Heinrich Kramer

В детстве я мечтала стать русалкой...

* * *

Когда я была маленькой, мне хотелось стать русалкой. Думаю, у многих девочек есть такое желание. Я считала, что «русалка» — это такая профессия, и что я могла на неё устроиться, когда подрасту. Я представляла, как у меня отрастёт длинный хвост с блестящими чешуйками. Мечтала свободно кружить под водой. Хотела, чтобы у меня выросли прекрасные рыжие волосы, настолько длинные, что доставали бы до земли. Я с нетерпением ждала того дня, когда наконец смогу официально стать настоящей русалкой.

Моя семья жила на скалах близ океана. Это было поистине великолепное место, и, наверное, в наше время многие отдали бы что угодно, лишь бы пожить около бескрайних океанских просторов. Лёгкий морской ветерок каждый день ласкал мне лицо. Большую часть времени я бегала по пляжу и собирала ракушки или строила домики из песка. Неподалёку плавали дельфины, постоянно перекликаясь между собой. Я видела много ярких рыб и прочих милейших морских созданий. Это был настоящий рай.

У меня было четыре сестры, и мы практически не разлучались друг с другом. Все они были старше меня. Но, несмотря на это, они всячески поддерживали мою мечту стать русалкой: помогали сплести хвост из водорослей, или одна из сестёр притворялась тонущим принцем, которого я плыла «спасать». Нам было очень весело. Сёстры часто прижимали меня к себе и плавали вместе со мной рядом у побережья.

Но нельзя просто взять и решить стать русалкой. Так считала моя мама. Стоило мне хоть как-то затронуть эту тему, она сразу говорила с лёгкой издёвкой: “Русалок не существует,” а порою даже поругивала моих сестёр: “Не стоит это поощрять”.

Наверное, она была права. Нельзя стать тем, кем ты никогда не был. Это я осознала в свой двенадцатый день рождения. Стояла глубокая ночь. Мы с сёстрами сидели на прибрежных скалах и грелись в лунном свете. На горизонте показалось судно. Это был небольшой рыбацкий кораблик — должно быть, заблудившийся. Обычно я ничего не делала и просто смотрела, как сёстры готовят ужин. Но на этот раз мать кивнула мне. Пришло моё время.

Я прокашлялась. Во рту всё ещё ощущался привкус морской соли и подгнившей рыбы. Я принялась петь. Мой голос был похож на вой умирающего зверя. Его тон то неожиданно подскакивал, то резко падал. Сёстры улыбались. Моё жуткое пение отпугнуло всех животных поблизости.

Но для капитана корабля не было ничего прекрасней этой песни. Он неотрывно глядел на меня и созерцал молодую девушку, сидящую на скале. В его глазах я была неотразима. Наверное, для него мои волосы выглядели длинными и рыжими — как я мечтала в детстве. Он видел невинную юную девицу со слегка расставленными ножками, манящими его, и не мог противиться моей красоте и волшебной песне.

На самом же деле я просто натянула на себя кожу мёртвой девушки. Мои острые зубы были искривлены внутрь. Голова покрыта чешуйками. Три хвоста, укреплённые панцирем — прямо как у мамы. Пальцы мои были изогнуты, подобно когтям. Мой второй рот на уровне живота был широко открыт и издавал чавкающие звуки. Изорванные плавники располагались вдоль моего тела. Из всех сестёр я была самой отвратительной. Думаю, если бы они не любили меня так сильно, их зависти бы не было предела.

Как и все мужчины до него, капитан видел лишь то, что сам хотел увидеть. Он не покидал штурвал до тех пор, пока страсть его не пересилила всякий здравый смысл. Он нырнул в воду и поплыл против течения, влекомый прекрасной девушкой. Я не прекращала петь. Ко мне присоединились сёстры. По водной глади прошлась рябь от наших визгливых голосов.

Капитан не доплыл до берега. Он утонул в нескольких метрах от нас. Было приятно наблюдать, как его побелевший труп дрейфует под луной.

Мама улыбнулась мне своим вторым ртом. “Ты прекрасно справилась, дочь моя. А теперь достань тело, и мы поужинаем”.

Порой я скучаю по своим детским грёзам. Но нельзя изменить своё настоящее «я». К тому же, убивать людей гораздо веселее, чем спасать.

На исходе седьмого цикла Ночи, встретил Яцек Ушастого Чо. Тот сидел, подобрав длинные и тонкие лапы, завернувшись в уши, как в плащ.

Круглый замер, послал дружелюбный импульс. Собеседник зашевелился, разум свой приоткрыл.

- Ты кто будешь? - спрашивает.
- Сам не знаю, - отвечал Яцек. - Человек, наверно.
- Не похож ты на человека. Люди - тощие, высокие, в тряпки завёрнутые. Голосят громко, и говорить не умеют. Точнее умеют, но только себя и слышат. А ты не такой.
- Не такой, - согласился Круглый.
- Куда путь держишь? - сменил разговор Ушастый.

Да только Яцек заметить смог, как другие мысли тот прячет. Нехорошие, голодные.

- Никуда. Некуда.

Ушастый Чо пальцами снега коснулся, тело выпрямляя.

- Всем есть куда. Те, кто потеряли кого-то к Земляному валу идут. Ты терял кого-нибудь?
- Терял, - ответил Яцек. - Только зачем говоришь такое? Всё равно ведь съесть хочешь.

Ушастый замер, обдумывая.

- Плоть вкуснее, когда надеждой пропитана.