Подойди поближе (джен)

Это произошло, когда я еще училась в школе, и события в памяти уже изрядно поистерлись. Наверное, в хронологии я напутаю, да и в именах действующих героев могу ошибаться. Одно я помню очень хорошо, даже слишком: страх. Не просто сладкий холодок детских страшилок, а настоящий леденящий кровь ужас, когда так и кажется, что волосы стремительно белеют на голове.

Класс у нас был ужасный. Дети собрались самые разные — богатеньких родителей, бедненьких, заучки и хулиганы, лидеры и аутсайдеры. Борьба за иерархию была жестокой, и даже за место белой вороны конкурировали сразу три девчонки. Я, к слову, была одной из них, пока на меня не обратил внимание Олег Корчагин. Его место в классе было где-то среди среднячков. Его не задевали и не травили, но и популярностью он не пользовался. Но зато он дружил с Витькой Тройниковым, толстым и особенно нелюбимым мальчишками, и каким-то невероятным образом эта дружба ограждала Витьку от постоянных приставаний.

Олег мне не слишком нравился, но видя перед глазами реальные перспективы наладить отношения с одноклассниками, я стала с ним общаться. Собственно, так и получилось, что в то время, когда все это произошло, моей компанией были Олег, Витька да еще Виталик Кемеров, который присоединился в самый последний момент.

В начале седьмого класса наша классная руководительница вдруг вспомнила, что то ли мать, то отец одного из самых мажорных наших одноклассников работает директором детского лагеря где-то под Москвой. Пока погода была хорошая, было решено поехать всем классом в уже опустевшие корпуса на выходные. Были обещаны дискотека, катание на лошадях, концерт и доступ в спорт-комплекс, и весь класс полным составом отпросился у родителей, мечтая о чумовых выходных. Только Ленка Дубровская, бессменный обладатель звания \"заучка класса \"Г\" осталась дома.

В пятницу после уроков мы все собрались у школы с вещами. До лагеря нас вез автобус, и все было как будто хорошо — солнечная погода, золотые листья на деревьях и пустая дорога без пробок. Одноклассники были на удивление мирными в ожидании приятного разнообразия в череде унылых школьных будней. Олег кормил меня пирожками с повидлом, и настроение крепко застыло на отметке \"великолепное\". Наверное, именно поэтому меня совсем не насторожил высокий металлический забор из толстых, с мою руку, литых столбов вокруг лагеря. Даже позабавил — вот мол, какие детки бывают, только в клетку таких сажать.

Лагерь стоял пустой и производил смешанное впечатление: с одной стороны, немного таинственное, как заброшенный старый дом, с другой радостное, ведь все эти корпуса, площадки и скверики на довольно не маленькой территории принадлежали теперь только нам одним. Даже комнаты в единственном все еще жилом корпусе можно было выбрать самим. Я поселилась с девчонками, которых уже совсем не помню, а Витька и Олег заняли вдвоем одну комнату, предназначенную для четверых. Вот тогда-то и возник Виталик — признанный аутсайдер класса, с которым никто не захотел жить в одной комнате. Не знаю, чем руководствовалась Тамара Григорьевна, наша классная, запретив ему жить одному, но факт оставался фактом: Виталика обязали подселиться к кому-нибудь, и этими \"кем-то\" стали Олег с Витьком. Возмущались они этим фактом весь вечер пятницы, но потом, уже много позже, мы все поняли, что своим поступком Тамара Григорьевна, возможно, спасла Виталику жизнь.

На общем собрании сразу после заселения нам сказали много красивых приветственных слов, рассказали о доступных нам помещениях лагеря и категорически запретили уходить с территории.

— И вообще, не приближайтесь к лесу! — сказала начальница корпуса так строго, как только могла. — Ходите по дорожкам, — она помялась и продолжила, будто нехотя: — Малышам мы обычно этого не говорим, но вы-то ребята взрослые... В общем, в лесах тут маньяк бродит. Четвертый год поймать не могут. В лагере не опасно, конечно, но просто имейте в виду.

Новость про маньяка развеселила нас окончательно. Сразу же посыпались шуточки о том, насколько он сексуальный и можно ли будет при случае откупиться Светкой Шишковой, нашей первой красавицей, заманив её на сеновал. Начальница строго отбрила, что никакого сеновала здесь нет, и что не ожидала от с виду таких взрослых ребят такого детского идиотизма.

Далее была озвучена развлекательная программа на два дня, начиная с завтрашнего, но меня интересовало только одно — катание на лошадях, и оно, о счастье! — было назначено на завтрашнее утро.

— Что, будешь моей амазонкой? — хмыкнул Олег, заметив, как загорелись мои глаза.

— Амазонкой буду, а вот чьей — еще вопрос, — хмыкнула я.

Лошадьми я увлекалась сколько себя помню, а с десяти лет еще и уверенно сидела в седле, поэтому очень надеялась, что мне дадут в волю покататься на большом футбольном поле за корпусами. Но это будет только завтра, а сейчас можно было приступить к самому интересному — после лошадей, конечно — осмотру лагеря.

На самом деле, дружить с мальчишками — это здорово! Так я думала, тайком слиняв ото всех с Олегом и Витьком. Остальной класс на удивление дружной гурьбой двинулся в сторону спорткомплекса, а мы пошли исследовать многочисленные узенькие дорожки среди туй, каких-то кустарников и аккуратных небольших корпусов.

— Ого, смотрите! — крикнул Витька, забежав вперед. — Это что, бассейн?

И действительно, за одним из корпусов обнаружился маленький бассейн с чистой водой. Он был весь облицован голубым кафелем и выглядел весьма живописно в лучах осеннего солнышка. Особенно милыми мне показались разбросанные по бортикам и кое-где на поверхности воды разноцветные кленовые листья.

