Casus belli (джен)

Черный овальный стол сиял полиролью. Сколько Фрэнк себя помнил, его блеск оставался неизменным. Как неизменной оставалась и его ненависть к блестящему овалу. Первый раз мать наказала Фрэнка в этой комнате, когда ему исполнилось три года: тогда она подрала ему уши за попытку украсть волшебную палочку отца. Сейчас у него снова горело ухо, словно от ожога. Пальцы матери были мягкими, но выкручивали ухо так жестко, что было бесполезно просить пощады.

"Мама, я не знал...", — пробормотал Фрэнк, когда они втроем подошли к камину в холле Краучей, будь ему пусто.

"С тобой, друг, у меня будет дома серьезный разговор", — бросила Августа, достав горстку летучего пороха и небрежно кивнув на прощание миссис Крауч.

"Но я..." — снова повторил насупившийся Фрэнк.

"После поговорим", — процедила мать. Сердце мальчика упало. До самого конца недолгой дороги он знал, что его ожидает наказание. Едва войдя в собственную гостиную, он ощутил острую боль в ухе, словно его огрели ремешком. Похоже, что "серьезный разговор" начался.

— Мама... — только и мог вымолвить Фрэнк.

— Что "мама"? — спокойно спросила Августа. — Почему я должна все время краснеть за тебя?

Отчаянно горевшее ухо неожиданно задубинело и, казалось, начало жить своей жизнью. Мальчик затравленно посмотрел на стоявшую на столе чернильницу, словно ожидая от нее поддержки.

— Что мама? Здоровый балбес, пора бы уже понимать кое-какие вещи, — продолжала Августа, снова дернув ухо. — Что тебе понадобилось в этом шкафу?

— Я... Хотел книги посмотреть, — пробормотал Фрэнк. — Еще минуту назад ему хотелось выть от боли. Но сейчас, когда она стала привычной, мальчику было стыдно показать свое состояние.

— Книги посмотреть! — передразнила сына Августа. — Неужто я так и не смогла за двенадцать лет вбить в твою башку, что брать чужие вещи плохо? Жаль, в Хогвартсе вас не дерут больше, как раньше. По тебе, друг, ремень плачет!

— Густа, может не стоит? — очки мистера Лонгботтом блеснули отсветом керосиновой лампы. Сотрудник аврората, желая подчеркнуть свою близость маглам, старался по-возможности заменить свечи на керосинки. Фрэнк с раннего детства усвоил, что свечи обожают "чистокровные выскочи". И теперь, вспоминая позолоченные люстры со свечами в доме Краучей, он в самом деле испытывал к ним отвращение.

— Тебе, как всегда, плевать на поведение сына, — фыркнула Августа. — Как думаешь смотреть завтра в глаза мистеру Краучу?

— Бартемиус не сказал ни слова об этом, — мужчина отошел к столу и стал рассеянно поглядывать на бумаги.

— Еще бы! — Августа, забыв про ухо сына, всплеснула руками. — Но, наверное, подумал: "Не успели в гости прийти, как уже разбили вещи!'

Фрэнк, пользуясь случаем, отбежал от стола к старому стулу. Он всегда подозревал, что отец был втайне на его стороне. Посмотрев на сверкавшие очки папы, мальчик уловил лукавую искорку в его серых глазах.

— Да ничего он не подумал, — мягко сказал Аластор. — Подумал, наверняка: кукла да кукла фарфоровая — кому она в самом деле нужна?

— Зато миссис Крауч... — подал голос Фрэнк и тут же осекся: увесистый подзатыльник матери заставил его замолчать.

— Поговори мне... — проворчала миссис Лонгботтом.

Фрэнк горько вздохнул. Накануне вечером они всей семьей сходили в гости к папиному начальнику — мистеру Бартемиусу Краучу, начальнику департамента магического правопорядка. Фрэнк остался в комнате с его сыном Барти, который пошел за альбомом с видами Хогвартса. Младший Крауч не слишком понравился Фрэнку, и с его уходом он почувствовал себя куда свободнее. В шкафу напротив заманчиво стояли книги, и мальчик не смог отказать себе в удовольствии посмотреть их.. Если бы он только знал, что в шкафу стояли дорогие статуэтки из китайского фарфора, который до конца не чинится "репаро"...

