Перевернуть страницу (джен)

— Сириус, мне нужно, чтобы ты немедленно отправился в путь. Ты должен предупредить Ремуса Люпина, Арабеллу Фигг, Мундугнуса Флетчера — всю старую команду. Сам оставайся у Люпина и сиди тихо, скоро я с вами свяжусь.

— Но... — подал голос Гарри.

— Гарри, мы увидимся в самое ближайшее время, — повернулся к нему Сириус, — обещаю. Но ты ведь понимаешь, что я должен сделать всё, что в моих силах, правда?

В этот момент он почти верил в то, что говорит. Хотел верить, что всё это скоро закончится, как страшный сон. Гарри всего пятнадцать. Он должен думать о девочках и квиддиче, а не о спасении мира…

— Да, — кивнул Гарри, — да... конечно, понимаю.

Чёрный пёс вихрем пронёсся через пустынные коридоры Хогвартса, через поляну по тропинке, ведущей к Хогсмиду, и остановился у «Трёх Мётел». Деревня гудела, как потревоженный улей, сюда уже докатилась страшная весть о гибели Седрика Диггори. «Ужасно… куда смотрит Министерство… Скитер права… старый маразматик…» Пёс тихо зарычал. Уже вспомнили Риту с её пасквилями, а ведь всё только начинается… Но сейчас надо было думать о другом. Он двинулся дальше — мимо сонной лощины, где жила память о счастливых временах, когда слово «предательство» было только набором букв, мимо одинокого валуна, на котором ещё можно было разобрать коряво вырезанное «Дж. П. + Л. Э. = любовь». Остановившись у валуна, он превратился в человека и через несколько секунд был уже за десятки миль от Хогсмида, на берегу моря. Тихо шумели волны, смутно белели во мраке меловые скалы, а в окне покосившейся хижины тускло светился огонёк. Сириус закрыл глаза и встряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения. Правда давила на плечи, и казалось, что она станет окончательным приговором в тот момент, когда он сообщит о ней Люпину. «Хватит, — подумал Блэк, — с ума сходить надо было раньше. В Азкабане. Тогда Питер по-прежнему был бы всего лишь крысой, а Гарри жил бы без забот». Он решительно шагнул к двери и постучал. Вспыхнувшая на мгновение улыбка Ремуса погасла, как только он увидел бледное лицо друга.

От тёплого запаха горящего дерева и сушёных трав закружилась голова. Сириус осторожно сел на единственный стул и сцепил руки в замок. Хотелось закричать или взвыть — но надо было рассказывать.

Выслушав новости, Люпин повернулся и посмотрел на часы.

— Сейчас почти полночь…

— …а Данг никогда не ложится спать раньше двух. Мне надо к нему.

— Тебе надо лечь, — жёстко возразил Ремус. — Иначе ты сейчас со стула свалишься. Я сам поговорю с Дангом и со всеми остальными.

Сил на споры уже не было. И на то, чтобы раздеться, тоже. Блэк рухнул на кровать и провалился в тяжёлое забытьё.

Зелёные вспышки. Одна, другая, третья… Темнота пахла страхом, отчаянием и смертью — он навсегда запомнил этот запах в ту ночь в Годриковой Лощине. Мрак сгущался, сплетался в толстые нити, в сеть, в ткань, которая связала по рукам и ногам и начала душить. Пытка длилась целую вечность, уже даже не было страшно и больно... А потом вдруг стало светло. И появился Джеймс. Живой. Впервые за все эти годы — живой.

— Сохатый… Прости меня. Прости. Я хотел как лучше…

— Тише. Я тоже хотел как лучше. Мы все хотели. Ты ни в чём не виноват.

— Но я должен был догадаться! И теперь я опять всех подвёл, Гарри в опасности по моей вине!

— Не вешай на себя всех собак, Бродяга. С ним всё будет хорошо.

— А со мной? — это сорвалось с языка само собой. Он знал, что уже не имеет права ни на что хорошее.

— Возможно. Смотря что считать хорошим, — он грустно улыбнулся и поднял руку. Сорвавшийся с его ладони огненный шар не обжигал, а приятно грел…

…и пах кофе. Сириус открыл глаза и повернул голову. Чахлый цветок на подоконнике расправил листья, подставляя их живительным солнечным лучам, в воздухе плясали сверкающие пылинки, а Ремус сосредоточенно водил туркой с кофе по ящику с горячим песком.

