Искорка (джен)

... продолжаются бои на поверхности. Двенадцатый и семнадцатый турианские флоты, потеряв до половины вымпелов, были вы­нуждены с боем отойти к ретранслятору и покинуть систему. С Землёй — центральной планетой Альянса Систем — первой из пла­нет Совета, подвергшейся атаке Жнецов, по-прежнему нет никакой связи. Командующий вооружёнными силами Альянса адми­рал Хаккет отказывается комментировать упорные слухи о том, что Альянс при поддержке технических специалистов Турианской Иерархии и Республики Азари занят созданием сверхоружия, способного уничтожить вторгшиеся в галактику машины. Другие но­вости...

— Думаешь услышать что-нибудь хорошее, Ниала? Напрасно, сейчас все новости — полное дерьмо!

Молодая азари с чистым, без меток, лицом, свидетельствующем о её чистокровном происхождении, подняла глаза от терми­нала и тут же вскочила на ноги.

— Простите, матриарх Гаррана...

— Ничего, — пожилая азари в традиционной мантии Совета матриархов устало потёрла виски. — Прости, что задерживаю тебя пос­ле работы. Но что делать, столько вопросов, требующих, чтобы их решили ещё вчера... А у тебя тут только и развлечений, что в экстранете лазить... Пока наш сегмент ещё действует. Но, боюсь, это ненадолго. Когда Жнецы вторгнутся в наш сектор...

— Вы думаете, что они доберутся до Тессии? Но Палавен ещё держится! Люди потеряли лишь один флот из восьми, а турианцы ни одного! И Сларианский союз пока в полном порядке! — запальчиво возразила Ниала. — И вот тут сообщение, что капитану Ше­пард удалось примирить кварианцев с гетами, а у них флот в совокупности сильнее всех флотов рас Совета вместе взятых!

Матриарх грустно покачала головой, с жалостью глядя на свою секретаршу.

— На самом деле всё не так радужно, как об этом передают в новостях. Большинство сегментов экстранета разрушено, и кор­респонденты просто лишены доступа к точной информации. И вынуждены довольствоваться тем, что даёт пресс-служба Совета Цитадели. А Совету не нужна паника. Мы же получаем информацию по квантовым коммуникаторам… На самом деле, мы терпим поражение за поражением, и недалёк тот день, когда жнецы появятся в нашем небе.

— Милосердная богиня… — Ниала в ужасе прижала ладони к щекам, глядя на потухшие глаза своей начальницы. Матриарх выгля­дела даже не смертельно уставшей, а бесповоротно и окончательно потерявшей надежду. — Но… Но что же нам делать?

Гаррана сдвинула грубые глиняные горшки с цветами и уселась на подоконник. Горшки были невероятно древними, изготов­ленными в те далёкие времена, когда у азари ещё были мужчины. Правда, в нескольких раскопах этих горшков было найдено столько, что они быстро вышли из разряда редкостей, и стали по карману не только матриархам…

Гаррана нажала кнопку, отчего изготовленная из чёрного тессийского дерева-камня оконная рама ушла в стену, впустив в приёмную прохладный на высоте стовосьмидесятого этажа башни Совета ветерок, и достала из кармана мантии пачку сигарет. Ниала невольно поморщилась.

— Да, я знаю, — махнула рукой матриарх. — Конечно, вредная привычка. Но не настолько, как красный песок.

Она сорвала защитную обёртку с кончика сигареты, подождала, пока она воспламенится и с удовольствием затянулась.

— Ты говоришь — что же делать? Не знаю. Я уже ничего не знаю. И никто не знает.

По лицу Ниалы скользнула тень разочарования. Гаррана усмехнулась.

— Что, малышка, привыкла, что матриархи всё знают и могут дать ответ на любой вопрос? В той ситуации, когда прежний опыт бесполезен, а враг неизмеримо сильнее и умнее нас, от лишнего десятка десантниц пользы больше, чем от всех матриархов вместе взятых. А что касается тебя… На твоём месте я бы забрала дочку и немедленно эвакуировалась. Люди и турианцы устро­или несколько убежищ для гражданских лиц. На Тессию Жнецы нападут обязательно, а до убежищ могут и не успеть добраться… если только Альянс не ошибается с этой протеанской игрушкой. Сколько уже твоей девочке? Три месяца, кажется?

