Терапия для двоих (гет)

«Как же досадно, — подумала статная, строгая и крайне раздраженная Минерва МакГонагалл, профессор трансфигурации, в один из приятных октябрьских дней, — что личные отношения между студентами столь разрушительны, что кому-то приходится жертвовать своим обеденным перерывом, чтобы провести некое подобие воспитательной беседы».

Наступило время обеда, который должен был проходить в заслуженной тишине за чашечкой имбирного чая со сладким имбирным печеньем, любезно приготовленным домашними эльфами Хогвартса. Однако всё обстояло несколько иначе из-за студентов, которые не могли удержать свои разбушевавшиеся гормоны под контролем хоть немного, чтобы дать учителям время выпить одну жалкую чашку чая.

«Жизнь несправедлива», — мрачно заключила Минерва МакГонагалл, думая о сорванном перерыве.

С этими мыслями Минерва МакГонагалл царственно вошла в свой кабинет (хотя в данном случае она бы предпочла запрыгнуть на метлу и улететь подальше от этой проклятой школы и всех самоуверенных идиотов, населяющих её) и направилась к любимому креслу, перед которым стояли стол из красного дерева и два неудобных на вид стула, занятых двумя студентами. Она села и направила долгий тяжелый взгляд на подростков. Девушка была ужасно сердита. Парень же откинулся на стуле, безмятежно улыбаясь. Конечно, профессор Флитвик оставил ее, предоставив самой разбираться с этой парочкой. Как по-мужски. «Постоянно страдают одни женщины», — напомнила себе Минерва, и одна-единственная мысль о неравенстве полов заставила ее перевести суровый взгляд на качающегося на стуле идиота и пожелать про себя, чтобы тот опрокинулся.

Конечно, она не хотела повышать голос. Она же была его деканом, в конце-то концов.

— Сядьте прямо, Поттер, и сотрите с лица эту глупую улыбку, — рявкнула она, пронзив его взглядом. Джеймс Поттер, в меру привлекательный худощавый проказливый студент в очках и с растрепанными темными волосами, немедленно выпрямился на стуле и широко улыбнулся, как он сам её называл, «любимому профессору». Минерва была уверена: эта улыбка разбила сердца многих юных и впечатлительных девушек, но не оказывала никакого эффекта на нее. Отчасти потому, что она уже не первый год была его деканом, но в основном потому, что ей сильно хотелось надрать уши этому наглецу.

— Добрый день, профессор! — весело произнес он, словно вызовы в ее кабинет были не что иное, как приглашение на чай. — Должен сказать, я рад видеть вас. Разве это не замечательно, Эванс?

Сидевшая рядом Лили Эванс сильно зажмурила глаза и, если интуиция не подвела Минерву, мысленно пожелала провалиться сквозь землю. МакГонагалл не ответила на дурацкое приветствие Поттера, но наградила их двоих взглядом, который, насколько она знала по опыту, вызывал чувство вины у юных возмутителей спокойствия. Поттер и его дражайший соратник Сириус Блэк были единственным исключением из этого правила, но, наверное, присутствие Эванс вынудило Поттера опустить голову и хотя бы изобразить смущение.

— Ну, — обратилась Минерва к Эванс, чьи взволнованные глаза тут же поднялись на нее, — не соизволите ли объяснить, что заставило вас и Поттера устроить глупую дуэль в Коридоре Заклинаний?

Для выяснения причин, которые привели этих двоих в ее кабинет, она выбрала Эванс, так как от нее можно было услышать самую правдивую версию. Они с Поттером имели склонность к драматическим действиям, но Лили Эванс, по крайней мере, оставляла ее за дверью учительского кабинета. Джеймс Поттер не смог бы рассказать историю правдиво и без всяких выдумок.

— Я обиделся, — сказал мальчик с притворным оскорблением. — Едва ли она была глупой.

— Помолчите, Поттер, — ответила Минерва. — Мисс Эванс?