Присев на бортик, я запустила руку в воду и поморщилась.

— Ледянющая! Но странно — хлоркой не пахнет, а такая чистая.

— Эх, жаль искупаться не получится, — посетовал Олег.

— Там кто-то идет, — сказал тут Витька, напрягаясь.

От одноклассников он натерпелся больше всех нас и жил в ожидании, когда же кончится благословенная передышка, и над ним снова начнут издеваться. Собственно, дальняя часть безлюдного лагеря подходила для этого идеально, поэтому Витьку я понимала.

Раздались шаги, и из-за деревьев крадучись вышел Виталик.

— А, это вы... — выдохнул он облегченно — видимо, их с Витьком страхи были похожи. — О, бассейн!

— Холодный, — вздохнула я. — Задница уже замерзла тут сидеть.

— Ну так вставай, — Олег вздернул меня вверх за плечи. — Пойдемте поищем еще что-нибудь интересненькое.

Интересненькое нашлось за первым же поворотом в самом близком к лесу домике.

— Смотрите, там дверь открыта, — указал увязавшийся за нами Виталик.

Мы подошли ближе, осторожно заглянули внутрь и удивленно переглянулись. В домике было что-то вроде актового зала: потрепанные кресла, затянутые красной тканью, и небольшая полукруглая сцена.

— Ого, круто! — крикнул Витька, углядев на сцене настоящую барабанную установку.

Он опрометью бросился к ней, а Олег притормозил у двери.

— Смотри, — сказал он мне, показывая на навесной замок.

Сначала я не очень поняла, что в нем такого особенного — меня, как и Витьку, больше интересовали барабаны. Но присмотревшись, я поняла, что замок был не открыт, а аккуратно спилен. Точнее, в его дуге был вырезан кусок, и сам замок висел на крохотном оставшемся куске.

— Ну и супер! — улыбнулась я. — Вовремя ключи потеряли.

— Катюх, Олеж, найдите какие-нибудь палки! — крикнул нам Витька со сцены. — А то тут стучать нечем.

Поспешно набрав букет разномастных веток, мы с Олегом поспешили внутрь, так и оставив дверь открытой, по пути включив в зале свет.

— Ух, круто! — восхитился Олег, залезая на сцену. Он подал мне руку и неодобрительно покосился на тоже пробравшегося в зал Виталика.

— Можно с вами? — по-детски спросил тот, смутившись, и поправил очки.

Мы с Витьком посмотрели на Олега, и тот пожал плечами.

— \"Сектор Газа\" знаешь? — спросил он грозно.

— Знаю! — обрадовался Виталик. — И \"Красную плесень\"!

— Круто! — Олег одобрительно кивнул. — Тогда будешь гитаристом.

— А я буду зрителем! — подхватила я и заняла козырное место в первом ряду.

— Давайте, пацаны, \"Колхозный панк\"! — скомандовал Олег и встал к пустой стойке микрофона.

Пели они здорово. По крайней мере, так мне тогда казалось. А еще у Олега были длинные ноги и смешные канапушки на симпатичном, еще немного детском мальчишеском лице. Да и Витька на сцене был не таким уж и толстым, а под дурацкими очками Виталика оказались умные и красивые серо-зеленые глаза.

В эйфории, которая, наверное, ничем не отличалась от той, что испытывают солисты и зрители на настоящем концерте, мы не заметили, как за окном стемнело. В то время еще не было мобильников, а единственные наручные часы обнаружились у Виталика, когда мы наконец вспомнили о времени.

— Ого, восьмой час... — протянул Виталик растеряно. — А ужин во сколько?

— Не знаю, но нам, наверное, пора, — отозвался Олег.

Уходить не хотелось. Хотя мы все — даже я — устали, нам было жаль той чудесной атмосферы, что у нас сложилась.

Спас ситуацию Витька.

— А я карты из дома прихватил... — протянул он как бы невзначай.

Олег тут же приободрился и глянул на него уважительно.

— Молоток! — сказал он с чувством, и хлопнул Витьку по плечу.

То, что произошло дальше стало первой весточкой в череде событий, вспоминать которые мне страшно до сих пор.

Едва только рука Олега коснулась Витькиной футболки, в зале потух свет. Уж и не знаю, связаны ли как-то эти два события или просто так совпало, но этот момент мне запомнился очень четко. Но погас и погас, бывает. Мало ли, проводка перегорела. За окном светили фонари, и в полной темноте мы не оказались, да и Олег тут же взял меня за руку, не давая испугаться по-настоящему.

А вот в следующую секунду мы все четверо буквально взмокли от страха. Где-то совсем рядом, то ли за стеной, то ли даже в самом углу зала раздался оглушительный, душераздирающий крик. Точнее, это сейчас я называю его криком, но это не был тот звук, который мог бы издать человек. Если вы смотрели \"Властелина колец\", то вот там были всякие разные звуки, примерно на него похожие, вопли Всевидящего Ока, к примеру, или крики летающих тварей назгулов. Это был звук, который прошивает вас от макушки черепа до пяток, оставляя за собой леденящий ужас и острые мурашки на холодной липкой коже. \"Крик\" все длился и длился, и я была уже готова заорать тоже, когда он вдруг оборвался, и мы отчетливо услышали, как с оглушительным стуком захлопнулась дверь в зал.

Несколько секунд мы молчали. Я стиснула похолодевшую руку Олега так крепко, что было больно даже мне самой. Не сразу я поняла, что больно было от того, что он тоже стискивал мою в ответ.