— Наконец-то. Я уже боялся, что придётся вызывать мадам Помфри — она велела не трогать тебя до полудня.

— Сколько я проспал?

— Больше суток. А я за вчерашний день встретился со всеми нашими. Они колеблются, Бродяга.

— Но почему? — Сириус вскочил с кровати. — Они не верят Гарри?

— Успокойся и сядь. Возрождение Вольдеморта — не правда, а истина, и в неё они верят. А правда в данном случае у каждого своя.

— Ты нашёл самое подходящее время, чтобы удариться в философские рассуждения!

— Наша с тобой в том, — продолжил Ремус, не обращая внимания на язвительный тон друга, — что у нас нет выбора. Мы должны идти до конца. А у них выбор есть. И есть сомнения.

— В чём?

— Не в чём, а в ком. В Дамблдоре. Им слишком многое неясно, чтобы доверять ему решения, от которых могут зависеть наши жизни.

— Например?

— Например, твоя судьба. Первое, о чём меня спрашивали — кто ещё с нами. Моему слову они поверили.

— Это их совершенно не касается!

— Касается. Мы все тебя предали. Тебе решать, простить это или нет. Но Дамблдор единственный, у кого была возможность разобраться. И ты не запретишь людям примерить на себя его отношение к тебе. А ещё они хотят знать, что делал Дамблдор в последние месяцы перед падением Вольдеморта. Мы все тогда подозревали, что в Ордене предатель. Гестия и Эммелин пытались его вычислить и думали, что у них получилось.

— И кого же они сочли шпионом?

— Эдгара. Мы не обсуждали подробности, но они почему-то решили, что убийство Боунсов — наказание от Вольдеморта за какую-то провинность. А через неделю погибла Доркас… а ещё через десять дней не стало Лили и Джеймса.

Сириус до хруста стиснул зубы. Ремус прав, в прошлом осталось слишком много белых пятен. А точнее — чёрных, потому что вряд ли правда была чистой. Он не понимал, как Хагриду удалось попасть в Годрикову Лощину так быстро. Блэк много лет успокаивал себя мыслью, что Дамблдор не доверял ему уже тогда и потому пристально наблюдал за домом Поттеров. Он проклинал себя за то, что не додумался поступить так же. Возможно, он успел бы спасти Лили... Сириус считал, что не имеет права задавать вопросы, но не в его власти запретить это Гестии и всем остальным. Ему придётся смириться и вытерпеть, услышать правду, которую не хочется знать. Так надо. Ради Гарри, ради дела…

* * *

Дамблдор объявился через неделю, усталый и осунувшийся.

— Что с Гарри? — Сириус набросился на него, забыв даже поздороваться. Ему так не хватало новостей о крестнике, а Ремус почти ничего не знал.

— Добрый вечер, Сириус, — осадил его директор. — У Гарри всё хорошо, он в безопасности, у родственников. Там с ним ничего не случится.

— И это всё, что вы можете мне сказать?! Компания маглов после того, что с ним случилось — это хорошо?!

— Так надо. Я понимаю, что ты переживаешь за крестника, но он должен научиться сам справляться со своей болью, без опоры на взрослых и друзей. На последний бой ему придётся выйти одному… А нам надо подумать о том, что мы можем сделать сейчас. Аластора уже выписали из больницы, и для первого собрания Ордена нам не хватает только одного — безопасного места.

Блэк пожал плечами.

— Мой дом вас устроит?

— Твой дом? Ты уверен…

— …что он меня впустит? Уверен. Наследование завязано на магию крови и мужскую линию. А я последний из рода. И защита там такая, что даже вам её не снять, отец был помешан на безопасности…

— Я знаю. Министерство пыталось найти дом Блэков после смерти твоей матери. Кто-то, кроме тебя, может сейчас попасть туда и привести с собой гостей?

— Там всё сложно. Сейчас придти могу только я. Привести кого-то — тоже только я. Но, как только я перешагну через порог, за мной может последовать любой, в ком течёт кровь Блэков.

— Понятно. Мы можем отправиться туда прямо сейчас?

— Да.

— Ремус, тебя не затруднит сообщить членам Ордена, что первое собрание завтра в десять на Гриммаулд-плейс? — Люпин утвердительно кивнул, и Дамблдор протянул руку Сириусу. — Веди.

