Я и полоумная Лавгуд (гет)

Сегодня в нашем поместье пополнение. Очередная бледнокожая блондинка почтила Малфой-мэнор своим присутствием. Вот только его богатые хоромы вовсе не предназначены для нее. Подвал — ее новый дом. Но, клянусь Мерлином, один наш подвал раза в три больше лачуги, где она живет. Девчонка настолько чокнутая, что мне даже становится жаль ее. Ей бы в Мунго, а не в наше поместье. Впрочем, стараниями Темного Лорда и оно скоро превратится в психушку.

Когда появляется Беллатриса, я больше не жалею полоумную Лавгуд, я сам хочу оказаться на ее месте, только бы избавиться от липкого и противного, как гной бубонтюбера, страха. Порой мне кажется, что Беллатриса жаждет, чтобы Темный Лорд ее трахнул. Думаю, она даже родила бы от него маленьких змееподобных ублюдков (хотя я не уверен, что у него вообще существует детородный орган). Я готов поблагодарить тетю лишь за одну вещь: она так хорошо научила меня прятать мысли, что сама больше не может их прочесть.

Усталость давит на виски. Дни тянутся друг за другом медленной вереницей однообразных событий. Бесконечный поток прибывающих и убывающих Пожирателей и егерей давно осточертел. Грязнокровки, полукровки, сквибы — всех их тащат сюда, в Малфой-мэнор, рассчитывая на награду от Темного Лорда. А раньше этот дом был пристанищем только для чистокровных волшебников из знатных родов. Мама часто представляла, какой грандиозный прием устроит в честь моей помолвки с Панси. Теперь, конечно, эти планы придется надолго отложить. И это, пожалуй, единственное, чему я сейчас действительно рад. Терпеть не могу мопсоподобную и абсолютно тупую Паркинсон.

Я часто брожу по самым отдаленным закоулкам особняка, куда не заходит никто, кроме домовых эльфов. Брожу совершенно бесцельно, наслаждаясь тишиной и воспоминаниями тех дней, когда окна Малфой-мэнора еще светились сотнями свечей и факелов, во всех гостиных приветливо потрескивал камин, а главная зала была наполнена шумным весельем. Тогда еще не было уродливого черного клейма, которое я пытаюсь сейчас ногтями содрать со своей кожи, забившись в угол, как бродячий щенок, а слезы стекают по моему лицу и капают с подбородка, обжигая кровоточащие борозды на моем предплечье.

Ноги сами ведут меня к лестнице в подвал. Хочется пойти и посмотреть на полоумную. Хотя бы одним глазком. Зачем мне все это? Одному Мерлину известно. Двигаюсь вниз. Шаг за шагом. Подвал вторит мне протяжным эхом. Робко, едва касаясь костяшками пальцев холодного железа, стучу в дверь. Словно в гости пришел, а не к пленнице.

— Лавгуд? — тихонько зову сквозь решетку на уровне лица. Слышится шорох, сдавленный шепот. В темноте вижу два огромных испуганных глаза, как у домового эльфа. Она узнает меня и выжидательно смотрит. А я молчу как последний болван, мне нечего сказать. Ведь я даже не знаю, зачем сюда пришел. Поэтому разглядываю ее засаленные волосы, серое пятно на щеке и три глубоких пореза под глазом. В голову приходит, что было бы неплохо их промыть. Достаю из кармана мантии пузырек с настойкой бадьяна и протягиваю ей. С недавних пор всегда ношу его с собой — залечиваю изодранную руку. Тонкие бледные пальцы холодны, как лед, когда она берет у меня лекарство. От того, что она приняла его, почему то становится легче. Будто я не пожиратель, будто я не такой, как они.

— Спасибо. — Ее голос тонко дрожит. Я киваю.

— Оставь себе.

— Зачем ты пришел?

— Я не знаю. — Отвечаю честно, потому что других вариантов в моей голове просто нет. И вдруг понимаю, насколько это все нелепо. — Не беспокойся, уже ухожу.

Я отворачиваюсь, крепче кутаясь в мантию. В подвале жутко холодно. Почти дохожу до лестницы, когда до меня доносятся ее слова: "Я знаю. Тебе тоже не нравится все это. Ты хочешь убежать, нуждаешься в чем-то из прошлого. Я напоминаю тебе детство и Хогвартс, когда ты пытался обидеть меня, как все остальные. Но я не обижалась. Это так глупо, загружать свою ауру негативными эмоциями". И как бы наивно это ни звучало, девчонка чертовски права. Я ухожу, ни разу не обернувшись, чтобы на следующий день вернуться и принести ей теплую мантию. Мою мантию.

Я навещаю ее раз за разом, день за днем. Мы сидим на бетонном полу, прислонившись спинами к двери, она по одну сторону, я по другую. И это правильно и неизменно. Мы слишком разные, чтобы быть на одной стороне. В основном молчим, изредка говорим, еще реже смеемся. Я рад, что ее не пытают. С нее просто нечего взять, она абсолютно бесполезна. Впрочем, как и я. Так мы и сидим. Оба бесполезные и одинокие. Я и полоумная Лавгуд.

Однажды я предлагаю ей сбежать. Я мог бы открыть дверь и помочь ей выбраться из Малфой-мэнора. Я знаю все тайные ходы. Я предлагаю и тут же трушу. Если Беллатриса узнает, лучшее, что меня ждет — это круцио. К моему облегчению, она отказывается.

— Тебя накажут. И мне кажется, это будет гораздо страшнее парочки ночей в сыром подвале. К тому же я не оставлю мистера Олливандера, у него нет сил бежать.

Хорошо, что нас разделяет дверь, и она не может видеть стыд в моих глазах. Я думаю только о себе. А она об этом полуживом старикашке и обо мне. Трусливо отвечаю:

— Как хочешь.

А потом появляется Поттер и снова всех спасает, не смотря на то, что он сам — пленный. И сражаться мне с ним теперь совсем не хочется, но я сражаюсь, ведь рядом Беллатриса, которая успевает следить за мной в перерывах между точными бросками заклинаний. Поттер забирает мою палочку. Но меня почему-то куда больше волнует то, что он забирает Лавгуд. Ее больше нет, а я все так же по привычке спускаюсь в подвал и сижу на бетонном полу, прислонившись спиной к двери, в безуспешных попытках содрать с себя черную метку. Бесполезный и одинокий. Драко Малфой.