Не стоило предполагать, что Минерва МакГонагалл не любила эту парочку студентов, что сидела напротив, вовсе нет. Минерве они очень нравились: она любила их сильнее, чем могла признаться вслух. Конечно, не секрет, что Эванс была признана одной из лучших учениц. Что уж там говорить, Эванс была любимицей всех преподавателей и, раз уж на то пошло, многих однокурсников. Лили Эванс была образованной, остроумной, рассудительной и жизнерадостной девочкой с добрым сердцем. Темно-рыжие волосы и ярко-зеленые глаза делали ее чрезвычайно симпатичной, но сама девушка не осознавала этого. Она была отличницей в Хогвартсе и неосознанно оказывала хорошее влияние на окружающих. Ничто не могло вывести ее из себя или сбить с толку, а с тех пор, как ее назначили старостой на пятом курсе и главной старостой школы — на седьмом, она вела себя воспитанно и с чувством собственного достоинства, что было удивительно для столь юного возраста.

К сожалению, даже у сильнейших мира сего есть ахиллесова пята, и слабым местом Лили было странное влияние, которое Джеймс Поттер оказывал на ее эмоции, поведение и способность рационально мыслить. Ссоры — по крайней мере те, о которых Минерва знала, — случались редко, но были очень разрушительными и эффектными и почти всегда проходили в общественных местах — великолепный источник развлечений для друзей и одноклассников. Минерва уже потеряла всякую надежду, но это не помешало профессору Дамблдору назначить Джеймса Поттера старостой школы — в минуту помешательства, не иначе, — и хотя Поттер был без ума от девушки, их ссоры были большой проблемой, и с этим надо было что-то делать.

Если бы Лили Эванс в спокойном состоянии когда-нибудь задумалась, почему Джеймс Поттер вызывает столь странные изменения в ее поведении (что, Минерва была уверена, никому не удавалось), ответ был бы чрезвычайно очевиден. Для всех, кроме Поттера, возможно.

— Извините, профессор, — сказала Эванс, глядя на Минерву искренним взглядом и всем своим видом изображая неподдельное раскаяние. — Мне нет оправдания. Я рассердилась и повела себя как ребенок, и хотя меня спровоцировал Поттер, можно было отреагировать спокойнее. Я беру на себя всю ответственность. Извините меня за причиненные мною неудобства. Снова.

Минерва могла предположить, как Поттер спровоцировал девушку: обычно это были банальные попытки флиртовать. Извинения Лили были искренними, но основная причина названа не была, и Минерва подумала, что не имеет смысла выяснять это. Она была рада, что сейчас ей всего лишь было нужно назначить наказание и выпроводить их из кабинета, чтобы на десять минут погрузить усталые ноги в тазик с горячей водой.

К несчастью для Минервы, всё пошло не так. Джеймс Поттер решил, что этот момент идеально подходит для громкого иронического смешка.

— Ну да, — заявил Поттер. Многие вещи, которые следовало бы произносить шепотом, Джеймс Поттер объявлял громогласно. Его явно разозлили слова Эванс. Возможно, она забыла упомянуть какую-нибудь совершенную им глупость, которой он почему-то гордился. Поттер любил хвастаться своими смехотворными подвигами. Как бы то ни было, это не сулило ничего хорошего для обеденного перерыва Минервы. Изумрудно-зеленые глаза зло сверкнули в сторону парня, доказывая, что Поттер нашел способ, как легко рассердить ее. Лили проглотила наживку со злобным шипением.

— Прошу прощения?