Гриммаулд-плейс совершенно не изменилась — обшарпанные фонарные столбы, кучи мусора и вонь. Массивная дверь распахнулась с угрожающим скрипом, из дома пахнуло затхлостью и плесенью…

— Осквернители крови! — пронзительный вопль, почти вой, полоснул по ушам. — Убирайтесь из дома моих предков!

Сириус обернулся на крик — и отшатнулся от увиденного. Вопил портрет страшной пожелтевшей старухи, в которой, однако, только слепой не узнал бы Вальбургу Блэк. Последний раз они виделись с матерью всего за шесть лет до её смерти — как она могла настолько измениться?

— Мама… — прошептал он одними губами.

— Ты? — Вальбурга сжала кулаки. — Предатель, выродок, позор моей плоти! Как ты посмел придти сюда?

Дамблдор откашлялся.

— Сириус, прости, мне бы не хотелось вмешиваться, но…

— Да, извините, сэр. — Сириус обернулся по сторонам в поисках чего-нибудь, чем можно закрыть картину. Когда-то они с Джеймсом собирались модифицировать заклятие Силенцио так, чтобы оно действовало на неодушевлённые предметы. Жаль, что так и не собрались, переключившись на что-то более интересное…

С лестницы послышались шаги.

— Госпожа, что слу… Молодой хозяин! — Сириус досадливо поморщился, когда старый домовик согнулся в глубоком поклоне, что-то бормоча себе под нос. Он-то надеялся, что Кричер уже умер. Второй неприятный сюрприз, а ещё не прошло и пяти минут, как он переступил порог родного дома…

— Принеси какое-нибудь покрывало. А потом ступай в свою каморку и не путайся под ногами! — приказал Блэк.

— Как будет угодно молодому хозяину, — эльф ещё раз поклонился, — неблагодарной свинье, разбившей сердце моей госпоже…

— Кричер!

Домовик исчез с громким хлопком, вернулся через несколько секунд с какой-то большой пыльной тряпкой, и снова удалился.

— Хотите посмотреть, как защищён дом? — прикрыв портрет, Сириус повернулся к директору.

— Если это возможно…

— Вместе со мной — да. Найдите на потолке изображение змеи, оно почти в центре. Направьте на него палочку. На счёт три…

— Великолепно! — восхищённо сказал Дамблдор через несколько минут. — Твой отец был настоящим мастером.

— Эта защита не работает против Блэков, — напомнил Сириус. — Теперь моя дорогая кузина Нарцисса может в любой момент заявиться в гости.

— Я думаю, что до завтра она не придёт. А потом, если ты не возражаешь, мы решим и эту проблему.

— Заклятие Доверия?

— Конечно. Надеюсь, на этот раз ты доверишься мне?

— На этот раз — да.

— Тогда до завтра.

Закрыв за директором дверь, Сириус так и остался стоять на пороге, не решаясь оглянуться. Он с детства знал, что родовое гнездо Блэков — больше, чем просто дом. У него была душа, злая и тёмная, сотканная из древней магии и чувств десятков людей, которые родились и умерли в этих стенах. Сейчас дом настороженно присматривался к новому хозяину, словно раздумывая, как ударить побольнее. И безошибочно выбрал самую слабую точку — когда Блэк собрался с духом и обернулся, на стене прямо перед ним оказалось зеркало. Которого там не было ещё несколько минут назад. Замена дементорам. Зеркала не умеют лгать, и блестящее стекло выплюнуло ему в лицо правду, от которой он отворачивался столько лет… Он отчаянно не хотел быть Блэком, он бежал из дома в неполные шестнадцать, чтобы не стать таким, как родители — но он был ничем не лучше. Слишком высокомерным, чтобы считать ровней тихого незаметного Питера — а платить за это пришлось Джеймсу. И Лили, и Гарри…

— Будь ты проклят! — ярость застилала глаза, Сириус сам не понимал, кого проклинает — себя, предателя, ненавистный родной дом… — Будь ты проклят!

Жалобно зазвенело разбитое стекло, и когда первая капля крови упала на пол, дом будто бы съёжился на мгновение, как собака, которую ударил хозяин.

— Так-то лучше, — пробормотал Блэк. Зажмурившись и резко выдохнув, он заставил себя сосредоточиться на насущных проблемах. Дом зарос пылью, к завтрашнему дню надо было привести в порядок хотя бы кухню. Звать Кричера не хотелось — значит, придётся самому. Наверное, это было к лучшему — устать так, чтобы к вечеру валиться с ног, заснуть мгновенно и не очнуться среди ночи в холодном поту после очередного кошмара.

