Семья (джен)

Шерлок никогда не разбирался в социальных условностях, которых старались придерживаться все окружающие. Шерлок никогда не мог понять ни их, ни излишнюю эмоциональность, присущую многим людям. Для него было странным осознавать, что другим нравилось чье-то постоянное присутствие, чужие чувства, которые, словно лавина, обрушиваются на тебя и погребают под собой. Однако все это было частью его работы, да частью отвратительной, отталкивающей, но в то же время без нее не было бы и расследований, которыми он жил. Убийства и покушения, насилие и похищения, даже кражи – все было основано на глупых, нерациональных чувствах других людей. И он с этим смирился.

Только сейчас, по прошествии большого количества времени, он начал немного понимать, почему окружающие изо всех сил стараются сохранить отношения друг с другом, несмотря на всю боль и неудобства, что те приносят в их жизнь. Разумеется, он не был готов пожертвовать всем ради каких-то эмоций, но этого никто и не требовал. Его близким было достаточно той неумелой заботы, которую часто, незаметно для них, да и для себя тоже, Шерлок проявлял.

* * *

Когда в Скотланд-Ярде произошли кадровые перестановки и на Лестрейда скинули ворох нерешенных дел, Холмс пришел и молча забрал часть к себе домой. Разбираться. На следующий день он принес материалы разгаданных дел и также молча взял со стола инспектора еще стопку папок. В отданных Шерлоком бумагах Грегори с удивлением нашел вложенные листы, сплошь исписанные детективом. Выводы. Логические цепочки. Неоспоримые доказательства виновности одних и подтверждения непричастности других.

В течение пяти дней они, не говоря ни слова, работали. К концу недели все было сделано. Инспектор, казалось, превратился в тень себя прежнего – настолько измотанным он выглядел. Шерлок тоже устал. Все эти дни он практически не спал, а если бы не упорство и даже упрямство Джона, то и не ел бы. Однако они справились. Шерлок ушел домой и появился в участке только через десять дней. Лестрейд так толком и не поблагодарил детектива за помощь, но тому хватило полного признательности взгляда и понимания, что его поступок оценили.

* * *

Через полгода после того случая, в один из вечеров, когда у Джона было ночное дежурство, Холмс проводил химические опыты в Бартсе. Было уже около полуночи, когда в лабораторию неожиданно вернулась Молли. Отдельный комплект ключей Шерлок предусмотрительно изготовил для себя давным-давно с молчаливого согласия девушки. Именно поэтому Молли не знала о нахождении детектива в морге в столь поздний час. Иначе бы не пришла. Когда Шерлок обернулся на шум, он застал непривычную для себя картину: Молли плакала. Ее лицо покраснело от сдерживаемых всхлипываний, а на щеках блестели дорожки слез. Заметив детектива, девушка поспешила вытереть глаза, но безуспешно. Шерлок стоял посреди лаборатории, судорожно анализируя ситуацию. Накрашена, в платье – свидание? На пальто прилип маленький листик – цветы? Букета не видно – выбросила?

Пока Холмс пытался разобраться в произошедшем, Молли изо всех сил старалась успокоиться. Не получалось. Глядя на трясущиеся плечи девушки, Шерлок в растерянности вспоминал, как нужно поступать в подобных ситуациях. Однако ответа все не было, Молли продолжала плакать, и тогда детектив сделал первое, что пришло ему в голову – решительно подошел к ней и обнял. Крепко удерживая, он неуверенно провел рукой по ее спине. Затем еще раз. Девушка удивленно замерла на мгновение. Осторожно обняла в ответ и расслабилась. Так они и застыли посреди лаборатории странным изваянием.

После, когда Молли пришла в себя, они выпили по чашке чая, сидя в уютной тишине. Насколько она могла быть уютной при тех обстоятельствах. Но никогда они не вспоминали о произошедшем. Молли так и не узнала, что парня, ставшего причиной ее слёз, Шерлок нашел и, выяснив, что произошло, сломал тому нос. За то, что посмел причинить боль этой доверчивой и искренней девушке.