— Что это было? — не своим голосом спросил Витька. Даже в тусклом свете фонарей, пробивающимся в окна, было видно, как побелело его круглое лицо.

— Валим отсюда! — хрипло сказал Олег.

К двери мы шли, стараясь держаться как можно ближе. Парни окружили меня со всех сторон, но страшно от этого было не меньше. Участок возле самой двери был совсем не освещен, и я жутко боялась, что именно там притаилось неведомое чудовище, способное издавать такие звуки.

А еще до дрожи было страшно, что дверь окажется запертой.

\"Ничего, есть еще окна\", — сказала я самой себе.

Олег бесстрашно вытянул вперед руку, желая нащупать дверь, и я едва не вскрикнула, когда она во что-то уперлась.

— Все нормально, — с облегчением выдохнул Олег, толкнув послушно распахнувшуюся дверь, которая оказалась ближе, чем мне помнилось. — Пошли!

Мы высыпали на улицу и бросились бежать со всех ног, выбирая самые широкие дорожки.

Добежав до нашего корпуса, мы ворвались в столовую и слегка ошалели от яркого света и радостного шума одноклассников. Оживленные и радостные, они громко болтали все сразу и, кажется, ничего не слышали.

Ужин еще не начался, и нас никто не отчитывал. Переглянувшись, мы сели чуть поодаль ото всех и некоторое время молчали.

— Может, показалось? — наконец озвучил самую идиотскую из всех возможных мысль Виталик.

— Всем сразу? — фыркнул Олег. — Не неси бред.

— Что-то тут нечисто, — буркнул Витька. — Может, маньяк?

— Думаешь, кого-то убили? — Олег нахмурился.

Мы тут же обернулись на одноклассников и стали шепотом их пересчитывать.

— Вроде все, — подвел итог Витька. — И Тамара Григорьевна тут.

— Это не мог быть человек, — прошептала я, почему-то боясь сказать это вслух даже в полном света и людей помещении. — Люди так не кричат.

— Надо туда вернуться, — вдруг решительно сказал Виталик. — И хорошенько все осмотреть.

— Сегодня? — едва ли не вскрикнула я. — Ты с ума сошел?!

— А вдруг завтра мы уже ничего не найдем? — возразил Виталик.

— Ну и слава Богу! — отрезал Олег. — Хочется тебе — иди, а мы лучше в карты сыграем.

Но ни в какие карты играть уже не хотелось. Быстро поужинав, мы ушли к ребятам и не сговариваясь сразу пошли к окну. Как назло они выбрали комнату с самым живописным, на их взгляд, видом: на футбольное поле и лес за ним. Но если днем разноцветные осенние деревья и еще зеленая трава казались красивыми, то сейчас, залитое желтым светом фонарей, исчерченное неровными тенями поле и черная колышущаяся масса деревьев выглядели жутковато.

— Там как будто кто-то бродит, — прошептал Витька.

— Не дури! — осадил его Олег. — Тебе кажется.

— Мальчики, давайте свет включим, — попросила я, поежившись.

Олег кивнул и пошел к выключателю, а мне вдруг стало страшно — что, если свет не зажжется? Но лампочка послушно вспыхнула, и Витька сразу же полез за картами.

Больше в тот вечер ничего не случилось. За игрой мы все немного расслабились и даже смеялись, но несколько часов спустя, лежа в своей кровати в комнате девочек, я снова вспомнила тот ужас, что пережила в старом актовом зале, и понадеялась, что ничего такого больше не произойдет.

Утро выдалось пасмурным, но, к счастью, дождя не было. Я очень волновалась, что он все-таки пойдет, и катание на лошадях отменят. К счастью, все обошлось, и после пары часов томительного ожидания их привели. Красивая гнедая лошадка с точеными ногами под седлом и толстенький тяжик в повозке. Быстро протиснувшись вперед сквозь толпу одноклассников, я сумела договориться со скучающей хозяйкой лошади, что сама покатаю всех желающих в поводу, а за это потом поезжу по полю. Возиться с детьми хозяйке не слишком хотелось, как и вышагивать по полю, а лошадка была вполне смирной, поэтому согласия я добилась без труда.

Гордо взяв лошадку под уздцы, я повела её по беговой дорожке, что-то вдохновенно рассказывая вцепившемуся в гриву однокласснику. Все было просто замечательно, и от вчерашней жути не осталось и следа... Ровно до того момента, пока мы не подошли к забору. До этого смирно и даже меланхолично бредущая лошадь вдруг с шумом втянула воздух и остановилась как вкопанная, принюхиваясь, с испугом глядя куда-то за забор. Знаете, как понять, что лошадь боится? У нее начинают расширяться глаза, обнажая белки. Чем страшнее — тем белее. И если я хоть что-то понимала в лошадях, эта лошадь была на грани истерики.

— Что с ней? — испуганно спросил одноклассник.

Лошадь, имени которой я уже не помню, всхрапнула и начала пятиться.

— Ничего, — ответила я как можно спокойнее, понимая, что еще немного, и лошадь рванет. — Ну-ка, пойдем моя хорошая... — нужно было как можно скорее отвлечь животное, увести в сторону, и я решительно шагнул в траву, буквально силой заставив кобылку идти за мной. К счастью, она послушалась. Привыкшая за всю свою, наверное, долгую жизнь доверять человеку, она испуганно косилась на лес, иногда норовя отскочить в сторону, но все-таки шла за мной.

Когда я поняла, что однокласснику уже не грозит быть выброшенным из седла, я наконец слегка расслабилась и со страхом подняла глаза, одновременно страшась увидеть то, что так напугало лошадь, и желая этого. Но лес был совершенно обычным — пасмурным, хмурым, осенним, но ничего особенно страшного я там не увидела. Только если едва заметный туман между деревьями, но в нем не было ничего даже просто необычного.