Утром его разбудил волк, патронус Люпина.

— Вставай, соня! Уже без пяти десять!

Сириус вскочил как ошпаренный. Провозившись накануне с уборкой почти до трёх часов ночи, он рухнул в кровать не раздеваясь. И впервые за всё время после побега не проснулся с первыми лучами солнца. Он слетел по лестнице, разбудив портрет матери — проклятия летели ему вслед, как рой рассерженных пчёл, выскочил из дома и остановился на нижней ступени крыльца. Этого оказалось достаточно — его заметили. Люпин стоял метрах в десяти от дома.

— А где все остальные? — растерянно спросил Блэк.

— Подняли, а разбудить забыли? — усмехнулся Ремус. — Под Дезиллюминационными Чарами, разумеется.

Сириус с досадой хлопнул себя по лбу.

— Чёрт, соображаю спросонья не лучше, чем флоббер-червь.

— Бывает. Пошли, все уже внутри.

В холле Хагрид растерянно стоял перед портретом, с которого свалилось покрывало.

— Предатели! Воры! Грязнокровки! — надрывалась Вальбурга.

— Заткнись! — от вчерашнего шока, смеси ужаса и жалости, не осталось и следа. Сейчас Блэку было стыдно за мать и за этот мрачный дом, заросший грязью. — Прошу всех на кухню, — тихо сказал он, показывая направление.

В кухне Дамблдор разжёг огонь и сел во главе стола рядом с камином. Хагрид и Додж тут же заняли места рядом с ним, Флетчер с любопытством разглядывал старинные серебряные кубки на полке, а остальные с заговорщицким видом столпились у дверей.

— А у нас для тебя сюрприз, — улыбнулся Ремус.

— Надеюсь, приятный?

— Тебе понравится, — из-за спины Эммелин вышла девушка с розовыми волосами. — Здравствуй, дядюшка.

— Дора? Как? Откуда ты знаешь про Орден?

— Не называй меня Дорой! Я Тонкс! А про Орден мне мама рассказывала.

— А ты не называй меня дядюшкой! У меня имя есть!

— Вы с ней два сапога пара, — хмыкнул Моуди. — Вцепилась в меня, как бульдог, всю душу вытрясла! И заставила взять её сюда. Хорошая девочка, далеко пойдёт.

— Давайте начинать, — Эммелин Вэнс озабоченно посмотрела на часы. — Мне к двенадцати на дежурство.

«Мерлин, пожалуйста, пусть это всё закончится как можно скорее», — взмолился про себя Сириус, наблюдая, как его старые товарищи садятся рядом за длинным столом. На максимальном расстоянии от Дамблдора. Правда, которую они так хотели узнать, могла превратить расколовшую Орден трещину в пропасть. И Блэк готов был даже солгать, чтобы не допустить этого.

— Спасибо, что вы пришли, — начал Дамблдор. — Спасибо, что решились. Я…

— Простите, что перебиваю вас, сэр, — Эммелин взяла быка за рога, — но мы ещё ничего окончательно не решили.

— И в первую очередь мы не решили, стоит ли снова идти за вами, — добавила Гестия. — Прежде чем думать о будущем, хотелось бы узнать правду о прошлом. О вашей роли в тех событиях, из-за которых мы сегодня собрались.

— Да как ты… — Хагрид покраснел от возмущения.

— Спасибо, Рубеус, — Дамблдор положил руку ему на плечо. — Эммелин, Гестия, Дедалус, Стерджис, Аластор — я очень ценю ваш опыт и мужество и верю, что у вас есть серьёзные основания для сомнений. Я не рискну утверждать, что знаю о прошлом всё — но, возможно, совместными усилиями мы сумеем восстановить полную картину?

— Давайте попробуем, сэр, — кивнул Подмор. — Я многого не знаю, и задумался о том, что случилось в ту ночь, только когда меня пригласили снова присоединиться к Ордену. Это правда, что вы посоветовали Поттерам воспользоваться Заклятием Доверия?

— Да. И очень жалею, что не уговорил Джеймса довериться мне.

— Но нашли какой-то способ вести наблюдение за Годриковой Лощиной? — Стерджис говорил медленно, будто размышляя вслух. — Способ, о котором не знал никто в Ордене… который позволил вам сразу же отправить на место событий Хагрида? Всё так и было, сэр?

