Дело о пропавшем ботинке (джен)

Я проснулся рано утром, когда все в доме еще спали, и тут же подскочил в предвкушении скорой пробежки с хозяином и нового дня. То, на чём я спал, весьма напоминало то, что хозяева клали себе под голову, и было мягким. Я любил валяться на этой дутой подстилке, и сейчас потратил несколько минут на то, чтобы повозиться на своём месте, выкусывая колтун из подмышки. Больше, чем на несколько минут, меня не хватило, а я всегда отличался лёгкостью на подъём. И посему я без зазрения совести вспрыгнул на кровать Хозяину. Тот всегда начинал ворчать и брезгливо отряхивал все свои подстилки — и на которых спал, и в которые заворачивался, но меня это никогда не останавливало.

Но вот ждать, пока он поднимется, посидит, потрет глаза лапами, я умел. У моего Хозяина очень удобные лапы, гораздо удобнее, чем у меня. Больше всего я люблю, когда он чешет меня ими за ухом, а ещё бросает палки и мячики, чтобы я бежал и приносил назад. Но часто он просто сидит за столом и держит ими толстые тяжёлые штуки, которые раскрываются посередине. Тогда Хозяину нельзя мешать, мне делается грустно, и я иду к Мелкому. Он тоже Хозяин, но не такой, как первый, и чаще всего напяливает на меня что-нибудь и говорит, что я пират. Мне это не слишком нравится, но выбора нет. Мелкий потому и Мелкий, что с него нечего взять, а Хозяин часто говорит, что он глупый. Есть ещё Мама, я её люблю за то, что она даёт еду, и есть ещё Другой. Его все слушаются, но только не я, я слушаюсь только Хозяина, а от Другого нет никакого толку, он даже не умеет бросать мне палки, и чаще всего его не видно, или он сидит в кресле с большим шуршащим листом, который так приятно разодрать зубами.

Мой Хозяин самый лучший на свете, от него пахнет травами, молоком, а ещё его штуками, которые раскрываются посередине. У него самые лучшие на свете лапы, самая лучшая на свете комната, да и я у него самый лучший, он сам так говорит, а я-то умею его понимать даже тогда, когда он на меня и не смотрит. И даже тогда, когда он встаёт перед зеркалом и начинает корчить рожи. Взгляд у него становится холодный и словно пронзает насквозь, а лицо так и застывает с растянутыми губами. Не знаю, зачем он притворяется, ещё и плохо. Меня-то он всё равно любит в этот момент, каким бы злым ни выглядел.

Я терпеливо ждал, пока Хозяин в маленькой светлой комнатке, где холодно лежать на полу, пригладит шерсть и поплюётся водой с пеной. Шерсть у него похожа на мою, с таким же отливом, как и у меня, но темнее, и растёт только на голове. Я думаю, что это должно быть неудобно.

Моего терпения обычно едва хватает, чтобы дождаться, пока Хозяин откроет дверь. Я люблю этот момент свободы, когда можно вывалиться прямо во всё то, что есть за стенами. Там есть мокрая трава, много света, посыпанная песком дорожка и розовые кусты. Сегодня ночью тут побывал кролик, я это вижу по тому, как примята трава, ну и, конечно, чую его восхитительный запах. Вкусно и хочется догнать, но поздно, он уже слишком далеко убежал.

Я промчался туда-сюда, спеша узнать обо всём, что изменилось за ночь. Кошка! С воплем она взлетела на яблоню, пусть посидит там, так ей и надо. Хозяин уже звал меня, и я тут же забыл про кошку.

Наш путь каждое утро лежит через поле, за которым растут деревья, и возвращаемся мы с другой стороны. В мокрой траве хорошо гонять маленьких меховых существ, от которых ничего не остается на зубах, и лаять, показывая всем окрестностям, что мы с Хозяином проснулись. Главное, не потерять его, но за это я никогда не беспокоюсь.

Где-то вдалеке по другой дороге пробегают безлапые вонючие коробки. В одну такую Другой садится каждое утро, и она убегает. Я уже понял, что они неживые, и потому не беспокоюсь, что она его съест.

