Приключения Храброго Рыцаря (гет)

— Внимание-внимание! — вещал во всю мощь легких глашатай, отчего его цветастая шапочка съехала набок. — Полцарства тому, кто вызволит Принцессу из лап злого Дракона!

Толпа, собравшаяся около дворца, взволнованно зашумела. Бедняки тотчас загалдели о невиданной щедрости опечаленного Короля, а их жены кудахтали о несчастье, опустившемся на королевство, почти театрально всплескивая руками.

— Полцарства!

— Дракон, представьте!

— Полцарства! Это же целая половина!

Я обеспокоенно озирался вокруг, наблюдая за реакцией народа. Не прошло и недели с похищения Принцессы, как чернь вовсю начала обсуждать возможных претендентов на трон старого Короля. Ведь на приступ башни монстра были посланы лучшие воины королевства, и лишь единицы возвращались обратно. Раненные и напуганные до смерти.

— Это наш шанс, Пано!

Я глубоко вздохнул. Ну конечно, как же иначе.

— Мы вызволим Принцессу, мой друг! — воодушевленно воскликнул сир Эммет, хлопнув меня по спине. Я подавился куском хлеба, который едва положил в рот. — И непременно станем героями!

Я с сомнением оглядел помятый доспех своего господина. Старенькая кираса, доставшаяся тому вместо наследства от умершего отца, явно видывала лучшие годы. Что до меча, то тот был больше похож на плохо сделанную железную палку, коей злой Дракон побрезгует даже поковыряться в зубах.

— Готовь моего коня, Пано! — продолжал тем временем распалившийся сир Эммет. — Мы отправимся к башне чудища немедля!

Слава всем богам, что мы стояли около конюшни, где эту самоуверенную речь никто не мог услышать, а следовательно — не мог поднять на смех. Был полдень, и конюхи с попрошайками уже разошлись по домам, чтобы помолиться и вкусить заслуженный обед.

При мыслях о еде мой живот недовольно заурчал. Мы с господином проделали долгий путь от нашего родного края ко дворцу короля, за время которого успели растратить последние монеты. Нельзя сказать, что сир Эммет был транжирой, но распоряжаться деньгами не умел абсолютно. Это таким беднякам как я следовало трястись над каждым грошом, а молодой хозяин был не таков. Высокий, сильный и отважный, он мечтал служить в гвардии Королевства, чтобы своим мечом на поле брани доказывать свою правоту и защищать Короля. Деньги и прочие мирские блага были для него глупостью, ненужным волнением для храброго сердца.

— Но, сир! У нас совершенно не осталось еды и денег! — тем не менее запротестовал я. Пусть мой отважных господин и был образцом смелости и благородства, его желудок все же требовал пищи. — А до башни не одна неделя пути!

— Пустое, мой маленький неразумный оруженосец, — рассмеялся тот в ответ, снова выбивая из меня дух своим дружеским хлопком по спине. Его светлые кудри растрепались , а на красивом лице застыла веселая улыбка. Он был серьезен, и не собирался отступать. — Нашей кроватью будут трава и камни, а едой — кролики и перепелки. Чистое небо станет нашей крышей, а деревья стенами. Не сомневайся, это приключение придется тебе по духу.

Я позволил себе скептический вздох, обреченно седлая трясущуюся клячу господина. Та, всю свою жизнь проведшая в полях, впряженная в плуг, наверное с ужасом представляла эти самые приключения. Ибо никак иначе я не мог объяснить тот молящий взгляд, которым Матильда наградила меня, едва я успокаивающе погладил ее по морде.

Тем временем сир Эммет крутился на носках, обращая решительный взор то в одну сторону, то в другую, по-видимому представляя, как мы с ним прорубаемся сквозь полчища чудищ. За этим наблюдала компания незнакомцев, одетых дорого и броско, что безусловно говорило об их высоком происхождении. Благородные мужи как раз направлялись к конюшне, а за ними семенили слуги с тяжелыми тюками, когда они заметили моего хозяина, вполголоса почти распевающего:

— Прекрасную принцессу спасти настал наш час, — он ловко прыгал в разные стороны, с помощью какой-то палки изображая разящие удары меча. — И пусть в этом походе удача не покинет нас!

Незнакомцы расхохотались и начали тыкать пальцами в молодого юношу.

— Господа, кажется, нам с вами стоит остаться в столице, — громче всех смеялся высокий и плечистый мужчина с пышными усами и наполовину седыми волосами. — Наши с вами клинки не в силах сравниться с мастерством этого юноши.

— Вне всяких сомнений, мой дорогой друг, — вторил ему самый молодой из их компании, чья бородка выглядела острее наконечника копья. — Я даже не хочу представлять, во что превратится Дракон, стоит несчастной твари приблизиться к этому храбрецу.

Третий и последний из них, среднего роста господин с настолько благородными чертами лица, что было впору натирать их тряпкой, решил обратить внимание моего хозяина.

— Сир! — крикнул он. — Позвольте поинтересоваться, не вызволить ли прекрасную Принцессу собирается ваш меч?

