Жуть с ружьем (джен)

Глубоко ночью Майлз в одной пижаме сидел на императорской кровати и болтал ногами. По крайней мере, это выглядело достойнее, чем если бы он забрался в большое кресло: в нем бы крошечный семилетний мальчишка просто утонул. А ему нужно было выглядеть достойно — потому что внешнее впечатление является не последним из факторов при вербовке на свою сторону преданных последователей.

— ...У обеих лун полнолуние, да еще "куцый час", когда еще такое будет! Если тут у вас во дворце и живут какие-нибудь привидения, сегодня они точно повылезут.

Майлз не очень-то верил в привидений, зато твердо знал, что на свете существует масса интересных вещей, которые от него почему-то прячут, и до которых приходится докапываться самому. И потом, не зря же слуги в доме так радовались и рассказывали на кухне столько всего жуткого про императорский дворец, когда Майлз с родителями переехали обратно в графский особняк. Дыма без огня не бывает, а если уж искать по дворцу привидений, делать это по всем правилам надо в те минуты между последним ударом часов и полуночью, которых даже на целый час не хватает. Засаду на врага нужно устраивать грамотно.

— Во-первых, — сказал взрослый и рассудительный Грегор двенадцати лет от роду, — привидений не бывает. Мне это леди Корделия говорила. А во-вторых, там наверняка какие-нибудь злобные призраки, которые только и ждут, чтобы кого-то подстречь и проклясть по всем правилам. Тебе оно надо?

Айвен, следивший за этой дискуссией в основном на правах наблюдателя — можно подумать, ему кто-то здесь дал бы вставить хоть слово! — только фыркнул. В свои годы он еще не был достаточно красноречив, чтобы объяснить, что проклинать Майлза и дальше — только зря время тратить, Грегора от мести привидений как-никак защищает его императорская власть, значит, все шишки, как обычно, достанутся ему самому.

— Как это не бывает? — неискренне возмутился Майлз. — Знаешь, что про твой дворец говорят?

— Знаю, — быстро соврал Грегор.

— Не знаешь!

— Нет, знаю!

— И про каменного солдата тоже знаешь? — поинтересовался Майлз ехидно.

Ход был беспроигрышный: про каменного солдата Грегор не знал, а по ночам слушать страшилки в хорошей компании куда интереснее, чем скучно спать под одеялом в ожидании завтрашних занятий. Тем более что малышню, как обзывал этих двоих Грегор, привозили во дворец не каждый день, и он уже успел по обоим соскучиться. Он кивнул: рассказывай, мол.

— Когда строили большие ворота перед дворцом, — начал Майлз с таким видом, будто он лично надзирал за их возведением, — перед ними поставили две статуи. Каменных солдат, вот таких здоровенных, — он, как мог, развел руками, — в полный рост. Твою власть, между прочим, пре... про-слав-лять. Слева — статую с винтовкой, справа — с кавалерийской пикой. А слугам строго настрого приказали каждый день вокруг статуй плиты подметать и траву между плит выдергивать, чтобы ни комочка, ни травинки не оставалось.

Майлз перевел дух. Слушатели внимали.

— А один слуга поленился и забыл. Тут ночью разразилась страшенная гроза, и — бух! — молния ударила в ту статую, что слева, и рассыпался каменный солдат в обломки.

Майлз наклонился вперед и зловеще понизил голос. Насколько мог.

— С того дня начали умирать по ночам охранники в дворцовых казармах, то один, то другой. Как зазвучит утренняя побудка: смотрят, а он мертвый лежит и холодный, как камень.

Айвен откровенно поежился. Майлз всегда любил рассказывать страшилки при Айвене — тот был наглядной и благодарной аудиторией, пригодной для отработки на ней новых историй.

— А это каменный солдат скучает по своему товарищу, — торжествующе объяснил Майлз. — Он ходит ночью возле казарм и в окна заглядывает, ищет. И если кто из солдат ему похожим покажется, как уставится ему в глаза! Чтобы сделать каменным и поставить рядом с собой у ворот, дворец охранять.

Нет, такой историей даже Айвена не пронять. Он-то не солдат из дворцовой охраны, чего ему бояться каменной статуи? Пожалуй, стоит усилить.

— Иногда ночью слышен стук — это каменный солдат идет по коридору, пикой по плитам стучи-ит. А кого в коридоре встретит, примет за нерадивого слугу, из-за которого вторую статую молнией разбило, и... — Майлз сделал должную паузу, и закончил как можно громче: — ВЫРВЕТ СЕРДЦЕ!