— Она вовсе не выходила из себя, профессор, — с раздражением сказал Поттер, устремив взгляд на Эванс, хоть и разговаривал с Минервой. Поттер всегда смотрел на Эванс, так что сюрпризом это не стало. — Это она во всем виновата. На самом деле она набросилась на меня первой, так как знала, что сумеет обвести всех вокруг своего маленького пальчика…

— Избавь нас от своих намеков, Поттер! — рявкнула Эванс в ответ, покраснев от смущения и злости. — Ведешь себя как ре…

— Поэтому, — громко продолжил Поттер, — она с радостью найдет любой повод для ссоры, так как знает, что вы примете любое изящно сформулированное извинение, а она отделается легким выговором…

— Все твои многочисленные наказания — только твоя вина!

— А отсутствие наказаний у тебя — результат моей глупости: ты постоянно пользуешься мной и…

— Пользуюсь? Когда это я…

— Ой, приветик, я Лили Эванс, и у меня сегодня ПМС, — пропищал Поттер, имитируя женский голос — увы, он больше походил на Горация Слизнорта, чем на Лили Эванс, — и заглушая ее возражения. — О, посмотрите-ка, это же Джеймс Поттер! Почему бы мне не заговорить с ним, не найти повод для ссоры и не бросить его под ударом наказания, ведь он сдуру так сильно влюбился в меня, что сделает что угодно, лишь бы привлечь внимание, ха-ха, чертовски смешно!

— Следите за языком! — резко вставила Минерва, пока Лили безмолвно глотала воздух, потеряв дар речи от любительского представления Поттера. Возможно, она обиделась из-за сравнения с профессором Зельеварения. Минерва бы тоже обиделась.

— Простите, профессор, — угрюмо пробормотал Поттер с видом избалованного ребенка.

Это уже ни в какие ворота не лезет. Учитывая то, что эти двое были достойными уважения молодыми людьми, а Поттер так вообще последние два года взрослел не по дням, а по часам, уму непостижимо, что они начинали ссориться как маленькие дети, стоило им оказаться вместе в одной комнате. Минерва решила, что оставит их здесь, чтобы они всё выяснили между собой, даже если в итоге никто из них троих не выживет. А сейчас стоило разобраться с Поттером и его красноречием.

— Я не намерена слушать такие грубые слова в своем каби…

Минерве так и не удалось закончить строгую и вдохновенную речь о том, что старостам школы следует подавать хороший пример младшим и более впечатлительным студентам и что кое-кому лучше бы было выучить побольше вежливых слов, потому что ее прервала маленькая рыжая вспышка на соседнем с Поттером стуле. Похоже, к Лили Эванс снова вернулся дар речи, который больше не желал бездействовать.

— Ты такой лжец! — взвизгнула она. Ее щеки порозовели, а глаза расширились, источая великий гнев. «Действительно, — подумала Минерва, — Эванс — прекрасная девушка. Как жаль, что она не может сдерживать свой темперамент». — Ты мерзкий, поганый, возмутительный, высокомерный, глупый…

— Прекрати, ты заставляешь меня краснеть, — спокойно сказал Поттер, любуясь Эванс в гневе.

— …отвратительный лжец! Всё было совсем не так, профессор! — Взгляд Лили, молящий о помощи, снова обратился к Минерве. — Поттер донимал меня. Я всего лишь спросила его о графике патрулирования на следующую неделю, а он взорвался из-за этого!

— Ты хотела изменить его из-за своего свидания! Как ты думаешь, каково мне было?

— Работу над эссе с другим студентом едва ли можно принять за свидание, и более того, свои чувства по поводу моей личной жизни держи при себе! — отпарировала Лили, хотя Минерва заметила, что из ее голоса исчезла былая резкость, а сама она покраснела еще сильнее. — Я не должна жить как монашка, лишь бы ты был счастлив!

— О, понятно, понятно, — сказал Поттер холодным голосом, уставившись на девушку. Минерве захотелось оказаться за пару сотен миль отсюда. — Так ты не пыталась вызвать во мне ревность. О господи, нет, конечно, с чего бы это? Не похоже....

— Никогда в жизни я не унижусь настолько…

— Не похоже, что ты очень-то рассердилась две недели назад, когда Коралина Трипп пыталась поцеловать меня после победы в матче против Слизерина.