— Да, матриарх…

— Проклятая война, — Гаррана выбросила окурок в окно. — Из-за неё ты вместо того, чтобы няньчиться со своей малышкой, вы­нуждена терпеть общество древней старухи.

— Но вам же нельзя без секретаря, — несмело возразила Ниала.

— Ай, — отмахнулась матриарх, закрывая окно. — Кому нужны эти бумажки, когда рушится мир? Ладно, на сегодня дел больше нет, иди уж домой к дочке. И подумай насчёт эвакуации. А ещё лучше не думай, а с утра садись на корабль до Цитадели, билет я тебе обеспечу. Пока хоть это в моей власти.

— Но…

— Тессия падёт, — с горькой уверенностью сказала Гаррана. — Как пала Земля, как пал Палавен. Да, там продолжается назем­ное сопротивление, но это уже агония. Беги, пока есть возможность.

Она слезла с подоконника и активировала инструментон.

— Космопорт Серрайс-главный, на связи старший диспетчер, — послышался хриплый голос абонента. — Чем я могу быть полезна, матриарх?

— Когда будет ближайший рейс на Цитадель?

— Ориентировочно, завтра в десять утра. Точнее я сейчас сказать не могу — всё зависит от того, прибудет ли обещанное сопро­вождение. Два турианских фрегата уже должны были появиться, но пока что…

— Хорошо, — Гаррана поморщилась. — Выпишите один билет на этот лайнер на имя Ниалы Т`Ней. Если нет билетов, выделите из резерва Совета.

— Хорошо, матриарх, — с еле заметной ноткой раздражения в голосе ответила диспетчер.

— Вот так, — негромко сказала Гаррана, погасив инструментон. — Утром ты должна улететь. А на Цитадели обратишься к советни­це Тевос, она мне кое-чем обязана. И она отправит тебя в одно из убежищ. Не знаю, сумеем ли мы победить, но если и нет, то Жнецы всё равно уйдут, рано или поздно, а выжившие начнут строить всё заново. И никаких возражений, ты меня поняла, внуч­ка?

— Да… бабушка… — опустив голову, ответила Ниала…

* * *

Отлетевший осколок камня прочертил кровавую полоску по щеке вжимающейся в воронку азари, заставив её опустить го­лову ещё ниже, буквально ткнувшись лицом в грязь на дне ненадёжного укрытия. Поблизости раздался ещё один мощный взрыв, а затем серия взрывов послабее, от каждого из которых Ниала пугливо вздрагивала, втягивая голову в плечи. А потом стало тихо, непривычно тихо для огромного густонаселённого города, лишь где-то далеко трещали выстрелы и громыхали взры­вы. Подождав несколько минут, женщина рискнула выбраться из воронки и продолжить свой путь, но затмившая кроваво-крас­ное сияние закатной Парниты исполинская тень заставила её торопливо рухнуть за груду обломков, ещё недавно бывших аэро­каром скорой медпомощи. Исполинское чудовище пронеслось над её головой, опустившись в воду делившей Серрайс на две час­ти реки. Земля под Ниалой содрогнулась, приняв на себя чудовищный вес машины-убийцы. Невероятно древнее, закованное в синевато-стальной панцирь, поблёскивающее рядами синих призрачных огней чудище неожиданно легко повернулось, показав Ниале гладкое брюхо, и выстрелило. Огненно-красный луч пересёк основание башни Совета Матриархов, полетели крохотные с такого расстояния обломки, и к небу взвился столб чёрного дыма. Величественное здание, свыше полутора тысяч лет гордо воз­вышавшееся на берегу реки постояло ещё несколько секунд, а затем также величественно и неторопливо стало заваливаться набок, разваливаясь на части.

— О, богиня! — в ужасе прошептала Ниала, непроизвольно вскочив на ноги. — Бабушка…

Она окинула безумным взглядом отлично видимую отсюда с холма над рекой панораму родного города, отсветы пожарищ, клубы дыма, зловеще чернеющие громады Жнецов…

— Богиня, как же это могло случиться?

Словно в насмешку, возвышавшийся в паре километров к востоку Жнец выстрелил в район космопорта, где раздался очень сильный взрыв — похоже, сдетонировало ядро той самой «Звезды Атаме», что должна была унести Ниалу с её дочкой подальше от ужасов приближающейся войны. Но война пришла раньше.