Грегор чуть вздрогнул, зато Айвен подпрыгнул. Майлз торжествующе улыбнулся.

— Страшилка это, — сказал Грегор, смутно понимая, что его авторитет пошатнулся. — Ну как те, про Черную Руку.

— Какая про Черную Руку? — поинтересовался Айвен.

— Про мутантов, — пояснил император и зевнул.

— Они все про мутантов, — резонно заметил Айвен, который в свои семь лет успел наслушаться этого жанра в избытке. Но он Грегора не торопил. По неписаным правилам, упомянув любую страшную историю, ты должен был пересказать её до конца. Никуда рассказчик не денется.

— Давай, давай! — Майлз знал те же правила, но утерпеть не мог, азартно подавшись вперед. — Твоя очередь!

— Она детская, — предупредил Грегор, старательно возводя барьер возраста между собою и мелкими кузенами. — В самый раз для вас.

— Не отвлекайся, — строго сказал Майлз.

Грегор вздохнул. Сам попался, самому и рассказывать.

— Однажды в городе, — начал он "таинственным тоном", — объявилась Черная Рука. Жила она сама по себе, ночью летала по воздуху и залетала в окна, в любую самую маленькую щелочку. А если кто-нибудь вставал с постели, то она его душила. — Грегор для убедительности развел растопыренные пальцы. — Спастись от нее можно было, только натянув одеяло с головой.

Развлекая малышей, он невольно увлекся сам и принялся иллюстрировать происходящее в деталях. Накинув одеяло на голову наподобие платка, Грегор выглядел так забавно, что Майлз с трудом удержался, чтобы не хихикнуть и не испортить тем страшный рассказ.

— Один мальчик сделал в одеяле дырку и притворился спящим. Когда Черная Рука выплыла в окно, он тихо встал и покрался за нею. Рука долетела до кладбища, расплылась дымом и втянулась под могильный камень без единой надписи, похожий на огромный черный зуб.

Дальше история приобретала государственно-патриотическое звучание, придающее ей, к облегчению рассказчика, хоть некоторое формальное правдоподобие.

— Мальчик пошел в СБ и все рассказал. Тогда на кладбище привезли лазерную пушку и выстрелили в черный камень. Камень упал, а под ним был глубокий подземный ход. Следователь СБ в бронежилете прошел по нему в черное подземелье, а там беспробудно спал страшный мутант: весь черный, а на руках вот такенные когти. И когда СБшник застрелил мутанта из нейробластера, Черная Рука навсегда исчезла.

Грегор помолчал и нелогично добавил: — Вот где-то так. Сказка.

— Сказка, — подтвердил Айвен, — потому что никто не умер. Мутант не считается. И крови нету.

— Вам только про кровь рассказывать, — обиделся уязвленный Грегор. — Вы маленькие еще. Реветь начнете.

— А вот и не начну! — Айвен обиделся тоже. — Я такое знаю, что ты сам рассказывать боишься.

— Не знаешь, — сказал Грегор уверенно.

— А вот и знаю! Про железную коробку. Там сплошная кровища. — Айвен подумал еще и добавил мстительно: — А если ты этого сам не знаешь, значит, ка-пи-тан Иллиан тебе просто не рассказал.

И в ошеломленной тишине, повисшей вслед за этим заявлением, опасно ставящим под сомнение лояльность шефа СБ своему императору, Айвен начал:

— В одном доме жили мама с сыном. И вот однажды этот мальчик нашалил... неважно, как, — добавил Айвен уклончиво, что выдавало его немалый опыт в этом вопросе. — И мама его наказала: ушла, а его дома оставила одного. "Подумать над своими поведением", — процитировал он по памяти. — Ему стало скучно, и он полез в старый шкаф, куда мама ему заглядывать не разрешала. Только он взялся за ручку шкафа, как комм запищал, и оттуда голос говорит: "Мальчик, не открывай шкаф". Он открыл дверцу, и на самой верхней полке лежит железная коробка, красивая, вся в узорах. Тут комм снова говорит: "Мальчик, не трогай железной коробки". Мальчик, конечно, открыл, а там краски разноцветные и кисточка. Вот, думает, здорово, сейчас сяду рисовать. А комм третий раз ему говорит: "Мальчик, не бери кисточку!"

— Ну и где тут твоя кровища, малек? — скептически поинтересовался Грегор.

