Беги, умный мальчик... (джен)

Доктор устало провёл рукой по волосам.

«На полях Трензалора, на закате Одиннадцатого…»

Он чувствовал, что конец уже близок. Что ж, почти триста лет — не так и плохо. Больше он прожил только до своей первой регенерации. И Доктор знал, что новое перерождение может спровоцировать любая мелочь. Вот выйдет он, например, на крыльцо — а сверху кирпич.

Доктор усмехнулся своим мыслям. Пройти через собственный временной поток, вытащить оттуда Клару — и регенерировать, получив смертельный удар кирпичом по голове. Это было бы слишком нелепо. Даже для него.

Взглянув мельком на спящую Клару, Доктор вздохнул. Когда он, едва живой, мало что не вывалился под ноги друзьям, в сознании удерживала одна-единственная мысль. Мысль о том, что надо как можно скорее уносить ноги.

К тому моменту, когда они добрались до ТАРДИС, стало легче. Вастра, Дженни и Стракс, наконец, убедили его выпустить из рук спящую Клару. Сам же Доктор оклемался настолько, что смог завести свою старушку, одновременно прося у нее прощения за жёсткую посадку.

— Эй, умный мальчик…

От этого тихого шёпота он подскочил, как ужаленный.

— Я же велела тебе бежать.

Клара, бледная спросонья, казалась хрупкой, как хрустальный колокольчик. Доктор наклонился вперед и крепко-крепко обнял её. Оба сердца Повелителя времени затопила волна невероятной радости и нежности.

— Эй! — придушенно возмутилась Клара, и Доктор испуганно отстранился. Она в ответ слабо рассмеялась: — Я тоже очень скучала. Но моё тело чувствует себя так, будто за последние сутки мы спасли Вселенную не меньше десятка раз.

Доктор, не зная, что на это ответить, отвёл взгляд. Рассказать всё, как было? Или промолчать, чтобы хоть кто-то жил спокойно, долго и счастливо?

— Доктор… — позвала его Клара, и пришлось, пересилив себя, посмотреть ей в глаза. — Даже не думай! — строго сказала она. — Я всё помню. И со мной всё в порядке. И будет — в порядке. Так что… Даже! Не! Думай!

— Что?

— Заблокировать эти воспоминания. Или стереть из моей памяти сам факт нашего знакомства. Или ещё что. Всё равно не получится!

Такая маленькая, такая беззащитная, она, тем не менее, умудрялась выглядеть грозной. И Доктору ничего не оставалось, кроме как покорно склонить голову.

— Ты действительно в порядке? И всё помнишь? Все свои жизни?

— В полном, — кивнула Клара. — Только в голове ужасный кавардак. Чем всё закончилось?

— Мы отвезли Вастру, Дженни и Стракса обратно в викторианский Лондон. Потом я принёс тебя домой. А ТАРДИС, кажется, всё ещё сердита на меня.

— Давно уже?

— С тех пор, как мы отправились на Трензалор. А ещё говорила, что всё помнишь!

— Я не про то! — шутливо-сердитым тоном воскликнула Клара. — Давно я в отключке?

— Если считать с того момента, как мы выбрались из моей временной линии… — Доктор на пару секунд задумался, а потом объявил, приподняв брови, словно сомневаясь. Словно не считал каждую минуту и не мог назвать время точно, вплоть до мгновения. — Несколько часов. Наверное.

— А дети?

— Дети спят. Легли сразу, как вернулись из кино и поужинали.

— Они решат, что я напилась на какой-нибудь звёздной вечеринке и поэтому не могла идти сама. И ты принёс меня домой на руках. Спасибо.

— Они знают, что ты спасала мир, — улыбнулся в ответ Доктор.

— Кажется, это был последний раз.

Печаль Клары была эхом его собственной. Это была печаль обо всех приключениях, которые они пережили вместе и которые могли бы пережить. Но, похоже, хоть у кого-то ещё на самом деле будет долгая и счастливая жизнь.

— Эй, не хмурься, — велел он Кларе. — Я как-нибудь непременно зайду в гости, чтобы попробовать твоё фирменное суфле!

— Фирменное суфле моей мамы! — поправила его она, уже улыбаясь. — К тому же, я и не думала тосковать. Я видела одиннадцать твоих лиц — вряд ли хоть одно живое существо во Вселенной может этим похвастаться! Кроме ТАРДИС, разумеется. И потом — я помню столько чудесных, увлекательных историй, что можно написать книг на целую библиотеку! Точно! Я решила. Я стану писательницей. Детской.