Кататься пожелал весь класс, а рассказывать про неведомый Ужас из леса, напугавший лошадь, мне не хотелось. Поэтому скрепя сердце я дождалась, когда хозяйка подсадит в седло следующего одноклассника и снова повела лошадь по дороге. Все повторилось снова с той лишь разницей, что на этот раз лошадка пошла за мной на траву уже достаточно охотно. С каждым новым кругом он норовила начать срезать путь все дальше от забора, но я упрямо тащила её до той самой первой точки, с некоторым беспокойством ожидая, что же будет, когда я наконец сяду на нее верхом.

Но сначала наступила очередь Олега, и замедлив шаг, свой и лошади, я быстро все ему рассказала.

— Да, дела, — выдохнул он, когда мы подошли до точки Икс. — Давай, попробуй её заставить. Я держусь.

Он вцепился в седло, а я попыталась уговорить кобылу пойти дальше по дорожке. Еще больше округлив глаза, та замотала головой и попыталась сойти в траву, но Олег ударил её ногами, заставляя послушаться. Бедная лошадка жалобно взвизгнула — не от боли, ударил Олег не сильно, а от испуга, — и, едва не вырвав повод из моих рук, рванула в сторону.

— Там что-то есть, — сказала я Олегу, поспешно сворачивая на траву и успокаивающе гладя лошадь по шее. — Что-то, что мы не видим.

— Сейчас Витька сядет, и я с вами пойду, — решил Олег. — По дороге.

Мы оба посмотрели на лес, и на этот раз он показался мне зловещим.

— Олеж, я боюсь, — призналась я шепотом. — Это какое-то дурное место.

— Не волнуйся, — успокоил он меня чуть дрогнувшим голосом. — Если бы здесь что-то случилось, лагерь уже давно закрыли бы.

Он был прав, но чувство, будто что-то еще вполне может случится, меня не покидало.

Витька долго не мог вскарабкаться на лошадь, отчего заслужил множество язвительных комментариев и смешков. На кобылу он залез весь красный, и благодарно посмотрел на Олега, когда тот пошел рядом, явно решив, что тот захотел его поддержать. Он даже улыбнулся, но улыбка эта быстро померкла, едва мы рассказали ему, в чем дело.

— А я-то думал, чего она у тебя заплясала... — протянул он расстроенно. — Думаете, он там прячется?

— Кто? — удивленно посмотрел на него Олег.

— Ну кто-кто... Маньяк, — Витька беспокойно вгляделся в лес.

— Совсем дурак? — Олег фыркнул, отчего кобыла беспокойно вздрогнула и снова округлила глаза. — Думаешь, она стала бы так бояться какого-то мужика за деревьями?

— Тогда чего она боится? — Витька втянул голову в плечи, будто опасаясь, что слишком приметен, сидя на спине у лошади.

— Вот это и надо выяснить! — заявил Олег и решительно направился к забору.

Он был такой взрослый и смелый в этот момент, что мне очень захотелось пойти с ним, но я не могла оставить Витьку и лошадь. Замедлив шаг, мы все, включая кобылу, внимательно следили за Олегом и вздрогнули, когда он вдруг воскликнул:

— Ого! — и исчез за большим дубом, росшим у самого забора.

— Олег! — крикнула я, испугавшись, и он тут же выскочил обратно, улыбаясь.

— Смотри, что я нашел!

Он подбежал ко мне, протягивая крупный желтенький одуванчик на толстой ножке.

Я смотрела на этот одуванчик и не могла понять, откуда он взялся осенью, да еще такой мощный. Но Олег был так рад, что я машинально взяла цветок и улыбнулась.

— Спасибо... — сказала я и едва успела отдернуть цветок от лошадиной морды. И тут снова произошло нечто странное. Потянувшись к одуванчику с явно гастрономическими целями, лошадь успела вдохнуть его запах, прежде чем я его убрала, и глаза её снова стали белыми от ужаса. Тонко заржав, кобыла привстала на задних ногах и уже собралась бежать, куда глаза глядят, но Мы с Олегом буквально повисли на поводе, не давая взять разгон. Поспешно выбросив цветок, я закружила кобылу вокруг себя, чтобы успокоить, а потом поспешно повела прочь.

Прошло некоторое время, прежде чем лошадь успокоилась, а мне уже совсем расхотелось садиться на нее верхом.

— Что, черт возьми, это было? — подал голос белый как полотно Витька.

— Кабы я знал! — Олег выругался и тут же виновато на меня посмотрел.

Я качнула головой, мол не извиняйся, потому что в голове крутились совершенно идентичные слова.

Дальше мы шли молча, сосредоточенно загребая густую траву ногами. Стригли её в последний раз довольно давно, и сейчас она была довольно высокой и по-весеннему сочной.

— Лошадь — дура, конечно, но она всего лишь животное, — наконец сказал Олег, когда круг уже подходил к концу. — И самого одуванчика она не боялась. Значит, что-то в нем было. Или на нем. Чей-то запах.

— Слушайте, а может волки? — Витька аж просветлел от этой простой мысли. — Нассали где-нибудь рядом, вот и пахнет страшно!

— Черт побери, а может и правда волки, — Олег облегченно улыбнулся. — Самое простое объяснение.

— А кричали вчера тоже они? — возразила я. — И дверью хлопали.

Улыбки парней погасли. В напряженном молчании мы дошли до заскучавших одноклассников, и я, сославшись на усталость, вручила лошадь хозяйке.