Ниала не была солдатом, не умела стрелять и не могла похвастаться большой биотической силой. Она была тихой домашней девочкой, сторонившейся обычной для молодых азари жизни танцовщиц и наёмниц, зато успевшей к своим ста тридцати годам с отличием окончить престижный факультет международных отношений в престижном Серрайском Университете. Правда, карьера в азарийском консульстве на Палавене, так толком и не начавшись, окончилась для неё конфузом, когда Ниала познакомилась с симпатичным турианцем и напилась с ним в баре, что, вполне закономерно, закончилось у того дома. Вот только пьяная, да ещё впервые оказавшаяся с кем-то в постели девушка, не смогла толком себя контролировать, и «объятия вечности» привели к закономерному финалу. Турианец, оказавшийся женатым, никакого восторга по этому поводу не проявил, да ещё его жена, за­явившись в консульство, устроила целый скандал, и самым безобидным из её выражений было: «синемордые шлюхи». Виновни­це пришлось отправиться на родину, где она в положенный срок родила очаровательную малышку с характерными отметинами на лице. И всё бы ничего, да началась война, и бабушке Ниалы, входившей в совет матриархов, понадобился секретарь и лич­ный порученец… И теперь пусть скучной, но размеренной и налаженной жизни настал конец.

Жнец, разрушивший башню Совета, выстрелил по невидимой отсюда цели, переступил своими… лапами? Щупальцами? И из­дал жуткий низкий рёв, от которого у Ниалы подкосились ноги. А затем вокруг стали падать капсулы с хасками. Ад пришёл на Тессию.

* * *

В престижном районе, где жила Ниала, разрушенных зданий было немного. Вероятно, Жнецы не видели здесь для себя под­ходящих целей, и в ход пошла их пехота — всюду, куда ни падал взгляд молодой азари, были выбитые окна с закопчёнными про­ёмами, разбитые выстрелами двери, следы от пуль на стенах домов, потёки тёмно-синей, от обилия нулевого элемента, крови. Глядя на эти следы даже не боя, а истребления беззащитных гражданских, поминутно натыкаясь взглядом на лежащие на ули­цах трупы, Ниала с ужасом гадала, что ждёт её дома, и цел ли вообще её дом. Что с её маленькой девочкой, и что с матерью, на попечение которой Ниала оставила дочку? Живы ли они, или…

Девушка осторожно выглянула из-за лежащего поперёк дороги расстрелянного аэрокара. Прямо перед ней улица расширялась, образуя маленькую площадь перед зданием консульства Альянса. Ниала, крадучись вдоль забора консульства, перебежала бли­же ко входу. Похоже, что только здесь захватчиков ожидало хоть какое-то сопротивление. Приданные консульству скорее для соблюдения протокола, чем для реальной охраны полтора десятка космопехов устроили перед консульством баррикаду из пе­ревёрнутых аэрокаров, скамеек и вывороченных из уличного покрытия плит. И, несомненно, стояли насмерть, защищая дипло­матов и сбежавшихся под защиту солдат жительниц ближайших домов — Ниала и отсюда видела несколько тел азари в глубине вестибюля консульства. Люди дрались отчаянно, и мёртвые хаски всех мастей лежали буквально грудами, но количество взяло верх над качеством, и импровизированное укрепление пало.

Впереди послышался характерный мерзкий скрежет, что издавали жнецовские твари, и Ниала метнулась вправо и перелезла че­рез баррикаду, укрывшись за опрокинутым вазоном, в котором ещё несколько часов назад росло декоративное деревце, укра­шавшее крыльцо консульства Альянса.

— О, богиня!

Рядом с вазоном лежало тело Элины Т`Роал. Живущая в соседнем с Ниалой доме молодая, но очень талантливая художни­ца лежала на спине и казалась бы спящей, если бы не аккуратная дырочка под левой грудью с небольшим потёком крови, да не зажатый в руке тяжёлый пистолет. Поодаль лежали ещё трупы людей и азари в гражданской одежде с армейскими винтовками в руках… Ниала могла представить, как один за одним падали убитые солдаты, и уже ни на что не надеющиеся гражданские бра­ли из их мёртвых рук оружие и вставали к баррикаде, в свою очередь падая под выстрелами напирающих тварей…

