Защитник (джен)

Анни стоит, прислонившись к двери. Дверь закрыта, за ней – тронный зал. Анни старается не дышать, чтобы не пропустить ни одного слова – хотя всё равно ничего не может разобрать, кроме интонаций. Она не должна сейчас находиться здесь, но она не может иначе. В зале Корина и Элли.

Анни прекрасно знает, зачем Корина приходит сюда и долго ведёт с Элли «дружеские» беседы. Анни видит, что мама устаёт от этих визитов. Ведь Корина использует малейшую её слабость, чтобы унизить Элли. Это со стороны незаметно. Но Анни знает, как мама переживает. Конечно, Аларм утешает её, как может, но противостоять Корине в этой тихой войне он не в силах. Ей нужен не Белый Рыцарь. Ей нужна власть. И все свои силы она вот уже пятнадцать лет прилагает к тому, чтобы доказать: Элли не может быть королевой.

Возможно, если бы не это противостояние, Элли бы действительно не могла быть настоящей королевой. Но она не собиралась уступать Корине. Не из властолюбия, трон её тяготил. Но она не могла отдать его Корине. При всех своих талантах Корина была слишком эгоистичной и даже злобненькой. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы такой человек правил Изумрудным городом. Поэтому Элли знала: она должна превзойти Корину в умении править страной.

Корина была очень упрямой, и это было заметно всем. Но никто не замечал, насколько упорно добивается своего Элли. И на протяжении пятнадцати лет она вполне успешно побеждала в этом негласном соревновании.

А Анни её в этом поддерживала.

Нельзя сказать, что Анни была идеальным ребёнком, и с ней были проблемы – особенно начиная лет с двенадцати. Она могла быть своевольной, капризной, могла выкинуть какой-нибудь неожиданный неприятный сюрприз. Она могла нагрубить, могла не слушаться родителей. Но у неё был своеобразный пунктик. Если только кто-то разговаривал с её же родителями (которым она минуту назад нагрубила) недостаточно почтительно, она просто взрывалась. Искры летели иногда и в буквальном смысле.

Том был спокойнее. То ли он был лучше воспитан (Аларм, как отец, больше времени уделял сыну, а Анни в детстве чаще оказывалась без присмотра – когда оба родителя были заняты), то ли меньше вникал во всё это, то ли действительно у него был совсем иной характер, чем у сестры. А может, он был просто дальше от Элли. Начиная лет с восьми, Анни проводила рядом с мамой целые дни напролёт, вникая в управление страной. Она ведь должна была стать её преемницей.

Разговор в зале внезапно переходит на повышенные тона. Анни замирает, вцепившись в дверной косяк так, что пальцы побелели. Непонятно, кто сорвался первым – Элли или Корина, но виновата в любом случае Корина. Никто её сюда не приглашал.

На лестнице слышны шаги, и Анни с досадой морщится, не оборачиваясь. Это её брат, она и так знает. Медлительный, задумчивый, даже немного неуклюжий мальчишка. Нет, брата она тоже любит, он для неё лучший друг. Но иногда ей кажется, что он мог бы вести себя по-другому… Более живо. Более смело.

В зале раздаются резкие шаги по направлению к двери. Анни едва успевает отбежать на безопасное расстояние и теперь делает вид, что она только что пришла вместе с Томом. Дверь распахивается, и оттуда выходит Корина. Её лицо мрачнее тучи, на детей, попавшихся ей навстречу, она смотрит высокомерно, со злостью – но бессильной. Анни через дверь видит Элли, неподвижно стоящую возле трона.

— Мама! – кричит девочка и, бросив на Корину убийственный взгляд, бросается в зал. Том замирает в нерешительности на лестнице. Корина равнодушно пожимает плечами. Нет, ничего не случилось. Это был просто разговор.

— Мама, всё хорошо? – тревожно спрашивает Анни. Элли чуть улыбается. Нет, всё в порядке, она просто переволновалась.

— Всё в порядке, — повторяет она и садится на трон. Но руки её дрожат. Анни понимает без слов: Элли сдерживалась изо всех сил.

— Ладно, — кивает Анни и, прищурившись, неожиданно бегом мчится к выходу. По пути она наталкивается на Тома.

— Анни… — растерянно тянет брат. Она хватает его за плечи.

— Куда пошла Корина?

— Э-э…

Анни издаёт короткий стон, полный досады, и мчится дальше. Том озадаченно застывает наверху лестницы. Внизу, за поворотом коридора, Анни и догоняет Корину.

— Корина, стой.

Корина оборачивается. Анни стоит в такой позе и с таким выражением лица, что Корине поначалу хочется засмеяться, а потом… насторожиться?

— Корина, — спокойно говорит Анни. – Если ты ещё раз придёшь сюда и будешь мучить мою маму…

— Никто её не мучил, — пожимает плечами Корина. Анни делает шаг к ней.

— Я повторяю. Если ещё раз ты ей что-то скажешь, то… знаешь, я тоже волшебница. И я не позволю тебе обижать маму.

Корина снисходительно смотрит на девочку, застывшую перед ней, как фурия. Синие глаза прищурены, из них почти ощутимо вылетают молнии. Руки напряжены. Боевая стойка. Только меча не хватает. Сверху в этот момент свешивается через перила Том.

— Анни, ты идёшь? – снова тянет он.

— Девочка, иди к своему братику, — усмехается Корина. – У нас с твоей мамой взрослые разговоры, тебе ещё рано…

Молния ударяет о пол рядом с Кориной и рикошетом отражается вверх, в потолок. На мгновение все ослеплены. Потом Корина с изумлением смотрит на два чёрных пятна – одно на полу, другое на потолке. Анни спокойно смотрит ей в глаза. Разворачивается… и уходит. Молча.

Корина смотрит ей вслед: как девочка проходит мимо растерянного брата, как смотрит на него рассерженно… Том стоит, как будто ничего не понимая, и одинаково недоумённо смотрит на сестру, на Корину, на Элли в зале. И невольно Корина думает, что вот Анни бросилась на защиту матери, зная даже, что она Корину максимум может напугать, а Том, при всём своём рыцарском воспитании – нет…

И у неё невольно мелькает мысль:

«Не того ребёнка они назвали в честь героической игрушки».