* * *

Шерлок никогда не мог похвастаться теплыми отношениями с братом. В лучшие времена между ними был заключен нейтралитет. В худшие – холодная война. Но как бы то ни было, они оставались братьями, и поэтому, когда Майкрофт в очередной раз посетил Бейкер-стрит, Шерлок мгновенно понял, что что-то не так. Нет, его брат, как и всегда, выглядел идеально, и маска вежливой снисходительности прочно сидела на его лице, однако детектив чувствовал, что что-то изменилось. Какая-то крошечная деталь упускалась им из вида. Поэтому, когда Майкрофт подал ему папку с очередным делом государственной важности, Шерлок, впервые за долгие годы, молча взял ее. Не отпустив ни единого комментария. И только после ухода брата он смог понять, что его так задело. Взгляд. Совершенно иной. Усталый. Взгляд измученного человека. Будто бы на плечи его обычно несгибаемого брата вдруг опустили тяжесть всего мира. И забыли уточнить, а согласен ли он на это?

Дело оказалось нелегким. Тонкие, мгновенно рвущиеся связи между подозреваемыми, грязно разыгранные комбинации, отсутствие каких-либо улик. Однако Шерлок справился. Нашел недостающую деталь, надавил на нужного человека, вовремя подметил почти незаметный след. Он работал над этим делом долго, с маниакальным упорством доводя его до логичного заключения, не позволяя отвлекать себя от расследования никому, даже Джону. С последним он успел сильно поссориться, так как останавливать работу ради того, чтобы передохнуть, он считал пустой тратой времени. И потому что знал, что на кону стоит нечто большее, чем спасение страны. Жизнь его брата. И пусть тот ничего не сказал, пусть на первый, да и на второй взгляд это дело не имело к нему никакого отношения, Шерлок чувствовал: смерть уже на пороге элитных апартаментов Майкрофта. Чувствовал и не мог позволить вечно лезущему не в свое дело брату сгинуть, даже за Британскую корону.

После того, как расследование завершилось, Майкрофт вновь посетил Бейкер-стрит. Витиевато уточнив некоторые моменты дела, он выразил благодарность от лица государства и поспешил удалиться, сжимая в руке неизменный зонт. Джон так и не понял, зачем тот приходил. Ведь Шерлок не в первый раз помог правительству, и никогда прежде скромный служащий не наносил им столь чопорные визиты. Обычно все заканчивалось перебранкой Холмсов и поспешным удалением одного из них. Но не в этот раз. Тем не менее, оба брата знали ответ на мучавший Ватсона вопрос. Просто иногда достаточно одного взгляда, чтобы все понять. Особенно если ты Шерлок Холмс.

* * *

Единственным человеком, кроме Джона, разумеется, которому позволялось поучать и отчитывать самого Шерлока Холмса, была миссис Хадсон. Ее отношение к детективу можно было назвать материнским. Женщина следила за тем, чтобы тот ел хотя бы раз в сутки, спал не реже четырех раз в неделю, не забывал бриться и стричься (однажды Шерлок настолько увлекся расследованием, что по его окончанию оказался обладателем небольшой бородки). Миссис Хадсон терпела несносные выходки скучающего без дела Холмса и исправно угощала своего квартиранта свежей выпечкой и чаем. И хотя тот часто бывал груб и резок, женщина не обижалась. Ведь как бы Шерлок не вел себя, он всегда находил время, чтобы помочь. Стоило ей пожаловаться на плохо открывающуюся дверь, и на следующее утро та оказывалась смазана. Плохо спала – и вот уже неделю никто не разрывает ночную тишину звуками скрипки. Нагрубил новый почтальон – теперь он неизменно вежлив, когда протягивает письма дрожащими руками, почему-то постоянно косясь на окна второго этажа.

Да, Шерлок неидеальный собеседник, с ним не обсудишь погоду или соседей, но миссис Хадсон рада, что он живет в ее доме. Потому что для нее он давно стал сыном.