— Прости, Элина, — прошептала девушка, осторожно потянув пистолет, казавшийся невероятно грубым и чужеродным в изящных пальцах художницы, что привыкли легко и свободно обращаться с кистями и рождать красочные шедевры…

Спряталась она вовремя — из переулка показались три невероятно уродливых чудища, в которых с трудом можно было уга­дать батарианцев. Раздутые бугристые туши словно вкривь и вкось накачали физиологическим гелем из арсенала пластической хирургии, а затем натыкали синих лампочек, растянули пасть и приделали вместо правой руки внушительную пушку. Ниала уже видела таких по дороге, и знала, что несмотря на внешнюю неуклюжесть, они могут весьма проворно двигаться и метко стре­лять. И потому беззвучно молилась богине, больше надеясь на её защиту, чем на сжатый в мокрой от пота ладони, впервые в жизни взятый в руки пистолет.

Ниала неловко пошевелилась, и пистолет чиркнул по тротуарной плитке, издав еле слышный скрип. Но монстры услышали и заволновались. Один из каннибалов сделал пару шагов вперёд, и азари трясущимися от страха руками сняла оружие с предох­ранителя, ещё не зная, в кого ей стрелять — то ли в хасков, то ли в себя. То, что Жнецы делают с её сёстрами, она уже видела, и не испытывала никакого желания попасть к ним живой. Спасение пришло с неба — просвистевший над улицей флаер мимохо­дом прошил всех троих монстров очередью из автоматической пушки и помчался дальше, преследуемый по пятам крылатой тварью, похожей на оживший кошмар.

Грохот двигателей флаера затих вдали, и Ниала, убедившись, что расстрелянные каннибалы не шевелятся, поднялась на но­ги, чтобы идти дальше, и тут же замерла, привлечённая самыми невероятными звуками, что можно было услышать. В вестибюле разорённого консульства плакал ребёнок…

Азари подошла ближе и прислушалась. Детский плач тянул её, как магнитом, и она рискнула войти внутрь. Шаг, ещё шаг… Под её подошвами хрустели осколки стёкол и выбитое пулями из стен каменное крошево. В воздухе пахло пылью и кровью, вок­руг лежали обломки мебели, аппаратуры, тела людей и азари… Почти посередине вестибюля лежала человеческая женщина, у которой чем-то снесло левую половину лица, а на её груди, вцепившись крохотными ручонками в одежду мёртвой матери, пла­кал младенец в одной короткой рубашонке. Сердце Ниалы сжалось от жалости — её дочка была примерно такого же возраста, как это человеческое дитя. Она понимала, что никого живого, кто мог бы позаботиться о ребёнке, тут нет, что если она уйдёт, то… Против этого восставали тысячи лет цивилизации. И пусть девушка мало знала о людях, и ещё меньше об их детях, но оста­вить ребёнка на произвол судьбы было выше её сил. Она наклонилась и подняла кроху, мимоходом отметив, что это — девочка. Оказавшись в руках азари, кроха затихла и бессмысленно таращилась своими голубыми глазёнками. Ниала прижала малышку к груди и слабо улыбнулась, посмотрев на едва проросшие рыжие волосы девочки.

— Как огонь. Если мы выживем, назову тебя Искоркой…

* * *

Инструментон отключился, и Ниала тяжело вздохнула, поудобнее устроившись на диванчике. Пошёл уже девятый день, как они с Искоркой оказались в этой ловушке… Щемящее чувство голода уже не так беспокоило азари, изрядно притупившись к это­му времени, и лишь время от времени напоминало о себе тупой болью в животе. Хорошо хоть здесь был санузел, и вода пока ещё шла из кранов, не давая пленникам развалин умереть от жажды.

Искорка завозилась и захныкала во сне, и Ниала приподнялась, обеспокоенно прислушиваясь. Но тревога оказалась лож­ной, и девушка вновь откинулась на спинку и прикрыла глаза, вспоминая…

— Нет! Нет! — Ниала рыдала, стоя на коленях у развалин своего дома. — Лита! Мама!

Ни мать, ни дочь ответить ей уже не могли. Они лежали почти на пороге, припорошенные каменной пылью и наполовину за­сыпанные обломками. Похоже, что жнецовские твари застали их, когда мать Ниалы пыталась сбежать, и… Она была сильным би­отиком, и сопротивлялась отчаянно, и тогда каннибалы пустили в ход тяжёлое оружие…

— Лита, мамочка… за что? Великая Атаме, почему?

