Верный враг (джен)

Старый лис был основательно потрёпан жизнью. Вальтер Придд убедился в этом, имея возможность рассмотреть Леопольда Манрика и в анфас, и в профиль. Привычные вещи ускользали от внимания во время встреч во дворце, когда нужно было думать только о том, что сказать и как расшифровать самые незаметные взгляды и жесты собеседника, но сейчас в этом не было нужды.

На балу по случаю Излома нестерпимо тянуло выпить, а ещё тянуло совершить безумство, и Вальтер Придд его совершил.

— Прекрасный вечер, не правда ли, господин тессорий? — произнёс он, появляясь за спиной Леопольда, который как раз зорким и одновременно оберегающим взглядом всматривался в танцующих. Не иначе, пытался уследить за всем своим многочисленным семейством.

Тот резво обернулся — не совсем потерял ещё хватку, хотя приближения его не почувствовал.

— Прекрасный, господин супрем, — ответил он весьма вежливо, даже слишком вежливо. Во взгляде же так и читалось: «Ну, что тебе понадобилось, скользкая тварь?»

Вальтер усмехнулся, про себя, естественно. Обмен любезностями забавлял его, они со старым лисом уважали друг друга, но так, что об этом знали только они сами.

— Как странно, — произнёс Вальтер, не глядя на Леопольда, а притворяясь, что выискивает кого-то в зале. Валентин испросил разрешения тоже поучаствовать в маскараде, и Вальтер позволил ему с условием, что он не уронит своей чести. Впрочем, за сына он был спокоен.

— Как странно, — повторил он, — меня посетила мысль, что наше с вами присутствие здесь уже неуместно.

Манрик насторожился, выискивая в его словах намёк на заговор, готовящееся покушение и прочую ерунду, которая сейчас совершенно не волновала Придда. Это было забавно, и потому Вальтер немного помедлил, прежде чем продолжить:

— Эти увеселения — удел молодых, а нам остаются скучные разговоры за бутылкой вина.

Манрик нахмурился, пытаясь понять, не хочет ли он после намёка сменить тему, а Вальтер внезапно понял, что впервые за много лет говорит то, что думает. Воистину, в ночь Излома ещё случались чудеса.

— Если вам будет угодно, я не отказался бы пригласить вас выпить в уединении, — произнёс Леопольд. Наверняка думал, что наедине вытянет из него что-то ещё.

— Я с удовольствием приму ваше приглашение, — улыбнулся Вальтер, искренне наслаждаясь плохо скрываемым изумлением на бледном лице. — У меня в кабинете как раз совершенно случайно оказалась бутылка превосходной «Змеиной крови»…

Лис был хитёр, но и любопытен тоже, поэтому, конечно, не устоял перед искушением узнать, что же нашло на его врага.

— Не беспокойтесь за своих, — мягко произнёс Вальтер, беря Леопольда под руку. — Уверен, не случится ничего неприятного. Ваша невестка и внучка находятся среди фрейлин, Леонард полчаса назад скучал вон за той колонной, а господин генерал-церемониймейстер беседует с Генри Рокслеем.

Манрик как будто оттаял. Наверняка ему надоело весь вечер коршуном следить за порядком в своём семействе.

Они в молчании прошли по полутёмным коридорам.

— Больше всего меня беспокоит то, что будет весной, — внезапно сказал Манрик.

— Я не исключаю возможности, что новая война также затянется до осени, — понял намёк Вальтер. В самом деле, глупо было предполагать, что новой войны не будет. После того поражения, которое Алва нанёс Гайифе в Сагранне… Нет, Дивин это так просто не проглотит.

— Самое плохое, что это выгодно нашим врагам, — вздохнул Манрик, который всё понимал с полуслова. Верная шавка Олларов, он спасал Талиг, а в сердце Вальтера ещё были живы идеалы прошлого. А вот Валентину ещё предстоит сделать выбор, хотя лучше бы этого выбора не было.

Вальтер снял с пояса ключ и стал открывать кабинет. Ещё раньше он заметил, что секунду назад в щель под дверью как будто бы виднелись отблески слабого света. Как жаль, что на бал приходят безоружными!