— Сегодня посидишь один, чтобы я тебя не слышала... Здоровый малый, а ведешь себя, как идиот.

— Фрэнк, в самом деле нехорошо, — сухо сказал мистер Лонгботтом. Мать, не глядя, пошла вперед. Отец, еще раз бросив на сына странный взгляд, также отправился за ней.

Проводив взглядом родителей, мальчик осмотрел слегка потертый стул. Дом Лонгботтомов не отличался роскошью. Комнаты были заставлены мебелью, купленной в недорогом магазинчике Ист-Энда. Брат Августы Кристиан частенько шутил, что Лонгботтомы, поди, озолотили тот магазин. Фрэнк отлично помнил бесконечные склады и постоянный запах досок, царящий в том помещении. Исключением был только темно-синий мягкий уголок, который Августа установила в гостиной. Все это было, мягко говоря, не сравнимо с роскошью Краучей. Ну и ладно! Фрэнк снова плюхнулся в кресло, чувствуя, как ухо заныло с новой силой.

И что, собственно, он сделал не так? Не так пользовался салфеткой? Сама мать смеялась над любителями дорогой посуды. Не подружился с сыном Крауча? Фрэнк поморщился, вспомнив его надменный взгляд и до предела ухоженную комнату. Разбил этого проклятого зайца? Но откуда ему было знать, что он из китайского фарфора? На душе поселилось омерзительное чувство усталости и отвращения к самому себе. Почему только отец боготворил этих Краучей…

От грустных мыслей Фрэнка отвело хлопанье крыльев. Мальчик вздрогнул и обернулся. На подоконнике неясыть ухала и стучала крыльями. Фрэнк сразу узнал филина Алисы, и поскорее открыл окно. К её лапе был привязан пакет. Мальчик присел и освободил сову от её ноши, птица благодарно ухнула и вылетела в окно. Письмо гласило:

Фрэнк, приходи в купе. Буду ждать. Хочется с тобой о многом поговорить. Ты, кстати, не мог прихватить мне какую-нибудь интересную книгу? До завтра, А.

Мальчик улыбнулся. Год назад, он познакомился с забавной первокурсницей Алисой Брокльхерст — тихой тонкой девочкой с короткой стрижкой. То ли из-за ее вечной замкнутости, то ли из жалости, но Фрэнк взял девочку под свою защиту. И, как оказалось, ни разу об этом не пожалел: Алиса оказалась на удивление интересным собеседником и другом. Она никогда не начинала разговор первой, но каким-то образом всегда была в курсе происходящего…

Настенные часы пробили одиннадцать. Ухо немного успокоилось, и Фрэнк решил прокрастся в кабинет отца — посмотреть книги. Может, удастся почитать перед сном. А может, и удастся стащить что-то в Хогвартс. Конечно, где-то под ложечкой шевелился противный червячок страха: не дай бог, мать заметит. Тем не менее, Фрэнк решил довериться удаче и осторожно выскользнул из комнаты. Двери в доме были пошарпанными, и кое-где здорово рассохлись. Мальчик постарался тихонько прикрыть их, чтобы не выдать себя.

К его огорчению, в кабинете отца горел свет. Чертыхнувшись, Фрэнк хотел было помчаться к себе. Но Аластор Лонгботтом, открыв дверь, поманил его рукой. Парень осторожно вошел в кабинет. Отец указал на кресло. Фрэнк, однако, остался стоять, переминаясь с ноги на ногу, перед столом, освещенным зеленой лампой. Отец был в коричневом вечернем халате и набивал трубку, не глядя на сына.

— Фрэнк, я в тебе очень разочарован, — произнес он наконец.

Мальчик вздохнул. Когда отец начинал с с такой преамбулы, это не предвещало ничего хорошего.

— Хватать чужие вещи — верх неприличия, — поправил отец очки. — Наверное, моя вина, что я не уделил этому внимания, был слишком занят... Но я, признаться, ожидал, что найдешь общий язык с сыном мистера Крауча. Тебе было скучно с ним?

Можно было, конечно, соврать, но Фрэнк почувствовал, что его охватывает злость.

— Да, сэр.

— Плохо. Очень плохо, — отец смотрел на кольца дыма. В его голосе уже появились нехорошие нотки. — Еще хуже, что ты хватаешь без спросу чужие вещи... Объясни мне, как ты мог докатиться до такого ?!

