупо размахивая руками.

Похоже, у него были какие-то проблемы с опорно-двигательным аппаратом, судя по некоторым признакам. В частности по тому, как скованы его движения в плечах. Нужно будет рассказать об этом Аарону, когда они закончат.

Если они закончат, чёрт возьми.

— Воистину ты был избран нами верно, — ответил ему Эйд. — Твоя политика мудра и без наших советов, тебе нет нужды отвлекать нас от созерцания наших владений и вершения судеб.

Очередной тонкий намёк Джосер, похоже, снова предпочёл пропустить мимо ушей: тщеславие его достигло опасных пределов, и капитан уже начинал побаиваться, как бы этот абсолютный монарх не позарился на что повыше.

Эйд давно уже с надеждой поглядывал на Иттиль, ради глубоко научного интереса которой, собственно, и состоялась данная встреча, но девушка всё ещё увлечённо осматривалась, нисколько не волнуясь о судьбе своего несчастного капитана, которого угораздило пойти на поводу у опрометчивого желания молодой студентки.

Они договорились с самого начала: Боги и фараон встречаются и разговаривают до тех пор, пока Иттиль не увидит всё, что ей необходимо для научной работы — раз уж им в этом плане нечего терять — а потом девушка заставляет Эйда удалится, дабы обсудить какую-нибудь очень важную судьбу. Ну а дальше по проторенной: они с почётом отправляются обратно в храм, а на следующий день путешествуют до корабля, где продолжают свой нелёгкий труд по разборке двигателей и починке телепортирующего механизма.

— ...Мы заботимся о судьбах смертных, — громко говорил Эйд.

— ...И, бесспорно, лишь Ваше участие и благоволение сделало возможным возвеличивание Та-Кемета над другими странами и надо всем миром! — вторил ему Джосер.

Иттиль, никаких угрызений совести не испытывавшая, продолжала с милой улыбкой рассматривать резной кубок. Противная девчонка.

— …Моя соправительница, кажется, чем-то недовольна? — как бы «между прочим» спросил капитан, обращая, наконец, на себя внимание Иттиль.

Та, видимо, спохватившись, лишь только кивнула, подозвав Эйда к себе.

— Какого чёрта? — возмутился капитан шёпотом, отключив предварительно переводчик.

— Прошу прощения, просто здесь столько всего можно изучить, потрогать... Удивительно!

— Я чуть не умер тут обсуждать с этим, — мужчина кивнул в сторону обеспокоенного Нечерихета, — проблемы его деспотии. Я не политолог и не историк, между прочим! Надо было корабль чинить, а не на светских беседах точить лясы. Ладно, пойдём.

И они, сообщив об Очень Важном Деле расстроенному фараону, который совсем не хотел отпускать Богов, самолично настоявших на том, что посетят правителя Та-Кемета в его собственных покоях, поспешили вернуться в собственный храм, находившийся буквально в том же комплексе строений.

— Чтоб я ещё раз кого-то из вас послушал!

* * *

Шейси искал Панью среди прихожан. Собственно, девочка сама нашла его, робко дёрнув за руку, но потом куда-то пропала, так что парню пришлось попотеть, прежде чем отыскать её у одного из входов. Люди вокруг уже привычно склонили головы, но больше не падали — привыкли.

Панья радостно захлопала в ладоши и потянула Шейси за собой.

— Куда мы идём, маленькая Панья? — спросил он добродушно.

— А разве Вы не знаете?

— Всё знать не интересно, — пожал плечами Шейси. — Всё знать ужасно скучно и тяжело, поэтому я избавил себя от этой обременительной обязанности.

Девочка хихикнула, быстро перебирая ножками по асфальту. Сегодня её, по крайней мере, одели, что не могло не радовать.

Шейси послушно шёл следом по извилистым улочкам. Некоторые места казались ему знакомыми, некоторые он видел впервые, но всё равно это было довольно забавно — нянчится с ребёнком Древнего Египта, который никогда в своей жизни не увидит ни настоящего космического корабля, ни даже элементарного спейс-джета.

Парень тихонько вздохнул. Где-то там за тысячи лет отсюда сейчас растёт его настоящая маленькая сестрёнка. Учится с помощью специального искина, вместе с другими детьми проходит ежегодную программу улучшения генофонда, читает и разговаривает на пяти различных инопланетных языках и обучается шестому... Здесь же ничего этого нет. Здесь детям для счастья достаточно кожаного мячика, набитого пухом; здесь даже и учиться-то не все могут, но как-то живут и не жалуются. Быть может потому, что никогда не знали другой жизни.

— Как Вы относитесь к больным и немощным? — неожиданно спросила Панья.

— Также как и к старикам и детям, — ответил Шейси.

В голове невольно всплыл эпизод с сумасшедшим стариком, и парень в который раз укорил себя в том, что с перепугу сбежал. Это ведь был всего лишь, чёрт возьми, больной старик, которому нужна была помощь! Кто знает, быть может, он уже погиб в луже собственных испражнений всё на той же куче гнилой соломы? А всё только потому, что Шейси не дал ему немного воды или еды, или, может быть, потому что не захотел помочь.

— Здорово, — Панья улыбнулась. — Тогда Вы сможете помочь... Вот, смотрите, он здесь.

И она отошла в сторону аккурат в тот момент, когда Шейси осознал, что стоит в том же самом проулке, в котором...

— Маленськая Пансья! Ты пришсла к старому Нкуку, да благословьят тьебя Боги удачсей!

Парень в смятении остановился, не в силах выговорить ни слова, а старик, обросший волосами до самых глаз, улыбался своим беззубым ртом, радостно хлопая в ладоши.

— Кто ты? — спросил Шейси, по-прежнему не шевелясь, пытаясь продумать путь к отступлению. — Какого чёрта? Кто ты?

Старик смеялся и сипел, а потом вдруг неожиданно погрозил Шейси пальцем. Панья, всё это время стоявшая посередине, удивлённо смотрела то на Бога, то на сумасшедшего старика.

— Старый Нкуку дождался, — чавкал старик. — Дождался, о слава Богам! Я дождался.