Окружающие дома безмолвно таращились слепыми окнами на горе матери, потерявшей дитя… Неизвестно, сколько прошло времени, когда снова раздавшийся плач младенца привёл Ниалу в чувство. Парнита уже почти закатилась, и её косые лучи ску­по подсвечивали тот ад, в который превратилась одна из двух столиц Тессии. Девушка подняла с земли пистолет, и с оружием в одной руке, а другой прижимая к себе ребёнка, пошатываясь пошла по улице куда-нибудь, лишь бы подальше от своего потерян­ного счастья. Наверное, она бросилась бы с голыми руками на врагов, или сделала бы ещё какую-нибудь глупость, но на руках у неё был ребёнок. Ребёнок, ставший для потерявшей всех близких Ниалы последним якорем, удерживающим её в этой жизни. И она была готова на всё, чтобы уберечь хотя бы эту малышку. И когда на следующем перекрёстке навстречу попалась пара кан­нибалов, первым же выстрелом завалила одну из тварей. Вот только второй, прежде чем свалиться от выстрелов ожесточённо расходующей термозаряд Ниалы, успел выпустить ракету из ручного ракетомёта. Девушка, спасаясь, кинулась в темневший за спиной пролом в стене здания, ракета взорвалась, ударившись о подпиравшую потолок колонну, и грохот обвала похоронил свет снаружи…

Надо сказать, внутри оказалось не так и плохо. Придя в себя, Ниала, подсвечивая себе инструментоном, быстро нашла вык­лючатели, и помещение озарилось тусклым светом аварийного освещения. Конечно, энерголиния была обесточена, но автоном­ные накопители, судя по индикаторам, были заряжены под завязку, и могли бы обеспечивать и свет, и работу отопителей ещё долго. Долго после того, как оказавшиеся здесь в заточении азари с ребёнком умрут от голода. Потому, что в этом складском по­мещении, судя по обилию рулонов тканей, принадлежавшем какому-то ателье, совершенно не было еды. Когда не сумев выбить своей весьма заурядной биотикой обрушившуюся сверху плиту, Ниала осознала этот факт, она долго обыскивала помещение в поисках хоть чего-то съедобного. Но, увы, то ли склад обслуживался роботами, то ли невероятными чистюлями, но не нашлось даже конфетного фантика. Хорошо хоть насосная станция до сих пор гнала воду по трубопроводам. Но это давало лишь отсроч­ку перед неизбежной смертью. Конечно, Ниала включила сигнал бедствия, но то, что происходило снаружи, не было стихийным бедствием, вроде землетрясения, когда рано или поздно, но прибудут спасатели. Нынче на всей планете творилось ужасное, и рассчитывать на помощь… Ниала долго сидела на обнаруженном в небольшом кабинете администратора диванчике, тупо глядя в стену, пока её в себя не привёл надрывный рёв девочки. Малышка просила есть, и её не волновало, что перед ней не её мать, и вообще не человек.

— И что же мне с тобой делать? — тихо сказала девушка. — Не отравить бы тебя…

Она ничего не знала о физиологии людей, кроме того, что они тоже млекопитающие, и вроде как могут есть такую же еду. Но выбора у неё не было. Если она не хочет уморить ребёнка… В любом случае, родной дочери её молоко уже не понадобится. Утерев скатившуюся по щеке слезу, Ниала расстегнула свою перепачканную блузку…

Девушка осторожно, чтобы не потревожить спящую Искорку, поднялась с дивана и направилась в санузел, чтобы попить во­ды. Дверь с лёгким шуршанием скользнула по направляющим, открыв проём, щелчок выключателя пробудил к жизни тусклый плафон, и в висящем на стене зеркале отразилась измученная азари с засохшим на щеке потёком крови. Она тяжёло опёрлась о раковину и замерла, изучая своё отражение и отмечая ввалившиеся щёки, заострившийся нос и бессильно обмякшие отростки на голове. Ниала знала, что это значит — пока она кормит малышку грудью, организм будет выжимать из себя всё возможное, чтобы спасти потомству жизнь. Древние биологические механизмы, заложенные в её теле, работали безотказно, и им было всё равно, что Искорка принадлежит совершенно к иной расе, рождённой под светом иного солнца.