Доктор мог бы спросить: «Почему именно детской?»

А Клара бы ответила: «Детям гораздо проще объяснить, что ты герой, а не злодей. Гораздо проще, чем взрослым».

Но пришла пора прощаться — Доктор ощущал это. В конце концов, он был Повелителем времени. И поэтому он просто и очень серьёзно сказал:

— Я обязательно буду навещать тебя, Клара Освин Освальд.

— История Невозможной девушки закончилась, — задумчиво проговорила она в ответ.

— Не грусти, — Доктор ласково щёлкнул её по носу. — Пообещай, что не будешь. Ведь твоя история на самом деле только начинается.

Клара помотала головой — в знак того, что Доктор в очередной раз неверно её понял.

— Загадка разгадана, и теперь тебе нечем будет занять свой гениальный ум. Ты будешь путешествовать один-одинёшенек, люди снова станут для тебя призраками, и я понятия не имею, как это исправить.

— Всё ещё стремишься спасти меня, да? Ты уже сделала так много… так невероятно много! Вселенная никогда тебя не забудет — и я тоже. Ты никогда не будешь для меня призраком.

Доктор очень, очень сильно хотел, чтобы Клара в это поверила. Чтобы так и было.

— И всё-таки я хочу сделать для тебя ещё кое-что.

Вопреки его протестам она встала с кровати. Затем подошла к шкафу и вытащила с полки свою старую детскую книжку.

— Я дарю её тебе. На память. Думаю, тебе особенно понравится одиннадцатая глава.

Доктор повертел книгу в руках. Что она хочет этим сказать?

— Я не понимаю…

— И не надо. Но однажды, я верю, она станет самой важной книгой во Вселенной.

Доктор не отказался бы сейчас заглянуть в её мысли. Клара говорила шёпотом и мягко улыбалась, но в её взгляде было написано огромными буквами, что эти слова — всерьёз. Настолько всерьёз, насколько это вообще возможно.

— Спасибо тебе за всё, Клара Освин Освальд, — Доктор склонился, чтобы поцеловать её в лоб. — И помни, что я не говорю: «Прощай». Я говорю: «До свидания».

— До свидания, Доктор, — ответила она. — Иди, умный мальчик, и помни меня. А когда поймёшь, то беги так быстро, как только умеешь.

Доктор коротко кивнул и без единого звука скрылся за дверью. Клара отчего-то знала, что такого Доктора она точно больше не увидит. Но если бы кто-то мог наблюдать за ней сейчас, он бы удивился. Потому что Клара не плакала — она широко улыбалась, слушая звук улетающей ТАРДИС.

Если бы кто-то решил понаблюдать за Доктором, он, напротив, не задержался бы около него ни на секунду — потому что не заметил бы ничего интересного. И уйдя, пропустил бы, определённо, самое главное.

А Доктор и в самом деле, пришвартовав ТАРДИС в нескольких сотнях миль над Лондоном, решил прочесть подаренную Кларой книгу. Нацепляя на нос очки для чтения и закидывая ноги на приборную доску, он спросил себя — почему это, собственно, сейчас? И тут же ответил сам себе, что его следующее перерождение может не любить книги — что, конечно, невозможно в принципе — и надо успеть. Или что в ТАРДИС может случиться пожар. Или что завтра или даже через полчаса снова придётся спасать Землю от киборгов, далеков или ещё какой-нибудь нечисти — и, опять же, будет не до чтения. Или что им со старушкой ТАРДИС нужно просто восстановить силы после всего пережитого. Но Доктор так и не признался себе в том, что ему просто не даёт покоя новая загадка, заданная Кларой на прощание. Его больше всего сейчас интересовало, почему простая детская книжка может вдруг стать самой важной во Вселенной — но он совершенно не отдавал себе в этом отчёта.

Пробежав глазами по названию, Доктор решил, что книга будет очень грустной, но мужественно открыл первую главу. Совсем скоро повествование увлекло его, а ещё через некоторое время он смеялся так, как не смеялся уже очень давно.

Эта остроумная, лёгкая история была для детей — и рассказывала, само собой, о детях. Три главных героя — Джон, Кэтрин и Тревор — росли вместе. Они были добрыми, слушались старших и доставляли окружающим не больше хлопот, чем любые другие дети их возраста. Фермы их родителей находились по соседству, и друзья часто пропадали в гостях друг у друга. Они пускали воздушных змеев, бегали по окрестным полям, купались в речке и лазили на деревья. Они представляли, что они взрослые, что они отважные герои, и каждый раз придумывали себе новые приключения.