* * *

Для врача ночные дежурства неизбежны. И как бы ни хотелось изменить существующий порядок, работа есть работа. Джон давно свыкся с этой стороной выбранной им в юности профессии, хотя с возрастом, да и при совместном проживании с Шерлоком она причиняла ему немало неудобств. Все труднее становилось срываться по первому зову детектива после бессонной ночи в больнице. Все чаще ему приходилось отказывать возбужденно подпрыгивающему Холмсу в помощи при решении очередной загадки преступного мира. И друг обижался. Хмурился, равнодушно пожимал плечами, пренебрежительно хмыкал при упоминании работы Ватсона, показательно уходил после нескольких телефонных звонков (Лестрейда, по всей видимости).

Так получилось и в этот раз.

Двойное ночное дежурство настолько измотало Джона, что у него не осталось сил даже на то, чтобы попытаться оспорить громогласное заявление Шерлока. «Похоже, ты больше не находишь мою работу достаточно интересной и захватывающей для того, чтобы в ней участвовать», — холодно бросил тот и, накинув на плечи пиджак, вышел за дверь. Ватсон только вздохнул. Как объяснить неуёмному детективу, что он вовсе не отказывается от расследований, а только просит небольшой передышки. С тоской кинув взгляд на часы, он прошел на кухню и поставил чайник. День только начинался, а настроение уже было хуже некуда.

Спустя несколько часов Джон признал поражение. Он лежал в своей комнате на кровати и никак не мог уснуть. Беспокойство о Шерлоке разрывало его изнутри. Где он, что делает, нашел ли правильный ответ… Может именно сейчас он ловит опаснейшего преступника, а Ватсона нет рядом, чтобы прикрыть ему спину. Не думать. Просто не думать об этом. Со стоном Джон скатился с кровати и, прихватив ноутбук, отправился вниз на диван – ждать друга.

Шерлок вернулся около полуночи. Тихо проскользнув в гостиную, он замер от неожиданности: на диване в одной пижаме лежал Джон. Нахмурившись, тот с силой сжимал подушку, подминая ее под себя. Несмотря на то что Ватсон спал, в его облике не было ни на намека на расслабленность. Весь собранный, напряженный, как струна, он словно готовился принять бой, а не отдыхал дома.

Пару секунд Шерлок смотрел на доктора, пытаясь понять, почему тот предпочел узкий диван мягкой кровати, а затем направился к своему креслу. Сняв со спинки теплый плед, он бесшумно подошел к Джону и, расправив ткань, аккуратно его укрыл. На мгновение поддавшись чувствам, Холмс присел около друга и, едва касаясь, погладил того по плечу. Ватсон, словно ощутив присутствие детектива рядом, перестал хмуриться и, наконец, расслабился. Шерлок чуть заметно улыбнулся и отправился к себе в комнату. Сон необходим не только бывшим военным.

На утро Джон проснулся один в квартире. О том, что детектив все-таки был дома, свидетельствовали лишь плед, непонятно как оказавшийся на диване, и записка на кухонном столе: «Проснешься – позвони. Лестрейд опять не справляется». И Джон позвонил. Потому что знал, это было извинением. А Шерлок, увидев на экране мобильного имя доктора, облегченно выдохнул и сделал себе мысленную пометку на будущее – после ночных дежурств дела не брать. Потому что расследование, разделенное на двоих, лучше любой загадки в мире, даже самой захватывающей.

* * *

Шерлок никогда не показывал, что и ему ничто человеческое не чуждо. Он не был излишне эмоционален, наоборот, все его чувства были тщательно укрыты от посторонних глаз. Однако, несмотря на всю кажущуюся холодность и отстраненность, Шерлок не бездушная машина. Он был и остается человеком. С непростым характером, упрямым, своенравным, жестким, прямолинейным, несколько надменным. Но в то же время он готов на многое, если не на все, ради своих близких. Ради Грега, Молли, Майкрофта, миссис Хадсон и, конечно же, ради Джона. Потому что они – его семья. А семья для него – это всё.