Игра в гляделки (джен)

От волнения его охватывает дрожь. Это далеко не первое поселение троллей на пути, но каждый раз, открывая рот для приветствия вождя и пристально смотря в его осоловевшие от магии глаза, Квиринус Квиррелл испытывает зудящее чувство тревоги и гадает: съедят — не съедят.

На этот раз всё обходится. Тролли почтительно хрюкают следом за своим околдованным предводителем, а Квиринус благодарит Мерлина за свой Дар. Отец, волшебник, с усмешкой называл его неотслеживаемым Империусом, а мать — «игрой в гляделки». Отведёшь глаза — проиграешь. Главное — быть сильнее соперника и оставаться собой, даже когда на краю сознания звучит чужой сопротивляющийся голос.

«Может быть, когда-нибудь у меня хватит смелости испытать свой Дар на человеке», — самонадеянно думает Квиринус, а пока очередная страница дневника наполняется подробностями жизни оставшейся за спиной деревушки, а в личном багаже оказывается здоровенный череп дромарога — подарок вождя. На самом деле, редкостное уродство, но в Лютном переулке товар оценивают не по красоте. Глядишь, скряга Горбин не поскупится на сей раз и обменяет череп на какой-нибудь захудалый томик по чёрной магии, запылившийся в закромах лавки.

«От знаний ещё никому не было плохо, и от прочтения книг не становятся Тёмными Лордами», — размышляет Квиринус, шагая по извилистой тропке, петляющей между горными валами.

Жажда знаний.

Квиринус буквально ощущает её, а давняя мечта — найти утерянную диадему основательницы родного факультета — влечёт его всё дальше вглубь материка. След Елены Равенкло теряется в лесах Албании, но Квиррелл, очарованный красотой здешних мест, не спешит в край мрачных балканских сказок. Аромат альпийских цветов кружит голову будто сладкое французское вино. Крокусы — белые, голубые, лимонные — тянутся из каждой щели, отвоёванной у грубого камня. А солнце припекает так, что впору доставать тюрбан, завалявшийся на дне багажа.

Горы расступаются, и перед глазами Квиринуса предстаёт замок, похожий на облако, грозящее раствориться в воздухе. Для пытливого волшебника нет более заманчивого места во Франции, нежели Шармбатон, и ноги сами несут спотыкающегося от волнения Квиррелла к воротам школы.

Ему не жаль расстаться с драгоценным черепом дромарога, поразившим Олимпию Максим. Кость чудовища и несколько лестных слов в адрес полувеликанши — небольшая плата для простого учителя маггловедения, прибывшего из другой страны, за возможность пройтись по коридорам замка, заглянуть в библиотеку и покопаться в трудах местных колдунов.

Жаль, что в Дурмстранг не попадёшь, пробормотав парочку комплиментов.

Во дворе школы Квиррелл падает, атакованный чёрно-белым пятном, кинувшимся ему в ноги, а затем, едва выпрямившись, сталкивается со светловолосой девочкой. Он роняет свитки, путается в мантии и больно ударяется руками, вечно нелепый, вечно неповоротливый, но она не смеётся над его неуклюжестью, только сердито хмурит брови и указывает на сороку, забравшуюся на каменный бортик фонтана. Только тогда Квиринус различает зажатую в клюве птицы блестящую карточку от шоколадной лягушки. Карточка, кажется, очень редкая — коллекционная.

Он улыбается, манит сороку пальцем, и через пару минут протягивает украденную вещицу девочке. Вся она, от шеи до пят, одета в зелёный шёлк, на юном кукольном личике расцветает радость.

Квиринус даже не удивляется, когда девочка называет своё имя.

Флёр.

— Наверное, вы великий волшебник! Как вы это сделали? — с восторгом спрашивает она, во все глаза таращась на сидящую на руке Квиррелла сороку.

— Это не более, чем уловка, — тоном учителя младших классов, чуть нараспев, отвечает польщённый вниманием Квиринус. Он мог бы рассказать, чем молния на куртке отличается от застёжек на липучках, но не знает, как объяснить то, что дано ему от рождения. В голову приходит только маггловское сравнение покойной матушки. — Всего лишь... игра в гляделки.

— Научите! — упрямо говорит Флёр и сверлит его требовательным взглядом.

Квиррелл подмечает необычную красоту ребёнка и понимает, что перед ним маленькая полувейла, привыкшая получать желаемое.

Квиринус любит любознательных детей, поэтому решает уступить.

С животными справиться легко, но он не надеется, что у девочки получится приручить неугомонную сороку.

У неё нет Дара. Она не может быть особенной.

Тем сильнее удивление, когда птица плавно опускается на плечо Флёр и послушно кивает. Квиринус не знает, что и думать. То ли он такой хороший педагог, то ли ученица не такая простая штучка.

— Я приручила её, — сообщает Флёр и довольно щурится на солнце. — Теперь я могу зачаровать любого, правда? Даже вампира, дракона и великана?

Квиринус пару секунд внимательно смотрит на неё, а затем с важным видом кивает.

— Любого, только не пытайся заколдовать мадам директрису.