— Не мешай, — отмахнулся Айвен, — Сейчас будет. Ну вот, мальчик не послушался, взял бумагу, краски, кисточку и принялся рисовать войну. Ба-бах, все взрывается, враги лежат убитые, а посредине большой танк с нашим знаменем. И только он нарисовал танк, тот как повернет свою пушку, как выстрелит, мальчика на куски разорвало. А потом все куски втянуло в дуло пушки. Приходит мама домой, а никого нет, только кровь всюду: на полу, на стене, на потолке... и даже на занавесках! — торжествующе прибавил он для полной убедительности.

Слушатели потрясенно молчали.

— Вызвала она тогда СБ, — победоносно продолжил Айвен, — и как увидел следователь коробку с красками, так в нее и вцепился. Это, говорит, самый настоящий цетагандийский грим, откуда он у вас? Мама плачет и отвечает: я эту коробку с красками купила в универмаге, хотела сыночку подарить на день рождения. Тогда арестовали директора универмага, а он оказался цетагандийский шпион и вредитель и уже тыщу детей так убил!

Если Айвен хотел произвести эффект, то он своего добился. На минуту онемел даже вечно болтливый Майлз, заткнуть рот которому обычно не удавалось ни командным голосом, ни хорошим куском пирога с блестяникой.

— Знаешь, Айвен, — наконец, нашелся он, — все это здорово, но мы собирались по дворцу призраков поискать, а не цетских шпионов в магазине ловить, верно?

— Я твою ходячую статую, — Айвен чуть поежился, — по коридорам искать не хочу. Во-первых, очень мне надо, чтобы мне попало за какого-то там слугу, а во-вторых...

— А во-вторых, живых статуй не бывает, — договорил Грегор, не упустив редкую возможность вставить слово.

— Ах, так? — Майлза охватил азарт. — Скажешь, и подвал у тебя тут просто так закрыли? И там ничего такого не творится, просто стенку перестраивают?

— Какой подвал?

— А вон тот, что отсюда был бы виден, если бы в окно высунуться. — Несмотря на возраст, все трое уже знали, что на дворцовых окнах стоит силовое поле.

— Ну и что там? — спросил Грегор, прищурясь. — Дух прадедушки Дорки гуляет?

— А там... там Кровавая Скатерть! — выпалил Майлз. Название пришло ему на ум прямо сейчас и показалось на редкость удачным.

Слово было произнесено, и настала майлзова очередь заливаться соловьем, излагая жуткие подробности.

— ...Шел как-то вокруг дворца наряд охраны. Спрашивает солдат у своего капрала: почему в окне подвальном свет мелькает и что-то словно искрит? Пошли они смотреть, спустились по ступенькам. В подвальном коридоре темно, и эхо, а посреди коридора черная дверь, и на ней старинными буквами написано "Прачечная".

— Ну, прачечная, — пожал плечами Грегор. — У вас она тоже в подвале, подумаешь.

— Слушай дальше, — отмахнулся Майлз. — Капрал достал оружие и солдату сказал: я пойду проверю, а ты стой здесь на посту за дверью, а если случится что-то подозрительное — сразу объявляй тревогу. Зашел он в дверь, а она как заскрипит и сама собой за ним закрылась. И сразу из-за двери голубой огонь, и страшный крик, и упало что-то, а потом, — добавил он шепотом, — тишина-а. А когда пришел патруль, и дверь взломали — никого за черной дверью не было, только скатерть старая с кровавым пятном посредине на веревке висела. А капрал лежал мертвый, с бластером в руке, лицо белое-белое и глаза широко открыты.

— А п-почему он умер? — прошептал простодушный Айвен, таращась на кузена глазами, открытыми едва ли не шире, чем у покойного капрала.

— Никто не знает. — Майлз пожал плечами. — Но он такую штуку страшную увидел перед смертью, что она у него в глазах отпечаталась. И когда врач ему в глаза посмотрел — ужасно закричал и тоже упал. А когда врача откачали, он ничего не помнил: ни как читать-писать, ни как оружие заряжать, ни как шнурки завязывать. И ему заново пришлось учиться всему, как маленькому, и в школу ходить, во все классы.

Все трое сочувственно вздохнули. Если им самим не нравится целыми днями учиться, можно вообразить, каково это делать взрослому!

— А дверь эту капитан Иллиан, — прибег Майлз к самому высшему авторитету, — приказал навсегда замуровать и затянуть колючей проволокой, и больше туда никто не заходил. Иногда через окошко видно, как в старой прачечной в углу что-то тихонько светится и искрит: ученые хотят туда попасть, но СБ никого в секретную зону не пропускает. Вот! — И с места коварно предложил: — Хотите посмотрим?

— Если капитан Иллиан туда никого не пускает, а мы полезем... — Грегор задумчиво покачал головой.