— Людям не следует сосаться посреди общей гостиной!

— Пусть я и не ответил на ее поцелуй. Я бы не опустился до попытки заставить кого-то, по кому я схожу с ума, ревновать…

— Мне совершенно безразлично, с кем ты там милуешься!

— В отличие от некоторых рыжеволосых, смею напомнить.

— ДОВОЛЬНО! — вскрикнула Минерва, в кабинете воцарилась ошеломленная и такая долгожданная тишина.

Она слышала достаточно. Было очевидно, что и у Поттера, и у Эванс было неправильное понимание ситуации, но Минерва не просто так стала деканом Гриффиндора, прославленным профессором трансфигурации и заместителем директора вдобавок. Она была намного старше и значительно мудрее, чем сидящие перед ней глупцы. За годы работы она научилась понимать людей, и было предельно ясно, почему Поттер и Эванс не могут поладить.

Кроме того, ей были не чужды подобные вещи. Сердечные волнения являлись болезненным симптомом самой жизни.

— Вы старосты школы, — напомнила она Поттеру и Эванс сухим тоном, периодически переводя взгляд с одного возмущенного лица на другое. — Взрослые волшебники. Через десять месяцев вы покинете эту школу и войдете во взрослую жизнь. И мне больше не придется видеть это ребячество. Или вы учитесь справляться со своей пылкой любовью друг к другу как взрослые люди, или лишитесь своих значков, а вы, Поттер, рискуете также потерять место капитана. Вам понятно?

Такое ощущение, будто она ударила их парализующим заклинанием. Да, она понимала, что они чувствуют друг к другу. Вся школа знала об их чувствах. Поттер, Эванс и их отвратительные публичные отношения были в Хогвартсе такими же известными, как и вражда между факультетами Слизерин и Гриффиндор. Единственными людьми, которым не осточертело все это (но только потому, что они вообще не осознавали сей факт), были Поттер и Эванс, и выражение недоверия на их лицах ясно доказывало это. При этом Эванс находилась в очень подавленном состоянии. Она выглядела так, будто Минерва дала ей пощечину.

Прошла еще одна секунда жуткой тишины, а потом…

— Я знал, что ты запала на меня, Эванс!

— Черта с два, ты, противный, высокомерный…

— Тихо! — Мерлин, упаси ее от еще одной наполненной гормонами ссоры. — Я буду говорить, а вы двое — слушать. Поттер. — Она взглянула в непокорные карие глаза, сверкающие за стеклами очков, со стальной решимостью. — Вы идиот.

Лили Эванс хихикнула, но попыталась скрыть это за кашлем, который никого не обманул. Бледный Поттер уставился на своего декана с разинутым ртом, что придало ему действительно идиотский вид.

— Извините? — прохрипел он.

— Идиот, — спокойно повторила Минерва, удовлетворенная тем, что никто из них не пытался снова начать ссору. — Вы идиот, если считаете, что лучший способ завоевать сердце девушки — доставать ее на каждом шагу. Возможно, если бы вы попытались стать вежливым и обходительным, Эванс бы скорее поддалась вашему сомнительному обаянию. Ведите себя как джентльмен, Поттер, это поможет вам больше, чем дергание за косички и хвастливое высокомерие. Особенно если объект вашего внимания — милая девушка. — Она коротко кивнула в сторону Лили. — Ни одна уважающая себя женщина не ответит благосклонностью мужчине — даже такому очаровательному и умному, каким вы можете быть, Поттер, — если он ведет себя как бабуин.

На этот раз Эванс даже не удосужилась прикрыть смех кашлем.