Фрэнк прищурился на свет лампы. Надо было что-то сказать отцу — что-то такое, что позволило бы ему выпутаться из ситуации. Это должна была быть правдоподобная версия. Что-то, во что отец может поверить, потому что где-то просто считают, что так оно и "бывает в жизни". Или, главное, то, что он в глубине души он хотел услышать. Вся сложность заключалась в том, чтобы правильно понять, что именно хотел услышать отец.

— Понимаете, сэр, я ведь не знал, что там этот заяц. Я пошел за книгами. Этот Барти, — бросил Фрэнк на отца честный взгляд, — что-то бросил насчет книг. Я и подумал…

Он запнулся, не зная, что еще добавить. Отец задумчиво покивал.

— Ладно, думаю все образумится. Вот пойдет Барти в школу, и подружитесь наверняка. Ему ведь очень, Фрэнк, одиноко, — посмотрел мистер Лонгботтом на дымовое облако. — Наверное, поедешь завтра с Алисой? — Неожиданно сменил он тему.

— Ага… — Просветлел Фрэнк. В глубине души он сейчас очень боялся как-нибудь ненароком все испортить.

—А знаешь, — сказал отец, глядя в потолок, — я ведь тоже с твоей мамой дружил со второго класса. Храбрая она было, но безрассудная... Ступай, поздно… — вздохнул он.

Боясь все испортить, Фрэнк пробормотал "Спокойной ночи" и выскочил из кабинета, пока не случилось что-то еще.

* * *

Фрэнк сидел, удобно откинувшись в кресле. Сидение казалось неимоверно мягким, и на душе воцарилось удивительное спокойствие. Этажерка с букетами цветов, изображенными на затемненных стеклах, также дарила ощущение домашнего уюта. Маленький Крауч важно расхаживал по комнате, объясняя гостю какую-то ерунду. Фрэнк улыбнулся его важному выражению лица: воистину в гоноре маленького Барти было что-то умильное.

Он подошел к светящейся магме и каким-то образом открыл ее. Из непонятной массы вырвался фарфоровый заяц с дудочкой. С минуту это животное смотрело на Фрэнка, а затем обнажало зубы. Фигурка все росла и росла под хохот Барти, а потом... Мальчик с ужасом увидел, что клыки чудовищного зайца забрызганы кровью...

... Фрэнк еще раз взмахнул рукой, и только сейчас понял, что перед ним одеяло. Откинув его, он со страхом вокруг. Фигура чудовищного зайца с клыками казалась еще слишком реальной. Затем в голове возникло видение битых фарфоровых черепков. Битых по его вине. Он стоял напротив, хмуро смотря, как мистер Крауч тщетно пытается их склеить заклинанием.

Откинув одеяло, Фрэнк посмотрел на часы. Было начало седьмого: слишком рано, чтобы собираться в школу. Спать не хотелось, и мальчик, сопя, посмотрел на столик. Там лежала книга "Разгаданные загадки Рейха Гриндевальда", которую он никак не мог дочитать за каникулы. Взяв коричневый томик, Фрэнк прошептал "Люмос" и начал листать страницы, рассматривая картинки. Хотя все описанное происходило каких-то тридцать лет назад, Фрэнку всегда казалось, что перед ним какая-то не реальная, а сказочная страна, что-то вроде "Тридевятого царства". Костры из книг, штандарты со свастикой, коробки солдат, барельефы с хищными орлами — все это, казалось, настолько невероятным, что не могло жить вместе с его родителями. Открыв наугад страницу, он сразу впился глазами во фразу:

"Но как ни омерзительно нам было бы копаться в причинах смерти миллионов людей, мы должны сделать это ради будущих поколений".

Прищурившись, Фрэнк стал размышлять. Интересно, что чувствовали в детстве папа и мама, что где-то рядом с ними живет величайший в мире темный волшебник? Что ему принадлежит целое государство, в котором маглы, как полоумные, жгут книги и качаются, а волшебники ходят в военной форме, напоминающей рыцарскую? Что война будет, обязательно будет? Перевернув страницу, он впился глазами в текст:

Доктор Шеффер привез в Мюнхен для "научного исследования" "арийских" лошадей и "арийских" же пчел, собирающих якобы особенный мед. Нет ничего невозможного для впавших в такое состояние. Действие законов природы приостанавливается, мир становится текучим. Вожди СС заявляли, что Ла-Манш в действительности гораздо уже, чем указано в атласе.