Он открывал медленно, притворяясь, что в полумраке никак не попадёт ключом в скважину. Манрик здесь ни при чём, он понятия не имел, что Вальтер поведёт его в свой кабинет. Может, кто-то воспользовался суетой бала, чтобы пробраться в кабинет за важными бумагами? Но неужели он не знал, что их не станут оставлять на ночь на столе?

Вальтер открыл дверь, и его встретила чернильная темнота приёмной. Откуда-то справа донёсся шорох. Отлично, негодяй спрятался. Помедлив, Придд вошёл, прекрасно ориентируясь в темноте. Если это покушение, всё сейчас станет ясно.

— Я подожду здесь, — произнёс Леопольд Манрик в коридоре. — Не смею нарушать ваши тайны, Вальтер.

Причастен к этому или нет? Чувствуя, как по спине течёт холодный пот, Вальтер пересёк приёмную и открыл дверь в кабинет. В воздухе витал тонкий тёплый запах — здесь действительно только что горели свечи, но их успели потушить.

Он нырнул в кабинет как в укрытие, прислушался, но всё было тихо. Вытащив бутыль из тайника за стенной панелью, Вальтер приник ухом к щели между дверью и косяком, и наконец дождался. Из приёмной донёсся неясный шорох, а затем — совершенно явственный звук поцелуя.

Первое, что почувствовал супрем, был холодный гнев. Но уже через мгновение он его смирил. Кто мог забраться в приёмную, чтобы использовать её как место для любовных утех? Только тот, у кого был ключ.

Он сжал губы, быстро прикидывая, что именно скажет Валентину утром.

— Дуэль! — внезапно раздался из приёмной громкий шёпот. Спрятавшиеся за дверью потеряли осторожность, но какая может быть дуэль, если…

Вальтеру следовало признать, что он ничего не понимает в происходящем. Затем он услышал неясный тихий шёпот в ответ и следом — судорожный вздох.

Открыв дверь, Придд пересёк приёмную, делая вид, что ничего не заметил. В неясном свете из коридора он успел увидеть небрежно брошенную на стул оранжевую перевязь. Значит, ключ кто-то подделал или умыкнул, или… Его пронзила ужасная догадка.

Из-за двери донеслось чьё-то тяжёлое дыхание и опять влажный звук поцелуя. Мерзавцы даже не думали скрываться.

Вальтер хлопнул дверью, запер её и обернулся к ожидающему Манрику.

— Нам лучше подыскать иное место. Боюсь, свет в окне моего кабинета поздней ночью может вызвать ненужные слухи.

Лис кивнул, сохраняя невозмутимость. Слышал? Или знал заранее, но всё равно покрывает?

Вальтер, как мог, попытался сдержаться.

— Что до меня, я не боюсь никаких слухов, — заверил Манрик и, вцепившись в его локоть, потащил прочь. Слишком рьяно, как показалось Вальтеру. Или так не терпелось вызнать мнимые тайны?

Они расположились в кабинете Манрика, и хозяин потрудился сам разлить вино по бокалам. Наверное, они представляли собой дивную картинку, но никого из них это не волновало.

— Отличное вино, — похвалил тессорий, отведав.

— Год рождения королевы Алисы, — небрежно ответил Придд и изумился: у Манрика на мгновение стало такое выражение лица, как будто его ударили мешком по голове.

— Не беспокойтесь, это вину не повредило, — съязвил Придд, но, к его непрекращающемуся удивлению, Манрик принялся неловко оправдываться. И это он, человек, который никогда не лез за словом в карман, а юлить умел так же, как и сам глава Дома Волн!

Воистину, в эту ночь творилось что-то странное, и нужно было выяснить, что именно.

— Я не думал говорить ничего подобного, — Манрик быстро взял себя в руки. — Я всего лишь не ожидал, что это вино такого давнего урожая.

Они снова играли в игру «я знаю, что ты знаешь, что я знаю…», и этому круговороту не было конца. За словами Манрика стояло что-то ещё.

