Ночной рыцарь (гет)

Смеркалось. Капли дождя с едва различимым стуком ударялись о землю. Лес сбрасывал с себя остатки грязно-серых унылых листьев, каким-то чудом еще держащихся на кривых ветках, кидал их в лицо нежданной гостье.

Босые ноги аккуратно ступали по едва различимой тропинке между деревьями, изредка оскальзываясь на мокрой лесной подстилке. Озябшие руки нервно сминали темно-желтый пергамент с неровными строчками, украшенный парой чернильных клякс. Каштановые волосы уныло поникли под напором влаги, под глазами черным пятном расплылась тушь, а красивая ранее одежда была испорчена въевшейся грязью и кровью.

Когда все началось?

Пожалуй, после того отчаянного поцелуя во время Войны, когда жизнь висела на тончайшем волоске, вокруг носились заклинания, а будущее казалось таким смутным и расплывчатым, что не было даже смысла размышлять о нем. Один зеленый луч в грудь — и все твое будущее перечеркнуто.

Тогда поцелуй с Роном казался правильным и необходимым. Пожалела ли она об этом? Ни разу. Нет смысла жалеть о сбывшемся, если в тот момент Гермиона была счастлива.

И теперь она вспоминала два года неловких попыток наладить отношения с парнем, которого она, казалось, любила. Два года обид, ссор, расставаний, примирений и редких прогулок по выходным. Непонятно, почему они держались друг за друга — были ли это попытки сохранить приятельские отношения, дружбу или что-то еще, Гермиона Грейнджер не знала. Знала лишь, что теперь этим отношениям пришел конец, окончательный и бесповоротный.

Вечером воскресенья Гермиона ждала Рона — приготовила романтичный ужин, надела элегантное платье, с трудом укротила буйную гриву каштановых волос и слегка подкрасила глаза. После всех приготовлений она расположилась на мягком диванчике перед телевизором в уютной гостиной, включила незатейливое шоу и стала ожидать. Прошел час, и Гермиона забеспокоилась — Рон никогда не задерживался так сильно.

Приблизившись к окну, она посмотрела на темное небо маггловской части Лондона и нахмурилась, увидев коричнево-серую сипуху, к лапке которой было привязано письмо. Птицу сносил ветер и порывы ледяного дождя, однако она опустилась на подоконник распахнутого Гермионой окна и протянула промокший конверт. Заслужив пачку печенья, сипуха ухнула и с трудом поднялась в воздух.

Слегка дрожащими руками Гермиона сорвала сургуч с письма и вытащила сложенный вдвое листок. Внутри что-то оборвалось, когда она увидела почерк Рона. Глубокий вдох, и глаза побежали по строчкам.

“Дорогая Гермиона!

Я знаю, что сейчас на столе стоит моя любимая еда, ты выглядишь просто изумительно, а по телевизору крутится какая-нибудь маггловская программа. Честно говоря, никогда не понимал смысл этой ерунды, но исправно смотрел, чтобы побыть рядом с тобой.

Мне тяжело писать тебе это, но, думаю, ты и сама понимаешь, что наши с тобой отношения потеряли смысл. Два долгих года я старался быть для тебя идеальным, старался сделать тебя счастливой, но все чаще видел твой задумчивый взгляд и натянутую, нервную улыбку.

Гермиона, прости, но между нами все кончено. И пусть ты говорила, что мой эмоциональный диапазон не больше зубочистки, но я хочу, чтобы спустя какое-то время мы с тобой стали друзьями, как и прежде.

С наилучшими пожеланиями и надеждой быть прощенным,

Рон Уизли”

К концу дурацкой записки ее глаза наполнились слезами. Дрожащие губы смогли только прошептать: “Рон Уизли, какая же ты задница!”.

Резко крутанувшись, Гермиона взмахнула палочкой и пожелала перенестись куда-нибудь подальше от своей уютной маггловской трехкомнатной квартирки. Хлопок. Она возникла где-то в глубине леса, а от Лондона ее отделяли часы пути. Почувствовав сильную боль, Гермиона посмотрела на левую ногу чуть выше колена и увидела множество достаточно глубоких кровоточащих порезов.

Расщепило… Нацеленность. Настойчивость. Неспешность. Впервые в жизни неудача не огорчила. Ей было просто все равно.

После полутора часов “прогулки” по ноябрьскому унылому лесу продрогшая Гермиона начала слабеть от кровопотери. Кончики пальцев рук и ног онемели и не слушались, посиневшие губы подрагивали от холода. Она даже не знала, куда попала. В таком состоянии трансгрессия ей недоступна, а ближайшее человеческое жилье может быть на расстоянии множества миль. В отчаянии она упала на колени, запнувшись о торчавший из земли корень, и почувствовала сильную боль в ноге. Пара минут в таком положении придала небольшую ясность, и стало очевидно — если она не будет идти вперед, ее никто не найдет. Она умрет.

С трудом поднявшись на дрожащие ноги и посмотрев на залитое кровью платье, Гермиона медленно пошла вперед по той самой едва заметной тропинке. Кто знает, сколько она так шла, часто останавливаясь и делая перерывы. Сегодня жизнь была к ней жестока и в то же время милосердна — сначала деревья стали редеть, а потом и вовсе она очутилась на опушке этого жутковатого леса. Улыбнувшись, Гермиона продолжила путь. Наверно, от кровопотери ей почудился приближающийся к ней на огромной скорости автобус, и она в неосознанном порыве вскинула руку с волшебной палочкой. Визг тормозов, и рядом с ней остановился трехэтажный автобус.

— Добро пожаловать в автобус “Ночной рыцарь”, госпожа, — сказал не кто иной, как Стэн Шанпайк. — Наш автобус предназначен для ведьм и волшебников, попавших в трудное положение.

Не веря в свою удачу, Гермиона вошла в автобус и заплатила двадцать сиклей, даже не спрашивая, где они сейчас находятся.

— Трогай, Эрн! — крикнула высушенная голова на переднем стекле, и автобус совершил чудовищный рывок, отбросив Гермиону вглубь салона, где она больно ударилась об железную кровать. Она прилегла на нее и устало прикрыла глаза, ожидая прибытия в больницу Святого Мунго. Сквозь полудрему она услышала удивленное:

— Гермиона? Гермиона Грейнджер?

Резко распахнув глаза, Гермиона увидела Фреда Уизли.