Посмотрев на колыхавшийся огонек, Фрэнк представил себе, как они с Алисой обсуждают в купе новости о Гриндевальде и полоумном магловском фюрере... Нет, не получается. Не получается представить себя и Алису в старомодной форме с пиджаком и фартуком. Не получается представить большую войну. Ну а ту кучку ненормальных, о которых писали в газетах, отец с мистером Краучем несомненно быстро переловят.

Вскочив, Фрэнк скинул с себя пижаму и начал переодеваться. Нужно было спешить: мама ужасно не любила, когда он опаздывал на завтрак. Перед глазами возникла забавная картина, как эльфы одевают маленького Барти Крауча, не желающего вставать. "Маменька, наверное, упрашивает его подняться побыстрее", — весело подумал Фрэнк, представив перед глазами эту сцену. Сейчас Барти с с его гипсом и дорогим вычурным костюмом казался ему просто смешным. Он выбежал в коридор и вскоре остановился, как вкопанный. Отец и мать, похоже, уже давно встали и завтракали без него.

— Ты так взволнован? — голос матери необычайно тепло. Фрэнк не раз замечал, что за завтраком она часто бросала на мужа заботливые взгляды -наверное, такие же, как в те давние дни, когда Аластор сопровождал ее, счастливую шестикурсницу, на весенний бал.

— Крауч взволнован, — задумчиво протянул Аластор.

— Он сказал, что это опасно? — миссис Лонгботтом, судя по голосу, настороживлась.

— Видимо, да, — неохотно подтвердил Аластор. — Бартемиусу кажется, — что идеи Волдеморта могут найти отклик в обществе.

— Надеюсь, до чрезвычайного дело не дойдет? — поморщилась Августа.

— Кто знает… Любое новое убийство может стать casus belli. Я должен бежать, а ты проводи Фрэнка, — тепло сказал. — У Крауча сегодня большая пресс-конференция.

— Давай. Только, знаешь, у меня… Это глупости, но у меня почему-то чувство, будто я знаю их Лорда, — необычно серьезно сказала Августа.

— Меньше читай глупостей, — Аластор, похоже, поцеловал ее в щеку.

— Нет, правда. Мне кажется иногда, даже знаю, что он захочет предпринять…

Фрэнк не дослушал, уставившись на кичливый позолоченный узор обоев. В голове стояло это странное слово — casus belli. Интересно, что оно означает? Можно было спросить, кончено, у матери, но Фрэнк хорошо понимал, что лучше этого не делать.

* * *

Фрэнк расстался с матерью у зачарованного барьера. Она объяснила, что из-за трагедии в "Дырявом котле" во время поездки будут усилены меры безопасности: старшекурсники, пожалуй, никого не выпустят — так что мальчик волновался, успеет ли найти купе, где поедет Алиса. Придется, наверное, терпеть присутствие её подруг. Впрочем, Мери была отличным парнем, в доску своя, Лили — тоже ничего, хоть и водила дружбу с неумытым слизеринцем Снейпом. Разве что Марлин раздражала иногда высокомерием и еще чем-то неуловимым, скользившим в её поведении. Но Алиса говорила, что Марлин первая на факультете — после Фрэнка, разумеется — предложила ей дружбу, поэтому мальчик старался относиться к Маккиннон снисходительно. В конце концов, она вполовину так не докучала людям, как его однокурсницы—слизеринки Лавиния Селвин или Офелия Яксли: этих пустоголовых и язвительных трещоток, обожавших посмеяться над чужой бедой или подвести кого-нибудь под неприятности, Фрэнк терпеть не мог.

По злой иронии, они-то вместе с напыщенной Эрнестиной Фоули и стали первыми, кого увидел Фрэнк, попав на платформу. Белокурая, с нежными, как персик, щеками, Лавиния расхохоталась, выразительно на него глядя, а Офелия откинула прямые каштановые волосы и негромко проговорила:

— Что вы хотите, девочки? У его отца не остается времени воспитывать сына, он же творит великое дело — защищает грязнокровок...