Девушка вздохнула и потянулась к крану. Она понимала, что без еды протянет ещё дней десять-двенадцать, а вместе с ней придёт конец и девочке. Будь Ниала одна, наверное, она бы воспользовалась пистолетом, чтобы разом оборвать медленное уми­рание, но с ней была ни в чём не повинная малышка, и девушка не могла лишить её хотя бы призрачного шанса на спасение...

— Десять дней, — хрипло сказала Ниала, поразившись, как странно в мёртвой тишине отрезанного от внешнего мира помещения звучит её голос.

Она подождёт ещё десять дней, а потом... Потом...

Отполированная рукоятка мягко повернулась, и Ниала подставила сложенные ковшиком ладони. Холодная чистая вода бы­ла драгоценнее лучших вин многосотлетней выдержки, ибо означала жизнь. Без этого крана Ниала и Искорка умерли бы уже несколько дней назад. В три глотка выпив воду, азари снова подставила руки под кран и нахмурилась — струйка воды истонча­лась буквально на глазах, и через считанные секунды из крана капали лишь отдельные капли. И тут, холодея от ужаса, девушка поняла, что никаких десяти дней не будет — то ли остановилась насосная станция, то ли где-то перебило трубу, и автоматичес­кие клапаны отсекли повреждённый участок… А теперь из крана вытекло всё, что ещё оставалось в трубе, и Ниала с девочкой обречены на мучительную смерть от обезвоживания.

От осознания своей обречённости, пальцы Ниалы разжались, и последний глоток драгоценной влаги бесполезно исчез в сливной трубе. Впрочем, что толку с одного глотка? Со смутной надеждой повертев кран, и добившись лишь пары упавших из не­го капель, азари на подкашивающихся ногах направилась обратно, задвинув за собой дверь отныне бесполезного санузла.

Искорка уже проснулась и тихонько хныкала, пытаясь выпутаться из куска дорогущей ткани, что Ниала использовала вместо пелёнки. Азари взяла ребёнка на руки и долго смотрела в крохотное личико малышки, а затем подняла с пола тяжёлый писто­лет.

— Прости, Искорка, надеялась я тебя вырастить, а теперь… Лучше так, чем смерть от жажды.

Девочка не слушала, что говорит большое заботливое существо, что держит её на руках. Она повернула головку, ткнувшись лицом в грудь Ниалы, благо перемазанную в грязи блузку девушка так и не одевала, маленький рот обхватил синий сосок, и ре­бёнок довольно зачмокал. Тонкие пальцы разжались, выпустив тяжёлое оружие. Пистолет лязгнул об пол, а Ниала села на ди­ван и заплакала, проклиная себя за нерешительность. И продолжала плакать до тех пор, пока инструментон не сообщил, что ус­тановлено внешнее соединение, а закупорившая выход тяжёлая плита не развалилась пополам, перебитая инженерным за­рядом…

* * *

Когда жнецы ушли из разорённого города, переместившись в другие районы, в него пришли поисковые группы. Те, кто су­мел бежать из города и укрыться в лесах, нуждались в оружии и боеприпасах, медикаментах и продовольствии, транспорте и средствах связи. И добровольцы, рискуя наткнуться на случайные патрули Жнецов, приходили в Серрайс в поисках всего этого. А заодно и выживших.

Группа из пятерых азари, тяжело нагруженная оружием и термозарядами, неторопливо двигалась по улице в поисках ис­правного грузовика. Аэрокаров-то вокруг хватало, но воздушную технику Жнецы засекали в считанные минуты, и ещё ладно ес­ли б просто сбивали, но и отслеживали, куда и откуда она двигается. Не прошло и двух дней, как на один из лесных лагерей вслед за прилетевшим аэрокаром обрушились два малых Жнеца и выжгли там всё дотла. Больше желающих так рисковать не бы­ло, и отныне все передвижения осуществлялись наземным транспортом.