— Интересно, а за ней пойдет? — тихо сказал Олег, и мы с интересом стали следить, как хозяйка ведет свою кобылу к лесу.

История повторилась вплоть до деталей, и когда хозяйка, не сумев справиться с животным страхом, свернула на траву, мы ушли. Солнце все-таки показалось из-за туч, и ноги сами понесли нас к старому актовому залу.

— Эй, погодите! — Виталик догнал нас у бассейна. — Что это было? Там, на поле?

Решив, что такая наблюдательность чего-то да стоит, мы все ему рассказали.

— Да, дела... — растеряно протянул Виталик, нервно поправив очки. — А ты кроме этого одуванчика ничего больше не видел?

— Нет, — покачал головой Олег. — Но предлагаю сходить туда еще раз после обеда всем вместе.

Порешив на этом, мы ускорили шаг, чтобы обнаружить, что на двери в актовый зал висит целехонький замок. Запертый, разумеется.

— Та-а-к, — протянул Олег, осторожно касаясь замка пальцем. — Неужто, тот же самый?..

— Да нет, конечно! — Виталик решительно мотнул головой. — Сменили. Я, кстати, подумал, может звук вчера был из усилителей? Скачок напряжения что-то там повредил, вот они и завыли дурниной. Как когда микрофон фонит, только громче.

Объяснение было замечательным, просто прекрасным. Настолько, что мне стало как-то даже теплее. Пока Олег не нахмурился и не сказал:

— Что-то я не помню никаких усилителей в том углу.

Мы все дружно стали напрягать память, а потом я вспомнила про окна.

— Пойдемте посмотрим, — позвала я парней, и мы, почему-то крадучись, подошли к окнам.

Усилителей не было. Ни в том углу, откуда вчера доносился звук, ни где-то еще.

— А что за той стеной, где орало? — спросил вдруг Витька.

Мы переглянулись, и Олег кивком скомандовал идти в обход.

Стараясь не наступать на газон, мы обошли здание по узкой полоске бетона у основания и остановились, не веря своим глазам.

— Что. За. Черт?! — запинаясь, проговорил Витька, делая шаг назад.

В том, что он увидел, в общем-то, не было ничего страшного, вот только ладони и спина взмокли от совершенно невинного в сущности зрелища.

За актовым залом до самого забора простиралась широкая и совершенно ровная полоска цветущих одуванчиков.

— Я думаю, — начал было Виталик хрипло, но закашлялся от переизбытка чувств. — Я думаю, это какое-то силовое поле. Ну там магнитное поле земли, аномальные зоны и все такое. На такое и животные, и растения, и техника реагирует.

— Слушай, а ты прямо мозг! — похвалил его Олег, и нам всем снова задышалось ровнее.

Я подумала, что раз замок повесили, то и колонки могли унести, и тут же озвучила мысль вслух.

— Точно! — радостно ухватился за нее Витька. — Ладно, пошли отсюда!

— Погодите-ка, — остановил его Олег. — Посмотрите, мне кажется, или забор не очень ровный?

Мы присмотрелись, и тут же выяснили, что он прав — что было не так с забором в том месте, где кончались одуванчики. К слову, кончались резко, будто забор был сплошной, да еще и вкопан в землю, а не висел в нескольких сантиметрах над ней.

— Давайте подойдем поближе, — предложил Виталик, явно не решаясь просто пойти вперед. Вместо него это сделал Олег, и мы дружной кучей пошли за ним.

— Охренеть... — протянул Витька, раньше других поняв, в чем дело. Впрочем, и до меня дошло довольно быстро. Забор был вогнут. Толстенные металлические столбы решетки выгибались в сторону леса плавным полукругом, будто в них врезался огромный мяч для боулинга.

— Никакие это не маньяки, не волки и не силовые поля, — прошептал Олег, проводя рукой по искореженному металлу. — Это черт знает, что такое!

— Чтобы это ни было, оно внутри забора, а вовсе не за ним, — сказал Виталик мертвым от страха голосом. — Наверное, мы просто не видим. А лошадь видела. Возможно, оно сейчас наблюдает за нами...

— Заткнись! — почти крикнул Олег, сжимая кулак, будто удерживая себя, чтобы не залепить ему пощечину.

Солнце снова скрылось, и стало зябко.

— Давайте уйдем отсюда, — попросила я. — И побыстрее!

Дважды просить не пришлось — всем не терпелось поскорее очутиться где-нибудь подальше отсюда. Мы пошли было к бассейну, но от прозрачной воды веяло могильным холодом, и было решено вернуться в корпус.

До обеда еще оставалось больше часа, и мы достали карты. Пока я сдавала, Витька подошел к окну.

— Смотрите, а туман как будто усиливается, — сказал он чуть погодя. — Только неравномерно как-то.

— Да что ты нас пугаешь-то очередной раз?! — возмутился Олег. Подойдя к нему, он резко отдернул занавеску, чуть не сорвав ее вместе с карнизом. — Где?! — Он некоторое время вглядывался в далекий отсюда лес, а потом гулко сглотнул. — И правда... — прошептал неверяще. — Как будто из одной точки ползет. Как дым из дымовой шашки, только медленно. Во-о-он оттуда...

Мы с Виталиком бросили карты и подбежали к окну.

Все было так, как говорил Олег. Заметно сгустившийся туман полз полукругом, клубясь и постепенно, очень медленно наливаясь сероватой белизной, и было ощущение, что расходится он из одного места где-то за деревьями. Как раз в том месте, куда так не хотела идти лошадь.

— Твою мать... — протянул Виталик. — А что, если он ядовитый? Может, здесь какая-то военная база?

— Прямо за забором в лесу? — криво усмехнулся Олег.

