Мальчики Кенсингтонского парка (джен)

Студёный ветер обжигал Гарри щёки, но он упрямо шёл дальше, против него, и тащил за собой по земле тяжёлую сумку с покупками. С неба бесконечно срывались колюче-ледяные капли: тук-тук-тук, тук-тук-тук, сдавайся, оставайся, холодей. А он упрям, как муравей! Он обязательно дойдёт.

Растянутая вязаная шапка неловко сползла на его макушку, как все ненастоящие, синтетические шапки умеют это делать, и попыталась убежать на землю. Гарри насупился и поправил её свободной рукой – заодно подышал на костяшки и ладони, но в беспросветной мороси пальцы всё равно отказывались сгибаться. А сумка, будто издеваясь, отказалась ехать дальше наотрез. Остановилась – и всё.

Тогда Гарри – на такое он осмеливался редко-редко, честно! – остановился на минуточку, поставил мешок рядом, поднял голову и посмотрел в бессмысленно серое небо. Оно расплывалось. Он закрыл глаза и снова подумал: вот сейчас?

Вот сейчас: к нему подойдёт… наверное, мужчина. Он будет с большим крепким чёрным зонтом, как у дяди Вернона, только без золотых букв на ручке – на дядю Вернона слишком походить не стоило.

У мужчины будут точно такие же нахально-зелёные глаза, как у самого Гарри. (Что они нахальные – это не сам Гарри так считал, а говорила тётя, когда была в хорошем настроении). И брюки будут на коленках торчать вот точь-в-точь как у него.

Он спрячет Гарри под зонт и скажет, что…

Раньше он восклицал, что забирает Гарри, что Гарри должен сложить вещи и отправиться жить к нему в дом, где всё – как по волшебству, разве только брауни нет. И Гарри, маленький счастливый Гарри, настолько верил ему, что даже складывал свои нехитрые пожитки (первым делом – нескольких самых любимых сломанных солдатиков) и начинал ждать.

У солдатиков, даже самых любимых, нет сердца, иначе они не потешались бы так над ним, когда он возвращал всё по местам. Солдатики-то его и закалили, больше в сказки он не верил, он был уже большой.

Сейчас Гарри приземлённо думал о старшем брате. Когда Гарри попал после автокатастрофы к Дурслям, тот был ещё маленьким. А сейчас – уже респектабельный молодой человек. Даже если дома у него всё самое обычное и на зонте, вот ужас, завелись золотые буквы, то Гарри всё равно будет рад его видеть. Ведь он тут же скажет…

– Что, забыл, как взлететь? – ворвался в мечты Гарри насмешливый голос. – Просто подумай о чём-нибудь хорошем, твои мысли сделаются лёгкими, и ты взлетишь.

Гарри обернулся. На дорожном ограждении рядом в немыслимом положении удерживался мальчик. Одет он был в шапочку с пером, странный камзол и брюки с носатыми сапогами. На боку у него залихватски покачивался невесть как прикрепленный нож. Как ни странно, не было похоже, чтобы мальчик замёрз и даже промок – а ведь он без зонта!

Гарри вспыхнул. Он был очень сердит, что незнакомец выдернул его из его мыслей.

– Я абсолютно уверен, что подняться так в воздух нель…

Договорить ему не дала хваткая ладонь, крепко зажавшая ему рот. И как этот мальчик только оказался возле него так быстро? Впрочем, кого-кого, а Гарри было этим не удивить, он и сам иной раз умел стремглав очутиться не там же, где только что был.

– Ты что же делаешь! Разве ты настолько безнадёжен, что уже забыл, что каждый раз, когда какой-нибудь мальчик такое говорит, где-то замертво падает настоящая феечка? А если это будет моя Динь-Динь? – с возмущением проговорил мальчик.

– Я всего лишь собирался сказать, что поднимаются в воздух не так! – сердито ответил Гарри. – И что мне помнить, если у меня никогда не было никакой Динь-Динь? – он выдохнул и добавил потише: – Вообще никого никогда не было.

– Как это здорово! – мальчик убрал руку и с завистью оглядел Гарри. – Никогда и никого! Даже мне пришлось смотреть на свою маму в первый день, прежде чем сбежать, а я ещё не встречал никого вроде меня.

– Но… но я хотел бы встретиться со своей мамой, – сдавленно возразил Гарри. На глазах у него выступили беспомощные слёзы.

– Да ладно тебе! – махнул рукой мальчик. – Мамы – они до того скучные! У нас в Кенсингтонском парке можно играть после закрытия. И без шапки и варежек. И с ножом. И с грязными ветками. О чём говорить, если у нас можно даже не играть, а и охотиться на пиратов, а мамы вечно говорят, что это негегеинично.

– Не-ги-ги-е-нич-но, – машинально поправил Гарри, всё ещё не придя в себя. – Но я бы хотел такую маму.

Мальчик неверяще скривился.

– Да брось!

– Честно.

– Да ты шутишь!..

– Правду говорю! – разгорячился Гарри. – Вот сейчас у них у всех какой-то праздник любви, а я даже не знаю, что это такое. Я спросил у тёти, почему она не поздравила своего хрюнделя, – Дадли, в смысле, мне ого как досталось бы за поросёнка, – если она так его любит – почему только дядю Вернона. Но они так смеялись надо мной, что даже забыли пообещать оставить без ужина.

– Ты что, – мальчик испуганно посмотрел на него сверху вниз, – уже совсем-совсем-совсем неизлечимо взрослый?..

И он отступил подальше, отвернувшись – как будто боясь заразиться чем-то страшным.

– С чего бы? – не понял Гарри. – Я, вон, младше тебя! Мне, может, и хотелось бы гулять в парке вечером и без шапки. Но потом мне хотелось бы домой, и чтобы там была… – голос у него совсем не вовремя осип, – чтобы там была мама.

– Вы все так делаете, – грустно сказал мальчик. – Один я настолько смышлён, чтобы жить там; а вы почему-то все только сбегаете, а потом становитесь вот такие – скучные и взрослые. Почему ты не ушёл от них? Где твоя феечка? Скольких зверей ты сразил на Нетинебудет – хоть один песец наберётся? Зачем ты всё это затеял, с тем, чтобы взрослеть? Ты что, хочешь заниматься какими-нибудь дрелями?

– Нет, дрелями никогда, – сурово отрезал Гарри. – Но моя мама, я думаю, скучной не была бы. И мой чулан лучше парка, я бы показал его тебе, но тётя ни за что не разрешит.

И тогда этот незнакомый мальчик, само воплощение чего-то хаотического и непостижимого, сделал самую простую вещь, которую только мог сделать: он заплакал, горько, красноносо и безутешно. Гарри не знал, что делать, и переминался с ноги на ногу. Его шапка, пользуясь случаем, ухнула в заледенелую грязь, но Гарри даже не заметил, как случайно наступил на неё.

Слёзы у чудака высохли так же быстро, как появились. К его глазам возвратился яростный блеск.

– Нас в Кенсингтонском парке ты бы и не увидел, тоскливец, даже если бы стоял в паре футов! Ты уже вбил себе в голову, что чудеса не сбываются, и вообще усвоил, что чудо, а что нет! И зачем я только к тебе пришёл сегодня!..

Он легонько оттолкнулся крепкими ногами и – прямо среди домов, среди домов! – поплыл вверх, нырнув в серость облаков. Но для Гарри на небе расцвело зарево мечты, и всё удивительно обрело смысл.

Итак, это будет старший брат, и у него будет дом, даже с брауни…