Старшая группы Эриния Тари была довольна. Она вовремя вспомнила про консульство Альянса, и повела группу туда в рас­чете, что хоть часть оружия уцелела. Рассчёт оправдался полностью, и им досталось десять штурмовых винтовок, один пулемёт, две снайперских винтовки и восемь пистолетов. И не пришлось тащиться ещё десять кварталов до полицейского участка, ко­торым до нападения руководила капитан Эриния. Но обильная добыча существенно урезала мобильность группы, и Эриния, све­рившись с планом города, повела своих подчинённых на запад, где находилась улица с большими престижными магазинами. А большой магазин непременно означал и транспорт, который привозит товар. Таким образом капитан рассчитывала разом решить две задачи: найти грузовик, а заодно добыть продовольствия…

— Сигнал! — воскликнула шедшая впереди Арита Тасор. — Оттуда!

Её палец указывал на осыпь обломков, в центре которой очень удачно расклинилась здоровенная плита.

— Есть соединение… Там живые!

Работающий в режиме аварийного маяка инструментон автоматически устанавливал соединение с любым другим, оказав­шимся в определённом радиусе, сообщая данные о состоянии своего владельца.

— Надо доставать, — с досадой сказала Эриния. — Времени мало, темнеет.

Она подошла поближе и осмотрела плиту.

— Биотикой не возьмём, хорошо засела. Придётся рвать. Лесса?

Молодая азари с очень тёмной, почти фиолетовой кожей, сгрузила оружие на мостовую и сняла с пояса один из двух, имев­шихся у группы инженерных зарядов. Те, кто посылал поисковые группы в город, вынуждены были учитывать, что все двери и ворота на планете делались с учётом поголовно владеющих биотикой жителей. И потому открыть запертый склад или магазин бу­дет не так-то просто. Эриния думала, что добыв оружие в консульстве, ей удастся сэкономить один из зарядов, но теперь придёт­ся его использовать.

Глухой взрыв перебил плиту почти пополам, выбросив клуб сизого дыма, и обломки тут же охватило синее свечение. Эри­ния, не позволилв плите упасть, подхватила половинки биотическим полем и отшвырнула в сторону. А затем включила инстру­ментон на запись и шагнула внутрь.

— Что там? — с любопытством следом сунулась Лесса и остановилась, глядя через плечо начальницы на кормящую грудью че­ловеческого ребёнка измученную азари, по впалым щекам которой катились крупные слёзы…

* * *

Несколько десятилетий минуло, как отгремела великая война, в которой народы галактики отстояли своё право на жизнь, уничтожив безжалостные машины-убийцы. В память о ней создано много стихов и песен, книг и картин, фильмов и, конечно, памятников. Большинство из них названы памятниками победы и прославляют героев, сражавшихся на многочисленных фронтах той великой битвы. Но Лиаре Т`Сони они не нравятся. Когда она бывает на Цитадели, она приходит сюда, к совсем иному памятнику, посвя­щённому тому, без чего победа была бы невозможна. К памятнику Единству. Центральное место, конечно, и здесь занимает раз­ношёрстная команда капитана Шепард, но тут и многие другие, ставшие олицетворением единства рас: азарийские десантницы, погибшие почти в полном составе при эвакуации человеческой колонии, кроганы, сумевшие удержать последний имеющийся у защитников Палавена космопорт, командир крейсера «Ленинград», поставивший свой корабль между пушками Жнеца и тран­спортом с ранеными турианцами… Каждый год в День Победы к памятнику несут живые цветы. Большая часть, конечно, ложится к статуе Шепард, но…

Не все в той войне совершили великие подвиги. Не все умели стрелять, или делать по двадцать операций в день, как зна­менитый саларианский хирург Йоддик, умерший от перенапряжения после очередной спасённой жизни. Кто-то вытащил из-под огня раненого, кто-то отдал свой последний сухарь или ампулу панацелина, кто-то просто подносил боеприпасы к позициям, а кто-то разбирал завалы, вытаскивая пострадавших. Капитан Шепард и Ниала Т`Ней — две стороны одной медали. Первая — спас­ла миллиарды, организовав сопротивление древним чудовищам. А вторая — олицетворяет те миллионы разумных, что оставшись безвестными, вырвали у смерти хотя бы одну чужую жизнь, просто не пройдя в нужный момент мимо, просто забыв на миг о спа­сении своей шкуры... И потому в то время, когда сотни миллионов жизней гасли, как задутые свечи, можно ли считать, что спа­сение всего лишь одной, едва успевшей разгореться искорки, имело меньшее значение для жизни?

И потому не меньшее количество цветов лежит у ног вырезанной из голубого палавенского мрамора измождённой азари, прижимающей к обнажённой груди человеческое дитя.