Читая об этом, Доктор чувствовал тепло и уют. Как будто вернулся к чему-то старому, привычному и давно знакомому. Однако после двух первых глав он понял, что это была лишь завязка, расстроился — и поэтому следующие проскочил, пожалуй, даже слишком быстро.

В третьей главе отец Джона объявил, что должен продать ферму и переехать в другой штат. Доктор испугался, что с этого момента начнутся занудные грустные рассуждения, и чуть было не закрыл книгу. Однако вовремя подумал, что Клара не посоветовала бы ему плохого, и продолжил чтение. Вскоре он понял, что восхищается героями, как живыми людьми. Четырнадцатилетние дети оказались способны на то, что не всегда давалось ему самому.

Вместо того, чтобы начать тосковать ещё до разлуки, они превратили своё последнее лето в потрясающую сказку, в праздник — и об этом была книга. О том, как нужно правильно прощаться. Читая одиннадцатую главу, в которой Джон с отцом уезжали, Доктор по-настоящему плакал.

Ещё две главы, в которых Кэтрин с Тревором остались одни… нет, не одни — вдвоём… он пережил уже спокойно. И, кажется, после них на душе стало легче. Клара умела выбирать хорошие книги, подумал Доктор.

Эпилог же заканчивался хорошо, но несколько странно.

«Уложив детей, Кэтрин вышла в сад. Тихий летний вечер возвращал её в дни их юности, принося с собой самые радостные воспоминания. Она присела на качели и закрыла глаза. Вскоре Тревор присоединился к жене. Они оба ждали дня, когда ветер будет петь и шуметь листвой, но старые яблони останутся неподвижны. Они знали, что именно в такой день Джон вернется домой».

Это были последние слова в книге. Ниже значилось: 6 июня 1922, Бруклин, Нью-Йорк. И больше ничего.

Доктор снова перечитал конец. Его внутренности как будто медленно сжимала и переворачивала чья-то рука. Но однажды, я верю, она станет самой важной книгой во Вселенной. Что Клара хотела этим сказать? А когда поймёшь, то беги так быстро, как только умеешь. Но что же он должен понять, чёрт возьми?! Доктор чувствовал, что упустил что-то очень важное, что-то очевидное. Что-то, что было на поверхности всё время — а он так и не заметил. Но что же?!

Он в досаде захлопнул книгу, тут же извинившись перед ней за дурное обращение. Сглотнул. Открыл конец, перечитал и снова закрыл книгу. Несколько секунд спустя Доктора уже не было на этом месте. В следующий миг ТАРДИС вздрогнула до самого основания, и книга упала на пол, обложкой вверх. На ней были изображены герои в одном из своих приключений, а чуть выше значилось: «Лето на исходе», Амелия Уильямс.

* * *

— Помнишь, Ривер говорила, что мы больше не встретимся. Что это невозможно. Что есть зафиксированные точки во времени, и…

— Ага. И отдачей приложило так, что пришлось регенерировать.

Доктора разбудили голоса. Они говорили знакомые слова, но он никак не мог уловить смысл. Последнее, что он помнил — это как вёл ТАРДИС куда-то… И это было очень важно. Почему? И почему он теперь так слаб, что не может даже разлепить веки?

— Как врач… Как думаешь, он будет в порядке?

Доктор услышал вздох — и только потом, не сразу, ответ.

— Сходи вниз, проверь её. Мало ли, дети, хулиганы, полиция…

— Сядь!

Доктору не нравилось, когда эти голоса спорили. Его это… пугало? Они не должны были спорить. Именно эти два голоса никогда не должны были ругаться. Доктор всё ещё не мог вспомнить, почему. Но все силы, которые у него были сейчас, он приложил, чтобы открыть глаза и прошептать:

— Ребят, не ссорьтесь, пожалуйста…

Это усилие отняло у него слишком много энергии, и, продержавшись несколько секунд, Доктор упал обратно на подушки. Уже проваливаясь в темноту, он слышал скрип стула, с которого поспешно вскочили, и понимал только одно: он абсолютно, беспредельно, невозможно счастлив. Потому что первой, кто смотрел в эти глаза — в его новые глаза — была Амелия Понд.

Клара оказалась права. Это была самая важная книга, какая только могла найтись во Вселенной.