— А что касается вас, Эванс, — продолжила Минерва, войдя во вкус и поймав взгляд девушки, чья самодовольная улыбка тут же сменилась выражением страха и смущения. — Сейчас вам может нравиться ваше проявление силы, но есть кое-что, что вы должны знать о мужчинах, Эванс: ими всегда управляет их эго, так что рано или поздно Поттер устанет бегать вокруг вас как обезглавленная курица. — Поттер возмущенно охнул то ли от предположения, что он когда-нибудь может прекратить ухаживать за Лили, то ли от сравнения с обезглавленной птицей. Минерва проигнорировала его. — Он обратит внимание на другую девушку, а вы останетесь несчастной, одинокой и будете жалеть, что не ответили ему взаимностью, когда был шанс. Вы слишком взрослая, чтобы играть в такие глупые игры с парнем. И честно говоря, Лили, — закончила она, суровое выражение чуть смягчилось, — я ожидала от вас лучшего.

Бедная Эванс на протяжении монолога Минервы так покраснела, что даже ее огненно-красные волосы бледнели в сравнении. Минерва почти чувствовала тепло, исходящее от щек девушки. Она определенно избегала взгляда Поттера, а когда заговорила, стало ясно, что весь боевой дух покинул ее.

— Профессор, я…

— Всё довольно очевидно, — мягко перебила ее Минерва. — Если бы мое сердце принадлежало такому проказнику, как Поттер, мне бы тоже было за себя стыдно. Не нужно это делать. — Уголки ее гул дернулись вверх. — Вы не можете это контролировать, и я все равно буду так же уверена в ваших умственных способностях, как и раньше. Даже не думайте об этом, Поттер, — добавила она, когда очкастый дурак вознамерился что-то сказать. — Если не хотите неприятностей, держите рот закрытым.

Лили Эванс все еще выглядела так, будто вскоре ее собирались вести на эшафот. Минерва искренне сочувствовала девушке, но позволить подобным глупостям продолжаться шло вразрез с ее принципами, и если, чтобы положить этим ссорам конец, нужно было заставить девушку признать ее влюбленность в Поттера, тогда она даже воспользовалась бы мечом Гриффиндора, лишь бы выбить это признание у Эванс до конца обеденного перерыва.

— Похоже, — продолжила Минерва, наконец полностью контролируя ситуацию, чего не было, пока тут свирепствовали гормоны и Поттер с Эванс, — вы полагаете, что ваши отношения настолько особенные, что вся школа просто жаждет знать подробности, — добавила она, уверенная в колкости слов. — Это допустимо для двенадцатилетних детей. Не понимаю, о чем вы вообще думаете. Никому не интересен ваш роман. Уверена, что, когда вы двое усмирите свою чрезмерную гордыню и сделаете… что там обычно делают подростки во время ухаживаний, вы будете раздражать школу и всех вокруг любовным воркованием и неспособностью отлипнуть друг от друга, но, хвала небесам, всё лучше, чем сейчас.

Тишина продолжалась. Эванс явно пребывала в полном ужасе, чтобы ответить. Поттер же выглядел так, словно уже находился на седьмом небе от счастья, совершенно забыв, что сейчас нужно было что-то сказать. Он с беззаботной глуповатой улыбкой откинулся на задние ножки стула, а потом снова вернулся в исходное положение. Все это время взгляд Лили был прикован к ее туфлям. Минерва не торопилась назначать наказание. Один из них должен сказать что-нибудь, чтобы она поняла, что они обратили внимание на ее выступление, в противном случае оба будут наказаны до конца года.

А тишина всё продолжалась. Минуты шли, молчание затягивалось; Минерва даже начала подозревать, что они просидят здесь до следующего утра, но тут…

— Итак, — сказал Джеймс Поттер, и передние ножки его стула со стуком опустились на пол. — Вы назначите нам наказание или нет?

Вот так полагайся на Поттера: тот сразу перейдет к главной теме дня. Минерва послала ему укоряющий взгляд.

— Вы действительно думаете, что вашего наказания может не быть, Поттер?