Это определенно будет шалость из категории "больших". Таких, за которые ни леди Корделия, ни лорд Эйрел ни защитят его от праведного гнева самой Безопасности, а скорее — совсем наоборот. И отвечать придется именно ему, как старшему. Грегор с детства привык, что "император", "регент" и "леди-консорт" — слова для всяких торжеств и скучных официальных мероприятий, а за обнаруженные шалости влетает просто-Грегору. Полбеды, если за провинность его накажет приемный отец — самое худшее, сделает выговор или отшлепает по-быстрому, — но вот педагогические беседы приемной мамы... Конечно, каменная статуя, готовая вырвать сердце у любого встречного, тоже не сахар, но с ней еще можно разминуться, в отличие от сердитых родителей. Некоторых вещей не стыдно бояться и вполне взрослому человеку в двенадцать лет.

— Давай начнем с чего-нибудь попроще. И поближе. Ты же сам говорил про куцый час, а, Майлз? Полчаса всего осталось.

Барраярские сутки, которые делились на двадцать шесть с хвостиком земных часов, оставляли небольшой огрызочек времени до полуночи. По всем известным мальчикам преданиям, суевериям и слухам, именно это время выбирали потусторонние силы, чтобы выбраться к людям и немного приукрасить их скучную жизнь.

— Если полчаса, — неохотно согласился Майлз, — тогда только тут, далеко не уйдем. А что, — он прищурился, — никто каменного солдата в коридорах не боится?

— Я не боюсь, — сказал Айвен быстро.

— А я его прогоню, — заявил Грегор неожиданно. — Я здесь император. Если я прикажу ему "кругом марш", он послушается и уйдет!

Майлз смерил его скептическим взглядом. Конечно, сам он едва доставал Грегору до плеча, но подозревал, что отпугнуть статую должен кто-то повнушительней, чем подросток в пижаме.

— У тебя этих... регалий, нет, — признался он с сожалением. — А когда статую у дворца ставили, ты еще не родился. Как каменный солдат узнает, что ты император, а не придумываешь все? — Он немного подумал. — Вот если бы ему приказал настоящий, взрослый император... Со скипетром и с мечом.

— Где это ты другого императора возьмешь? — надулся Грегор, болезненно чувствительный к покушениям на свой статус.

— А на портрете! — осенило Майлза. — У вас по дворцу этих портретов — во, самых разных! Надо нам к императорскому портрету подойти, попросить хорошенько... Нет, не так. Надо принести ему возжигание и попросить дух явиться! — Он аж подпрыгнул на месте, в восторге от собственной идеи. — Никто статую из дворца прогнать не смог, а мы прогоним, вот так-то!

И быстро принялся распоряжаться:

— На, возьми тарелку из-под печенья. На ней и будем возжигать. И ножницы. Где они у тебя, Грегор? В ванной? Давай, неси!

Грегор машинально принял у него из рук посуду и даже стряхнул крошки, но тут опомнился:

— Что-то ты раскомандовался, Майлз. Сам бы принес.

— А я не должен носить. Я твой целемо... церемонемерс... в общем тот дядька с жезлом, который всегда смотрит, чтобы в праздники все становились куда надо, музыка играла вовремя и твой трон стоял ровно, — нашелся Майлз. — Айвен, тогда ты неси. Сейчас Грегора стричь будем.

— Почему это меня? — Грегор предпринял последнюю попытку сопротивления.

— Не жадничай. Это же была твоя идея! — сказал Майлз убедительно и машинально пригладил собственные вихры.

— Майлз, ты твердо уверен, что моя?

— А кого еще? — удивился Айвен, выглядывая из двери ванной с зубной щеткой и ножницами в руках, — И вообще, Дорка же твой прадедушка, а не... ой. — Более сообразительный Майлз захихикал, а Айвен наконец-то наглядно применил к себе такую скучную вещь, как форская генеалогия.

— Давай-давай, Айвен, стриги, — поощрил самозваный церемониймейстер. — Не жалей. Знаешь, что бывает, если пожадничать? Вот один мальчик пошел как-то ночью на кладбище расспросить покойников про сокровища...

— Ну? — спросили Айвен и Грегор хором.

— А что... Ножницы он дома забыл, волосы ему отрезать было нечем. Он выдернул один волосок — знаешь, как больно! Взял тогда клок собачьей шерсти и поджег, а призрак как поднялся над могилой и говорит: "Сейчас узнаешь, что за жадность бывает!" И как засмеется призрачным смехом, страшно-страшно, и пальцем показывает. Мальчик оглядывается — а по кладбищу бежит огромная черная собака, глаза у нее как угли, зубы — во! Он сознание потерял, а когда его утром нашли, то он весь поседел, и голова у него была вся лысая, как коленка.