«Ничего себе, — подумал я, восхищаясь этим сильным и глубоким голосом. — Да часом-другим таких речей можно покорить прекраснейшую из придворных дам!»

Сир Эммет заметил незнакомцев и, едва его взгляд зацепился за золотые значки в форме меча на их воротниках, не замедлил отвесить вежливый поклон. Палка-меч был по прежнему зажат в его сильной руке.

— Именно так, мой друг, — ответил он, с улыбкой оглядывая своих собеседников. — И с его помощью я готов сразить чудище и покорить горы ради спасения дочери нашего Короля!

Двое незнакомцев без стеснения захихикали, отчего мои кулаки непроизвольно сжались до хруста в костяшках. Как эти столичные павлины смеют насмехаться над моим господином?!

— Я рад, что такой, без сомнений, искусный воин на стороне королевства, — ухмыльнулся мужчина с лицом как у статуи. — Позвольте представить моих друзей: сир Карл, сир Берик.

Двое кивнули в знак приветствия, не убирая с лиц этих мерзких ухмылок, а я мысленно поразился. Как, скажите мне Пятеро Богов, как после этих слов можно понять кто из этих индюков Карл, а кто — Берик?

— А я — сир Монер, капитан гвардии его королевского Величества, — закончил тем временем третий незнакомец. — А кто вы, мой юный друг?

— Сир Эммет, к вашим услугам! — еще раз поклонился мой господин, а затем указал рукой на меня. — А это мой верный и отважный оруженосец Пано.

Тут уже захихикали не только высокие жители столицы, но их слуги, стоявшие позади. Что скрывать, на фоне крепких и мускулистых оруженосцев, на чьих чистых одеждах золотыми нитками сверкали гербы господ, я со своим хлипким телом и в своем видавшем лучшие годы рубище выглядел нелепо. Равно как и сир Эммет, чьи доспехи наверняка стоили даже меньше тряпок на тех же слугах наших новых знакомых.

— Занятно, — подавил смешок Монер, бросая на меня настолько оскорбляющий и унижающий взгляд, что, будь я рыцарем, непременно бы вызвал его на дуэль. — Ни разу не встречал вас на балу или на поле брани. Скажите, из какого вы дома?

Мой господин гордо приосанился и, наверняка непроизвольно приложив левую руку к сердцу, а правую — на эфес меча, произнес:

— Я сын Руперта Разящего, рыцаря королевской гвардии и Длани Короля в Южных землях близ Салатового нагорья. Мой отец перед смертью завещал мне свой клинок и доспех, велев нести справедливость и добро в земли королевства. И мы с Пано готовы пожертвовать своими жизнями ради этого!

Я восхищенно закивал, невольно вздрагивая от той волны энергии жизни, что буквально била и самого сердца молодого хозяина. И пусть матушка ругает меня, называя глупцом, но я знал, что именно этот человек станет величайшим рыцарем королевства!

Мои мысли прервал настолько громкий смех, что в нашу сторону стали оборачиваться прохожие. Трое господ и их слуги едва не катались по зеле от хохота, что сотрясал их сытые и разодетые тела.

— Так… так ты отпрыск ПьяницыРуперта?! — воскликнул седой усач, не то Карл, не то Берик.

— А я все думал, откуда мне знакома эта помятая сковорода на твоей груди! — Монер уже сдерживался и смеялся во всю мощь своего восхитительно благородного голоса. — И эта железная палка! Я помню, как Пьяница Руперт вонзил ее в сырую землю и поскользнулся на луже, отчего та сломалась пополам. Помнится, тогда кузнец едва не прыгнул в печь со смеху, когда скреплял два обломка вместе!

Я нахмурился и сделал решительный шаг к этим нахальным подонкам. Те, заприметив это, выплюнули:

— Кажется ваш свинопас сейчас разрушит столицу, сир Эммет Разящий Пьяница, — загоготал самый здоровенный слуга, показушно сложив руки на своей груди шириной с ворота. — Прошу, спасите нас от его гнева, ибо боюсь, что мой господин с его благородными друзьями будут вынуждены вступить с ним в неравный бой.

Наглецы снова загоготали, а вместе с ними и немало простых прохожих. Я сжал кулаки и сделал было еще один решительный шаг навстречу тем, кто посмел оскорблять моего господина, как сильная теплая ладонь легла на мое плечо.

— Оставь, Пано, — с улыбкой произнес сир Эммет, и я мог поклясться, что слова хамов ег даже не задели. — Мы, видимо, не в силах понять .мор столичных господ. Друзья, — обратился он уже к продолжавшим хохотать, — прошу меня простить, но нас ждет долгое путешествие и множество битв, и мы не можем медлить! Желаю вам удачи в ваших делах, и пусть Пятеро освещают ваш путь!

И, не дожидаясь, пока от смеха кто-то из трех павлинов не лопнет, раскидав свои кишки на всю улицу, он отвернулся. Взявшись на узды Матильды, на которую я успел надеть седло, юный господин легко прыгнул на спину животины и, мягко улыбнувшись, кивком велел мне следовать за ним. Я успел схватить своего ослика с дорожными сумками, и почти вприпрыжку побежал к воротам замка.