— Да. После того как Джеймс отказался от моей помощи, я опасался не столько предательства, сколько несчастья с Хранителем. Кого бы они ни выбрали, этот человек рисковал гораздо больше, чем я. А вести наблюдение так, чтобы в случае несчастья о нём сразу узнал весь Орден, невозможно, таких способов не существует.

— Тогда чем же воспользовались вы?

— Древо жизни, — увидев, что присутствующие в недоумении переглядываются, Дамблдор пояснил: — Почти забытое искусство. Надо изготовить деревянную пластинку с руной и окрасить её кровью человека, судьбу которого хочешь знать. Я сделал Древо Жизни для всей семьи Поттеров вскоре после рождения Гарри. Проблема в том, что этот способ не работает, если изготовить копию.

— Странно, что несчастья с Хранителем вы опасались, больше, чем предательства, — холодно заметила Эммелин. — Нам всем было понятно, что в Ордене есть шпион Сами-Знаете-Кого. Один Мерлин знает, кто из погибших на его совести. Неужели вы не догадывались об этом?

— Догадывался. А позже и точно узнал, что в Ордене есть двойной агент.

— И что вы сделали, чтобы найти его?

— Наблюдал. Пытался найти доказательства. И, к сожалению, допустил ошибку. Я позволил себе расслабиться, когда погиб человек, возглавлявший мой список подозреваемых. Я виноват перед её памятью…

— Вы подозревали Доркас? — спросила Вэнс.

— Увы, все мы иногда мыслим штампами. Я считал, что перебежчик — либо чистокровный волшебник, либо… — директор выразительно посмотрел на Люпина.

— А вторым номером в вашем списке был Сириус, — Эммелин уже не спрашивала, а утверждала. — И вы решили, что предатель и убийца обойдётся и без суда… Чёрт возьми, почему мы все задумались об этом только сейчас? Узнав, что он невиновен?

— Перестань! — Блэк с трудом сдерживался, чтобы не наорать на неё. — Суд — это просто формальность, он бы ничего не изменил! Всё было против меня!

— Ты это серьёзно? — тихо сказала Тонкс. — Многое было за тебя.

Сириус ошарашено посмотрел на племянницу.

— Простите, мисс Тонкс, — Дамблдор поправил очки, — боюсь, никто из нас не уловил вашу мысль…

— Вы читали его дело, сэр? В нём нет акта экспертизы орудия преступления. Не мне вам объяснять, что по закону это очень веский аргумент в пользу обвиняемого…

— Вы правы, но орудие преступления так и не нашли... Я пытался разобраться. К сожалению, вы сильно преувеличиваете мои возможности. Не всё в моей власти. Особенно если мне мешают с двух сторон и мои усилия могут только ухудшить ситуацию.

— С двух сторон? — Моуди подался вперёд. — Ухудшить ситуацию? Выражайся яснее, пожалуйста.

— Я думаю, ты сам понимаешь, что никто в Министерстве не рвался признавать ошибки. Я пытался настаивать, но мне намекнули, что при пересмотре дела правую руку Вольдеморта и убийцу двенадцати человек могут приговорить уже не к заключению в Азкабане, а к Поцелую. Если бы у меня была хоть какая-нибудь точка опоры… Но, когда я встретился с Сириусом, он сказал, что все эти смерти на его совести.

— Бродяга… почему? — Люпину изменил голос.

— Потому что это правда! — огрызнулся Блэк. — Все эти люди были бы живы, если бы я не предложил Питера в Хранители и не попытался разобраться с ним сам! Теперь вы довольны?

Сириус откинулся на стену и прикрыл глаза. Стало легче, как будто из души вытащили ядовитую колючку. Он сказал правду. Почти. «Я их убил» в том давнем разговоре относилось только к Лили и Джеймсу, о маглах он даже не думал. Но сейчас это «почти» не имело значения.

— Мерлин, какая запутанная история, — вздохнула Гестия. — Напрасные подозрения, непонятно чем вызванные, вина невиновного…

— Нам часто приходится дороже платить за наши достоинства, чем за ошибки, — спокойно ответил Дамблдор. — Надеюсь, теперь вы знаете достаточно, чтобы принять окончательное решение. Я прошу тех, кто всё ещё сомневается, встать и уйти.

Никто не двинулся с места. «Бом!» — часы в гостиной отбили половину. В книге времён перевернулась очередная страница, так и не прочитанная до конца. И это к лучшему. Пепел к пеплу, прах к праху — а в настоящее стоит взять только живое и чистое.