— Пойдемте посмотрим поближе, — вдруг предложил Витька странным механическим голосом.

— Что?! Нет! — предложение испугало меня до дрожи, и мой резкий голос, кажется, вывел Витька из какого-то оцепенения.

— А? Что? — по-дурацки хлопнул он глазами. — Я говорю, пойдемте в столовую.

Мы с Олегом испугано переглянулись и поспешно отошли от окна. Понявший нас Виталик тут же задернул занавеску и оттащил Витьку за плечо.

— Что ты видел? — спросил он требовательно.

— Ничего такого... — озадаченно посмотрел на него Витька. — Туман. А что?

— По-моему, там кто-то есть, — сказал Виталик тихо. — Кто-то или что-то. И оно сейчас тебя звало.

— Ладно, не нагнетай, — без особой уверенности в голосе сказал Олег. — Может, он оговорился.

Но Витька разрушил его надежды, снова глупо хлопнув глазами и так же глупо спросив:

— А что я сказал?..

Стало холодно и, признаться честно, по-настоящему жутко.

— Что будет, когда он дойдет до окон? — прошептала я, вдруг обнаружив, что во рту совсем сухо.

— Я не знаю, — покачал головой Олег. — Надо предупредить остальных, чтобы ни в коем случае не открывали окна.

— Нас не послушают, — возразил Витька. — Только насмех поднимут.

— И что теперь? — пылко возразил Олег. — Молчать?!

— А что мы им скажем? — вздохнула я. — Закройте окна, там туман? Только наоборот сделают, да еще и к нам побегут окна открывать.

Олег сдулся, понимая, что я права.

— Ладно, — скрипнув зубами согласился он. — Тем более, не может быть, чтобы все было так опасно.

Осторожно выглянув напоследок в занавешенное окно, мы пошли на обед. И почти сразу же натолкнулись в коридоре на Тамару Григорьевну.

— Вы не видели Леру и Артема? — спросила она обеспокоено. — Их что-то нигде нет.

От этих слов у меня сердце упало куда-то в живот.

— Нет, не видели, — ответил за нас за всех Олег. — Тамара Григорьевна, там на улице туман какой-то ядовитый. Может, скажете всем, чтобы окна закрыли.

— Туман? — удивленно переспросила Тамара Григорьевна. — Ну хорошо, я скажу. А вы, если увидите Леру и Артема, скажите, чтобы срочно зашли ко мне.

Мы заверили ее, что непременно скажем, и поспешили дальше.

— Как вы думаете, где они? — спросил Виталик, когда мы отошли на достаточное расстояние.

— Если бы это был кто-то другой, я бы решил, что сосуться где-нибудь, — сказал Олег без тени юмора в голосе. — Но только не Лерка с Артемом.

И правда, на романтическую пару эти двое совершенно не тянули по всем параметрам, и даже не столько из-за того, что люто друг друга ненавидели, сколько потому, что Артем едва доставал Лерке до груди.

— Подождем немного, и если не придут на обед, надо будет рассказать училке, — решительно сказал Виталик. — Может, их надо спасать?

— Рассказать что? — буркнул Витька. — Про поле одуванчиков? Ничего она не сделает, училка ваша. И никогда не делала.

И правда, на беспредел в классе Тамара Григорьевна успешно закрывала глаза, а то и способствовала травле порой. Так что возразить было нечего.

В столовой еще почти никого не было, но разговаривать в полный голос уже было нельзя.

— Но мы же не можем сидеть и молчать! — прошипел явно расстроенный Олег. — А вдруг Лерку с Артемом сейчас закатает в одуванчики — и иди свищи потом.

— Но до сих пор ведь никого не закатало, — возразила я. — Сколько этот лагерь уже существует?

— А может, сюда раньше никто осенью не приезжал! — Олег сжал кулаки, но мгновенно остыл, потому что в дверь вдруг вошел Артем. — Эй! Тебя Тамара Григорьевна искала! — крикнул он и осекся, когда Артем посмотрел на него невидящим взглядом мутных глаз.

— Ребята, вы должны на это посмотреть! — сказал механическим голосом, растянул губы в искусственной улыбке и добавил: — Поближе.

От ужаса меня затошнило.

— Бежим отсюда! — крикнула я и сорвалась с места.

Мальчишки догнали меня уже в коридоре. Добежав до комнаты, мы дружными усилиями сдвинули с места пустой шкаф и прислонили к двери так, чтобы ту невозможно было приоткрыть даже на миллиметр. Потом проверили, насколько плотно закрыты окна и, сдернув с кровати одеяла, заткнули одним щель под дверь, а другим занавесили окно.

— И что теперь? — спросил Олег. — Так и будем сидеть?.. — и замолчал, потому что в коридоре раздались шаги.

Мы прислушались. В соседней комнате щелкнула ручка двери, и кто-то из живущих там ребят вышел в коридор. Следом второй. И третий. Гул шагов нарастал — будто все ребята одновременно вышли из своих комнат и в полной тишине идут по коридору к выходу. А потом гул стал стихать, и остался только один человек, и он шел в противоположную сторону.

Он шел к нашей двери.

— Это Артем! — выдохнул белый как мел Витька.

— Тихо! — шикнул Виталик. — Он что-то говорит, кажется.

И правда. Шипение, едва слышимое поначалу, постепенно набирало силу и наконец оформилось в слова.

— Подойди поближе. Подойди поближе. Подойди поближе, — твердил едва узнаваемый голос, потерявший вдруг все краски, безликий и безжизненный.

— Мамочка! — пискнула я и кинулась к Олегу, совершенно инстинктивно ища у него защиты.