— Господин! — крикнул я, едва дворец и громкий смех остались позади. — Господин!

— Да, мой друг! — весело воскликнул тот, тряхнув кудрями. — Это действительно я, если ты только не стал оруженосцем другого рыцаря.

— Ну и шутки у вас, господин, — почти обижено буркнул я, сравнявшись с молодым воином.

— Неужели я так плохо шучу, верный Пано? — ухмыльнулся юноша. — А мне показалось, что я могу развеселить даже скучающих в столице вельмож!

— В том-то и дело, сир Эммет! — не выдержав, закричал я. Молодой господин остановил Матильду и внимательно взглянул на меня. — Почему вы позволили этим наглым насмешникам оскорблять вас и господина Руперта?! Вы ведь могли проучить их, вы могли не останавливать меня, и я бы вбил их насмешки прямо в глотки, вы бы…

— Успокойся, мой добрый Пано, — мягко, но настойчиво остановил меня господин, и в тот же миг я смутился от собственной наглости. — И мы и они идем спасать Принцессу из лап ужасного чудища. Кем будем мы, если начнем драться между собой вместо того, чтобы своими мечами и доблестью защищать Короля и его подданных?

— Но…

— И кроме того, — настойчиво продолжил сир Эммет, улыбнувшись своей заразительной улыбкой. — Они глупцы, но не злодеи. А мы с тобой должны бить злодеев, ведь именно из-за них все беды в королевстве. А глупцы… Глупцы были и будут всегда. Эта борьба, которую не может выиграть ни мой меч, ни твое отважное сердце, мой друг.

Я смутился и опустил взгляд. Благородство было лишь малой долей тех черт, что возвышали моего господина над дураками, вроде меня. Большое доброе сердце, в котором было место даже для собственных оскорбителей, — вот то, что восхищало меня в этом светлом человеке.

— А теперь, — я поднял взгляд, и уведел в руках сира Эммета его любимую флейту, которую ему подарила его младшая сестра перед нашим отъездом. Молодой господин любил музыку, а мне всегда было отрадно послушать легкую и веселую мелодию. — давай отправимся в путь. И пусть звуки этой флейты сделают твои ноги легче перышка, друг!

* * *

— Пос… постой! Прошу тебя!

Я пришел к ним, когда сир Эммет уснул сном младенца, напевая во сне очередную разудалую печенку собственного сочинения. Мы разбили лагерь в роще близ тракта, а трое господ с их слугами, что смеялись над нами в столице, сняли себе три просторные комнаты в трактире. Они спали довольным сытым сном, их стол был забит недоеденными яствами, а вонь от выпитого вина резала глаза.

Я бью в горло сопротивляющемуся здоровяку, слуге того молодого павлина с модной бородкой, и он падает на землю, тратя последние мгновения жизни на беспомощные хлюпанья кровью.

— Тварь!

Седой усач, не то Карл, не Берик, несется на меня с мечом наголо, тряся своими причиндалами, которые не спел спрятать после карусели с трактирной девкой. Он ревет от гнева, а его глаза налиты кровью.

— Глупец, — я ныряю под его меч и бью локтем прямиком в солнечное сплетение. Рыцарь королевской Гвардии выпускает клинок из рук и падет на пол, хватая воздух ртом.

— А глупость — величайшее из зол для тех, на ком висит ответственность за чью-то жизнь, — я перехватываю его голову подмышкой, а коленом левой ноги надавливаю на плечо. Резкий поворот корпуса и хруст шеи — все, что требуется, чтобы хрипы прекратились.

Монер трясется от страха, зажавшись в угол комнаты, а под его задом видна лужа. Рядом с ним лежат ножны с мечом, но рука обладателя благороднейшего из лиц, коих я встречал, не тянется за ним. Он напуган, и напуган смертельно.

— Вы последний, милорд, — почти вежливо произношу я вполголоса, а в ответ слышу отчаянный визг. Помнится, так вопила хрюшка, когда отец резал ей глотку.

— Пощади! — пищит он не своим голосом. Или своим? Кто знает этих высоких господ с их искусством притворства? — Я сделаю тебя рыцарем! Ты получишь богатства, женщин, земли!

— Я оруженосец, — качаю я головой, приравниваясь к его голове. Надо ударить быстро, иначе, чем черт не шутит, еще и побежит? — А оруженосцу нужен только господин.

— Я… я возьму тебя на службу! — не хочет угомониться Монер, пытаясь отползти в стену на своей спиной. — Ты будешь служить благороднейшему и…

— Зачем? — я позволяю себе усмешку, но быстро стираю ее со своего лица. Так, боковой ногой в висок? Да, должен умереть быстро. — Я уже служу лучшему из живущих воинов. Тому, кто спасет Принцессу и спасет все королевство. Сир Эммет — Храбрый Рыцарь, сир Монер, и это его история. А ваша, увы, закончилась.