Слизеринки снова прыснули, вызвав острое желания толкнуть их в снег. Но, в конце концов, стоили ли дуры его внимания, когда его где-то ждала Алиса? Фрэнк двинул вперед.

Алиса нашлась быстро: уже сидя в купе, она увидела Фрэнка и заколотила в стекло. Мальчик спешно втащил вещи.

— С нами едут еще Гестия и Патрик, — доложила девочка, едва обнявшись с другом. — Но она патрулирует вагоны, а он куда-то убежал, только вещи бросил. Господи, Фрэнк, какой же ужас...

Худенькие плечи Алисы нервно дернулись. За каникулы она слегка посвежела, но не стала ни капли румянее и полней. Подруга по-прежнему напоминала мальчику тонкую восковую свечку, готовую вот-вот подломиться, мучимую слишком сильным язычком пламени. Происшествие в "Дырявом котле", видимо, подействовало на нее тяжело.

— Там были дети... Я надеюсь, никто из наших...

— Нет, там три человека погибло: чиновник, продавец и колдомедик. А ты представляешь? Отец уже обсуждал это с самим Краучем. Мы были у него в гостях.

Алиса машинально погладила стоящую рядом с ней коробку. Он посмотрел вопросительно:

— Ты понимаешь? Мы были у самих Краучей!

— И... какой он?

— Он? Э-э... А что там у тебя? — смешался Фрэнк, услышав тонкий писк.

— Это Хиндли хочет кушать, — засмеялась Алиса. — Мама с папой подарили мне котенка, полулазиля. Погляди. Он просто чудо.

Алиса открыла коробку, оказавшейся "переноской" для котов, и выудила из-под нескольких слоев фланели пестрое сонное теплое существо, для котенка уже довольно большое. Лазиль обнюхал мальчика и лизнул его руку, зачем стал прямо с рук хозяйки кушать нарезанное куриное мясо. Фрэнк следил за ними с умилением: он с раннего детства питал слабость ко всему маленькому и беззащитному. Пожалуй, потому он сразу выделил из толпы первокурсников Алису и принялся опекать. А потом оказалось, что она, в отличие от других девчонок, не сплетничает и не имеет привычки противно хихикать, и уважает серьезные книжки: Фрэнк любил читать про войну с Гриндевальдом, подкидывал ей, и они потом долго обсуждали, хотя на фотографии погибших Алиса просто не могла смотреть.

Заглянула в купе староста, пятикурсница Гестия Джонс, приветливо поздоровалась и велела никуда не выходить. После нее прошмыгнул Патрик Спиннет, прошептал, что хочет потрепаться с мальчишками, попросил присмотреть за его вещами и тоже убежал. Поезд тронулся. Хиндли, наевшись, умылся лапкой и снова улегся спать.

— Ну так что там было, у Краучей? — вновь спросила Алиса. — Какой он сам?

— Он? Да как... Вроде простой, с отцом прямо по-братски обнялся. Отец под его началом работает и без ума от него, мама иногда даже ругается, что он на службе пропадает и про нас совсем забыл. Но ведь аврор таки должен, правда?

Алиса улыбнулась.

— Погоди, но ведь не все так просто, да? Что-то тебе не понравилось?

Фрэнк покачал головой: Алиса вечно проговаривала за него те мысли и чувства, о которых он сам едва догадывался.

— Да, не понравилось, — он поджал губы. — Во-первых, его жена — тонкая такая фифа, вроде наших слизеринок — смотрела на мать, как на рыночную торговку. Мать вроде говорила, она и есть из слизеринок, даже какая-то скверная история в семье была... А туда же, нос гнет!

— Довольно глупо с её стороны, — тихо проговорила Алиса. — Но это ведь не все?

— Нет... Еще её сынок... Бледный такой, что твоя моль, тощий, рука на перевязи.... Вот, он сказал, что думал, будто я с Хаффлпаффа.

— И что в этом такого?

— Да ты бы слышала, как он это сказал! Точно считает, что там учатся одни идиоты, и я сам такой же идиот. А я просто очень растерялся. Привел меня к себе в комнату, а там все такое хрупкое, прямо не притронься: девчачья комната, ну честное слово! И столько книг... Вот жаль, тебя там не было. Ты такая умная, вы бы, наверное, поговорили...