— Господин тессорий, — начал Вальтер, — я намереваюсь поддержать старинный обычай и не спать до утра. Что скажете вы?

— И я также, — ответил Манрик поспешнее, чем следовало бы.

— А ещё, — произнёс Придд, понимая, что благоразумие изменяет ему с каждой минутой, — я собирался предложить вам некое развлечение.

— Какое же?

Он угадал, любопытство всегда было слабой стороной всех без исключения лис.

— Вопросы.

Манрик понял не сразу.

— Я надеюсь на вашу честь! — церемонно произнёс он.

Вальтер изобразил подобие улыбки.

— Что вы, я предлагаю вам невинную игру, чтобы скоротать время. Видите ли, его осталось не так много…

Он сполна насладился произведённым эффектом и закончил:

— Ведь мы оба не так молоды. И, думая о конце, я сожалею о том, что не получу ответы на все вопросы, которые меня когда-либо занимали…

Взгляд Манрика был настороженным.

— Но вы же понимаете, что не все вопросы уместны в подобной… игре?

— Понимаю, — терпеливо ответил Вальтер. — Впрочем, полагаю, любой вопрос может быть задан, однако мы просто оставим за собой право не отвечать, хорошо? Спросите первым, если хотите.

Манрик поёрзал, спохватился, задумался.

— Вам никогда не хотелось оставить свою должность и спокойно проводить дни в родовом замке? — спросил он. Так вот что его волнует. Наверняка сам устал от бесконечных интриг и борьбы. Они оба устали, но, раз начав, остановиться уже невозможно.

— Разумеется, я думал об этом, но чувство долга не позволяет мне так поступить, — ответил Вальтер и отпил из бокала нарочито медленно, чтобы потянуть время. — Если мой вопрос не покажется вам нескромным, я хотел бы знать, намереваетесь ли вы в следующем году вывести в свет вашу младшую внучку?

— Пока что нет, — вежливо ответил тессорий. — Лионелла ещё слишком юна и не приспособлена для дворцовой жизни.

Разумеется, девица прекрасно осведомлена, кто есть кто, и отлично будет держаться при дворе. А Манрик сейчас судорожно пытается понять, спрашивает ли он исключительно из праздного любопытства или прикидывает возможную партию для старшего сына. И хорошо. Пусть понервничает от перспектив возможного родства.

— А вы… — начал тессорий и осёкся. — Заранее прошу простить мой вопрос, но мне показалось, что упоминание о событиях давно прошедших не может вызвать вашего неудовольствия…

— Спрашивайте, — устало ответил Вальтер, уже понимая свою ошибку. Игра, которую они затеяли, была опасна, но не тем, что у него могли выведать что-то тайное, а тем, что он не притворялся перед чужим. И это было страшно. Как будто он сам сдирал с себя кожу. И всё же, почему он выбрал именно Манрика, чтобы сделать его жертвой своего безумия? Может быть, потому, что их связывало слишком многое?

Леопольд снова нервно поёрзал в кресле, спохватился и взглянул в сторону, пытаясь обдумать свой вопрос. Ему тоже было не по себе.

— Скажите, вы были в юности влюблены? — наконец спросил он, и Вальтер засмеялся от нелепости этого вопроса. Манрик посмотрел на него как на привидение, и Придд понял, почему: его почти никто не видел смеющимся.

— Конечно, нет, — ответил он, оборвав смех. Тессорий наклонил голову:

— Мне остаётся только позавидовать вашему несравненному хладнокровию и рассудительности, — сказал он.

— А вы? Были ли влюблены вы?

Он не мог сказать точно, в неверном свете свечей всё виделось иначе, но ему показалось, будто в глазах Манрика словно что-то оттаяло.

— Был ли я влюблён? — повторил тот. — Да, был…

Вальтер молчал, ожидая продолжения, и дождался. Манрик потёр глаза, нервно, неловко, и договорил:

— Я любил двух женщин, и обе уже давно мертвы. Надеюсь, своими речами я не оскорблю их память. Одна из них была моя жена. Имя второй я вам назвать не могу.