— Вовсе нет, — ответил он. — Просто Эванс, кажется, немного расстроена, и я не уверен, что сейчас самое время обсуждать что-либо дальше. Полагаю, вы думаете, что это важно, и вы правы. — Тут он многозначительно взглянул на Эванс. — Но я не хочу, чтобы на меня повесили еще и вину за ее смущение вдобавок ко всему прочему.

Полный благодарности взгляд смущенной и бледной Лили Эванс на мгновение метнулся к Поттеру.

— Пожалуйста, — продолжал Поттер, — назначьте нам наказание, которое мы заслуживаем, и я уверен, мы сами со всем разберемся позже.

— Неужели? — скептически спросила Минерва, подняв бровь. Когда Поттер решил всячески оказывать Эванс знаки внимания, ничего хорошего не вышло. Это только отталкивало ее от ужасно настойчивого мальчика.

— Сразу, как только Лили будет готова.

— Кто знает, когда это случится, — заметила Минерва с привычным сарказмом. — Если вы выйдете из кабинета и продолжите свои глупые выходки, мне придется…

— Мы поговорим об этом, — вдруг тихо произнесла Эванс. Она сцепила вместе пальцы и покорно вздохнула. — Видит Мерлин, это необходимо.

— Правда? — Поттер с надеждой посмотрел на девушку. Когда она, ничего не ответив, подняла на него взгляд и едва заметно кивнула, он широко улыбнулся и снова посмотрел на Минерву. — Необходимо. Мы поговорим.

— Сегодня, — добавила Эванс, также глядя на Минерву. — Мы ведем себя просто смешно, больше вы подобного не увидите. Обещаю. Мы разберемся с этим.

— В таком случае, полагаю, вы не будете против сегодняшнего наказания? — Это было утверждение, не вопрос. — Я поговорю с мистером Филчем после того, как вы пообедаете. Вы наверняка проголодались. — Мерлин — свидетель, она тоже. — В сложившихся обстоятельствах, думаю, несколько часов полировки серебряных кубков пойдет вам на пользу.

— В сложившихся обстоятельствах, — сказал Поттер, светясь от счастья как никогда в жизни, конечно, если не считать случая, когда он превратил Питера Петтигрю в козла на уроке, на котором им предполагалось превращать ежей в подушечку для иголок, — думаю, это лучшая идея, которую я когда-либо слышал.

— Тогда решено, — заключила Минерва, поднимаясь со стула и направляясь к двери. — Желаю вам счастья. А сейчас, ради Мерлина, немедленно покиньте мой кабинет.

Ради разнообразия они послушались: Поттер и Эванс одновременно поднялись на ноги и бросились к двери, словно за ней открывался вход в рай. Минерву позабавило, как Поттер с робкой улыбкой открыл дверь для Эванс, но еще больше ее позабавило, как Эванс покраснела, улыбнулась и неловко похлопала Поттера по руке, проходя мимо. Минерва подождала пять секунд, пока страдающие от безнадежной любви подростки не покинули комнату, наслав на себя серьезный вид, а потом устало упала в кресло, охваченная неожиданным желанием рассмеяться.

— Хватит с меня, — пробормотала она, потянувшись за коробкой с любимым имбирным печеньем, — слез и истерик влюбленных детей.

Много недель спустя Минерва оторвалась от завтрака, заметив, как Лили Эванс с бесконечно счастливым видом вплыла в Большой зал, села Поттеру на колени и с энтузиазмом впилась в губы парня глубоким поцелуем, не обращая внимания на отпрянувших от отвращения студентов. Раздражение окружающих стало еще заметнее, когда все поняли, что Эванс и Поттер отклеились друг от друга только потому, что не могли преодолеть желание глупо похихикать. Минерва не могла прямо сказать, что полностью была довольна результатом или тем раздражением, которое сейчас приходилось испытывать друзьям влюбленной парочки, но она утешала себя тем, что преуспела там, где многие другие потерпели поражение, и что она хотя бы получит приглашение на свадьбу.

А Минерве очень нравились хорошие свадьбы.