— Вовсе я не умная, — Алиса покраснела. — И про себя не думай, что ты кого-то глупее.

— Поневоле подумаешь, если мать мне вчера чуть мозги дома не вышибла, — Фрэнк вздохнул и потер затылок, кажется,еще нывший от затрещин. — Этот хлыщик куда-то улепетнул, а я полез посмотреть поближе, что за книжки там. Мне показалось, что там и про войну есть. А там заяц фарфоровый стоял, такой смешной, с дудкой. НУ, я его и расколотил.

Мальчик вздохнул и понурился. Алиса обняла его и погладила по спине.

— Это со всеми бывает. Я тоже ужасно неловкая. В детстве раз десять разбивала любимую мамину вазу. Родители говорят, из-за вещей огорчаться не стоит, для них есть "Репаро".

— Да не получилось его восстановить, понимаешь, досада какая? Ну, после этого на нас смотрели, прямо как на Пожирателей, даже хуже. Жена и сын Крауча, не он сам, он будто не заметил ничего. И все равно, — Фрэнк собрался с духом, — все равно он мне не понравился!

— А почему? — Алиса не спорила, просто внимательно смотрела в лицо. Мальчик потер лоб.

— Он хвастается всем. Вот у него портрет сестры висит, она от туберкулеза умерла. Ты бы слышла, как он об этом рассказывал. Я бы, наверное, если бы у меня сестра умерла, послал бы любого, кто меня про нее расспрашивать стал: ну больно же про такое говорить! А он знай расписывал, как плохо, что лекарство поздно изобрели. А сын? Он руку сломал, а Крауч его послал в маггловскую больницу гипс наложить и знай об этом трубит. Мальчишке, наверное, гипс хуже грыжи надоел, так нет, носи и не снимай.

— Бедный, — губы у Алисы дрогнули. — Я понимаю, что он с тобой плохо обошелся, но, может, он просто злился из-за этого гипса. Мальчик ведь еще маленький?

— На год тебя младше. Ну да, какой с него с такими родителями спрос. Ты бы еще видела, как у них эльфы вышколены. Мать говорит, когда эльфы работают образцово, значит, им живется или очень хорошо, или очень плохо. Что-то не верю, чтобы им у него жилось хорошо.

— И я не верю, — Алиса поморгала, о чем-то задумавшись. — Эльфы все же удивительно терпеливы. Попробовали бы волшебники так обращаться с гоблинами. А ведь у эльфов очень сильная магия, и они добровольно покоряются нам и не вредят... В чем тут секрет?

Поезд рвался вперед, Скоро солнце стало клониться к горизонту, и снег на ветвях окрасился розовым цветом.

— Все же мне жаль, что ты не побывала у них в доме, — улыбнулся Фрэнк, снова вспоминая обстановку особняка Краучей. — Там так богато. Столько вещей... Статуи, фарфор, зачарованные шкафы: по ним, знаешь, букетики путешествуют... Красиво!

— Богато — не всегда красиво! — откликнулась Алиса. — Думаю, мне бы тоже там не понравилось. На побережье лучше, правда?

— И не сравнишь! — С минуту Фрэнк смотрел в окно на укрывавшие сугробы сумерки, а затем вдруг спросил:

— Представляешь… Мы жили бы с тобой во времена Гриндевальда? — Перед глазами снова поплыли колдографии из книги, хотя сейчас они в самом деле казались чем-то сумасшедшим.

— Почему Гриндевальда? — его спутница зябко повела плечами.

— Ну как же? — улыбнулся Фрэнк, словно предлагая начать забавную игру. — Ты только представь на континенте государство темных волшебников во главе с могущественным правителем. Война начнется не сегодня-завтра. Ты сидишь в такой напыщенной юбке и гольфах, и обсуждаешь со мной…

— Нет, я не хочу это представлять, — она помотала головой. — Если что-то представляешь, ты это кличешь. Хватит с нас взрыва в "Дырявом котле". А ты слышал, о чем говорят старшеклассники? Что это повод для войны. Casus belli.

— Неужели ты веришь, что снова будет война? — задумчиво спросил ее приятель, вспомнив картинки горящих книг. Едва ли в мире может быть война: любой ребенок знал, что та война была последней.

Примечание:

В фике использованы фрагменты книги Л. Повеля и Ж. Бержье "Утро магов".