Хозяин медленно трусил по дорожке и не интересовался меховыми существами. Я носился туда-сюда, то догоняя, то отставая. Знакомый путь вскоре закончился, и я запрыгал по лужайке перед домом. Крыльцо пахло молоком, значит, пока нас не было, приходил белый человек, чтобы поставить туда бидон. А раз его нет, значит, уже проснулась Мама и забрала молоко. Скоро будет еда. Но сначала надо играть. Играть-играть-играть! Сейчас Хозяин достанет из-под крыльца его. Ботинок. Вкусный ботинок. Обслюнявленный, любимый и только мой.

Хозяин оглянулся вокруг и поднял с земли мячик. Это было хорошо, но ботинок мне нравился больше. Я думал, что Хозяин поймёт, но он не понимал. Ловить мячик было весело, но не так весело, как ботинок. После того, как Хозяин взял с перил крыльца полотенце с запахом Мамы и ушёл, я сунулся под крыльцо. Ботинка не было.

Я озадачился. Вчера он был здесь, я это помнил точно. Пока Хозяин расхаживал по своей комнате и бормотал что-то под нос, заглядывая в открывающуюся штуку, я с тоски отдирал от ботинка подошву.

Сидя у крыльца, я напряжённо размышлял. Может, ботинок забрал человек с молоком? Забирал же он пустой бидон? Может, на этот раз решил взять ботинок. Я внимательно обнюхал крыльцо. Или это была кошка. Я прямо видел, как она сидит здесь ночью и трёт лапой свою нахальную мордочку. То-то она всё ошивалась поблизости, хотела увидеть, как я расстроюсь!

Мной овладело то же чувство, что и много времени назад. Раньше Хозяин всегда возвращался, если его утаскивала безлапая коробка, а тогда он не вернулся и не возвращался очень долго. Когда он вернулся, то от него пахло чужими людьми и неуютным местом, а еще тревогой и облегчением одновременно. Он был хмур и сосредоточен, особенно когда мы оставались одни. Потом он снова исчез, и я играл только с Мелким. Что-то мне подсказывало, что он скоро снова исчезнет. Не зря он так кривляется перед зеркалом, а потом хмурится и рассматривает себя. Я тоже смотрел в зеркало, там нет ничего интересного, только рыжий пёс, который ничем не пахнет, а значит, и иметь с ним дело не стоит.

И вот теперь ботинок. А если вслед за ботинком пропадут и все остальные?

Мои размышления были прерваны звуком открывшейся двери. В эту минуту я был ужасно рад Мелкому и два раза вылизал ему лицо, пока он хихикал и отбивался.

Потом нужно было поесть. Я прибежал на кухню, ткнулся в миску и понял, что не смогу съесть ни кусочка. Как рассказать хозяину о том, что произошло? Я на одном дыхании преодолел лестницу и толкнул носом дверь в его комнату. Хозяин уже вымылся и переоделся, от него противно пахло какой-то гадостью. Я ткнулся носом ему в колени, и он рассеянно потрепал меня по голове, а потом бесцеремонно отодвинул. Отойдя к своей подстилке, я наблюдал за тем, что он делает.

Хозяин словно невзначай прошёлся мимо зеркала, а потом обернулся и смерил его презрительным взглядом, снова что-то сделав с лицом.

— А, это ты, Хоукинс, — негромко произнёс он. — Учти, в этот раз трогать меня — плохая затея. Видишь ли, ботаник за лето стал сильнее, чем ты думаешь.

Он скривился и отвернулся, а потом пригладил шерсть на голове.

— Всё не то, — пожаловался он мне. — Если бы ты знал, какой ад эти частные школы. Только мешают учиться. А я не должен говорить Хуокинсу, что стал сильнее, он должен догадаться, только когда станет поздно, понимаешь? Я должен его обескуражить, но как?

— А, это ты, Хоукинс? — снова спросил он у зеркала. — Я надеюсь, та взбучка, которую устроил тебе твой отец, не прошла даром? Тьфу! — И он бросился на кровать. — Откуда я знаю, правда ли его отец устроил ему взбучку? Пойму только когда увижу. А если не устроил? И что мне толку в том, что его брат тайком отлучается из школы, если я не знаю, как это использовать?

Хозяин закрыл лицо обеими лапами. Я понюхал его ногу и понял, что ему не до меня. Так я и думал, каждый раз перед тем, как исчезнуть, хозяин становился нервным и разговаривал с самим собой. Может, если я найду ботинок, он не исчезнет? Но как я могу помешать, я всего лишь рыжий пёс, а хозяева почти всегда заняты своими делами. Я помчался на поиски Мелкого и обнаружил его за столом на кухне. Там же были Мама и Другой. Мелкий тайком сунул мне под столом кусок блинчика, и я проглотил его, не разобрав вкус.