Он обнял меня и успокаивающе погладил по голове.

— Он не войдет, — сказал твердо. — А завтра приедет автобус, и мы уедем.

Я поверила ему, потому что очень хотелось верить.

А потом в дверь заскреблись.

— И меня тоже обнимите, пожалуйста... — дрожащим голосом прошептал Витька. — Я тоже очень боюсь!

— Не надо бояться, — ответил ему Артем из-за двери. — Просто посмотри. Поближе.

— Уходи! — закричала я. — Убирайся! Пошел вон!

И тогда раздался крик. Тот самый, вчерашний. Но не из-за двери, а за окном, с поля. Как будто кто-то злился, что мы такие несговорчивые, и бесился, что не может нас достать. Звук все набирал и набирал силу, пока не начал звенеть сам, а вместе с ним и стекла.

— Нет! — крикнул Виталик. — Закройте глаза и держите стекла! Надо погасить вибрацию!

Зажмурившись, мы бросились к окну и сунули руки под одеяло. Стекло под пальцами дрожало, но уже не грозило разлететься вдребезги. И будто поняв это, крик смолк также внезапно, как и начался.

Артем за дверью тоже умолк и через несколько минут зловещей тишины потопал прочь.

Облегчение было так велико, что мы с Олегом и Виталиком без сил опустились на кровать, а Витька со стоном вытянулся прямо на полу.

— Я думаю, мы ничего не могли уже сделать, — сказал Виталик дрожащим голосом. — Им было достаточно посмотреть в окно, когда туман уже сгустился.

— Да, — согласился Олег.

Я всхлипнула.

— Что с нами теперь будет?..

— Ничего страшного, — Олег снова погладил меня по голове. — Завтра в пять придет автобус.

— А если туман не рассеется? — я даже вздрогнула от этой мысли.

— Обязательно рассеется, — заверил меня Олег, будто знал наверняка.

— Наверное, ночью нужно будет дежурить, — предложил Виталик. — Чтобы если вдруг что, нас не застали врасплох.

— Сомневаюсь, что вообще смогу спать, — покачала я головой.

— Знаете, чего я боюсь? — сказал Витька с пола едва слышно. — Что оно догадается разбить окно камнем.

От этих слов к горлу снова подступила тошнота.

— Если бы оно могло, уже сделало бы это, — не слишком уверенно ответил Виталик.

— А может, не так уж мы ему и нужны, — добавил Олег. — Нас всего четверо.

Кто из них был прав, мы не знали, но больше никто не пытался нас достать. Идея с дежурством провалилась, потому что никто не мог сомкнуть глаз, вздрагивая от каждого шороха. Мне все время казалось то, что в стекло вот-вот ударит камень, то, что в коридоре снова кто-то ходит.

Виталик завел свои крутые наручные часы звонить каждый час, и как только они начинали пиликать, сердце мое замирало, чтобы потом с облегчением застучать с новой силой: еще один кусочек этой бесконечной ночи был пройден.

Когда часы запиликали в очередной раз, показывая три ночи, Виталик вдруг сказал:

— Вам не кажется, что становится жарко?

И правда, воздух ощутимо нагрелся, но мне казалось, что это потому что Олег так и не выпустил меня из объятий. Но нет, Виталик рядом то и дело утирал пол с пухлого лица.

Витька поднялся с пола и, подойдя к окну, сунул руку под одеяло.

— Оттуда жарит, как от печки, — сказал испугано.

— Ничего, жара — не холод, — пробормотал Олег и в свою очередь вытер пот со лба.

— Оно их поджаривает, — неожиданно выдал Виталик почти истерично. — Наших ребят. А потом сожрет!

— Прекрати! — прикрикнул на него Олег. — Что за чушь ты несешь?!

— А что еще по-твоему он делает?! — крикнул Виталик и закрыл лицо руками. — Господи, хоть бы он нажрался и не пришел за добавкой...

Температура все повышалась. Мы хотели было повесить на окно еще одно одеяло, чтобы был хоть какой-то защитный слой, но побоялись, что первое упадет, если его тронуть. Постепенно нагрелись даже стены, и стало так жарко, что каждый глоток воздуха обжигал носоглотку и легкие.

— Он запечет нас, как гусей, а потом сожрет, — прохрипел Виталик.

Мы не ответили — слишком неприятно было ворочать пересохшим языком.

Кожа на лице и руках уже начала гореть, будто действительно запекаясь, когда мне показалось, что от стен жарит уже не так сильно. Будильник Виталика запиликал, обозначая конец очередного часа, и я, с трудом приподнявшись, пощупала стену. На фоне общей жары она вдруг показалась мне холодной.

Через некоторое время дышать стало посвободней.

— Пи-и-ить... — жалобно простонал Витька.

— Молчи, — слабо отмахнулся Олег. — Всем хочется.

Ноги затекли, и вытянув их, я случайно коснулась стены и тут же отдернула, вскрикнув. Стена обожгла, но на этот раз не жаром, а холодом.

— Мальчики... — с трудом прошептала я. — Это еще не конец. Тащите одеяла. Живо!

Под конец голос прорезался, и последнее слово я буквально выкрикнула. Первым понял, в чем дело, лежащий на полу Витька. Он вскочил, схватил одно из оставшихся одеял и метнулся к нам.

— Вставайте! — выдохнул он. — Второе под вами!

Уже понимая, что будет дальше, мы залезли все вчетвером на одну кровать и накрылись одеялами, тщательно следя, чтобы осталось лишь одно малюсенькое отверстие для воздуха. Поначалу снова стало жарко, но совсем ненадолго. Когда часы снова пропиликали, знаменуя утро, мы уже дрожали от холода и льнули друг к другу в поисках ускользающего тепла.