— Полагаю, что не имел чести знать вторую даму, но не сомневаюсь, что это была во всех отношениях достойная женщина, — промолвил Вальтер. Ему становилось неловко от того, что они откровенничали, как юнцы, и в то же время в этом было какое-то болезненное удовольствие.

— Вы её знали, — тихо ответил тессорий. — И, не сомневаюсь, и тогда относились к этой даме с глубочайшим уважением. Впрочем, мы все…

Он осёкся, но Вальтера словно молния пронзила догадка: дама, которая давно умерла и к которой все относились с глубочайшим уважением, пусть некоторые только на публике, в Талиге была одна.

— Вот как, — произнёс Вальтер, глядя на Манрика совершенно иными глазами. — Кто бы мог подумать…

Тот вскинулся:

— Только посмейте, Вальтер, хоть кому-то…

Придд сделал красноречивый жест, выставив перед собой раскрытую ладонь. Чудеса этой ночи должны были оставаться тайной, иначе перестали бы быть чудесами. И потом, ему бы просто никто не поверил.

Леопольд Манрик любил Алису Дриксенскую, кто бы мог подумать…

— Не спите, Вальтер! — насмешливо произнёс тессорий, успев прийти в себя. Он вообще очень быстро успевал отряхивать свою поседелую рыжую шкуру. — говорят, кто уснёт в ночь Излома, не переживёт следующий год.

Придд вежливо улыбнулся и разлил по бокалам остатки вина. Год рождения королевы Алисы, вспомнил он. Как же это было давно… Леопольд умел любить и вспоминал ушедшее с плохо скрываемой нежностью, а он, Вальтер Придд, не любил никого и никогда. Дому Волны не нужна любовь, там в цене только память. Помнить — значит быть.

Он потёр глаза, скопировав жест Манрика. Утром нужно будет узнать у сына, кого он впустил в приёмную и где был в это время сам.

— Надеюсь, ничто сказанное здесь не уйдёт дальше этой комнаты, — предупредил тессорий, глядя выжидающе. С него станется вызвать Придда на дуэль, выставить вместо себя одного из сыновей… Кого будет выставлять господин супрем, слишком старый и грузный для поединка? Слабого и тонкого старшего сына? Сына, который стал старшим помимо своей воли, получил желаемое, стал тем, кем должен был стать по воле его отца…

Мысли путались: хотелось спать, а вино вдруг показалось слишком крепким. Так всегда бывает — сначала вкусно, а в голову ударяет только потом.

— Слово Чести, — запоздало произнёс он и увидел, как едва заметно Манрик наморщил породистый горбатый нос. Пусть делает что хочет, в эту ночь ничто не может вывести из равновесия Вальтера Придда. Ни глупые суеверия, ни фальшивые чудеса.

— Вальтер, — произнёс Манрик, вдруг оказавшийся совсем рядом. Придд с трудом разлепил веки.

Свечи давно погасли, в окно робко пробивался хмурый зимний рассвет.

— Вы не спали? — неизвестно зачем спросил Вальтер. Губы склонившегося над ним тессория тронула слабая улыбка.

— Я — нет, а вы уснули, и я не стал вас будить.

Интересно, сделал ли что-нибудь коварный лис, пока он спал?

— Прошу прощения, — повинился Вальтер. — Я причинил вам неудобства…

— Ничего страшного.

— В этих креслах, несомненно, удобно, но я должен разыскать сына и отправляться домой, — Вальтер поднялся, стараясь не показывать, что болит спина. — Ещё раз приношу вам свои извинения. Весьма благодарен за приятную беседу.

— А я вам, за чудесное вино.

Слова ничего не значили, они маскировали то, что открылось этой ночью. Не было Вальтера Придда и Леопольда Манрика, были господин супрем и господин тессорий.

— Так вы не верите в приметы? — спросил Манрик, когда Придд был уже за порогом кабинета.

— Не верю, — отчеканил тот и закрыл дверь.

Он не хотел знать, но знал, и Манрик знал, что он знает.

Ведь некоторые приметы имеют обыкновение сбываться.