Это становилось невыносимо. Я заскулил от отчаяния и умчался на улицу.

Где же он, мой ботиночек? Как мне остановить Хозяина, который снова решил меня бросить? Я обежал лужайку, ободрал бока в розовых кустах, посмотрел на верхушке яблони, раскопал зарытую позавчера у забора косточку, закопал обратно, обнюхал клумбы на заднем дворе и выскочил в дырку в заборе. Если я решил, что ботинок унёс человек в белом, то это нужно было проверить, не теряя времени. Не зря я умел охотиться. А человек не кролик, далеко он не должен был уйти. Как же я не сообразил раньше!

Я взял след почти тут же и помчался к дороге с бегающими безногими тварями. Уши болтались по обе стороны от моей головы. Бежать по дороге было весело, только когти скребли по её чёрной поверхности. Я обнюхивал калитки и двери домов, которые встречались по пути, и нёсся дальше. Высунув язык с капающей с него слюной, я нагнал человека в белом. Он двигал ногами, а сам сидел на двух колёсах, которые шуршали по дороге. За ним гремела привязанная тележка с бортиками, и я, недолго думая, прыгнул прямо в неё, обнюхивая бутылки и бидоны. Пахло молоком, пылью и дорогой. Ботинка не было.

— Эй-эй-эй! — закричал человек, остановившись, и я поскорее соскочил с тележки. Всё нужно было делать тайно.

Ботинок! Ботинок! Ботинок… Я приплёлся домой, когда Хозяин, стоя на крыльце, уже выкрикивал моё имя. Может, он никуда не денется или на крайний случай, меня возьмёт с собой? Все мои надежды развеялись, когда я взобрался в комнату и оглядел её. Возле кровати стояла коробка с ручкой, та самая, с которой хозяин пропадал и возвращался оба предыдущих раза. Я сполз по лестнице в кухню и заснул там в углу, чтобы не видеть проклятую коробку.

Меня разбудил Хозяин. Рыжие лучи солнца пересекали кухню, а Мелкий стоял в дверях, держа палку, к которой была привязана красная тряпка.

— Я страшный пират! — объявил он, и я подавил желание притвориться спящим. Слово «пират» не означало ничего хорошего.

— Ты маленький мальчик с палкой, — поправил его Хозяин.

— Только недалеко, — сказала Мама, видимо, продолжая ранее начатую фразу. — И присматривай за ним.

— Всегда, мама, — повторил Хозяин и дёрнул плечом.

Я радостно выкатился во двор и тут же вспомнил про ботинок. На всякий случай я ещё раз проверил розовые кусты. Ботинка не было. Вдалеке заорала кошка. Я чихнул, вылез и бросился догонять Хозяина и Мелкого.

Они медленно отправились через поле к деревьям, где, как я знал, было хорошо и прохладно даже в жару. Хозяин нёс в лапах свою разворачивающуюся штуку, а я посматривал, не оставит ли он её где-нибудь. Ужасно хотелось что-нибудь разодрать, раз не было ботинка. Хозяин уселся под деревом, не выпуская штуку из лап, а Мелкий взялся носиться вокруг.

— Не лезь на дерево, — произнёс Хозяин, не отрываясь от своей штуки.

— А вот и залезу, — пообещал Мелкий. Я был занят: избавлялся от тряпки, повязанной мне на один глаз. — Я пират, а это мачта!

— Знаешь, как вычислить скорость, с какой ты будешь падать? — спросил Хозяин. Я прислушался. Говорил он спокойно, но что-то в его голосе мне не понравилось. Мелкий замер, прижав лапку к губам.

— Не знаю, — ответил он наконец.

— Я так и думал, — ответил Хозяин. — Ты никогда ничего не знаешь. Скорость падения равняется…

Мелкий скривился.

— Больно надо! — сказал он и поставил ногу на ствол искривлённого дерева. — Ты врёшь, я не упаду, я держусь.

Хозяин захлопнул штуку и встал.

— Мама велела за тобой присматривать, потому что ты маленький, — объяснил он, возвышаясь над Мелким. — И я присматриваю, потому что мне двенадцать, а тебе всего пять. Будь наоборот, это ты бы за мной присматривал, это нормально. А теперь слезь.