Всю жизнь, сколько себя помню, я ненавидела холод. Всю жизнь куталась в шубы, шерстяные шарфы и варежки. Пряталась от него, как могла. Здесь же спрятаться было негде. Арктический холод пробирался сквозь матрац под нами, сквозь худенькие летние одеяла, по-зимнему зло кусал за нос и без того обожженные щеки и отнимал чувствительность у продрогших ног. Вскоре меня уже колотило как в ознобе, а зубы стучали у всех четверых.

— З-замор-раживает ос-статки на з-зиму, — клацая зубами, пролепетал Виталик.

Я отчаянно надеялась, что холод отступит так же быстро, как и жара, но этого не случилось. Нечто там, снаружи в какой-то момент успокоилось, и холод стал отступать медленно, сам по себе. Понадобилось целых три звонка будильника, чтобы кровь в измученных телах все-таки начала течь по жилам, постепенно размораживая ледышки рук и ног.

А потом раздался звук. Нет, не крик. И не топот в коридоре. Просто за окном зачирикал воробей.

Если честно, в первый момент я подумала, что у меня галлюцинации. Но посмотрев на воспарявшего духом Олега, поняла, что воробья слышу не я одна.

А вот потом раздался топот. Так же молча, не издав ни звука, люди — люди ли?! — расходились обратно по своим комнатам. Мы откинули одеяло и обнаружили, что завеса на окне все же вышла неплотной — сейчас сквозь незамеченные щели в комнату рвался яркий солнечный свет.

— И что теперь? — спросил Витька. За ночь он весь осунулся и, кажется, похудел на несколько килограмм. А еще он хрипел, как и все мы, наверное, безнадежно простудившись.

— Попробуем снять одеяло, — подумав, решил Олег. Он тоже говорил совершенно без голоса, и я нисколько не сомневалась, что уже к вечеру сама слягу с воспалением легких.

Ноги болели так, что вставая на них, Виталик болезненно поморщился. Это тоже была общая беда, и я его понимала.

— Я открою, а вы пока спрячьтесь, — прохрипел он. — Если что — бейте меня стулом по голове и не смотрите в окно.

Я была совсем не уверена, что у меня хватит сил сопротивляться, если кошмар продолжится, но одеялом все-таки накрылась вместе с Олегом и Витькой.

Зашуршала ткань, и Виталик радостно просипел:

— Все чисто!

Так оно и было. За окном радостно сияло солнце, лес все также пестрел за забором, и только поле было совсем не таким, как вчера.

— Ничего себе... — почти неслышно протянул Олег.

От зеленой травы почти ничего не осталось — лишь выжженные бурые проплешины, между которыми кое-где виднелись песчаные бугры. Но это было в центре поля. По краям же буйным цветом цвели одуванчики, образуя пушистую желтую бахрому.

Открыв окно, Олег пустил в комнату теплый уличный воздух и вопросительно на нас посмотрел.

— Поглядим? — спросил он, намеренно избрав немного неуклюжую формулировку.

Это был первый этаж, поэтому выбраться прямо в окно было совсем не сложно. Первым делом мы пошли на поле.

— Смотрите! — Витька указал на первый попавшийся ему песчаный бугор.

Оказалось, что песок был покрыт какой-то твердой белесой полупрозрачной субстанцией.

— Стекло, — определил Виталик. — Похоже, именно тут разжигали адские печи.

Мы немного побродили по полю, но ничего нового не увидели — лишь потеряли еще больше сил.

— Я так хочу пить... — прошептала я непослушным языком, но в столовую идти было страшно. Тогда я вспомнила про бассейн и едва не потеряла сознание от счастья, подумав про целые кубометры прозрачной чистой воды. — Бассейн, — из последних сил озвучила я свою мысль и побрела прочь от выжженного поля.

Но все мои мечты пошли прахом, стоило мне только доковылять до бассейна, превозмогая боль в отмороженных ногах. Воды в нем не было — только мутная непрозрачная жижа, похожая на жидкий кофе с молоком, в которой плавали какие-то угольки. Или даже не плавали, а кишели... Приглядевшись, я поняла, что это были небольшие, с булавочную головку жучки.

Вот эти-то жучки меня и сломили. Последнее, что я помню в тот день — это побуревшие, хотя еще вчера были золотыми, клены над головой и обеспокоенное лицо склонившегося надо мной Олега.

Кажется, я ему улыбнулась.

Очнулась я в больнице спустя сутки и провела в ней почти месяц, леча тяжелейшую пневмонию и обмороженные конечности, про которые так и не смогла внятно ничего объяснить. Взрослые подумали, что мы вчетвером залезли в холодильник на кухне и случайно закрылись в нем, а все наши рассказы — просто посттравматический синдром.

Но не одни мы пострадали в ту ночь. Артема так и не нашли, и легенда о свирепом маньяке получила свое продолжение.

Что же до остальных... Вы будете удивлены, но они ничего не помнят. Живут, как ни в чем не бывало, и свято уверены, что той ночью в лагере была веселая дискотека, на которой нас с Витьком, Виталиком и Олегом почему-то не было.

Я не знаю, кто их тогда украл, и что с ними делали. Не знаю, откуда у них едва заметные шрамы на руках, шеях и за ушами. Не знаю, когда закрыли лагерь и жива ли история про маньяка, которого, как я уверена, на самом деле никогда не было.

Зато я точно знаю одно: хотя наш с Олегом сын уже скоро пойдет в школу, я до сих ненавижу одуванчики. И заклинаю! Умоляю! Никогда, слышите? Никогда не просите меня подойти поближе.