Вопрос, как именно по лысой голове выяснили цвет волос жертвы, занимал ум юного императора недолго. Даже если эти проклятия и не сочетаются вместе, Грегор решил не рисковать и послушно дал себя обкорнать. На поиски нужного портрета она отправились вооруженными по всем правилам: с тарелкой, коробком химических спичек "Юный скаут", распотрошенным на веточки декоративным саше и крепко зажатым в кулаке Айвена пучком волос.

Если бы не библиотека, эта история закончилась бы гораздо раньше и прозаичнее — когда трое юных медиумов в пижамах попытались бы в поисках нужной им живописи прошмыгнуть мимо караула у дверей императорских покоев. Самым страшным зрелищем, которое бы им предстало после, оказалась бы встревоженная физиономия сержанта Ботари, который, безусловно, примчался бы туда первым. Но Грегор вовремя вспомнил про портрет над камином у себя в библиотечном кабинете.

Обстановка там была самая таинственная. Свет они дружно решили не включать — во-первых, не по правилам, а во-вторых, стоит засветиться окну, и сюда явятся взрослые выяснять, не пора ли Грегору и его гостям в кровать, и прочую скукотищу. Плохо различимый портрет — Грегор уверял, что это Дорка Справедливый, а остальные не очень-то хотели подлезать поближе и смотреть — строго глядел на них со стены, поблескивая рамой. По окнам зловеще ерзали черные тени ветвей, светила полная луна, и Майлз тайком понадеялся, что в нужный момент за окном пролетит какая-нибудь мрачная летучая мышь или хотя бы обычная ворона.

Если честно, Грегор не очень помнил, Дорка ли изображен на портрете или кто еще, но он был уверен, что абы чье изображение в императорской библиотеке не повесят. Так что пора было начинать. И заканчивать. Желательно побыстрее, чтобы потом честно хвастаться, сидя в своей безопасной, знакомой до последнего уголочка спальне и закутавшись в одеяло.

— Великий император, — заговорил Грегор как можно торжественнее, вовремя вспомнив все виденные им исторические голофильмы, — я, твой потомок и наследник, приношу тебе возжигание и прошу явиться и помочь нам в трудный час. То есть мы просим.

Он решительно переломил спичку и бросил ее на тарелку, а потом помахал над ней ладонью, чтобы пламя разгорелось.

Язычок огня взвился вверх. Младшие отпрянули. От пламени тени зашевелились по стенам, и было ясно, что в этой темноте кто-то сидит,

— Ну и вонища, — шепотом прокомментировал Айвен и сделал шаг поближе к кузену. — И дальше что?

— А дальше, — Майлз покосился на него и ответил так же вполголоса, — он должен заговорить. Губы на портрете зашевелятся, глаза засветятся, он как стукнет по столу скипетром и скажет...

Что именно должен был сказать слой масляной краски на холсте, осталось тайной, потому что в этот самый момент у них за спиной громко и раскатисто бумкнуло медным звоном, взвыла сирена, и что-то пронзительно зашипело.

Первым заорал Айвен. Нельзя винить доверчивого молодого человека, который весь вечер слушал истории про черную руку-душительницу, ходячие скульптуры и кладбище, за то, что он принял рассказы слишком близко к сердцу. Судя по отчаянному воплю, шипящее чудище из темноты уже тянуло к нему — к ним всем! — когтистые лапы, и мешкать нельзя было ни секунды. Все трое пулей вылетели из кабинета, едва не устроив кучу-малу в дверях.

Только сейчас, в панике пролетая по коридору, они услышали далекий стук в дверь. Но перепуганный до чертиков Грегор был бы просто счастлив появлению охранников, лично Ботари и даже обоих старших Форкосиганов вместе с шефом СБ...

За спиной убегающих в кабинете отбивали полночь старинные напольные часы и трудилась, заливая горящий на тарелке мусор, пожарная сигнализация.

Этой ночью Грегор, Майлз и Айвен уснули не скоро и лишь после того, как их напоили унижающим человеческое достоинство теплым молоком, дежурный взвод охраны осмотрел все апартаменты до последнего уголка, а леди Корделия имела с ними короткую, но содержательную беседу. Но на будущее в их страшные истории добавилась внушающая трепет фигура Пожарного Инспектора, который методично отрывал уши любым нехорошим детям, пытавшимся развести костер прямо на столе.