Мелкий запыхтел, забираясь на дерево, и Хозяин с потемневшим лицом шагнул к нему. Я тем временем увлечённо обнюхивал брошенную им штуку. Может, за неимением ботинка…

Оказавшись снова на земле, Мелкий взвыл. Лицо его искривилось, и он закрыл его лапой.

— Мамааааа! — заорал он так громко, что у меня зазвенело в ушах, и неуклюже бросился бежать по тропинке к дому. Я проводил его взглядом и обернулся к Хозяину. Тот стоял у дерева, ероша лапой шерсть на голове.

— Глупый избалованный мальчишка, — пробормотал он. Я слушал. — Пусть бежит, ну его.

Я принюхался и сделал несколько шагов к дому тоже, а потом помчался дальше просто потому, что у меня были силы и потому, что Мелкому было плохо.

Мелкий сидел на середине дороги и глотал слёзы. От него пахло остро и будоражаще, как от тех маленьких комочков, которые я ловил тут же, в поле, и я встревожился. Ткнул его носом, лизнул грязные пальцы, которыми он держался за голую коленку, но он не поднимался и только махал на меня другой лапкой. Я посмотрел на деревья, потом на дом, и бросился назад.

Хозяин бежал мне навстречу. Я отметил, что штука всё же осталась без присмотра и её можно разодрать. Но только не сейчас.

Когда мы его догнали, Мелкий сосредоточенно хромал в сторону дома. Хозяин рванул его за худое плечо и развернул к себе.

— Хватался грязными руками! — отрывисто говорил он, роясь в карманах, где часто скрывались кусочки печенья для меня. — Кто так делает? Ты знаешь, сколько болезнетворных бактерий содержится в земле?

По колену Мелкого текло красное и одуряюще пахнущее опасностью. По лицу — прозрачное и солёное.

В доме поднялась суматоха, от которой я ушёл на задний двор и раскопал косточку, которую от тоски съел. Мне не найти мой ботинок, и Хозяин скоро снова пропадёт, а я останусь оберегать только Мелкого. Слова «сторожить» и «караулить» я понимал хорошо, особенно тогда, когда их говорил Хозяин. Только вот ботинок… Человек в белом его не брал. Кто тогда? Я ещё раз обнюхал крыльцо, стараясь не пропустить ничего, но запахи накладывались друг на друга и перемешивались. Незнакомых запахов больше не было. Значит, ботинок взял кто-то из живущих в доме. И не кошка.

Положив голову на лапы, я размышлял. Возможно ли, что ботинок просто выбросили? Я знал, что иногда пробегает большая дурно пахнущая коробка, которая уносит от калитки пакет со всем самым интересным. Я побродил у калитки и выяснил, что коробка сегодня не прибегала.

На всякий случай я прошёлся по всем комнатам на первом этаже и изрядно испачкал полы землёй.

— Мы подарим тебе набор юного химика, только чтобы ты был занят чем-то полезным, — говорил Хозяин на кухне. На кухню мне не хотелось, хотя в животе бурчало. Я пробрался в комнату Хозяина и лёг на подстилку. Хозяин поднялся вскоре вслед за мной, побродил туда-сюда, снова сделал перед зеркалом чужое лицо и некоторое время изучал его.

— Бесполезно, — прошептал он, сев на кровать. — Если только научиться боевым искусствам, но кто станет меня учить? А ведь должен быть выход, должен… Его реакции просты и примитивны, неужели в самом деле требуется такое же примитивное противодействие?

Я сонно вслушивался в его бормотание. Хозяин заходил по комнате, зашуршал. Открылся шкаф. Потом раздался глухой стук, и внезапно в мой нос ударил знакомый запах.

Если бы мои уши могли подняться, как у какой-нибудь овчарки, они бы непременно поднялись. Я вскочил и подбежал к раскрытой коробке, куда Хозяин складывал что-то из шкафа.

Ботинок был там. Он лежал отдельно, обложенный толстыми раскрывающимися штуками.

— Что? — обернулся Хозяин на шум. — Стой, не вытаскивай! Я оставлю его себе, ладно? И буду тебя вспоминать.

Его рука легла мне на голову, и я зажмурился. Ботинок почему-то не казался таким привлекательным, хотя я едва понял, что Хозяин хочет оставить его себе. Это было его право, ведь он был Хозяином.

Ночью я вылез в окно кухни и уснул в розовых кустах.