Детский смех звучит звонче разбивающихся брызг фонтана.

— Отведёшь глаза — проиграешь, — произносит Квиррелл. — Понимаешь? Ты должна быть сильнее противника, иначе он заворожит тебя, а не ты его. Не вступай в поединок с тем, кого не сможешь одолеть. Начинай с малого, — он кивает на сороку.

— Я буду стараться. Спасибо, — искренне благодарит Флёр и достаёт из кармашка мантии карточку, с которой на Квиррелла взирает старик с лукавым блеском в совсем молодых глазах. — Это Николас Фламель. Он создал Философский камень и изготовил эликсир вечной жизни. Этот фонтан назван в его честь. Мой папа тоже алхимик, он мечтает познакомиться с Фламелем больше всего на свете, — тараторит девочка. — Хотите, я подарю эту карточку вам? Она очень редкая. Честное слово. Я слышала, её можно обменять у старшекурсников на пять коробок марципановых котелков.

Квиринус кривит губы.

Наивное дитя.

Жаль, что вкладыш из-под шоколадной лягушки не заинтересует старину Горбина.

* * *

Темнота в этом лесу какая-то особенная — безнадёжная. Звери прячутся, деревья гниют. Голые сучья сплетаются между собой, загораживая дневной свет. Искать в полумраке диадему так же бессмысленно, как учить тролля балету.

Без особой надежды Квиринус взмахивает палочкой и твердит:

— Акцио, диадема! Акцио!

В глубине души он горько жалеет, что расстался с подарком тупоголового вождя.

— Придётся возвращаться в Англию с пустыми руками, — разочарованно бормочет Квиррелл, — даже свиток с заклинаниями из «Горбин и Беркс» мне уже не заполучить.

Туман сквозит, течёт между скрюченными корнями, забирается в нос, холодит кожу. Из сумрака доносится призрачный голос, он зовёт слаще песни русалки. Белёсый силуэт вырастает перед перепуганным Квирреллом прямо из-под земли, и Квиринус с трудом верит своим уставшим от темноты глазам.

— Тебе не понадобится свиток. Я могу научить тебя таким вещам, о которых иные волшебники могут только мечтать, — обещает «Тот-Кого-Нельзя-Называть». — Я поделюсь с тобой своими знаниями, а взамен попрошу только одно.

— И что же? — спрашивает Квиррелл, ощущая, как сердце бешено колотится в груди.

— Убежище, — шелестят ветки над головой. — Малая плата за утоление твоей жажды знаний, за власть, за силу.

— Убежище, — повторяет Квиринус. Всего лишь его неуклюжее, угловатое тело в обмен на всё, что нужно. Это правильный путь. Пара секунд на размышления — дань уважения собственным страхам и сомнениям, — и Квиррелл согласно кивает.

Он сильнее блуждавшего по албанским чащобам бестелесного злобного духа.

У него есть Дар. Когда-нибудь он сделает его великим.

Чужая душа кажется ледяной и скользкой, её прикосновение подобно змеиному, а боль от него сродни ядовитому укусу. Квиринус чувствует могучую силу, когда сущность тёмного волшебника проникает в тело и струится по венам, проносится под кожей морозной волной.

«Это всего лишь новая партия игры в гляделки. Отведёшь глаза — проиграешь», — повторяет Квиррелл.

Только как заглянуть в себя самого?

Кажется, в эту минуту все знания мира принадлежат лишь ему, он видит то, что когда-то видел Тёмный Лорд, путешествует по всему земному шару, подчиняет самых страшных тварей и побеждает великих волшебников, ещё не зная, что и сам уже побеждён.

С горячей радостью Квиррелл прислушивается к себе и произносит… они произносят:

— Получилось!

Пока Квиринус упивается успехом, собственные воспоминания проносятся перед слезящимися от радости глазами, как будто кто-то переворачивает страницы скучной книги и останавливается на девочке с красивым именем Флёр. Она обещает заколдовать дракона, мечтает о марципановых котелках и протягивает карточку с Николасом Фламелем.

Голос, обретший убежище, торжествующе шепчет на задворках ума профессора Квиррелла, едва уловимо, почти неслышно:

— А вот это интересно…

* * *

— Близко! Совсем близко! — доносится весёлый комментарий Бэгмена. — Схватила!

Оглушённая гулом стадиона Флёр высоко поднимает золотое яйцо.

Мадам Максим громко хлопает в ладоши. Однокурсники кричат с трибун, а младшая сестра верещит от радости.

Оцепеневший дракон неуклюже переступает лапами, всё ещё не отойдя от транса.

— Поразительное волшебство! — восторгается Людо Бэгмен. — Заводчикам драконов есть чему поучиться у нашей чемпионки!

— Как ты это сделала? — в упоении шепчет Габриэль, пока Флёр с сожалением осматривает свою обгоревшую юбку. — Ты заколдовала дракона! Ты обязательно победишь! Ты великая волшебница! Расскажи мне! Расскажи!

Наивное дитя.

Флёр крепко обнимает сестру и шепчет ей на ухо:

— Это всего лишь игра в гляделки, милая. Я просто в ней победила.